Моя служебная деятельность в штабе Тихоокеанского флота проходила в прежнем, уже ставшем для меня привычном режиме: ездил в командировки, главным образом в Хабаровск с целью проверок и контроля, отрабатывал плановые и текущие документы, согласовывал с взаимодействующими организациями места и сроки проведения планируемых оперативных мероприятий, анализировал и держал на контроле их исполнение, выполнял много другой интересной, порой непредсказуемой, разнообразной, но в каждом конкретном случае важной работы.
Ежегодные наезды московских руководителей 2-го отдела Разведки ВМФ с целью проверки и оказания практической помощи, как помнится, всегда носили деловой и конкретный характер. В разное время в состав комиссий входили Василий Михайлович К., Юрий Михайловича Р., Виктор Иванович Ж., Альберт Андреевич Ю., Борис Иванович К., Евгений Васильевич Щ., Валерий Иванович С., Альберт Иванович К., Леонид Дмитриевич З., Александр Александрович Б. и другие представители вышестоящего штаба. Однако в последние годы, на мой взгляд, такие проверки не вносили кардинальных новаций в наш чётко распланированный ритм оперативной деятельности.
Даже наоборот, к сожалению, в такие периоды плановой работы присутствие представителей вышестоящей структуры вызывали большие опасения и излишние беспокойства для нас, особенно когда в составе комиссии оказывался Леонид Дмитриевич, имевший из-за необузданного своего поведения слабость к неограниченному употреблению алкогольных напитков. В оправдание своих пристрастий он любил приговаривать, что, дескать, у вас здесь, на Дальнем Востоке водка слаще и пьётся лучше при неограниченном количестве закуски из дефицитных морепродуктов, положительно влияющих, как он полагал, на повышение активности и укрепление мужского организма.
Служба в штабе флота имела свои особенности, которые состояли из выполнения дополнительных обязанностей. Наиболее запомнившееся для меня было участие в командно-штабных учениях Тихоокеанского флота. Как правило, учения проходили в условиях перевода флота на повышенные степени боевой готовностей и сопровождались передислокацией штаба флота на Запасной командный пункт, с которого и велось управление силами флота.
Если для нашего отдела такие учения носили в основном учебно-тренировочный характер, когда приходилось на поступающие вводные принимать условные решения, не вводя в действие резервные силы, то непосредственно для Управления Разведки и остальных разведывательных подразделений, которые также переводились в различные степени готовности, приходилось выполнять двойную нагрузку. Для участия в учениях выделялись и разворачивались дополнительные силы и средства.
Вместе с тем, как свидетельствовали факты, в такие периоды усиливалась активность боевых кораблей и самолётов вероятного противника и, прежде всего, Соединённых Штатов Америки. Такая обстановка требовала повышения бдительности и чёткого выполнения обязанностей на всех уровнях с тем, чтобы обеспечивать необходимой разведывательной информацией командование флота о фактических действиях иностранных военно-морских сил. Справедливости ради надо сказать, что Разведка Тихоокеанского флота всегда качественно выполняла поставленные задачи.
Для оживления нудного описания повседневности приведу несколько интересных случаев из нашей флотской жизни. Примером чётких, продуманных и грамотных действия командования флота, например, могли бы служить события, произошедшие в период вынужденной катастрофы нагло нарушившего воздушное пространство СССР. Писатель Николай Черкашин в своей книге «Россия в глубинах» дословно приводит подлинный рассказ Командующего ТОФ адмирала В.В.Сидорова о данном событии. Данный факт также широко освещался в средствах массовой информации. Однако, думаю, об этом следует кратко напомнить.
В период крупного учения Тихоокеанского флота с участием большого количества надводных кораблей и подводных лодок агрессивно воинствующие американцы предприняли беспрецедентную провокацию против СССР, послав мирный самолёт с ничего не подозревавшими пассажирами в основном корейской национальности для выполнения специального задания по разведке нашего учения. Самолёт-нарушитель, вторгшийся в воздушное пространство СССР, естественно, был сбит нашими средствами ПВО. К месту гибели авиалайнера стремглав, как волчья стая, устремилась армада американских кораблей, задачей которой было не спасение невинных жертв катастрофы, а ликвидация установленной американцами на самолёте разведывательной аппаратуры, улик их неправомерных действий. Однако американцы опоздали.
Средствами разведки Тихоокеанского флота удалось определить точное место падения корейского самолёта, что позволило командованию флота предпринять срочные меры по проведению спасательной операции, в ходе которой были обнаружены неопровержимые доказательства того, что данный самолёт нарушил наше воздушное пространство с целью выполнения разведывательных задач в интересах США.
Другой же случай, о котором пойдёт речь, иного содержания и другого направления. На флоте об этом аварийном случае всячески старались умалчивать и до сего времени стараются не вспоминать. Точно так же как молчали почти тридцать лет об аварии атомного реактора на нашей первой атомной ракетной подводной лодке «К-19», случившейся в период боевого патрулирования в Северной Атлантике летом 1961 года.
Этот случай, печальный и трагический, также связанный с взрывом атомного реактора подводной лодки, мгновенной гибелью более десяти офицеров и матросов и значительной дозой радиоактивного заражения большого количества личного состава, огромной по площади сухопутной территории и водной среды произошел в непосредственной близости от Владивостока.
От аварии практически никто не застрахован, но когда авария происходит из-за халатности или из-за слабого знания материальной части или, проще говоря, некомпетенции исполнителей, то это уже всеобщая трагедия и начальников и подчинённых.
Так вот, эту аварию, как мне стало известно значительно позже, назвали предвестником Чернобыльской катастрофы. А произошло следующее. В первых числах августа 1985 года, за восемь месяцев до Чернобыля, на современной тогда атомной подводной лодке К-431 проекта 675, входящей в состав флотилии подводных лодок Тихоокеанского флота, в заводских условиях у причала № 2 в бухте Чажма (посёлок Шкотово-22) производилась перезарядка зон с ядерным топливом носового и кормового атомных реакторов. После завершения работ по замене отработанного топлива все механизмы и измерительные приборы в отсеках были приведены в исходное положение. Затем согласно инструкциям должна была производиться проверка готовности реакторов, в том числе и на герметичность.
Подводный атомный ракетоносец, имеющий на вооружении восемь крылатых баллистических ракет и торпедное вооружение в количестве десяти торпедных аппаратов с двадцатью торпедами, в плановом порядке, готовясь к очередному выходу в море на боевую службу, проходил необходимое заводское обслуживание. Казалось бы, что ничего необычного нет. К таким работам уже привыкли.
По воспоминаниям вице-адмирала Виктора Михайловича Храмцова, командующего в те годы флотилией подводных лодок, причина произошедшей катастрофы была та, что высококвалифицированные специалисты нарушили инструкции, потому что уже свыклись с атомом, считали, что с ним можно обращаться на «ты». Но любое нарушение инструкции – это уже критическая ситуация, а значит, непредвиденная случайность может стать роковой. Так оно и было.
На основании свидетельств очевидцев и анализа некоторых фактов установлено, что при подаче давления в тридцать шесть атмосфер носовой реактор выдержал проверку, а кормовой реактор потёк уже при двенадцати атмосферах. Проведённая рентгеновская съёмка показала, что под крышкой кормового реактора оказался обыкновенный электрод. Чья-то безответственная халатность привела к чрезвычайному происшествию. В подобных случаях согласно действующему приказу должны быть прекращены все работы, последовать незамедлительные доклады командованию флотилии, техническому управлению флота, с последующим экстренным передокладом Главному техническому управлению ВМФ вплоть до Главнокомандующего ВМФ для получения согласия на устранение подобной неисправности. Однако ничего этого не было выполнено. Такая вот непростительная и коварная распущенность, недисциплинированность, халатность.
Капитан 2-го ранга С., руководитель группы перезарядки, вопреки принятому накануне решению возобновить работы в понедельник решил действовать то ли самостоятельно, то ли под чьим-то давлением. Утром в субботу, когда командиры кораблей отсутствовали на службе, он приказал собраться на лодке бригаде специалистов в количестве десяти офицеров с тем, чтобы с помощью крана плавмастерской поднять крышку кормового реактора, вытащить злополучный электрод, поставить крышку на место и устранить допущенную неисправность. Казалось бы, что проще не бывает. Опытные офицеры перегрузочной команды не могли не знать, что малейшая неточность в работе крановщика-матроса может привести к непоправимому исходу. Кроме того, опасность подстерегала их ещё и в том, что подводная лодка и плавмастерская, на которой размещался подъёмный кран, не являлись жесткой закреплённой друг с другом системой. В случае раскачивания у кораблей могли возникнуть разные амплитуды перемещения на воде, что неминуемо должно было привести к трудно контролируемым действиям даже для сверхопытного крановщика.
Вероятно, надеясь на благополучный результат, офицеры по распоряжению капитана 2-го ранга С. заняли свои места в отсеке, а крановщик получил указание поднимать крышку реактора, которая медленно поползла вверх. Однако вместе с крышкой из ядерной зоны стала перемещаться и компенсирующая решётка, зацепившаяся своим штоком за втулку от крышки. Это возникло из-за того, что под действием тяжести поднятой крышки, плавмастерская получила небольшой крен в сторону к лодке. Создалась крайне опасная ситуация. Достаточно было случайного малейшего перемещения плавмастерской в обратную сторону, чтобы произошёл мощный неконтролируемый ядерный взрыв.
Собственно говоря, это и произошло. Роковая случайность или грубейшие нарушения установленных требований порядка и правил? В этот момент в бухту, игнорируя сигнал на брандвахте: «Идти малым ходом!», на полном ходу мчался торпедолов, который поднял волну. Плавмастерскую качнуло, стрела подъёмного крана резко пошла вверх, и компенсирующая решётка реактора оказалась выдернутой за сверхкритический допустимый уровень.
В считанные секунды произошёл мощный атомный взрыв, вызвав цепную ядерную реакцию. Многотонную крышку реактора с невероятной силой, словно пушинку, выбросило почти на полукилометровую высоту, затем она упала точно на реакторный отсек. Возник пожар. Одиннадцать человек перегрузочной команды мгновенно полностью сгорели, практически испарились, исчезли. Обнаруженные на большом удалении по берегу и всплывавшие в разных частях бухты отдельные фрагменты человеческих тел имели белый, будто вываренный вид. Погиб также матрос, выполнявший работы на подъёмном кране.
От сильного механического удара и деформации при взрыве в прочном корпусе реакторного отсека образовались большие трещины, куда хлынула забортная морская вода, и лодка постепенно стала погружаться, а под килем в этом месте пятнадцать метров. Уровень радиации в повреждённом отсеке превышал в сотни раз допустимые пределы. Было совершенно понятно, если лодка ляжет на грунт и реакторный отсек уйдёт под воду, находящиеся в нём радиоактивные отходы распространятся в воде, что приведёт в конечном итоге к радиоактивному заражению большой территории залива, Японского моря, и это грозило экологической катастрофой всего региона.
Благодаря срочно принятым мерам по ликвидации последствий аварии лодку удалось сохранить на плаву и локализовать опасное распространение смертоносного радиоактивного излучения. Аварийно-спасательные группы, сменяя друг друга через каждые десять минут, работали самоотверженно. Это был настоящий подвиг! В конечном итоге разрушенный реакторный отсек был изолирован и законсервирован. Авария ценой огромных усилий с привлечением большого количества личного состава и технических средств была ликвидирована. Можно ли считать, что эта история имела счастливое завершение? С глубоким сожалением приходится вспоминать о погибших, о сотнях людей, получивших повышенные дозы облучения, говорить о больших материальных затратах, явившихся следствием чьей-то расхлябанности, недисциплинированности, трусости, очковтирательства, служебного обмана и, возможно, карьеризма. Полной ясности, реальной оценки и открытого объективного расследования по факту данного события, на сколько мне известно, до сегодняшних дней так и не существует. Всё было строжайше засекречено. Меры жёсткой конспирации и строгой скрытности от проникновения в средства массовой информации были неукоснительны для всех категорий военнослужащих, которым каким-то образом становилось что-либо известно об этой аварии. Всякие разговоры между офицерами даже на бытовом уровне были запрещены.
Вспоминаю, что в тот период мне никаких подробностей не было известно, кроме констатации самого факта, как о какой-то, якобы, «незначительной аварийной ситуации», произошедшей на какой-то подводной лодке, никаких разговоров даже близких к этой теме не велось.
Мало ли что бывало, а случалось всякое и частенько: то подводная лодка, следуя в дневное время по фарватеру, вдруг столкнулась с рыболовецким сейнером; то атомная ракетная подводная лодка столкнулась с научно-исследовательским судном, что привело к человеческим жертвам; то два атомных стратегических подводных ракетоносца при выполнении учебного глубоководного погружения столкнулись и получили значительные повреждения, которые можно было устранить только в заводских условиях; то атомный подводный ракетоносец в ходе тактического учения при всплытии протаранил сторожевой корабль обеспечения; то матросы какой-то части на моторном катере самовольно вышли в залив на рыбалку и в неожиданно накрывшем их густом тумане потерялись, и только на вторые сутки эти «зиганьшины» были обнаружены; то речной катер на озере Ханко во время шторма потерпел аварию и затонул, то что-нибудь ещё.
Так думалось и на этот раз. Однако в городе среди гражданского населения всё-таки стали распространяться упорные слухи об аварии на атомной подводной лодке и повышенной радиации в районах, прилегающих к Владивостоку. На великолепном городском пляже заметно убавилось отдыхающих, купающихся, загорающих. А погода в те августовские дни стояла расчудесная: солнечно, тепло, море тихо и ласково.
Неожиданно вдруг объявил, что все офицеры управления в обязательном и организованном порядке ежедневно должны ходить на городской пляж для занятия плаванием, памятуя о том, что предусмотренные распорядком дня часы физической подготовки никто не отменял. Он, подавая пример для всех, лично сам возглавлял эти ежедневные занятия, несмотря на свою служебную занятость. Надо сказать честно, что занятия спортом я никогда не пропускал, а тут открывалась такая замечательная возможность поплавать в море, да ещё в рабочее время. Разве откажешься от такой удачи?
Наверное, для создания среди городского населения атмосферы умиротворённого спокойствия, всеобщего благополучия и радостного настроения, что, дескать, чего сомневаться, когда офицеры штаба флота организованно в массовом порядке ежедневно и демонстративно посещают пляж и безмятежно плавают в море. Благодать, да и только!
Но вот, что интересно, по прошествии некоторого времени у меня всё тело стало покрываться красными пятнами, похожими на ожоги неизвестного происхождения. Для меня это было очень неприятно, потому что я вдруг вспомнил, что несколько лет тому назад меня замучил псориаз. Но вновь появившееся покраснение кожи, похожее на ожог, отличалось по внешнему виду от ненавистного мне псориаза. Такое положение заставило меня обратиться в госпиталь к дерматологу, который был невозмутимо спокоен и моей тревоги не разделил. Более того, он даже не оставил никакой записи в моей медицинской книжке о результатах беглого медицинского осмотра, легкомысленно заключив, что эти покраснения кожи, как он выразился, «обыкновенная потничка». Мне ничего не оставалось, как поверить этому эскулапу, но краснота ещё длительный период украшала моё тело, а затем в местах наиболее сильного покраснения появились коричневые наросты в виде крупных родимых пятен. Хотя я не причисляю себя к особо мнительным людям, однако подумываю, что это результат излишнего пребывания в морской воде, в которой некоторое количество радиоактивного вещества, пусть даже не опасной для жизни дозе, всё-таки распространилось по обширной морской акватории залива Петра Великого, достигнув побережья Владивостока.
Осенью 1985 года мне исполнилось Наверное, в какой-то степени я тщеславный человек, если не могу удержаться, чтобы не привести те слова приветствия, которые тогда получил. Хабаровские сослуживцы на этот раз оказались более раскрепощены, душевны и словоохотливы.
Капитану 1-го ранга Верюжскому Николаю Александровичу!
Уважаемый Николай Александрович!
Сердечно поздравляем Вас с пятидесятилетием со дня рождения! Весь Ваш жизненный путь проходит под сенью славного советского Военно-Морского флага. Начав его юношей в Нахимовском училище, Вы успешно прошли обучение в Высшем Военно-Морском училище, Военно-Дипломатической Академии и ныне являетесь капитаном 1-го ранга. За 32 года службы в ВМФ Вам довелось служить на Черноморском и Балтийском флотах, в частях Центрального подчинения ВМФ и на Тихом океане.
В нашей части Вы прослужили двенадцать лет в должностях помощника, старшего помощника и начальника 1-го направления. Ваши сослуживцы всегда ценили в Вас творческий подход к делу, работоспособность и умение сплотить коллектив.
Досконально изучив специфику нашей многогранной деятельности, Вы и на вышестоящей должности в Управлении Штаба флота осуществляете тесное взаимодействие, большую помощь в решении сложных задач, стоящих перед нами и проявляете постоянную заботу в вопросах обеспечения деятельности нашей части.
Желаем Вам, Уважаемый Николай Александрович, крепкого здоровья, личного счастья, неутомимой энергии и новых достижений в службе на благо нашей социалистической Родины!
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
