Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Диверсификация ОПК

Опыт диверсификации
корпорации
"Проект-техника"

Поиск на сайте

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 23.

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 23.

Леонид Николаевич Потапов. Окончание.

На уроках, мы как завороженные смотрели, когда он подходил к доске. А то, что он изображал на доске, становилось маленькими недолговечными шедеврами. Дежурные подолгу не хотели стирать их с доски, жалко было уничтожать эту красоту. Поражала та легкость, с которой он водил мелом по доске. Он никогда не пользовался циркулем, окружности он безукоризненно вычерчивал от руки.
Среди преподавателей и командования пользовался непререкаемым авторитетом. Среди воспитанников – любовью и огромным уважением.
Он вел кружок рисования, на который я бегал с завидным упорством и интересом. Он тот, кто дал мне первый и самый сильный толчок к занятиям живописью. И заболел я этим на всю свою жизнь, только двадцать с лишним лет службы напрочь заставили забыть о карандаше и красках. А, возможно, мне было предначертано стать художником. Вспоминаю как-то на занятиях, кто-то спросил: - «А Курако может стать художником?» На это Леонид Николаевич ответил, если лет десять еще поучится, то да!



Парусники. Рисунок нахимовца Ю.Курако

По классу прошел шепот - УУУУУУ! Одноклассники считали, что я уже художник! Им казалось, что рисовал я очень хорошо. Слишком глубоко были затронуты мои душевные струны – любовью рисовать. Я мог часами, не замечая времени, рисовать все, что угодно: бои самолетов, кораблей, своих товарищей, сидящих и стоящих в классе вечером на самоподготовке, какие-нибудь сцены из прочитанных книг, свои фантазии. Эти рисунки я показывал Леониду Николаевичу, он хорошо о них отзывался и частенько хвалил меня перед классом.



Благодаря ему на конкурсах детского рисунка, в том числе и в городе, я занимал призовые места и награждался грамотами. Так было на конкурсе, посвященному А.С.Пушкину Это был рисунок по мотивам «Руслана и Людмилы». Тогда я занял 1-е место.
В нашем училище, благодаря инициативе Леонида Николаевича и при его личном, участии издавался рукописный журнал «Нахимовец». С какой тщательностью подходил Леонид Николаевич к его оформлению. Писал текст своим каллиграфическим почерком, делал обрамление, заставки, виньетки. Каждая страница была произведением искусства. Наше участие выражалось в том, что воспитанники, преподаватели писали небольшие заметки, статьи и отдавали Леониду Николаевичу. Он давал нам, художникам, задание нарисовать эскиз на заданную тему. Проверял, уточнял, редактировал, подсказывал и затем уже мы с особой осторожностью, чтобы не запачкать лист, заполняли оставленное чистое место своим рисунком. Журнал переплетался, делался типографский оттиск на титульной и лицевой стороне обложки и «выходил в свет!» Всегда это было настоящее событие в жизни училища: мы были участниками, о нас шла речь, все культурные и спортивные события освещались и, конечно, писалось о тех, кто был нашей гордостью – лучших преподавателях, воспитателях, нахимовцах!



"Сванетия. Гора Лайла-Лехоли". 1962 г. Работа Л.Н.Потапова



В настоящее время местонахождение этих журналов вряд ли кому известно. Они стали историческим раритетом, поэтому находятся у кого-то из коллекционеров, возможно, в каком–нибудь литературном музее «Самиздат», если такой есть вообще на белом свете.
Уже много лет спустя, в 1978 г. на встрече по случаю 35-летия образования ТНВМУ мы встретились с Леонидом Николаевичем у него дома. Вспоминали за чашкой чая о тех буднях и годах, когда мы были молоды и зелены. Каждому из нас Леонид Николаевич нашел, что сказать и подарил на прощанье свои работы. К всеобщему удивлению он достал старые пожелтевшие папки, на каждой из которых стояли имя и фамилия. По фамилиям он их и раздал. Досталась и мне моя папка. Когда я ее открыл, там находились мои рисунки, начиная с 1944 года - практически с момента моего поступления. На
каждом рисунке рукой этого замечательного человека и педагога написано: год, фамилия, сколько лет. Вот так: 1944 г. Курако Ю., 9 лет. Это поразительно бережное отношение к своим ученикам. На протяжении стольких лет хранить и сохранить мог только Леонид Николаевич, человек высочайшей гражданственности, культуры и преданности своему любимому делу, которому он посвятил всю свою жизнь. Через несколько лет он ушел из жизни.
Светлая память об этом прекрасном Человеке с большой буквы и замечательном преподавателе сохранится в наших сердцах - навсегда!

ПОТАПОВ. Роберт Гуревич, выпускник 1952 года.



Говорят, что, когда создавали первые суворовские и нахимовские училища, Сталин распорядился сосредоточить в этих учебных заведениях лучшие педагогические кадры.
Одним из таких преподавателей, которых республика оторвала от сердца и подарила тбилисским нахимовцам, был учитель рисования и черчения Леонид Николаевич Потапов.
В Тбилиси его любили и помнили учащиеся многих поколений. Ещё с довоенных времён он водил в походы своих учеников по горам и долинам Грузии, где ребята рисовали старинные замки и сказочную природу древней страны.
За время учёбы в нахимовском я ни разу не помню Леонида Николаевича в плохом настроении, раздражённым или просто усталым. Так, конечно, не бывает, но он вспоминается только таким: постоянно брызжущим весёлой энергией, остроумным, мгновенно реагирующим на любую нашу реплику. А ведь пришёл он к нам уже немолодым человеком Высокий и худой, с неизменными круглыми очками на длинном носу, Потапов входил в класс и тотчас же весело прерывал суровую монотонность наших учебных будней на те сорок пять минут, которые ему предоставлялись расписанием занятий.
Уроки рисования и черчения у нас проходили так: Леонид Николаевич давал задание на урок, и пока мы работали, что-нибудь, рассказывал. Чаще всего это были истории из жизни выдающихся людей  от древности до наших дней.  Он ходил по классу, заглядывая в наши альбомы, и время от времени прерывал свой монолог, чтобы сделать короткое замечание тому или другому по поводу его работы. Мы слушали затаив дыхание и с досадой воспринимали звонок, возвещавший окончание урока.



Некоторые из рассказов навсегда врезались в память. Чтобы было представление о чём речь, вспомню один.
Художник, изобразил на трёх картинах, притчу о пойманном льве, который полюбил свою хозяйку - прекрасную девушку. Пришло время, и у неё появился молодой человек. Лев девушку к нему приревновал. Когда девушка в очередной раз вошла ко льву в клетку, он убил несчастную, после чего не подпускал к ней никого.
Живописцу долго не удавалось правдиво изобразить мёртвую. Как ни старался, не получалось. Однажды на картину села муха. И художника осенило.
Он изобразил на картине муху на лице покойной, после чего изображение стало настолько выразительным, что, казалось, от него исходит запах тления.
Все свои истории Леонид Николаевич рассказывал так, что мы не только видели героев, но и окунались в историческую эпоху, которой они принадлежали. География его рассказов была - весь Земной шар.
Помню легенду о Конфуции, которого много лет уговаривали покинуть чрево матери, или истории о царице Клеопатре, отнюдь не красавице, покорявшей, однако, сердца известных своих современников.
От Потапова мы узнали об Анатоле Франсе, Бернарде Шоу, Альфонсе Доде и других выдающихся представителях европейской культуры. При этом рассказывал он о каждом из них так живо и ярко, что хотелось тут же побежать в библиотеку и взять книгу писателя, что мы и делали. Под его влиянием многие из нас познакомились с выдающимися произведениями мировой классики, которые в ту пору не были включены в программу обучения.
Нравилось и то, что Леонид Николаевич вёл с нами беседу, как со взрослыми, не обходя и, так называемых, запретных тем. В его рассказах нередко говорилось о любви и даже "про это", но, помню, в наиболее щекотливых местах он тактично прибегал к помощи иронии.



Однажды на уроке после разговора о Рубенсе  возник спор, меняются или нет со временем критерии женской красоты. Леонид Николаевич буквально за минуту изобразил на доске двух учениц в школьной форме, современную школьницу и гимназистку времён своего отрочества. Девочки, нарисованные слегка шаржированно, разнились не только покроем одежды и причёской, но и фигурой. Мечта гимназиста отличалась от мечты нахимовца (спортсменки и комсомолки) неземным обликом, то бишь худобой, которая, я бы сказал так, сильно напоминала современную супермодель.
Все мы были страстными футбольными болельщиками. В отличие от большинства наших педагогов мужчин, Леонид Николаевич этой страсти не разделял и, более того, над нею посмеивался. Но, однажды по нашей просьбе нарисовал на ватмане великолепный кубок, который мы, играя в футбол, использовали, как переходящий командный приз.
Часто он приносил в класс репродукции картин художников и обсуждал с нами манеру письма и средства, с помощью которых художник достигает поставленной задачи. По какой-то странной избирательности памяти запомнились две таких картины: "Ворошилов на лыжной прогулке" Исаака Бродского с замечанием Леонида Николаевича о том, что пейзаж на дальнем плане написан под влиянием поздних фламандцев, и "Март" Игоря Грабаря;  эту картину с фиолетовой тенью деревьев на снегу сопровождал подробный рассказ о том, как художник, замечательный колорист, добился ощущения весны в ещё зимнем по сути пейзаже.



Кто такие эти самые фламандцы, я в ту пору знать не знал, но через много лет, увидев репродукцию Питера Брейгеля "Охотники на снегу", вспомнил и тот урок с картиной Бродского, и замечание нашего учителя рисования, с которым, конечно же, не мог не согласиться.
Что касается Игоря Грабаря, то, помню, в нашей замечательной библиотеке я набрёл на дореволюционную многотомную "Историю искусства" под его редакцией с парадным портретом Николая Первого, его же кисти, (явно упущенного советскими цензорами). С тех пор мне нравится творчество этого не самого знаменитого, но тем не менее прекрасного русского художника.
Я об этом так подробно вспоминаю, чтобы было понятно, каким образом Потапову удавалось возбудить в нас, мальчишках военной поры, отнюдь не склонных к созерцательности, интерес к искусству.
Не все мы обладали способностями к рисованию, но Леонид Николаевич находил повод, чтобы каждому досталось его доброе слово. Однажды он похвалил одного из наших ребят, которого за учёбу, прямо скажем, хвалили, не часто. Леонид Николаевич сказал приблизительно следующее: "А вот этот пейзаж у вас получился гораздо лучше, чем всё, что мы с вами делали до сей поры".
Вдохновлённый похвалой воспитанник стал всё свободное время рисовать пейзажи и с гордостью повторял: "Природу-то я хорошо рисую".
Недавно, собравшись в Москве, мы, поредевшая горстка нахимовцев ТНВМУ выпуска 1952 года, вспоминали и этого, уже ушедшего от нас, товарища, и его, раньше казавшиеся смешными, а теперь ставшие трогательными слова, и, конечно, нашего замечательного Леонида Николаевича.
Одно время под его руководством в училище выпускались тематические  альбомы, посвящённые активно пропагандируемым в те годы проектам экономического развития страны. Один из них, в работе над которым я принимал некоторое участие, назывался "Сталинский план преобразования природы". Для альбома требовалось выполнить большое количество рисунков, карт, виньеток, каллиграфических надписей и т.п. Я не силён в рисовании. И таких, как я, было немало. Нас просто, как магнитом, тянуло к общению с Потаповым. Рядом с ним не угасала атмосфера творчества, причём для всех, - хорошо ты рисуешь или не очень. Леонид Николаевич искренне радовался каждому пришедшему, находил посильную работу а, главное, давал понять, что она очень нужна.
Интересно, что когда дело касалось черчения, либерализм нашего любимого преподавателя куда-то улетучивался, и нам предъявлялись довольно жёсткие требования.
До сих пор вспоминаю, сколько приходилось мучиться с чертежами и, особенно со шрифтами, прежде чем Леонид Николаевич принимал работу. Зато позднее, в Высшем училище и Академии, когда эти навыки пригодились, его придирчивость вспоминалась с большой благодарностью.
Я уже писал о том, что он с нами разговаривал очень доверительно, а порой и обсуждал "взрослые дела", так по крайней мере нам казалось, и это очень подкупало.
Однажды Леонид Николаевич сокрушённо рассказал о педсовете, на котором было принято решение об отчислении одного из нахимовцев старшего курса. Особенность этого дела заключалась в том, что воспитанник был участником войны, награждённым боевым орденом.
Отчислили его за недисциплинированность и случаи хулиганства, причём последний, помню, заключался в том, что юноша забрался в склад учебных пособий и взял там какие-то тетради и что-то ещё.
Потапов был категорически против отчисления. Он нам рассказывал: "Я им говорю: "Hе исключено, что вы отчисляете будущего Валерия Чкалова!" - но меня не послушали".



“— Перед вами Чкалов,  известный нарушитель полетов и довольно частый обитатель гауптвахты — есть в авиации такое заведение. Мечтаю стать испытателем ваших истребителей.
— Вашу биографию знаю достаточно полно, — улыбнулся Поликарпов. — Слышал и про Троицкий мост через Неву, под которым вы удачно пролетели. Знаю, что при лобовой атаке никогда первым не сворачиваете, а штопорить любите до самой земли.
— Вижу, ваш отдел кадров не дремлет, — чуть смутился Чкалов. — Вас мой послужной список не пугает? Доверите мне свои истребители?
— Конечно, Валерий Павлович. Именно о таком, как вы, испытателе я, честно говоря, давно мечтаю”.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович


Главное за неделю