Мой дед Григорий Иванович (дядя Гриша). Мой дед П.Г.Федотов. 1914 год.
Дочь Варвары Семёновны Ксения Ивановна (моя бабушка) училась в Первой Тифлисской Великой Княгини Ольги Фёдоровны женской гимназии, но после смерти отца учёбу пришлось оставить из-за нехватки денег. (У меня сохранилась квитанция об оплате учёбы в гимназии: двадцать семь царских рублей за полугодие с одного учащегося, а детей-то было трое!). В 18 лет Ксения Ивановна вышла замуж за железнодорожного чиновника, саратовского дворянина Павла Григорьевича Федотова.
В 1915 году он, будучи в командировке, заболел тифом и умер в больнице родного города Саратова, оставив (по примеру своего покойного тестя) молодой вдове маленькую пенсию, двух сыновей и двух дочерей.
В 1917 году "скончалась" и пенсия. Ксения Ивановна с большим трудом устроилась на работу воспитательницей в детском доме, а все четверо её детей стали воспитанниками этого же приюта. Потом были меньшевики. А в 1921 году наступила эра советской власти.
Молодая вдова Ксения Ивановна со своими детьми. Слева направо: Жора, Котик, Кетя, Лара. 1917 год.
Все четверо детей получили профессионально-техническое образование: Георгий (1906) стал токарем, Константин (1908) - слесарем, Екатерина (1912) - портнихой, Ларисса (1913) - маляром.
ДЕТСТВО
До школы
В результате вышеупомянутой комсомольской свадьбы в Тбилиси 19 августа 1931 года в 9 часов 30 минут (по местному времени) родился будущий кандидат в адмиралы Гиви Александрович Азрумелашвили. Менять уютную утробу матери на этот все ещё не благоустроенный мир мне было неприятно, но я, как мужчина (к тому же упорный белый баран по китайскому календарю и отважный лев по Зодиаку), стоически молчал.
Молоденькая медсестра-акушерка считала, видимо, что все новорождённые должны громко плакать, высоко подняла меня одной рукой, а другой фамильярно шлёпнула меня по попке, причём довольно-таки чувствительно. Но я не заплакал, только хмыкнул от возмущения, приоткрыл правый глаз, прицелился и пустил струю на обидчицу. Все присутствующие от неожиданности ахнули, а потом стали надо мною смеяться. Мне вдруг стало стыдно за свой поступок, и я заплакал. Больше никогда в жизни я так не поступал. Повторять свои ошибки не в моих правилах. В детстве я в основном был паинькой и вырос в законопослушного гражданина, всю жизнь прилежно работал и, следуя пословице "век живи, век учись ...", постоянно чему-нибудь учился.
1931 год. На кепке отца.
В детстве моими любимыми игрушками были кубики (строительные и с алфавитом), большой деревянный линкор на колесиках и металлический конструктор. А ещё я любил шить своим мишкам и куклам штаны, рубашки, платья, подражая своей тёте Кете, которая, как вы уже знаете, была портнихой. Она обильно снабжала меня лоскутками материи и советами. Благодаря этому я рано овладел ножницами и иглой и до сих пор люблю шить себе: то брюки, то жилет, то ещё что-нибудь, было бы время. Когда в детском саду нас начали обучать вышиванию стежками и крестиком, все хвалили мои работы, и мне это льстило. Мой двоюродный брат Борис Георгиевич Федотов на два месяца (но без одного дня, как всегда подчёркивал он) младше меня. В детский сад нас водили в одну и ту же группу. Мы очень дружили и во всём соревновались, но в духе того времени, т.е., помогая друг другу, а не конкурируя. Он лучше меня рисовал лошадей, а человечки у меня получались красивее, но оба любили рисовать корабли и, хотя море видели только в кино и на картинках, мечтали быть моряками, что видно и по фотографиям.
1938 год. Тяга к морю появилась рано, сперва хотя бы к нарисованному.
1939 год. Я, Ксения Ивановна (наша Бабуля) и мои двоюродные братья Котик и Боря (тоже нахимовец).
1940 год. Боржоми. Я, Захар Алексеевич (Шакро-папа) и Мария Михайловна (Бабо).
Родители наши любили книги и много нам читали. В шесть лет я уже знал наизусть "Памятник" А.С.Пушкина, "Кушай тюрю, Яша..." Н.А.Некрасова и многие другие стихи и самостоятельно прочитал первую книжку. Это был рассказ А.П.Чехова "Каштанка". В оперу впервые повела меня тётя Кетя. Это была опера Джакомо Пуччини "Чио-Чио-Сан". Потом были "Русалка" А.С. Даргомыжского, "Кето и Коте" В.Долидзе и другие. Опера мне очень нравилась, но я поначалу возмущался, когда пели дуэтом, одновременно каждый свою партию, и говорил: "Что они перебивают друг друга? Это же некультурно! Неужели он не может помолчать, пока она поёт?"
А в семь лет я возомнил себя поэтом. Дело было так. Мне попалась на глаза брошюра с батальными картинками "Шенграбен" Л.Н.Толстого. Прочитав её, я сочинил пару четверостиший, пересказывающих прочитанное, и весьма польщенный всеобщей похвалой, самонадеянно говорил, что, когда подрасту, всю книгу переведу в стихотворную форму, но, замечая при этом в голосе и во взглядах старших некоторую усмешку, думал про себя: "Они, похоже, сомневаются, но я им докажу".
Однако не прошло и года, как отец купил две толстенные книги, это был роман Л.Н.Толстого "Война и мир". Я понял беспочвенность своей амбиции и надолго перестал сочинять стишки. Решил стать архитектором и рисовал немыслимые дворцы и интерьеры.
Чем больше вспоминаю детство, пытаясь описать что-то главное, тем более необъятной кажется мне эта тема. Одно воспоминание вызывает другое, и всё кажется важным или забавным, всему хочется уделить строчку. Вспоминаю, как я всерьёз отвечал на шуточные вопросы взрослых.
Ответ мой часто начинался так: "Точно не знаю, но думаю, что...". И я объяснял: и откуда, по моему мнению, берутся дети; и почему Земля круглая; откуда взялось солнце, и почему оно не остывает, как все горячие вещи; и почему в море не выловят всех осьминогов, которые иногда нападают на водолазов, и т.д. и т.п., до бесконечности. И всему я давал свою детскую, но материалистическую трактовку. "Ну, и фантазер ты, Гивка!" - часто слышал я от взрослых. Единственное событие, которому я не мог дать объяснения, - это почему 14 июня 1937 года арестовали моего любимого дядю Котика. (Он дожил до реабилитации и погиб 20 августа 1955 г.).
Школа
1 сентября 1939 года в 9.00 я начал учёбу в тбилисской (русской) 26 средней школе, а за 2 часа 15 минут до этого началась Вторая Мировая война. Это событие никак не повлияло на занятия в школе, но взрослые, видимо, почувствовали. Помню, как отец по утрам боялся опоздать на работу. Время было суровое. В воздухе пахло грозой. Но люди жили более открыто, как-то более дружно, что ли, чаще ходили друг к другу в гости, чаще выходили всей семьёй просто погулять по набережной или в каком-нибудь парке. Все были почти одинаково бедны, но жизнь год от года заметно улучшалась, и это вселяло уверенность в завтрашнем дне и оптимизм.
Гордость моего детства, первенец плана ГОЭРЛО в Закавказье - ЗАГЭС им. В.И.Ленина. Памятник вандализирован.
Мы жили в однокомнатной квартире с удобствами во дворе. Комната была на втором этаже, вход с подъезда, так что во двор попасть было можно, лишь выйдя сперва на улицу. В школе я был отличником. Кое с кем из одноклассников я был знаком ещё с детского сада, но дружил с Лёвой Киселевым, моим вечным подопечным по арифметике и соседом через улицу. В нашем дворе сверстников у меня не было.
1 декабря 1939 гола родилась моя сестренка Инга, и я почти переселился к бабуле Ксении Ивановне. Школа была, как раз, на полпути к ней. Мои Федотовы жили в двухэтажном доме на углу проспекта Плеханова и улицы Жореса. На первом этаже были магазины, а второй этаж представлял собой одну большую коммунальную квартиру с длинным изогнутым тёмным коридором с изолированными комнатами по обе стороны. Коридор имел два выхода: один - через подъезд на улицу Жореса, другой - через двор на ту же улицу. Бабуля жила со своей матерью и дочкой в комнате с двумя окнами на проспект, а её сын со своей семьёй в комнате напротив с окном во двор. Семья дяди Жоры была большая: жена Александра Андреевна и сыновья: Боря (мой сверстник), Котик (1937г.р.) и Эдик (1935 г.р.). В доме бабушки я знал всех соседей и имел много друзей.
В августе 1940 года у меня появилась ещё одна сестра, сводная. Это была двоюродная сестра моего отца Светлана (1932 г.р.), которая осиротела после того, как её отца Левана Моисеевича, убеждённого большевика, арестовали в октябре 1939 года, а болевшая туберкулёзом мать не прожила и года после ареста мужа. Мои родители удочерили Светлану. Тут я приведу любопытный эпизод, который мне известен со слов моего отца.
В Тбилиси шла партийная конференция, на которой в качестве представителя вышестоящих партийных органов присутствовал Л.П.Берия. Один карьерист, желая выслужиться, заявил с трибуны: "...мы ещё должны разобраться, почему присутствующий здесь коммунист Азрумелашвили приютил у себя дочь врага народа Левана Азрумелашвили..." Берия, не вставая, с места прервал оратора: "И правильно сделал. Запомните, сын не отвечает за отца".
Света была умная девочка, но очень задумчивая и грустная. Я её очень жалел. Училась она на «отлично». В мае 1941 я закончил второй класс, а Света - первый, и мы принесли домой две похвальные грамоты. А через месяц началась Война.
Отец мой в первый же день войны был призван в армию. Я гостил у своей Бабо (Марии Михайловны), а Света - у Бабули (Ксении Ивановны) и тети Кети. Бабо сразу же собралась и вместе со мной поспешила к нам домой. Там уже была и Ксения Ивановна, а мать принарядила сестрёнку Ингу, чтобы проводить папу, и мы все вместе направились к военкомату. По дороге Мария Михайловна предложила зайти к фотографу и сфотографироваться, что мы и сделали. Умна и дальновидна была моя Бабо.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
.jpg)
