На вокзале мы встретились с Данильченко и вечерним поездом отправились в сторону нашей границы. На пограничную станцию мы прибыли уже утром. На улице было ещё темно. В дверь купе постучал жандарм и, поздоровавшись с нами, сказал: «Поторопитесь, пожалуйста, вас ждёт советский поезд». Мы с Данильченко вышли из латышского поезда, и перешли в вагон нашего поезда, который состоял из паровоза и одного вагона. В жёстком вагоне нашего поезда горела свеча. Мы несколько были удивлены тем, что наши железнодорожники подали за границу такой неблагоустроенный вагон. Как только мы вошли в вагон, наш поезд сразу же тронулся и, переехав границу, остановился. Мы со своими чемоданами, у каждого по два, вышли из вагона. К нам подошли представитель таможни и командир-пограничник. Они поздоровались и попросили зайти в избу для проверки содержимого чемоданов. В избе стоял длинный стол, на который Данильченко положил один из своих чемоданов и открыл его. Наверху лежала Грамота Военного Совета КБФ, которой он был награждён за участие в войне с финнами. Таможенник взял грамоту и начал её читать. Пограничник, глядя через плечо таможенника, также ознакомился с её содержанием. После прочтения Грамоты они переглянулись, и командир-пограничник показал рукой - закрывай чемодан. Я спросил их: «Мне открыть чемодан?», получил ответ: «Не надо». Вот какой вес имела Грамота Военного Совета КБФ в те времена.
6. Финляндия. Военно-морская база Ханко.
По мирному договору Финляндия сдала в аренду на длительный срок Советскому Союзу полуостров Ханко. В мае 1940 года я, наверное, как имеющий опыт заграничных командировок, вместе с военным инженером 2 ранга А.Г.Орловым был направлен в командировку на Ханко, где в этот период создавалась военно-морская база КБФ. Полуостров Ханко – красивейший природный уголок Финляндии. Это курортное место с огромным количеством шикарных дач – коттеджей, с прекрасно развитой системой водолечебниц, имеющих международное значение.
В июне заканчивалась наша командировка, но в этот период было объявлено военное положение №1, и выезд с полуострова был запрещён. Однажды днём мы с Алексеем Григорьевичем шли лесочком в столовую обедать. Нас нагнал легковой автомобиль, остановился возле нас, дверь открылась, командир базы, ехавший в ней, сердито спросил: «Кто такие? Почему вы здесь?» Мы объяснили. Тогда он сказал нам: « Идите немедленно в порт и получите оружие!» Машина умчалась дальше. Мы посоветовались и приняли решение – пойти обедать. После обеда мы отдохнули на даче, где мы проживали. Дождались ужина. Плотно поужинали. Немного нервничали без оружия. Затем уснули и крепко проспали всю ночь. Так нам и не удалось установить причину объявленного военного положения №1. В этот период наших военных на Ханко было ещё немного, но все они в столовой были уже с оружием. И никто из них не знал причину, почему объявлено военное положение. Мы же не торопились вооружаться. Мы рассудили так, что, если мы получим оружие, то у нас усложнится вопрос с отбытием в Кронштадт. Поэтому решили пока оружие не получать. На следующее утро мы отправились на завтрак и, проходя мимо порта, увидели у стенки его большое количество пришвартованных наших транспортов, на которых прибыло огромное количество хорошо вооружённых войск. Войска высадились на берег, построились в колонны и пошли по дорогам Ханко. В результате, наше настроение значительно улучшилось: опасность миновала. На следующее утро мы не увидели в порту ни транспортов, ни войск.
Позже мы узнали, что в этот день Эстония, Латвия и Литва присоединились к СССР.
7. Создание главной базы флота в Таллине.
Когда мы возвратились в Кронштадт, там уже полным ходом шли работы по подготовке перебазирования Главной базы КБФ из Кронштадта в Таллин. В конце июля 1940 года с имуществом первой очереди технического отдела на эстонском транспорте я прибыл в Таллин. К концу августа технический отдел КБФ полностью перебазировался в Таллин. Для нас инженеров-краснофлотцев руководство техотдела сняло квартиру в центре города, на улице Виру, 4. В одной из комнат квартиры жили девушки - сотрудницы техотдела, только что прибывшие из Кронштадта, в другой - мы.
Когда я первый раз пришёл к своей квартире, то на дверях увидел нарисованный мелом череп и перекрещенные кости. Это кто-то из эстонцев «пошутил». Но были и эстонцы, которые хорошо к нам относились. Правда, их количество несколько сократилось после того, как в обращение вместо эстонских денег вступили советские деньги. Это произошло в ноябре – декабре 1940 года. Перед переходом на советские деньги магазины обуви и одежды на три дня были закрыты, а витрины завешаны. Когда витрины открыли, то эстонцы толпами собирались около них и выражали своё недовольство новыми ценами в рублях, так как они значительно превышали предыдущие цены в марках. По курсу эстонская марка примерно соответствовала советскому рублю. Оклады же у эстонцев возросли очень незначительно, а некоторые виды продуктов подорожали, но всё же были значительно дешевле, чем в РСФСР. Так, например, сливочное масло в Ленинграде стоило 21 рубль за килограмм, а в Таллине – 6 рублей. Рабочий день в Эстонии начинался очень рано, в 6-7 часов. В это же время открывались маленькие продовольственные магазины, в которых можно было выпить стакан сливок или кофе с булочкой или съесть бутерброд. Всё было очень вкусно и дёшево. Жизнь для нас, прибывших служить в Таллин, была очень хорошей. Тем не менее, я очень скучал по Родине и уже через три месяца обратился к командованию с просьбой перевести меня для дальнейшего прохождения службы обратно в Кронштадт. В просьбе моей мне было отказано, а вот в отпуск меня отпустили в январе 1941 года. Новый Год я встречал дома, в Петергофе. Это было для меня величайшее счастье. Именно тогда я понял, насколько дорога мне моя Родина, и что никогда я её не променяю на чужую сторону, ни за какие блага, созданные там. После отпуска я возвратился в Таллин. Служба у меня шла хорошо. Начальник отдела, в котором я служил, военный инженер 1 ранга Кочнов Фёдор Дмитриевич, был большой труженик и в этом отношении являлся примером для подражания. Работал он ежедневно с 9 утра и до 21-22 часов, тогда как служебное время нормировалось с 9 до 18 часов.
К концу 1940 года немцы, захватив большинство европейских стран, начали подготовку к нападению на СССР. Мы, балтийцы, эту подготовку начали ощущать в начале мая 1941 года, когда наши корабли и авиация неоднократно обнаруживали заброску немецких войск в Финляндию на торговых транспортах, сопровождаемых эскадренными миноносцами. Во второй половине мая 1941 года мне довелось присутствовать на партийном активе Балтийского Флота в Таллине. Член Военного Совета КБФ дивизионный комиссар М.Г.Яковенко, выступая на этом активе, заявил, что, несмотря на весеннюю пору, корабли КБФ начинают манёвры (обычно они проводились осенью), но мы не гарантированы, что эти манёвры не закончатся действительной войной с фашистской Германией.
Яковенко Марк Григорьевич, вице-адмирал. -
8. Начало войны.
Обстановка была напряжённая. Где-то с 10 июня 1941 года каждую ночь мы поднимались по тревоге. Последняя предвоенная тревога бала объявлена около 24 часов 21 июня, т.е. за 4 часа до официального нападения врага на нашу Родину. По тревогам в мою обязанность входил вызов на службу двух командиров, поживающих в Таллине. Одного из командиров я не смог вызвать, так как он отсутствовал. Об этом я сообщил командованию. Около 4-х часов мне было приказано повторить вызов. На этот раз я застал его дома. Он мне сказал: «Что-то мне эти ночные тревоги начинают надоедать! Вы идите, а я тоже скоро приду». И я пошёл. Было замечательное, тихое утро. На улицах Таллина ни души. В городе чисто, хорошо. Я остановился около одной из витрин. В это время я услышал рокот двигателя приближающейся легковой машины, но, не обратив внимания на неё, я продолжал рассматривать витрину. Поравнявшись со мной, машина остановилась. В ней находился комиссар тыла КБФ, который, открыв дверцу, сказал: «Касатонов, что вы здесь болтаетесь?» (Комиссар меня знал, потому что я был секретарём комсомольской организации ТО КБФ). Я объяснил, почему я нахожусь в городе. Он приказал мне сесть в машину. В машине я узнал, что немцы вероломно напали на нашу страну.
Когда я прибыл в отдел, командный состав получал оружие – пистолеты ТТ. До этого момента многие из командиров не видели их. Один из воентехников 2 ранга сидел за столом и рассматривал полученный им пистолет. Затем он вынул из рукоятки пистолета обойму, вытянул вперёд руку с пистолетом и хотел нажать на спусковой крючок, но всё же отвел руку вниз и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. Пуля прошла рядом со мной в пол. Я стоял и смотрел за его действиями. Он перепугался, бросил пистолет на стол. К нему подошли сотрудники, находящиеся в комнате. Так как этажом ниже находилась столовая Тыла КБФ, и в это время многие завтракали, я побежал туда проверить, не пострадал ли кто. К счастью, пуля прошла через потолок в стену, никого не зацепив. Так у нас в ТО КБФ было обозначено начало войны.
После завтрака меня вызвал зам. начальника техотдела военный инженер 2 ранга Н.Е.Гончаров, от которого я получил первое боевое задание. Он сказал: «В порту на машину грузят корабельные прожекторы. Вам надлежит сопровождать их в Палдиски и обеспечить установку в районе расположенной там зенитной батареи». Затем он спросил, получил ли я пистолет. Я ответил отрицательно. Тогда он вынул из кобуры свой пистолет ТТ, отдал его мне и сказал: «Положите в карман, путь дальний, всякое может быть».
Гончаров Николай Евгеньевич. - «Тайфун». Выпуск №47 (3/2003).
Я отправился в порт, где находилась машина с прожекторами. Пробегая по пирсу в порту, я увидел, как метрах в 30 от меня пришвартовался к стенке катер охраны водного района. Несколько матросов с этого катера выпрыгнули на стенку. У одного из них был в руках какой-то предмет. Они столпились в кружок. К ним подошли ещё несколько человек, находившихся на стенке. Когда я находился уже метрах в 15 от них, там произошёл сильный взрыв. Часть матросов упали, а один из них, обхватив руками живот, побежал ко мне. Сделав несколько шагов, он упал лицом в землю. Я подошёл к нему, аккуратно перевернул на спину. Матрос был мёртв. У него был вырван живот. Позже я узнал, что матросы катера поймали в море, не зная этого, плавающую немецкую магнитную мину и решили на стенке разобрать неизвестную штуковину… Я стоял в шоке, потрясённый и напуганный. Мне не хватило нескольких секунд, чтобы оказаться в зоне взрыва этой мины. Что-то спасло меня от неминуемой гибели! И так, на протяжении всей войны, мне везло: я либо не доходил, либо уже уходил от того места, где рвались снаряды или бомбы. Так началась война.
9. Перебазирование технического отдела в Ленинград.
Уже в конце июня мы срочно начали готовить наиболее ценное техническое оборудование и материалы для эвакуации из Таллина в Ленинград. Хорошо ещё - немцы не бомбили Таллин в первые дни войны. Техническое имущество первой очереди было погружено на транспорт «Казахстан», который с тремя другими транспортами, нагруженными ценным имуществом различных ведомств, в середине июля отбыли из Таллина. Мне было приказано сопровождать техническое имущество. Перед отходом транспорта «Казахстан» на него были доставлены два пулемёта «Максим» и большое количество боеприпаса для них. Один пулемёт был установлен в носу, другой – в корме. Никакого иного вооружения транспорт не имел. Снятие арсенальной смазки и установка производилась силами личного состава, выделенного для этого капитаном, с участием командированных военных моряков, находящихся на транспорте. Для снятия арсенальной смазки замки пулемётов пришлось разобрать. Когда же детали замков были протёрты, то собрать замки, даже с активным участием военных, долго не могли. Тогда 3-й помощник капитана завернул в тряпку детали замков и унёс в каюту. Там без советчиков и подсказок он довольно быстро собрал замки и пулемёты были введены в боевую готовность. Мы по наивности считали, что немецкая авиация теперь нам не страшна. К нашему счастью переход из Таллина в Ленинград обошёлся без налётов вражеской авиации, и ни один из транспортов не подорвался на немецких минах.
Ленинградский торговый порт предоставил нам под техническое имущество помещение большого склада. Для упорядочения хранения имущества в складских помещениях командованием были назначены главстаршины и матросы, часть из которых впоследствии остались складскими работниками ТО КБФ. До завершения эвакуации ТО КБФ из Таллина в Ленинград я был его представителем в торговом порту. Значительно большее количество запасов материалов, механизмов, корабельного оборудования и запчастей Центральных складов технического отдела Флота, вывезенных уже при отходе из Таллина, было размещено в павильонах на территории Елагина острова. В первый период пребывания в Ленинграде жили мы на Межевом канале, в небольшом деревянном доме, в котором ранее находился детский сад работников торгового порта. В августе нас переселили в старинное двухэтажное кирпичное здание на Фонтанке - напротив судостроительного завода им. Марти.
Руководство ТО КБФ после эвакуации из Таллина около месяца находилось в Кронштадте. В первой половине сентября меня вызвали в Кронштадт в технический отдел. Несколько часов пришлось мне затратить, пока я обнаружил на Неве буксир, идущий в Кронштадт. В этот период немцы уже заняли Урицк, Стрельну и Петергоф. Морской канал от Ленинграда до Кронштадта находился под обстрелом их артиллерии, поэтому все плавучие средства совершали переходы туда и обратно только в тёмное время суток. В Кронштадт я прибыл глубокой ночью. В день моего отбытия из Ленинграда при очередной бомбёжке около 23 часов немецкая бомба попала в наше здание на Фонтанке. Все, находившиеся в здании мои товарищи, погибли или получили ранения. Меня бог миловал.
10. Моя первая боевая операция.
В Кронштадте я находился несколько дней. Вызов был связан с докладом командованию о возможности обеспечения ремонтируемых кораблей необходимым электрооборудованием. Ночевал я в доме, смежном со зданием Главного военного порта (где находился техотдел), который своим фасадом выходил на Петровский парк. Однажды ночью, когда я уже спал, несмотря на залпы главного калибра наших линкоров, стреляющих по позициям противника, меня через посыльного срочно вызвали в штаб. Исполняющий обязанности начальника технического отдела военный инженер 2 ранга Н.Е.Гончаров сказал мне: «Касатонов, вам всё равно нужно возвращаться в Ленинград, так вот совместим приятное с полезным. Командующий флотом приказал срочно доставить в Ленинград 10 шлюпок для обеспечения десантной операции. Вам предстоит сопроводить их в Ленинград и сдать на Масляном Буяне представителю Ленфронта, который будет вас встречать. Вам надлежит сесть в последнюю шлюпку и подруливать, чтобы их не заносило при движении. Следите, чтобы вас не оторвало и не прибило к берегу, занятому немцами. Желаю успехов!».
Легко сказать: «Приятное с полезным». Он, видимо, думает, что морская прогулка – лучший вид отдыха. Вышел я на улицу – тьма кромешная, моросит осенний дождь, страшновато. Что ждёт меня впереди? На причале меня встретили и проводили к уже привязанным в кильватер шлюпкам. Меня подвели к последней шлюпке, посадили в корме и дали в руки румпель для управления. Капитан буксира крикнул: «Отдать концы». И мы пошли в море. Но не тут-то было. Операция по выходу из гавани в залив через ворота оказалась очень сложной. Почти каждая шлюпка цеплялась за стенку ворот то с правой, то с левой стороны. Пришлось поставить двух матросов с обеих сторон, которые баграми отталкивали шлюпки при проходе ворот. Когда вышли в залив, то я ощутил, что вереница шлюпок растянулась метров на 70-80, и место нахождения буксира я мог оценить только по искоркам, которые иногда выскакивали из трубы. Хорошо, что немцы, находящиеся на берегу залива от Петергофа до Урицка, по-видимому, эти искры не видели, иначе бы они обстреляли нас. Когда походили мимо Петергофа, там я увидел два очага пожара. Так мне стало грустно, тем более, что в Петергофе остались мои родители и дедушка. Живы ли они? Утром мы благополучно прибыли к Масляному Буяну (рядом с горным институтом), где нас встретил представитель Ленфронта и принял шлюпки. Поблагодарил меня. Я так устал и переволновался, что даже не ощутил радости за отлично выполненное боевое задание.
11. Октябрь. Блокадный Ленинград. Боевые будни.
В октябре все отделы тыла КБФ по приказу Командующего Флотом были переведены в Ленинград. Технический отдел и некоторые другие отделы КБФ были размещены в здании на набережной Красного Флота, в районе площади Труда. В этом же доме мы и жили. Спальня была размещена на 4 этаже. Бомбоубежище находилось в подвале этого же здания. По тревоге все обязаны были спускаться в бомбоубежище. Однако я не спускался. Я шёл на крышу, где находились дежурные службы СНИС, и имел возможность наблюдать всё, что творилось во время тревоги в Ленинграде: куда падали бомбы, где происходили пожары.
Так, в ночь на 5 ноября 1941 года я был свидетелем, как наш истребитель, ведомый молодым лётчиком , протаранил немецкий бомбардировщик Ю-88. А было это так. С неба доносился специфический рокот летящих немецких самолётов. Десятки прожекторных лучей скользили по небу, отыскивая эти самолёты. И вдруг в один из лучей попал «Юнкерс-88». Длительное время этот прожекторный луч не выпускал «Ю-88», но, когда он уже почти уходил из него, самолёт был охвачен несколькими лучами других прожекторов. В этот момент в луч вошёл наш «ястребок», нагнал немца и как бы вошел в него. В начале «Юнкерс» перешёл в пике, я подумал, что сейчас он начнёт сбрасывать бомбы, но затем вслед за ним потянулся шлейф чёрного дыма, а потом появилось пламя. На следующий день мы узнали, что лётчики и наш (им оказался Севостьянов), и немецкий спустились на парашютах. Немец приземлился в Таврическом саду и был пленён. Когда объявлялся отбой тревоги, все возвращались из бомбоубежища на рабочие места или в спальни, а я спускался с крыши и рассказывал им о том, что произошло в городе за время тревоги.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
