Устраиваемся с Лейкоком в гостинице. После разговора с портье Лейкок обращается ко мне: «Господин коммодор, к сожалению, имеется только один двухместный номер, одноместных нет». Все ясно, ночью придется не спать. Говорю, что «не может быть, пойдите еще раз, выясните и как следует попросите». Он возвращается и с извинением говорит, что больше ничего нет и что он будет в коридоре в кресле дремать всю ночь. Делать нечего, идем в двухместный номер, располагаемся. Чувствуется, что мой молодой лейтенант озабочен и волнуется. Предстоящая для него операция по изъятию у меня пороха необычна для него. Занимаемся туалетом, ложимся, желаем друг другу спокойной ночи. Чувствую, что он дышит неравномерно, значит, не спит. Я дышу спокойно и ритмично, изображая глубокий сон. Проходит час. Чувствую, что мой компаньон начинает потихоньку подниматься с кровати. Поворачиваюсь и громко вздыхаю «во сне». Он падает на постель. Лежим еще час. Опять медленный подъем, мои «вздохи» и так до утра. В пять часов встаем, желаем друг другу доброго утра, завтракаем. Я говорю, что хорошо спал, снились родные места, соседи... После завтрака садимся в машину, едем на вокзал — и в поезд на Лондон. У меня одноместное купе, закрываю все запоры, ложусь и засыпаю мертвым сном.
Образцы беспламенного пороха были благополучно переправлены в Советский Союз, но не знаю, была ли от этого какая-нибудь польза. Мне потом говорили, что для полного химического анализа доза пороха все же была мала.
После этого случая я почувствовал еще большие ограничения в моей деятельности по ознакомлению с новыми образцами техники военного флота.
Помню, что еще в 1936 году немецкая служба разведки упорно пыталась раскрыть значение слова «радар», что является сокращением английской фразы «radio detecting and ranging», обозначающей радиолокационную станцию. В начале войны германские самолеты не были оснащены радиолокационными станциями.
В Англии на юго-западном побережье Ла-Манша стояли высокие «» нескольких радаров. Они позволяли британцам достаточно хорошо обнаруживать немецкие самолеты и бороться с ними. Их недостатком было то, что работали они только на длинных метровых волнах электромагнитных излучений, и это не позволяло обнаруживать самолеты? летящие на низких высотах. Позднее, в 1940-х годах, в США были созданы более совершенные радары, работающие более успешно. Они и стали поступать на британские корабли и самолеты.
Союзники помогали нашей стране и флоту, старались обеспечивать нас оружием, снабжением, продовольствием. Это была совместная борьба с фашизмом.
Вся наша страна и мы тоже очень надеялись на открытие второго фронта борьбы с гитлеровскими силами. И чем раньше, тем лучше. Но американские и особенно английские руководители затягивали его открытие. Черчилль был ярым буржуазным реакционером и поэтому старался использовать этот момент для ослабления как фашистских, так и советских сил. Это позволяло более реально диктовать свои условия и проводить свою политику. Такое отношение британского правительства сказывалось на сроках и качестве проводимых конвоев и доставляемого на них оборудования и вооружения. Как говорят цифры, объем поставленного за годы войны оборудования не превышал 4 % от изготовляемого нашей страной в то время. Однако в первые годы войны присылаемые танки, самолеты и другое военное оборудование были очень нужны нашей армии.
В разговорах и общении с британскими и американскими офицерами чувствовалось их уважение к русским людям. Они удивлялись героизму советских моряков, поражались их самоотверженности и патриотизму.
Плавая на кораблях британского флота, я не только интересовался вопросами техники и службы, но и старался в общении с людьми проявлять к ним чувство уважения и .
Один из канадских офицеров, которые служили резервистами в британском флоте, обратился ко мне: «Господин коммодор, я давно за вами наблюдаю. По всему видно, вы из знатной аристократической семьи. Все говорят о ваших изысканных манерах». Заокеанский «знаток» русских не мог и предположить, что я — выходец из простой рабочей среды потомственных николаевских судостроителей.
Однажды мне пришлось проявить стиль и изысканные манеры на одном из дипломатических приемов в Лондоне. В связи с благополучным возвращением кораблей в базу из одного из походов был устроен вечерний фуршет, на который были приглашены и советские представители. Я стоял с офицерами, мы беседовали, играл оркестр, многие танцевали. Подошел адъютант адмирала и сказал: «Наши леди обратили внимание, что вы не танцуете». Я ответил: «Полагаю, что вряд ли доставлю им удовольствие своим танцем». «Напрасно, — ответил адъютант, — жена адмирала будет очень вам благодарна». Он удалился, и по моей просьбе заиграли вальс из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Все кругом стоят, и никто не танцует. Ждут моих действий.
Я решил, что моряк великой державы должен исполнить предназначенную ему роль светского кавалера. Спокойно иду через середину большого зала. На другой стороне стоят леди. Иду, подняв голову, не торопясь, смотрю на жену адмирала. «Прошу оказать мне честь», — обращаюсь. Слышу мягкий ответ: «О, я давно ожидаю». Танцуем полкруга, все стоят, затем стали подключаться и другие пары танцующих.
Вальс я научился танцевать еще в училище, так что небольшой опыт был. Мне было очень легко скользить ъ паре по огромному залу английского особняка под известный русский вальс. В процессе танца получил от дамы комплимент: «Вы прекрасно танцуете вальс». После окончания музыки я отвел ее на место, поблагодарил, поклонился и ушел. Танцевал фокстрот с другой дамой и еще несколько танцев.
На подобных приемах мне приходилось бывать довольно-таки редко. В основном я был на кораблях и в море. В разговорах с британскими офицерами я старался соблюдать необходимый такт. Даже по отношению к своему «опекуну», офицеру связи Лейкоку. Я попросил у Н.М.Харламова на подарок Лейкоку 8-10 фунтов, Но получил категорический отказ. В какой-то мере это поставило меня в глупое положение. Прибыв в Москву, я доложил об этом инциденте вице-адмиралу М.А.Воронцову. Он одобрил мое желание насчет подарка и распорядился послать телеграмму Н.М.Харламову о передаче Лейкоку от Египко подарка за 8 фунтов. Однако это указание было выполнено только после второй телеграммы: «Приказываю купить... и подарить».
К сожалению, подобные ситуации возникали и раньше. Александр Евстафьевич Брыкин (впоследствии доктор технических наук, инженер-вице-адмирал) был очень благодарен военным инженерам, которые давали ему интересующий его материал. Он решил в знак благодарности и признательности подарить дочери одного из них в день ее рождения памятный подарок. Но опять последовала отрицательная реакция. Подобные и другие нарушения этики вредили нашей работе и оставляли нежелательное впечатление о советских военных моряках. Многие проблемы такого характера сглаживал и успешно решал посол Иван Михайлович Майский.
И.М.Майский
Своей эрудицией, умом и богатейшим опытом дипломатической работы за рубежом он и другие вопросы, в том числе технические и организационные, помогал решать правильным образом.
Линейный корабль «Дюк оф Йорк»
Плавание мое на английских кораблях продолжалось. Я ходил на линейных кораблях «Кинг Джордж V», «Дюк оф Йорк» «Принс оф Уэлс», линейном крейсере «Ринаун», тяжелом крейере «Норфолк», авианосце «Викториес», эскадренных миноносцах и подводных лодках.
Авианосец «Викториес»
Интересен был случай, о котором мне рассказывали, когда британский самолет взял в плен немецкую подводную лодку при обнаружении ее по радиолокации. После бомбежки лодка из-за небольшого повреждения вынуждена была всплыть и погрузиться не могла. По радиосвязи с самолетом ей пришлось сдаться в плен. Так тоже бывает у подводников. Позже в печати появилось сообщение о сдаче в 1941 году немецкой подводной лодки U570 англичанам.
Взятие в плен германской подводной лодки 1ШО британским самолетом (в верхней части фотографии видно его крыло)
Я и до настоящего времени твердо уверен в том, что в решении поставленной перед кораблем задачи и в сохранности лодки и ее экипажа главными моментами являются: хороший опыт командира в плавании и использовании корабля, знание тактических и оперативных задач и умение правильно их выполнять, информация о различных случаях и боевых действиях на море, твердость и уверенность командира в выполняемых действиях. Командиров надо добросовестно учить, производить их умелый отбор с учетом их личных характеристик и способностей. Нужен определенный дар, отсутствие какой-либо горячности и желания надеяться на русское «авось». Удача в выполнении боевой задачи не должна быть на первом месте. На первом месте должен быть профессионализм командира.
Германский линейный корабль «Бисмарк»
Один из британских офицеров подарил мне фотографию обстрела германского линкора «Бисмарк». Как известно, в мае 1941 года состоялся жестокий артиллерийский бой британских и германских кораблей. Вначале был потоплен британский линейный крейсер «Худ». Один из снарядов с «Бисмарка» попал в погреб боезапаса, и после чудовищного взрыва корабль разломился и затонул. «Бисмарк» преследовала почти половина британского флота. Он был несколько раз торпедирован с самолетов и после многочисленных повреждений затонул недалеко от Бреста, в Атлантике.
Британский линейный крейсер «Худ»
Интересна судьба и второго крупного линейного корабля «Тирпиц», действовавшего на северном пути в 1942-1944 годах. Но об этом несколько позже. Гибель линейного крейсера «Худ», когда снаряд угодил в артиллерийский погреб, была исключительной случайностью. Британские моряки были очень осторожны в боевых действиях. Они вступали в бой только при трех- или четырехкратном преимуществе.
В соответствии с принятыми правилами и законами по спасению личного состава кораблей все при боевой тревоге должны были надевать индивидуальные спасательные пояса. Я не соблюдал этой нормы и не надевал пояс. Ко мне обращались и спрашивали, почему я не надеваю спасательный пояс. Я отвечал: «Ваши корабли настолько боеспособны и защищены, что я уверен в их непотопляемости и не хочу себя стеснять этим поясом». Я как бы выражал этим уверенность по отношению к действиям «Home fleet» и к его морякам. Впоследствии я обратил внимание, что отдельные офицеры стали надевать пояса не сверху, а под плащ или тужурку. Их деликатность проявлялась не только в этом. Они не настаивали, чтобы я надевал индивидуальные средства спасения при боевых тревогах.
Хочу отметить еще одну особенность, имевшую место на британских кораблях. На них были так называемые безакцизные лавки, где продавались различные товары без государственных налогов, то есть примерно в два раза дешевле, чем в городе. Это были льготы для всего личного состава королевского флота. Я был в такой лавке. Там продавались продукты, вино, промышленные товары. Я купил себе маленький туалетный несессер, он до сих пор у меня сохранился. Существовавшая на британском флоте этика не позволяла покупать товары на корабле и нести их домой, на берег. Покупалось только то, что нужно было в походе.
Продолжение следует
