В 1750 году появился первый русский театр, который основал . Весть об этом «лицедействе» дошла до императрицы Елизаветы Петровны (дочери Петра Первого). Волкова с его актерами вызвали в Петербург и заставили лицедействовать. В 1756 году был издан указ об открытии в Петербурге «Русского для представления трагедий и комедий театра».
В 1803 году в Ярославле основано одно из первых в России крупное высшее учебное заведение Демидовский юридический лицей.
В 1812 году одиннадцатитысячное ополчение участвовало в изгнании Наполеона из Москвы. «Штаб ярославской военной силы» - народного ополчения – стоит на том же месте.
С 1613 по 1917 год в России власть всецело и неразделимо принадлежала монарху – царю. 300 лет царствовавшей была династия костромских бояр Романовых.
В 1775 году Россия была разделена на 51 губернию, каждая из которых управлялась губернатором, лицом, наделенным высшей административной властью.
Для представления о нравах царских правителей – губернаторов приведем слова писателя Аксакова:
«... роскошь в городе страшная, мебель, ковры, одежды – все старается перещеголять и сам Петербург. От первого до последнего все взяточники... по совести никому руки нельзя подать. Губернатор – человек самый пустой и ничтожный, щекотливый, ревнивый к своей власти и своему значению... Окружающие его чиновники – мошенники и могущественнейшие плуты всей губернии. Городничий - вор и взяточник, жена его, хотя и любезная дама, тоже взяточница... – еще больше вор, окружной лесничий, начальник инвалидной команды, почтмейстер, , секретарь – все это воры, переворы, и все это общество чиновников живет с претензиями, на большую ногу и дает балы и вечера на взяточные деньги. И никакого образования, кроме внешнего, никакого порядочного стремления, никакого участия к меньшим, кроме презрения, и ко всему этому пошлость души, мыслей, всего».
Аксаков при этом не был литературным бойцом, а был приверженцем феодальных устоев.
В 1861 году было отменено крепостное право. В 1870 - город соединился железной дорогой с Москвой. Население Ярославля в 1897 году насчитывало свыше 70 тысяч человек. Началось развитие волжского пароходства, как перевалочного пункта. В центре строились каменные дома, асфальтировались улицы. До окраин у отцов города «не доходили руки», там оставались трущобы, хибары. Россия твердо встала на капиталистический путь развития. Появилась буржуазия и пролетариат. Деревня тоже расслоилась по принципу собственников. И губернаторы и городские чиновники стали «умнее» и «образованнее», искуснее, ухищреннее. Рабочий люд и крестьяне ограничивались в правах. Вооруженные силы были средством собственной безопасности правителей, опорой царского трона.
Произвол царских властей, эксплуатация, бесправие порождали в народных массах недовольство и протесты, переходившие в конце 1880-х годов в забастовки, восстания, бунты, стачки, демонстрации. В 1905 году более семи недель продолжалась большой ярославской мануфактуры. 9 декабря произошло вооруженное столкновение с казаками.
В августе 1914 года началась Первая империалистическая мировая война. В России ее поддержали фабриканты, буржуи. Им она была выгодна, а народ все чаще получал с фронта «казенные письма-похоронки».
Надо заметить, что и церковь тех времен, известная своей черной, реакционной сутью, немало обогащалась на народном горе.
Все это я лично видел и слышал. И не только при случаях, когда мать приводила меня в церковь, но и те три или четыре месяца 1916 года, когда, будучи учеником церковно-приходской школы, прислуживал в церкви. При каждом богослужении церковь собирала деньги – добровольные подаяния прихожан, панихиды, молебны, таинства (исповедания, причастия), похороны, свадьбы, продажа свечей, просвир (белых маленьких хлебцов), другие поборы, в итоге складывались за сезон в десятки, а может и в сотни тысяч рублей.
Эшелон за эшелоном прибывали в Ярославль поезда с ранеными. Их размещали в помещениях учебных заведений, в некоторых учреждениях, приспособленных для этих целей.
Население посещало госпитали. Одни шли, чтобы навестить родственников или близких, оказавшихся среди раненых, другие – чтобы спросить у раненых, не встречались ли на их ратном пути родной или близкий вопрошающего. С такой целью посещали госпиталь мать и наша старшая сестра, питая надежду узнать хоть что-то о зяте и муже, мобилизованном и направленном на фронт.
Редко кому выпадала случайность узнать что-либо о близком человеке. А вот информацию о положении дел на фронте народ получал от раненых довольно разностороннюю. В слободе, в которой мы проживали, шли разговоры о том, что некоторые бои с германцем, несмотря на храбрость солдат и даже на близость победы, не достигали успеха, поступали приказы отойти с занятых позиций. Говорилось о необеспеченности войск оружием, боеприпасами, о бездарности воинских чинов и даже о предательстве со стороны части фронтового и тылового начальства, завербованного германскими шпионами.
Так уносились сотни, тысячи, а в конечном счете миллионы солдатских жизней за интересы, чуждые трудовому народу. А на фронт отправлялись все новые и новые отмобилизованные возраста. Признаков окончания войны не просматривалось. Условия жизни трудящихся ухудшались из года в год. Росли цены на продукты и товары первой необходимости. Деньги обесценивались. В 1916 году наравне с денежными знаками стала ходить 10-копеечная почтовая марка обычного, малого размера, синего цвета с портретом Николая Второго. Но на эти 10 копеек уже нельзя было купить небольшую булочку с названием «школьная», которая прежде стоила семитку – 2 копейки. Огромные размеры приняла спекуляция. Закрылись продовольственные и товарные магазины, домовые лавки, булочные. Обозначились признаки голода. Народ роптал, возмущался, устраивал демонстрации, хлебные бунты.
... (стр. 36-45 – описание революционных событий).
Наша семья проживала в рабочей слободе с названием Коровники. На правом берегу Волги, километрах в трех-четырех вниз по течению реки от центральной части Ярославля.
Рано утром 6 июля 1918 года при хорошей, солнечной погоде мать пошла на кладбище, что было на Туговой горе, посетить могилу своего мужа – нашего отца. Взяла меня с собой.
Пересекая значительное открытое поле между слободой и Туговой горой, мать обратила внимание на иногда слышимое, но не понятное, свистяще-жужжащие как шмель звуки. Слышалась оружейная и пулеметная стрельба. Мать еще сказала, что, наверное, в тире стреляют, близко находившегося от Туговой горы. В его помещениях располагалась какая-то воинская часть.
При приближении к кладбищу нас окликнули и взмахами рук поторопили к себе люди, скопившиеся у церковной стены на противоположной стороне от центральной части города. Они-то и сообщили нам, что центр города захвачен белогвардейцами, что отряды вооруженных рабочих (красной гвардии) и красноармейцев ведут бои с белогвардейцами и что звуки, которые мы слышали при пересечении поля – это звуки шальных пуль. От них-то и укрылись люди у церковного здания.
Минут через 20-30 стрельба заметно поредела. Толпа стала расходиться, прикрываясь домами, заборами, строениями. Мы тоже поспешили домой через то же самое поле, так и не побывав на могиле отца.
В Коровниках уже знали о событиях в городе. Здесь тоже слышались звуки шальных пуль. Жильцы закрывали досками окна домов, обращенные в сторону города. Мы сделали то же самое.
К вечеру того же для по нашему Заводскому переулку прошли одна за другой с небольшим интервалом три-четыре группы мужчин по 4-5 человек в каждой, разношерстно одетых, не бритых, ранее в слободе не встречавшихся. Спешили, оглядывались, прижимались к домам и оградам. Видимо опасались тех же шальных пуль. Из города доносилась стрельба. Шли в сторону того же поля, которое утром проходили мы с матерью. За полем – подлесок. За ним – лесной массив, через который проходили железная и проселочная дороги на Кострому, где, как после стало известно, тоже планировался белогвардейский мятеж. Женщины спрашивали их: «Кто вы? Красные или белые?». Ответ был уклончив: «Свои, свои». Я лично видел те группы мужчин и слышал их ответы на вопросы женщин.
На следующий день по слободе пошли разговоры о том, что вчера при содействии белогвардейской агентуры из числа чиновников тюремной администрации, убежала из тюрьмы большая группа осужденных советским судом за контрреволюционную деятельность. А бежали к белогвардейцам, кстати сказать, не только осужденные контрреволюционеры. Из Коровников, к примеру, сбежали к мятежникам сын коровницкого попа Малиновского и сын домовладельца коммерсанта Кубасова.
... (стр. 48-49 – описание мятежа).
Свыше двух сот партийных активистов белогвардейцы обрекли на мучения и голодную смерть, собрав их в деревянной, несамоходной барже и поставив ее на якорь посреди Волги. Баржа держалась под прицельным пулеметным и оружейным огнем. При малейшем обнаружении кого-либо на палубе баржи открывалась стрельба.
На помощь ярославскому пролетариату прибывали красногвардейские отряды и части из Костромы, Иваново-Вознесенска, Вологды, Москвы. В Коровники в наш заводской переулок прибыла артиллерийская часть на конной тяге латышских стрелков. Установила на берегу Волги трехдюймовую пушку, две или три пулеметные точки. К стрельбе из пушки прибегали редко, а пулеметы вовсе не использовались. По сегодняшнему разумению полагаю, что задачей этой части была блокада Ярославля со стороны низовья Волги, было не допустить подкрепления мятежникам, а также эвакуации белогвардейских сил в этом направлении.
16 дней белогвардейцы удерживали Ярославль. 21 июля 1918 года мятеж был подавлен. Руководителю мятежа полковнику и его окружению удалось бежать, прихватив «по пути» все деньги из банка.
Видимо, в последний день мятежа (точно уже не помню) баржу с узниками прибило к берегу окраины нашей слободы. Большинство узников погибло. Оставшиеся в живых были ранены, больны, обессилены, лежали в воде, а рядом с ними «плавали» трупы товарищей.
.jpg)
