И у меня, неожиданно для себя нашелся ответ: «Это справедливо, - сказал я, - на ледоколе мы предложили вам обычную, можно сказать, повседневную водку. Производится она с различной крепостью. Вы знаете, что мы идем в Арктику, близки к ней, решили угостить вас водкой с названием «Полярная водка». Она крепче обычной водки, употребляется редко, как правило, в таких исключительных случаях, как, например, наша неожиданная, весьма приятная встреча с вами.
Не могу сказать, удовлетворил ли присутствующих мой ответ. Но не исключено, что нашли в нем некую правдоподобность, поскольку вряд ли кто из них пил чистый спирт! Во всяком случае, вечер прошел очень хорошо, в разговорах, вопросах и ответах, в шутках, с благосклонным к нам вниманием. В заключение был показан комедийный художественный фильм.
А случилось вот как.
В шкафу каюты капитана содержались одна бутыль со спиртом, другая - с разведенным спиртом. В момент моего прихода в салон капитана у него проходил прием местных дельцов-хозяев, торговавших углем, различными продуктами, техническими маслами и другими подобного рода материалами. С дельцами шел разговор о покупки у них того, что необходимо было ледоколу, шел разговор и о сроках поставки приобретаемых товаров.
Готовясь на экскурсию по городу на машине с последующим посещением издателя газеты, я попросил буфетчицу зайти в каюту капитана и залить полулитровую бутылку разведенным спиртом. Места бутылей оказались перепутанными. Вот, как говорится, и весь сказ.
Просьба ускорить поставку закупленных материалов дельцами была выполнена.
При выходе из Ванкувера нас провожал народ, пришедший на причал, провожали и издатель с редактором местной газеты.
При выходе из канадских вод мы уже знали о работе летчиков по переброске «челюскинцев» со льдины на мыс Уэлен – самый северо-западный мыс нашей советской земли. Здесь находился поселок чукчей. Работали летчики: Каманин, Молоков, Водопьянов, Доронин, Леваневский, Ляпидевский, Слепнев. Работали в сложнейших метеорологических условиях.
Ляпидевский рассказывал, что он 29 раз вылетал с Уэлена на поиски лагеря «челюскинцев». Не было видимости. Лишь на 30-й раз увидел на льдине людей, бежавших к нему навстречу.
Летчики, летавшие на «этажерках», так называли наши первые самолеты (биплановые, маломощные) «ПО-2», прозванные «кукурузниками», перебрасывая «челюскинцев», совершали, что называется, невозможное. Буквально впихивали в самолет людей, с превышением норм допустимого. Под лопастями самолета подвешивали брезентовые люльки и укладывали в них людей. Предпринималось это для ускорения переброски.
Ляпидевский, к примеру, рассказывал, что в первом же рейсе он взял со льдин на самолет десять женщин и двух девочек. Правда, его самолет был несколько крупнее «ПО-2» и мощность двигателя несколько большая.
И с такой вот перегрузкой летчики умудрялись взлетать с ограниченной, по размеру, ледовой площади и мастерски приземляться со столь «деликатным» грузом.
Не только наша страна, весь мир восхищался подвигом советских летчиков и «челюскинцев».
Войдя в Берингово море, мы получили из Москвы указание помочь пароходу «Сталинград», попавшему в ледовый плен этого моря. Он был плотно зажат льдом, его корпус получил трещину. Экипаж с имуществом был готов к эвакуации на лед. Мы поспели все же вовремя. Обкололи лед вокруг «Сталинграда», заварили трещину на корпусе и взяли пароход, как говорят моряки, за «ноздрю» - на буксир. Вывели на чистую воду. Он пошел во Владивосток.
А мы пошли в бухту Провидения, что на южном берегу Чукотского полуострова.
Здесь вновь нельзя не сказать о мастерстве нашего главного на ледоколе штурмана Николая Александровича Сакеллари.
После выхода «Сталинграда» на чистую воду нам пришлось многочасовой путь до бухты Провидения преодолевать в сплошном, густом тумане. С ходового мостика, с которого идет управление кораблем, нередко длительное время, мы не видели даже носовой части корабля. Видимость была равна нулю. Шли малым ходом, подавая сигналы гудками и рындой – корабельным колоколом, чтобы избежать столкновения со встречными кораблями. Шли сотни километров без каких-либо ориентиров, ни наземных, ни небесных. Редко встречались ледовые поля, но число их увеличивалось при вхождении в более высокие северные широты. И при такой вот обстановке надлежало точно «попасть» кораблем в узкий вход в фиорд бухты Провидения, окаймленный с запада и востока высокими скалистыми берегами. И совершить это надлежало после длительного плавания без каких-либо ориентиров! Н.А.Сакеллари, на удивлением всем нам, даже такого «морского волка» как капитан ледокола Павел Акимович Пономарев, блестяще справился со столь трудной задачей.
В бухте тоже стоял туман, но меньшей плотности. Вскоре мы рассмотрели название корабля, стоявшего в прибрежном ледовом поле. То был теплоход «». Посетив его, мы узнали, что на «Смоленске» летчики и «челюскинцы». Посетили и тех и других, всех поздравили с благополучным завершением небывалой такого размера трагедии, пожелали счастливого пути до Москвы. Побеседовали, горячо поздравили летчиков с присвоением им первым звания Героя Советского Союза и с награждением орденом Ленина.
На следующий день мы проводили «Смоленск» во Владивосток, предварительно сняв с него группу зимовщиков, направлявшихся на «Челюскине» на остров Врангеля в Чукотском море. Им надлежало заменить работников полярной станции, находившихся на острове четыре, а некоторые и пять лет. Неоднократные попытки снять их с острова, в том числе и попытка «Челюскина», к успеху не приводили. Не пропускал лед.
Глава XIX. На острове Врангеля.
Перед тем, как направиться на остров Врангеля, мы пошли в Петропавловск на Камчатке. Надлежало взять разносторонний материал для постройки на острове жилья для зимовщиков, принять на борт ледокола мастеров, пополнить запасы ледокола, найти на ледоколе места для ученых Комитета Севера и фотокорреспондента. Ледокол ограничен в спальных местах. Но все же нашли. Конечно, было тесно. Ведь, помимо петропавловских пассажиров, на ледокол была принята группа зимовщиков, находившихся на «Челюскине», снятая со льдины.
В Петропавловске
Как только прошли из океана узкие «ворота» Авачинской губы, перед которыми стоят два отточенных веками каменные, относительно высокие «стража», перед нами открылся широкий простор с высокими берегами, отвесными скалами, покрытыми растительностью и, как бы, увенчанные конусами высоких вулканов с вершинами, покрытыми снегом.
В глубине справа – город Петропавловск, здания и строения которого были расположены на склонах прибрежных сопок. Петропавловск был небольшим городом. Население – плюс – минус десять тысяч человек. Не большой и его порт, созданный в небольшой бухточке, образуемой с одной стороны северным берегом Авачинской губы, с другой – полуостровом из двух сопок – Никольской и Сигнальной. Было всего два пирса-причала. К одному из них и пришвартовался «Красин».
В этой петропавловской бухточке, кстати сказать, в 1854 году личный состав гарнизона городка с добровольцами из местного населения, поддержанные артиллерией фрегата (корабля) «Аврора» и военного транспортного корабля «Двина» разгромили англо-французский десант и отстояли город Петропавловск от иностранных захватчиков. В честь того подвига русских воинов воздвигнут памятник на сопке Никольской. Там же стоит памятник и основателю Петропавловска – русскому мореплавателю Берингу. В 1725-1743 годах, в соответствии с программой Петра Великого по исследованию восточного и северо-восточного побережья Азии, а также Аляски и Алеутских островов Беринг руководил камчатской экспедицией.
В 1740 году в Авачинскую губу вошли два русских экспедиционных судна под командованием Беринга: одно из них называлось «Святой Петр», другое – «Святой Павел». Эти суда зимовали здесь в 1740-1741 г.г. От их наименования и происходит название города Петропавловск.
В 1934 году Петропавловск был областным центром. Смирнов – начальник экспедиции вместе со мной несколько раз встречался с секретарем обкома КПСС и председателем Исполкома, знакомя их, зачем и почему мы находимся в Петропавловске, что предстоит нам сделать. Они живо, с пониманием относились к нашим нуждам и просьбам. Они знакомили нас со своими заботами, рассказывая о строительных планах, о поиске новых площадей земли для выращивания овощей. «Народ здесь мужественный говорили они, - стойко переносит климатические, нелегкие условия, к делу относятся по-хозяйски. Помогают нам и ученые Комитета Севера, - говорили они, - мы же живем окруженными вулканами!».
В воскресный день мы были приглашены ими на «чашку чая»: начальник экспедиции, капитан и механик ледокола и я. Приглашены были два работника: один обкома КПСС, другой – Облисполкома.
Разговорившись о выходе «Красина» на остров Врангеля и на выполнение некоторых научных работ, секретарь обкома спросил меня, нельзя ли на этот выход ледокола в Арктику взять фотокорреспондента областной газеты «Камчатская правда» ? Дал ей хорошую характеристику. Смирнов дал согласие. Согласиться можно было, поскольку из Петропавловска на самолете во Владивосток и далее в Москву улетели Изаков – обозреватель «Правды», Розенфельд – корреспондент «Комсомолки», Паллей и Мсленников – кинооператоры. Появились свободные места.
Санько была смелая женщина, лет, наверное, чуть больше сорока. Стоически переносила особенности корабельных условий, штормовую качку. Общительная, с характером оптимиста. Такой же, кстати сказать, она проявила себя и на фронтах Великой Отечественной войны, о чем писала газета «Красная Звезда» тех лет и свидетельствует брошюра-альбом с ее фотокорреспонденциями.
В послевоенный период она проявила себя мастером-художником фоторабот, некоторые из них печатались в журнале «Огонек» и в некоторых других журналах. Ее работы присутствовали на международных выставках, некоторые награждались золотыми медалями. Об этом тоже печаталось в нашей прессе.
С Изаковым в пятидесятых годах я случайно встретился в Московском «Театре сатиры». С военных фронтов он возвратился без ноги. «Миша Розенфельд, - сказал Борис, - не испытал радости Победы. Погиб на фронте. Кинооператор Паша Паллей – умер, скончался и его помощник Сима Масленников. Несколько позднее Борис Изаков подарил мне со своим автографом написанную им книгу «» (Издательство «Северная Россия», 1977 г.) с воспоминаниями о своей жизни и работе, вспоминает и о плавании ледокола «Красин» в 1934 году.
А вскоре в газете Министерства водного транспорта я прочитал некролог о кончине , а вслед за ней с небольшим интервалом было объявлено в газете о кончине Бориса Изакова.
На приеме секретаря Камчатского обкома КПСС я столкнулся с неожиданной, для меня интересной случайностью.
В разговоре за столом секретарь Обкома (фамилия его Орлов), касаясь лет своей военной службы, сказал, что был в авиации летчиком с дислокацией части в Ярославле. Я тут же представился ему ярославцем.
Он стал вспоминать ярославский белогвардейски-эсеровский мятеж летом 1918 года и его подавление частями Красной армии. Вспомнил какой-то праздник в 1920 или в 1921 году, в который на ярославском аэродроме в присутствии массы народа проводилось «катание» на двух самолетах, на одном из которых летчиком был Орлов, деятелей ярославской власти. Вспомнил и я оба этих события, сказал, что присутствовал на аэродроме и даже фотографировался, стоя за спиной ярославских «властителей». Орлов встал и принес фотографический снимок довольно крупного размера, что-нибудь 18 на 20-22 сантиметра. Он снял со стены другой комнаты. Я тут же нашел себя, стоявшим вместе с другими зрителями, за спинами сидевших на стульях властных товарищей. Это был сюрприз – обнаружить себя на фотографии, повешенной на стене квартиры в жилом доме, стоящим на самом конечном восточном берегу нашей земли!!!
В Петропавловске я встретил двух своих однокурсников по Военно-морскому училищу: Николая Байкова, обучавшегося на подготовительных курсах, но отчисленного с третьего курса по неуспеваемости. На востоке от плавал на корабле пограничных войск в ранге старшины сигнальной части. Сожалел, что не окончил училище. Встретил Костю Самойлова. Он окончив училище, был назначен помощником штурмана на том же сторожевом корабле «Воровский», что плавал и Байков.
Встречи с товарищами, да еще где-то «на краю света», всегда приятны. Они делились со мной знанием обстановки в наших дальневосточных водах. Жаловались на американцев и японцев-браконьеров по рыбной ловле и охоте на морского зверя. Я рассказал им о нашем дальнем плавании, о спасении «челюскинцев», о «работе» летчиков в этом сложном деле, о планах предстоящего похода в Арктику.
Перед выходом из Петропавловска начальник экспедиции устроил прием для властвующих лиц Петропавловска. Поблагодарил их за участие в ускоренной подготовке «Красина» к выходу на выполнение работ в Чукотском море.
Продолжение следует.
.jpg)
