Два других офицера — Минай Стебельков и Сергей Гаврилов — помогли Барышеву быстро освоиться. В кают-компании образовалась дружная морская семья молодых, но уже опытных офицеров.
Молодые офицеры корабля горячо принимали к сердцу все комсомольские затеи старшин и матросов. И сами в них участвовали. При «клубе волнующих встреч» продолжались «литературные чтения». Ростислав свои книги, которые очень любил, скрепя сердце (растреплются и испачкаются) предоставил в общее пользование. Читали охотно, хотя сначала стеснялись брать книги у командира.
Правда, когда в дивизион пришел новый комдив, капитан третьего ранга Сухов, он вызвал к себе Ростислава.
— Я слышал, вы организовали на корабле «клуб взволнованных сердец» или что-то еще в этом роде? — спросил он, сдвинув брови.
— «Клуб волнующих встреч»,—поправил его Ростислав. — Замполит в курсе дела, — поспешил он успокоить начальство.
— Чем же эти взволнованные сердца у вас занимаются?
— Они хотят лучше знать литературу и понимать серьезную музыку; изучают боевые традиции Балтики; вспоминают, как героически воевали их предшественники; узнают, как живут комсомольцы на целине... Расти хотят, товарищ комдив.
— Но я полагаю, что они и так у вас почти все отличники?
— Так точно, классные специалисты.
— Разве они газет не читают?
Встреча ленинградских нахимовцев с народным артистом СССР Н.К.Черкасовым
— Читают. — (Ох, комдив совсем не понимает его!) — Но живое общение с комсомольцем, приехавшим с целины, со старым рабочим, видевшим Ленина или работавшим вместе с Калининым, с кинорежиссером, снявшим взволновавший нас фильм, с актером, игравшим в нем главную роль, с писателем, написавшим хорошую книгу о нас, моряках, по-моему, приносит немалую пользу. Вот их мы и приглашаем в наш «клуб».
— А не думаете ли вы, капитан-лейтенант, что этими мероприятиями вы отнимаете время у боевой подготовки?
— Товарищ комдив, все встречи проводятся в свободные часы.
— В свободные часы нужно осваивать вторую специальность.
— Большинство уже освоило; есть такие, что освоили три. Но каждый хочет прожить жизнь полнее, интереснее, больше узнать, увидеть, прийти с флота духовно выросшим, а не отставшим... Его личная жизнь...
— У матроса не должно быть никакой личной жизни, — обрезал комдив Ростислава. — Дом матроса — корабль, семья — экипаж. Все мысли его должны быть направлены на то, чтобы лучше служить. Отличная служба — это и есть его личная жизнь.
— Простите, товарищ капитан третьего ранга, но вы обедняете моряка...
Сухов сердито на него покосился:
— Кстати... Кто проводит эти самые... как их... литературные чтения?..
— Мы, офицеры.
— И вы?
— Да, и я.
— Разве у вас так много свободного времени? Разбрасываетесь!
Ростислав вспыхнул, но сдержался — начальству возражать не положено — и ответил как мог спокойнее:
— Горький говорил, что всем хорошим обязан книгам... Я тоже читал много в детстве, в училищах. Нахожу время читать и сейчас. Книги раскрыли мне мир, товарищ капитан третьего ранга.
— Эх, Крамской, Крамской! Мне нужны специалисты своего дела. Берите пример с Беспощадного. Никаких у него взволнованных сердец, никаких чтений, никаких беспокойных встреч. У него люди служат и дают отличные показатели!
— Но и мои тоже отличники, хотя и сердца у них беспокойные.
— Боюсь, мне придется с вами хлебнуть неприятностей. Хорошая как-то дискуссия была в «Комсомолке», я лично читал: когда космос осваиваешь — не до стишков, не до музыки. Нам тоже не до стишков и не до музыки, мы осваиваем новую технику. Заранее знаю, что скажете: художественная литература, мол, помогает воспитывать... В «Комсомолке» и на это ответили... Нам стихи не нужны — нужны физики, а не лирики.
— Но в «Комсомольской правде» был дан отпор тем, кто требовал запретить исполнять по радио симфоническую музыку, — он, видите ли, не может и не хочет ее понимать; тем, кто отрицал поэзию, как инженер Полетаев. Я ему не завидую: ограниченный человек. Гагарин и Титов здорово щелкнули его по носу — показали себя всем интересующимися людьми. И космонавт имеет право на лирику... и на личную жизнь... и на любовь наконец. Я убежден, что и матрос в девятнадцать, в двадцать лет любит, как все остальные парни. Любит невесту. Жену. И любит почти, как описано у Тургенева.
— Ну, это вы, знаете ли, махнули.
— Простите за нескромный вопрос: вы сами, товарищ капитан третьего ранга, любили?
Сухов вспыхнул до самых ушей: «Это уж слишком! Надо одернуть нахала!»
— Я люблю службу, да, службу! Мне приказывают — я выполняю приказ! Я приказываю — мой приказ должен быть выполнен! Советую это запомнить, Крамской! Вы не на крейсере, где у вас был избыток свободного времени. А мне и двадцати четырех часов не хватает!
— Мне хватает, — сказал Ростислав. — И на службу, и на театр, и на книги, без которых я не могу жить, и на музыку. И на литературные чтения.
Через несколько дней Сухов появился на корабле вечером, во время очередного чтения в кубрике.
— Читаете? — спросил он неприязненно. — Что читаете, позвольте узнать?
— , — отчеканил, как на смотру, Ростислав. — Люди очень интересуются примерами героизма в бою, описанными адмиралом, товарищ капитан третьего ранга,
— Головко? Так-так. — Сухов повертел книжку в руках, заглянул в заголовок, полюбовался фотографией адмирала: — Полезно. Продолжайте, капитан-лейтенант.
Ростислав торжествовал. Возможно, читай он, как в прошлый раз, «Последнюю экспедицию» Скотта, книгу, которую очень любил и которая всем понравилась, Сухов не похвалил бы: «Хорошо и полезно». Он, пожалуй, туманно представляет, кто такой был капитан Роберт Скотт.
8
В последний раз Ростислав видел отца в прошлом месяце, в день праздника Флота. Адмирал, командир базы, сходил за ним на катере в Кивиранд. Ветерана войны не забыли!
На кораблях в этот день было много гостей. Только раз в году можно увидеть на боевых мостиках девушек, женщин и любопытных, повсюду снующих ребятишек, карабкающихся, словно обезьянки, по трапам, — напрасно матери беспокоятся, что они испачкают свои костюмчики: везде, как всегда, царила корабельная чистота.
Гавань вся расцвечена флагами. Играл оркестр. День выдался жаркий и солнечный. Программа праздника была обширная. Корабли вышли в море.
Каждый год Ростислав участвовал в этом празднике Флота — нахимовцем, курсантом, молодым лейтенантом, но впервые встречал его в море командиром корабля.
Корабля, которым гордился, по палубам и трапам которого мог пройти с завязанными глазами!
Рядом был отец, когда-то стоявший на мостиках кораблей во время налета «юнкерсов», под свист и вой бомб, не раз видавший приближающуюся торпеду или мину, болтающуюся в волнах.
И Ростиславу казалось, что никогда не было лучшего дня, радостнее праздника, потому что отец стоит рядом с ним, командиром!
И море казалось особенно ласковым, а небо бесконечно высоким, город же, оставшийся за кормой со своими древними башнями и черепичными крышами, — нежно любимым.
Внимание!
Из-за острова выскользнули торпедные катера. Они неслись со скоростью вихря, высоко задрав носы, — атаковали. Ребятишки, облепившие леера, весело смеялись: они знали, что набег катеров — лишь праздничная игра.
Участниками игры были и сторожевики, оставлявшие за собой белый след, бомбившие несуществующую подводную лодку. Вздымались толстые смерчи, туча чаек устремлялась к опадавшей воде, чтобы нырнуть за оглушенной взрывами рыбой.
Но вдруг позади катеров поднялись столбы взрывов, не предусмотренных программой праздника; в бинокль были видны обломки, плясавшие на воде. Крамской сказал сыну:
— Не думаю, чтобы дозор пропустил подводную лодку. Там затонувшая баржа. Детонировали мины.
Корабль развернулся, оставляя за собой широкую полосу пенящейся воды, и взял курс на гавань.
На обед пришел Беспощадный:
— Ну, теперь будет мороки со старой лоханью — действительно водолазы обнаружили баржу с минами. Мои соколы разгружать вызываются. Что ж? За такие дела дают ордена и медали.
— Об орденах и медалях мечтает! — возмущенно сказал отец, когда Беспощадный ушел. — А о том, что люди жизнью своей рисковать будут, подумал?
Отец уехал к себе в Кивиранд.
Разгружать баржу с минами вызвались многие добровольцы. Отобрали двоих: опытного минера Полищука с корабля Беспощадного и гидроакустика с корабля Ростислава — Евгения Орла (минер — его вторая специальность).
А через несколько дней проходили учения с подводниками.
Корабль довольно сильно качало, и черные тени пробегали по прибрежным лесам. Все небо было обложено низкими облаками и . Ветер рвал обвес мостика. И хотя учение было на сегодня окончено и все твердо знали, что и подводники ушли на покой, наблюдатели зорко смотрели за волнами, набегавшими одна на другую, за горизонтом, за тучей, нависшей над мостиком, а гидроакустик Орел, сменивший своего уставшего помощника Илью Ураганова, продолжал прослушивать глубину... Осень была тревожной.
Ростислав знал, что так же настороженно прослушивают Балтику и небо над ней и другие корабли, чтобы никто не сумел захватить нас врасплох.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
