Немецкий офицер, взятый в плен, на допросе сказал:
«Ваши люди сделаны из особого материала. Даже когда они окружены, израсходовали все патроны и не в состоянии держать штык, они готовы грызть нас зубами».
Фашисту, конечно, было не понять, что в войне с Советским Союзом, они столкнулись не только как Армия с Армией, не только солдат с солдатом, столкнулись две противоположные идеологии. Одна из них фашистская, звериная, захватническая, другая – гуманная, человеколюбивая. Фашист не понимал, что советского воина оличает исторически новый морально-политический облик, рожденный Октябрем 1917 года.
Кстати, мысль о проведении ударов разнородными силами и проведении таких операций подал ныне здравствующий, работающий в Главморштабе вице-адмирал . Он же предложил наименование операций «РВ», что означало «разгром врага».
Вспоминается случай с подводной лодкой, на которой, кроме командира, находился командир дивизиона подводных лодок Магомет Гаджиев. Лодка, после потопления торпедами крупного фашистского транспорта, охраняемого сторожевым кораблем и двумя сторожевыми катерами, вооруженными противолодочными глубинными бомбами, была обнаружена и вынуждена уклоняться от преследования кораблей противника. Прижалась к берегу и легла на грунт. Глубинные бомбы, сбрасываемые противником, рвались рядом с подлодкой, корпус сильно содрогался. Экипаж обнаружил нарушение герметизации топливных цистерн. Это значило, что над лодкой, на поверхности моря возникают соляровые пятна, указывающие противнику место подводной лодки.
Медлить было нельзя. Вот-вот враг накроет корабль губительной серией глубинных бомб. В сложившихся условиях Гаджиев принял смелое, дерзкое и единственно верное решение: всплыть на поверхность и вступить с кораблями противника в артиллерийский бой. Это было новшество в тактике действий подлодок. Вообще, надо сказать, что Гаджиев проявил себя искусным подводником. Без победы в базу не возвращался. При атаках на противника, в сложных ситуациях, в которых не раз он оказывался, проявлял хладнокровие, спокойствие, выдержку, верный расчет и разумный риск. Не выпускал торпед, если не убеждался в правильности своей позиции относительно цели и своих расчетов. Словом, бил наверняка. Этим он и заражал подчиненных ему командиров кораблей и экипажи, с которыми выходил в море. Вселял оптимизм, уверенность, злость к врагу. Был смелым, решительным. В нем, видимо, в нужный момент «вскипала» кавказская, дагестанская кровь. Он, кстати сказать, был моим однокурсником в Военно-морском училище, вместе обучались в этом учебном заведении.
Гаджиев Магомет Имадутинович
Таким проявил он себя и в данном случае. Взвесил все «за» и «против» такого решения, о котором рассказал нам, вернувшись в базу. Корабль оказался в положении неминуемой гибели; всплытие подлодки на поверхность для врага явится неожиданностью; он может быть не готовым к мгновенному артиллерийскому бою; на кораблях противника, преследовавших подлодку, не должно быть такого артиллерийского вооружения, которое имеется у подлодки (два 100-миллимитровых орудия и две 45-миллимитровые пушки); в надводном положении подлодка не уступит в скорости кораблям противника; наконец, погибать, так в бою, а не пассивно ожидать гибель. Вызвал артиллеристов, проинструктировал и принял решение всплывать и немедленно открыть огонь по кораблям противника. Принимая столь дерзкое решение, он объявил свои аргументы командиру и комиссару подводной лодки. Командир воспринял их как способ отрыва от кораблей противника под прикрытием артогня, используя надводную скорость лодки. Нет, возразил Гаджиев, оружие будем использовать, чтобы уничтожить врага, а не стрелять, чтобы отступить.
Первый же 100-миллимитровый снаряд поразил корму сторожевого корабля. А на корме были глубинные бомбы. Корабль взорвался и быстро затонул. Сторожевой катер открыл по подлодке беспорядочный огонь, не добившись ни одного попадания. В считанные минуты и он пошел ко дну. Второй сторожевой катер, находившийся на некотором удалении (он задержался у тонувшего транспортного судна, видимо, снимал с него уцелевших людей), тоже открыл огонь по подлодке. Но, увидев двух потопленных своих коллег, решил, как когда-то докладывали начальству некоторые царские адмиралы, «поставить противника в догоняющее положение». Иначе говоря, развернулся и дал деру с поля боя. В результате потоплены фашистские транспорты с их грузами и два боевых корабля, спасена от гибели подводная лодка, вернувшаяся в свою базу. Такие действия и такие решения можно назвать только героическими, только подвигом.
В результате активных операций и отдельных ударов по конвоям врага тех или иных сил флота в 1943 и в 1944 годах было потоплено 97 транспортов и 39 боевых кораблей и вспомогательных судов противника. 62-м транспортам и 15-ти кораблям были нанесены поврежденья.
Что же касается общих результатов борьбы с морскими перевозками противника, то за годы войны Северный флот потопил 192 транспорта и 70 боевых кораблей, 118-ти судам и кораблям противника нанес поврежденья. Эти данные получены после войны при проведении двухсторонней проверки документов нашей и немецкой стороны. В действительности же урон судоходству врага был, наверняка, большим. Вряд ли проверяющим были доступны все документальные сведения по этому вопросу.
Для сравнения приведу такие цифры. По внутренним коммуникациям Баренцева, Белого и Карского морей Северный флот провел за годы войны 2951 транспортное судно. Потери – 12 транспортов и вспомогательных судов.
15 июля 1942 года лидер (несколько по тоннажу больше эсминца) и два эсминца Тихоокеанского флота вышли из Владивостока и Северным морским путем пошли в Полярное. Начальником штаба экспедиции назначили меня, как имевшего опыт в таких переходах, полученный при участии в спасении челюскинцев.
Пришли в Полярное 1 октября 1942 года. Нас сопровождал в походе ледокол «Микоян».
Лед в Чукотском море оказался очень тяжелый. Один из эсминцев был сжат льдами, треснул борт, вода пошла в котельное отделение. Командир эсминца закричал на ледокол, который направился к нему на помощь. Оказалось, что ледокол по мере приближения к эсминцу еще сильнее давил через большую льдину на корпус эсминца. Трещина расширялась, воды в котельное отделение стало поступать больше. Пришлось прибегнуть к аммоналу – взрывчатому веществу. Ну и, конечно, пришлось ставить эсминец в ремонт. Хорошо, что близко оказался город Тикси. Здесь эсминец и отремонтировали. На ремонт ушло три дня. Они-то, можно сказать, и спасли нас. Оказывается у пролива Велькицкого, соединяющего море Лаптевых с Карским морем, нас несколько суток ожидал немецкий линейный корабль «Адмирал Шеер», захватив с собой подводную лодку. Прежде чем подойти к проливу, «Адмирал Шеер» несколько дней, два или три дня шатался по Карскому морю. Утопил ветерана исследователя северный морей пароход «Сибиряков», обстрелял несколько метеостанций Главсевморпути, обстрелял остров Диксон, на котором находилась часть управления Главсевморпути. Но и сам получил два попадания артиллерийских снарядов. С этим «Адмирал Шеер» и покинул Карское море. Направленные самолеты запоздали, корабль скрылся в тумане. Администрация острова Диксон очень поздно сообщила на Флагманский пункт Главсевморпути в Москву, ничего не сообщив на Флагманский пункт Северного флота. А вот фашистская подводная лодка, с которой был связан «Адмирал Шеер», была потоплена нашей подводной лодкой у мыса Желания на севере Новой Земли.
Спрашивается – зачем приходил «Адмирал Шеер» к проливу Вилкицкого? Ответ, по нашему мнению, прост. Встретить и расстрелять лидера и два эсминца.
Владивосток много лет кишит японскими шпионами. И такое событие, как уход трех кораблей на усиление Северного флота, конечно, не прошел мимо глаз и ушей шпиона. Как же об этом не поделиться с Гитлером, они же действуют с одной мыслью – уничтожить Советский Союз.
26 апреля 1942 года, как часть плана Ставки, принятого после разгрома немцев под Москвой, предусматривающего проведение ряда наступательных операций на ряде направлений советско-германского фронта с задачей срыва летнего наступления противника, началась операция Северного флота. В тот день флот высадил в тыл вражеских войск (на западную часть южного берега Мотовского залива) оперативный десант – 12-ю бригаду морской пехоты: 6356 человек, вооруженных автоматами, семь 45-миллимитровых пушек, 74 миномета, 165 пулеметов, боеприпасы. Высадка и действия бригады в тылу врага поддерживались огнем корабельной артиллерии и авиацией флота.
Бригада продвинулась вглубь от берега на 11-12 километров. Захватила площадки и удерживала их в течении двух недель непрерывных боев.
Наступление наших войск с рубежа реки Западная Лица, сопровождавшееся суровыми боями, не дало намеченного успеха. Войска не смогли прорвать созданную противником глубоко эшелонированную оборону с многочисленными огневыми средствами и фортификационными сооружениями (военно-инженерными). Операцию пришлось прекратить. 12 мая бригада морской пехоты была снята с побережья, занятого врагом.
В первые же дни операции началось интенсивное таяние снега при температуре воздуха 6 градусов и безветрии. С гор, сопок, холмов, по лощинам потекли обильные ручьи. Но через два-три дня заработал холодный норд-ост, северо-восточный ветер. Температура воздуха упала до минус 7-9 градусов. Сопки, высоты, тропы обледенели. Передвижение войск, материальной части артиллерийской и минометной частей (вручную) чрезвычайно затруднилось. Кроме того, обмундирование и обувь бойцов, намокшие в период таяния снега, были, конечно, схвачены наступившим морозом. Все это обусловило немалое количество небоевых потерь. Цель операции не была достигнута. Однако весьма важным ее итогом был срыв намеченного врагом весеннего наступления. Он оказался не способным предпринимать наступательные действия и впредь.
В конце 1942 года и в начале 1943 года из Владивостока прибыли 5 подводных лодок, пройдя через два океана и шесть морей. От Англии и США, как от союзников, поступило по ленд-лизу (в долг, в аренду) несколько тральщиков, малых миноносцев, легкий крейсер, тяжелый крейсер, линейный корабль (линкор). Весь этот корабельный состав «союзничков», исключая несколько тральщиков и миноносцев, может быть назван старьем.
Офицеры и старшины 3 го дивизиона подводных лодок ТОФ с американскими офицерами в Коко-Соло (Панама). 2 декабря 1942. Стоят: в центре командир 3 го дивизиона ПЛ ТОФ Герой Советского Союза капитан 1 ранга А.В.Трипольский, слева от него — командир подводной лодки «С 51» И.Ф.Кучеренко и командир подводной лодки «С 56» Г.И. Щедрин, справа — (между американскими офицерами) командир подводной лодки «С 55» Л.М. Сушкин и командир подводнй лодки «С 54» Д.К. Братишко. -
Росла численность самолетов. Если к началу войны Северный флот имел 113 самолетов устаревших конструкций, то к началу 1943 года 302 самолета, к концу 1943 года - 391 самолет, к лету 1944 года – 600 самолетов. То были бомбардировщики, торпедоносцы, штурмовики, истребители, летающие лодки-разведчики, преобладающим большинством были самолеты новых конструкций советской и американской промышленности. В последние полтора года войны авиация Карельского фронта и Северного флота имели господство в воздухе. Правда, надо полагать, что господство было заработано событиями на центральном советско-германском фронте, когда Красная Армия на Сталинградском фронте гнала немцев на Запад. Немцы тоже увеличивали состав своих военно-морских сил. В 1942-1943 годы на Север пришли линейные корабли. Пришел и «Тирпиц» - самый новый, самый мощный линейный корабль: 52000 тонн водоизмещения, 8 орудий калибра 381 миллиметров, 16 – стопятимиллиметровых орудий, 12 – двадцатимиллиметровых, 2 – трехтрубных торпедных аппарата, 4 – гидросамолета, скорость хода – 30 узлов (55 км в час), экипаж – 1600 человек, словом - мощный гигант. И этого гиганта торпедировал командир подводной лодки Н.А.Лунин, находившейся в море на обозначенной позиции. «Тирпиц» вынужден был встать на ремонт в Германии. Но было не суждено.
8-го мая 1945 года наши североморские радисты доложили, что в Лондоне объявлен праздник Победы над Германией. Я доложил об этом Командующему флотом. Он подумал и сказал, что Москва молчит. Радисты позвонили и сообщили, что и Норвегия торжествует. Арсений Григорьевич спросил меня: «Можешь слетать в Тромсе, посмотреть, что делается на земле, на воде, кто там есть?». Я, конечно, согласился и предложил взять с собой начальника разведки авиации и переводчика.
Продолжение следует.
