Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Судовые системы электрообогрева для Арктики

Передовые решения
по электрообогреву
судовых элементов

Поиск на сайте

Золотая балтийская осень. И.Е.Всеволожский. М., 1964. Часть 48.

Золотая балтийская осень. И.Е.Всеволожский. М., 1964. Часть 48.

— Можно к нему? — спросил дрогнувшим голосом Фрол.
— Он ждет тебя, милый, — поднял голову Фокий Павлович.
Палата была маленькая, на отлете, в конце коридора, и Русьев лежал в ней один. Фрол сразу понял, почему Виталий Дмитриевич лежит один, на отлете...
— Не показывай, Фролушка, виду, — шепнул Фокий Павлович.
Фрол шагнул в палату. Виталий Дмитриевич лежал с высоко поднятой на подушках головой. Узнать его было трудно. Он был потрясающе худ — кожа да кости. Дышал страшно, хрипло, с трудом, боясь задохнуться. Высокий лоб его покрывал липкий пот. Сквозь вырез сорочки выступали ребра, прикрытые кожей. В глазах у Виталия Дмитриевича затаился ужас — он знал, что жить ему осталось недолго, и не хотел умирать. В бою встретить смерть было легче: слишком часто она смотрела в глаза. Сейчас, в это жаркое, мирное лето, она казалась 'бессмысленной.
— Фро-луш-ка... — с трудом прохрипел Русьев.— Рад... тебя... видеть...
Фрол опустился перед приемным отцом на колени, обнял изможденное, исхудавшее тело.



Черцов А.Е. В огне торпедных атак. — М.: Воениздат, 1959.

Он знал: убеждать Виталия Дмитриевича, что он поправится — нельзя. Да это и не в обычае моряков. Моряки смело смотрят в глаза опасности. В глаза врагу. Даже смерти. Зная, что Виталию Дмитриевичу тяжело говорить, Фрол принялся рассказывать о себе, о своем корабле, о Балтике, о выходах в море, учениях... Виталий Дмитриевич слушал, иногда мучительно, надрывно кашлял. Тогда Фрол бережно поддерживал его с одной стороны, Фокий Павлович — с другой.
— А ты... уже... капитан...-лейтенант... сынок... — откашлявшись, хрипло прошептал Виталий Дмитриевич.
— Да. Вскоре буду капитаном третьего ранга.
— Молодец... шагай, Фрол... шагай...
Глаза Русьева стали беспредельно нежными, и Фрол понял, как тот его любит; одинокий человек всю нежность души своей отдавал приемному сыну. Он вырастил его моряком, и был счастлив этим теперь, в свой последний час...
— Шагай, Фрол... Шагай... — еще раз прохрипел Виталий Дмитриевич.
Он откинулся на подушку и, казалось, заснул. Губы его нервно вздрагивали. Они были покусаны и запеклись.
Фокий Павлович тронул Фрола за плечо:
— Идем, милый. Пусть поспит наш Виталий Дмитриевич.
Дойдя до двери, Фрол обернулся. Во что превратился веселый, здоровый, храбрый до безрассудства человек! Вернее, во что его превратили... Кто? Враги! Да, враги, потому что страшная болезнь, иссушившая его, — последствие раны в грудь! Будь они трижды прокляты!
Фокий Павлович с нежностью взял Фрола за плечи и осторожно прикрыл дверь.
Врач, встретивший их в коридоре, сказал, что Русьев проживет не больше недели.



Корабли в Батумском морском торговом порту. Юрий Абрамочкин/ РИА Новости. - Расцветает Советская Грузия.

Выйдя из больницы, Фрол увидел удивительно синее море, мол с причалившими к нему кораблями, оглянулся, стараясь найти то окно, за которым умирал дорогой ему человек, подумал, что никогда больше Русьев ничего этого не увидит, — и горько заплакал.
Через месяц Фокий Павлович прислал вещи, оставленные Фролу его приемным отцом, и письмо, очевидно, написанное в самом начале болезни.
«Всегда будь честным, Фролушка, не поддавайся искушению завоевать славу кривым путем. Шагай напрямик».
Письмо пришло как раз тогда, когда Фрол отказался, чтобы ему «создавали условия» и кривым путем выводили в передовые экипаж его корабля. Фролу пришлось тяжело. Но он терпел — его поддерживал Руеьев. Поддержал и Юрий Михайлович Крамской, с которым Фрол часто советовался.
И он, и Никита, когда приходилось трудно, навещали Юрия Михайловича; навещали и в счастливые дни, — например, в тот радостный день, когда их приняли в партию и когда они стали командирами кораблей.
И теперь всегда, принимая какое-либо решение, Фрол спрашивал себя: «А как бы на моем месте поступили мой приемный отец или Юрий Михайлович?»



Выпускники Тбилисского Нахимовского училища по случаю установки Памятной доски на здании училища, выступает Ченчик Н.Ф., он выпускал все выпуски.

Фрол встрепенулся. В репродукторе послышался голос старшины Орла. Эхо... контакт с подводной лодкой. Ну, Славушка, действуй! Подводники — тем лафа в шторм — ходят под водой в тишине и покое, а тут качайся — кишки выворачивает. Правда, Фрол к тряске привык: на торпедных катерах начинал службу, из него на первых порах чуть душу не вытрясло. Фрол знает, что Барышев сейчас прокладывает на карте курс — и свой, и подводной лодки. Хлипкий — хлипкий, а не хочет на берег (Фрол кое-что прослышал о настояниях Виктории).
Для того мы и существуем, чтобы охотиться за лодками в любую погоду, для того и тренируемся со своими подводниками, чтобы никто чужой не забрел в наши воды...
...Славка выходит в атаку...
Ну, держитесь, подводнички, сейчас мы вам жару дадим!

9

— Мама, Фролушка все еще не звонил? — спросила Стэлла, придя с работы.
— Может быть, дочка, и звонил, да я уходила, — схитрила мать.
Но Алешка разоблачил бабушку:
— Я дома был. И ты тоже дома была. Зачем говоришь — уходила?
Смышленый парень растет — весь в отца. Рыжий, веснушчатый — вылитый Фрол.
— Беги-ка, сынок, погуляй.



Да, наверное, и сегодня Фрол не придет... Стэлла знала, что ей подолгу придется ждать мужа — такова судьба жен моряков, но никогда не могла примириться... Фрол — однолюб, Фрол никогда не увлечется другой — охотницы до чужих мужей всегда терпели у него поражение. Но с одной соперницей ей приходилось делить мужа все эти годы. С Балтикой. Фрол ей предан, Балтика для него — дороже всего. Во всяком случае, он не поступится морем даже ради любимой жены...
За окном шумел ветер, носились осенние листья. Невесело в море! А он не пришел и сегодня...
Взгрустнулось... Стэлла взяла с полки альбом. Вот давнишние фотографии: два юных нахимовца, оба вытаращили глаза (наверное, фотограф сказал: «Спокойно, снимаю»), оба в бескозырках, на руках — белые перчатки. Такими Никита и Фрол приходили к Стэлле в Тбилиси.
А вот два курсанта училища имени Фрунзе, два неразлучных друга — Никита и Фрол.
На следующей странице — уже два молодых лейтенанта. Чувствуется, что они горды своими золотыми погонами, фуражками с «крабами», парадными тужурками, черными галстуками, завязанными с великим трудом...
...Фрол был задиристый, вспыльчивый; бывало, наговорит такого, что ей начинало казаться: нет, он не любит ее! Ну, и она не оставалась в долгу. Слово за слово — и они расставались почти врагами. Но вскоре — начинали скучать. И Стэлла, не дождавшись от Фрола весточки (он терпеть не мог писать письма), писала ему большое письмо: о себе, о матери, об отце, о Тбилиси. Она уже тогда понимала, что без Фрола жить ей невмоготу...
Балтика далеко от Тбилиси. Стэлла надеялась, что Фрол выберет Черное море, а он выбрал — Балтику. Почему? Потому что ему понравилось это суровое море, когда он проходил на нем практику. Когда-то ради любви жертвовали всем. А Фрол со спокойным (спокойным ли?) сердцем ушел так далеко от Стэллы!
За Стэллой ухаживали многие — и молодые франты и хорошие ребята, ее сослуживцы, но она решила: никто, кроме Фрола! И когда Антонина ее позвала на свою свадьбу с Никитой, Стэлла поехала, чтобы спросить Фрола: может быть, он вовсе забыл ее? Больше не хочет видеть?



О.Л.Ломакин. «Свадьба морского офицера».

На свадьбе Никиты и Антонины все было решено. Она приедет к нему через год. Пусть он поразмыслит как следует, по-настоящему ли он любит. Ведь обижал же ее, ссорился с нею!
Через год Стэлла Гурамишвили приехала в маленький город на Балтике и стала Стэллой Живцовой. А еще через год на свет появился Алешка.
Семь лет они живут вместе; если подсчитать, сколько дней они виделись за эти семь лет, выяснится, что женаты они два года, не больше.
Служба флотская — нелегка. Стэлла сердцем чувствует, когда у ее Фрола неприятности. Он не любит делиться служебными новостями, как делятся другие. Она его и не расспрашивает. Фрол приходит домой почти всегда озабоченный. Его мысли там, в базе, на кораблях, и частенько он отвечает: «Прости, милая, я думал совсем о другом». Это уже не тот бесшабашный Фрол, которому, казалось, все нипочем. Остепенился. Когда он командовал кораблем, матросы любили его. А здесь? Любят ли командира дивизиона? Завоевать любовь — нелегко. Ростислав говорит, что его уважают. «Но любят ли?» — спросила она Ростислава. «Мне кажется, успели уже полюбить», — осторожно сказал Ростислав.
— Стэлла, зови Алешеньку, будем обедать, — вышла из кухни мать и принялась накрывать на стол. Она поставила прибор и Фролу. А вдруг придет без предупреждения? Иногда так оно и бывает. Но чаще он не приходит. Сейчас он в море. Далеко ли? Здоров ли? Он и заболеет, не скажет. Однажды схватил тяжелую ангину. Домой не пришел, отлежался в каюте. Почему?
— Что же я буду лежать здесь, еще награжу ангиной тебя и Алешку?
В этом сказался весь Фрол.
Алешка хлебает суп. Молодец парень, другие капризничают — того не хочу, другое есть не желаю, мамы упрашивают: ну еще ложечку, за папу, за маму, за бабушку, за кота Бишку. Алешка ест все подряд.



Правый берег Куры и крепость Нарикале. М.В.Дунаева.

Подумать только, ему уже шесть лет. А давно ли на берегу Куры сидели Фрол, Никита, Антонина и Стэлла и мечтали о будущем? Оно им казалось таким далеким — они тогда были всего только школьниками. И вот оно, это будущее, пришло. Думала ли Стэлла, что будет жить далеко от родного Тбилиси, на берегу холодного моря?
— Стэлла, ты ничего не ешь. Ты здорова? — забеспокоилась мать.
— О да, я здорова, мама.
И Стэлла ест, поглядывая на часы: а вдруг он все же придет и сядет на свое место?
За окнами стемнело, зажглись фонари. Воет ветер. В море — шторм.
В девять часов Стэлла окончательно теряет надежду. Нет, и сегодня Фрол не придет!

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю