Демократия – одно из самых таинственных слов. Оно входит в нашу жизнь почти с пеленок, каждый уверен, что у него есть интуитивное представление о том, что такое демократия, и тем не менее… – пишется масса книг, в жарких спорах ломается множество копий, гибнут сотни тысяч людей, исчезают и появляются целые страны, происходит множество других событий, причем, как правило, чудовищных по своему пренебрежению к человеческой жизни и к будущему наших детей. И всё это освящается словом «демократия», т. е., власть народа.
Давайте посмотрим, как шагает демократия по планете в последние десять лет. Ирак – более 100 тысяч убитых, масса преступлений против гражданского населения, разграбление музеев, уничтожение культурных ценностей. Ливия – 100 тысяч убитых, развал ливийской государственности. Сирия – более 120 тысяч убитых, конфликт продолжается. Египет – демократия пока не получается, получаются только массовые жертвы и разгул насилия.
Несмотря на то, что помимо демократии существуют и другие способы управления государством, а понятия демократия и управление являются почти антагонистами, существует множество людей, искренне считающих, что демократия – это заранее хорошо, а всё остальное – плохо. Со всем уважением к человеческой искренности нужно сказать, что искренность – не универсальная добродетель, и многие ей не пользуются. Достаточно вспомнить, когда опьяненный свободой и демократией Советский Союз разваливался на глазах, всему народу вдруг дали подержаться за ваучер. В этой небольшой бумажечке были сконцентрированы многие чаяния людей – у каждого по ваучеру, значит, мы все равны, а равенство – это уже демократия, это значит, что я уже управляю страной. Так думали многие, сжимая обеими руками бумажку и не сознавая, что руки-то заняты. И эта бумажка сделала своё дело: пока ее держишь, автомат в руки уже не возьмешь, а те, чьи руки в это время были свободны брали в них всё то, что плохо лежало. Такова историческая миссия ваучера – создать иллюзию всеобщего равенства и на время занять руки.
Теперь перейдем к практической стороне демократии. Провозглашать ее можно сколько угодно, но должен быть механизм ее реализации, иначе всё превращается в политические разглагольствования. На сегодня в демократическом устройстве существует только один практический механизм: каждый, обладающий правом голоса, может его отдать при голосовании. Этот счастливый момент, когда и пенсионер, и олигарх чувствуют себя равными перед избирательной урной, длится всего несколько минут, а потом это удовольствие мысленно похлопать по плечу олигарха откладывается еще на несколько лет. Именно этим и ограничивается сегодня участие населения в управлении государством. Спрашивается: зачем вообще нужен этот фарс? Причины, как минимум, две: чтобы человек в надежде еще раз подержать в руках бумажку не брал в руки что-нибудь потяжелее, и чтобы с помощью хотя бы такой процедуры освятить (теперь это называется легитимизировать) власть.
Вы уже поняли, что ощущение демократии как-то связано еще с двумя ощущениями, преследующими человека не одно столетие – это свобода и равенство, без которых демократия была бы неполной, и объединяющее все эти ощущения понятие справедливости. Со свободой дело обстоит довольно запутанно. Но сразу хочу сказать, что сегодня это уже не та свобода, за которую сражались наши отцы и деды. Нынешняя свобода более абстрактна, за нее вряд ли сегодня кто-нибудь всерьез захочет положить голову. Ученые, которые пытаются как-то интерпретировать сегодняшнюю свободу, выделяют свободу негативную и позитивную. Чтобы не вдаваться в подробности, скажу только то, что сторонники либерального проекта предпочитают так называемую позитивную свободу, которая в социальном плане сводится к свободе выбора. Если человек имеет возможность выбирать, то он уже свободен. Собственно, на этом либеральная свобода начинается и заканчивается. Можно еще несколько слов сказать о выборе. Говорят, что выбор должен быть информированным, над ним не должен довлеть ничей авторитет. Поэтому меняются принципы школьного образования, из которого изымается учительский авторитет, а заодно под обстрел попадает семья с ее родительским авторитетом. Говорят, что только так можно воспитать истинного члена гражданского общества, пользующегося свободой выбора и несущего всю ответственность за него. Хотя это не имеет отношения к теме статьи, но не могу здесь не сказать о том, что в российском школьном образовании уже прозвучала фраза, которая сводит все задачи школы к «подготовке человека, способного выгодно продать себя на рынке труда». Думаю, что на этом экскурс в свободу можно закончить.
Что касается равенства, то о нем говорится вне экономического контекста. В том смысле, что все равны перед законом, у всех членов демократического общества равные возможности. Эту тему можно продолжать до бесконечности, потому что она вынесена за пределы экономического контекста и в связи с этим практического интереса не представляет.
Современное ощущение справедливости, наверное, самое искреннее; оно питает сходки на Болотной и на Сахарова, но, одновременно с этим, этим чувством легче всего манипулировать. Должен еще раз повторить, что сегодня идет борьба с государством как таковым, а для этого все средства хороши. Падение государства приводит к определенному периоду нестабильности , во время которого возникает много бесхозной собственности, которая сразу начинает привлекать новых хозяев.
Здесь пора сказать, что демократия не любит конкретики. Поэтому чурается экономики и экономических рассуждений. Я уже упоминал о том, что, по мнению некоторых ученых, разница в экономических и иных интересах заканчивается тем, что над обществом появляется некая «элита». Это очень справедливое замечание, но оно справедливо лишь отчасти, потому что неполно. Начнем с самого начала. Во все века власть была достаточно уязвима. На нее любили посягать так же, как и на деньги. Владельцы больших денег знают, что иногда сберечь их труднее, чем заработать, а те, кто познал вкус власти, знают, что спокойный сон откладывается на неопределенное время. Посягательство на власть можно свести к минимуму, зная некоторые экономические закономерности, имеющие отношение к демократии и власти. Например, говоря о демократии, чаще всего подразумевают, что у человека могут возникать экономические интересы, которые он в демократической среде реализовать может, а в недемократической не может. И тут есть одна небольшая тайна. Меняются времена, меняются типы государственного устройства, но остается одно никем не писанное правило: если человек не может сохранить за собой от 15 и больше процентов от заработанного, у него никогда не возникнут экономические интересы, требующие объединения и, в конечном счете, посягательства на власть. Другими словами, потребность в демократии возникает тогда, когда человек может рассчитывать хотя бы на одну шестую того, что зарабатывает. Если основную массу населения держать в этих пределах, то можно сколько угодно рассуждать о демократии, поскольку реально она никогда ине пригодится. Конечно, за это приходится платить недоразвитостью внутреннего рынка и ненастроенностью экономики. Настроенная экономика – такая, в которой трети заработной платы достаточно для вполне комфортной жизни, а две трети идут на накопление для покупки предметов длительного пользования (одна треть) и для более масштабных проектов (длительные накопления). Из этого затем выстраивается система цен. Нужно сказать, что революция происходит не тогда, когда народ выходит на баррикады, а тогда, когда меняется структура цен. Между тем и другим иногда проходят годы. Если сравнивать с советским периодом, то сейчас структура цен иная – водка подешевела, основные продукты питания подорожали.
Исторически, современный либеральный проект пришел в Европу из Соединенных Штатов вместе с вступлением этой страны в Первую мировую войну в 1917 году.. В нем круто замешаны идеи, связанные и с разными направлениями протестантизма, иудаизма, и с различными общетеоретическими представлениями, обретшими практические черты в США. Но, по сути своей, это проект, в котором происходит объединение очень туманных представлений о демократии с четкой идеей о том, что править должны всё-таки деньги.
А теперь две самых главных вещи. Первая. Вам никто никогда не говорил, что вы ежедневно используете процедуру, которая в экономическом плане является высшим проявлением демократии – вы голосуете рублем. Каждый раз, когда вы тратите деньги, вы отдаете свой экономический голос за что-то, и пока это единственное проявление демократии, которое всегда с вами. Власть, которая не реагирует на поведение рубля, глуха к вашим чаяниям и не хочет слышать ваш голос.
Вторая. Демократия в государстве должна ограничиваться партийной системой или системой общественных движений, но какого-либо отношения к государственному управлению иметь не может, как не может демократия присутствовать, например, в вооруженных силах. Да, государство должно оставлять некое пространство для политических игр, в которых могут реализовываться определенные представления человека о том, как он должен себя вести в социальной среде. Но, начиная говорить о демократии, мы плавно переходим к идее свободы, которая, как ни странно, обладает тем большим потенциалом, чем больше запретов на нее наложено конституцией, государственным или религиозным правом. Так, например, в ортодоксальном иудаизме система законов Галаха рассматривает ограничение полной свободы как способ уберечь народ от неправедных, с точки зрения религии, действий.
Но в нашей короткой пьесе пора уже возникнуть новым действующим лицам. Это государство и власть, а также присутствующие при этом зрители в лице народа, которого считают творцом истории. Откуда берется государство, как ведется в нем идеологическая борьба, как мирить вечные устремления человека с сиюминутной ситуацией, и почему как сказал великий кормчий, государство не может существовать без внешних врагов, мы рассмотрим в следующей главе. А в завершение этой главы самая таинственная фраза великого китайского вождя: демократия выходит из дула винтовки.
31 октября 2013 г.
Утренний иней
Иней. Солнце. Ощущения — искорки:
Вспыхнут, погаснут, наполнятся светом.
Настроение праздника или выставки,
Завершающейся грандиозным фуршетом.
День растягивается в одну улыбку,
Он доверяет своему чутью,
Инею кажется, что свет – липкий
И безжалостный, ну, хотя бы чуть-чуть.
И в это маленькое чуть-чуть
Помещаюсь я и даже наши встречи,
Ещё миг и всё, что я сегодня хочу,
Сбудется. Хотя миг не вечен.
От инея скоро не останется и следа,
Ощущение праздника уйдет, не простившись,
Всё громче дождь, пришедший сюда,
И свет за окном всё тише.
2 ноября 2013 г.
.jpg)
