… То, в чем я сейчас признаюсь, могло бы обернуться для меня наказанием в виде штрафа или принудительных работ за нарушение закона о своевременном обмене паспорта гражданина СССР. Молоткастый, серпастый, на странице «Особые отметки» которого стоял прямоугольный оттиск штампа «Дрейфующая научная станция «Северный Полюс-16» не был мною сдан в органы милиции по истечении срока его действия, а был, как я написал в своем объяснении, утерян ввиду разгильдяйства и по халатности его владельца. Я не хотел, скорее, даже не мог расстаться с тем, что возвышало меня над моими товарищами, собеседниками, которые в отличие от меня, не были в атмосфере дрейфующей станции. Я всегда, в любое время, всем и каждому, в беседе или в споре мог козырнуть, что я тоже среди тех редких людей, кого видели льды Полярной станции, и в подтверждение непременно и с достоинством доставал из широких штанин этот паспорт, и гордился, что мне повезло больше, чем приятелям моего круга, что счастливый случай выбрал на этот раз меня. …. В октябре 1968 года у острова Велькицкого в разыгравшемся штормом Карском море терпело кораблекрушении гидрографическое судно «ИНЕЙ», о чем газета «Комсомольская правда» рассказала в небольшой статье на первой своей полосе. По заданию редакции Якутского телевидения я вылетел в пос. Тикси Якутской республики в надежде добраться с оказией или, что привлекательней, со спасателями до терпящего бедствие судна. Шансов поучаствовать в спасательной операции и сделать заведомо не будничный киносюжет, пронизанный героизмом, стойкостью, романтикой участников операции, было немного.
В поселке я узнал, что эта операция уже закончилась, и весьма успешно, и что она была уникальной по характеру - никто в мире никогда такого не делал, и что придумала и осуществила ее, с реальным риском для жизни, группа вертолетчиков пос. Тикси под руководством Харченко. Все они были отмечены впоследствии правительственными наградами. А тогда на состоявшейся большой и трогательной пресс-конференции, простые и добрые парни в летной форме с неподдельной радостью говорили о том, как им удалось в штормовом холодном северном море снять с тонущего судна всех членов экипажа, уже прощавшихся с жизнью… Пресс-конференция закончилась затемно и я собирался пройти в гостиницу, чтобы назавтра вылететь в Якутск, когда меня неожиданно остановил фотокорреспондент тогдашнего ТАСС Д.Бубякин. - Через 30 минут пойдет борт на дрейфующую полярную станцию «Северный полюс-16», - обронил Д.Бубякин, складывая фототехнику в кофр. - Есть два места, я договорился… «ТАСС» уполномочен заявить тебе – что это больше, чем удача… Мы улетали в ночь не по расписанию, а по необходимости и готовности самолета. Необходимость была – надо срочно доставить массу различных предметов для дрейфующей полярной станции «СП-16», около 16 тонн груза, и самолет полярной авиации ИЛ-14 был готов к вылету.
Звук взлетающего авиационного долгожителя ИЛ-14 напоминал щебет воробьев и шелест листвы. Убаюкивающе мягко гудели моторы. «Его Величество Ледовик Четырнадцатый», заслуженно получивший этот почетный титул, уносил нас выше, к центру Северного Полюса сквозь густую темноту ночи. Ни желанного огонька, ни обнадеживающего маячка на тысячи километров холодных вод и многолетних, никогда не таявших льдов. Кабина пилотов открылась, вышел штурман, привычно подбросил дровишек в буржуйку, труба которой была выведена в окно иллюминатора для отвода дыма. - Не дрейфить! Дело привычное, годами проверенное, - заметив наше беспокойство, успокоил штурман, Сейчас чай будем пить, только вот проверю правильным ли курсом идем, не потерялась и не сгорела ли наша путеводная звезда, - и поднялся под крышу фюзеляжа, где был установлен прибор, умеющий, как выяснилось позже, по звездам определять верный курс, поводил им по звездному небу. Мы пили свежезаваренный, бодрящий чай, обогревались теплом, идущим от буржуйки, и пытались со стороны взглянуть на наш самолет - подранок с дымящей трубой и тянувшимся шлейфом дыма на фоне россыпи звезд полярного неба, и слабо надеялись, что возможно долетим. Кажется, долетели. Десяток «пионерских» костров, обозначающих границы посадочной полосы трепетали языками пламени на ветру. Это означало, что полярный аэродром на этот момент надежен, и может принять воздушный борт. Но это вовсе не означало, что он останется надежным ко времени взлета, что не треснет льдина полосы для взлета, что не сменится направление ветра, что не обрушится снегопад, что льдина-разрушитель, многократно превышающая своей массой ледовый приют полярников, долбанет и легко превратит его в лунный пейзаж из ледяных торосов… Да мало ли что может произойти в этих диких, почти неизведанных северных широтах. Самолет втиснулся в коридор костров, глухо ударился колесами о льдину, отчего показалось, она качнулась, и покатился, скрипя тормозами, замедляя ход. И наконец, остановился на расстоянии от собравшихся, безумствующих от счастья людей – полярников, для которых прилетевший с Большой земли самолет – это все: сама жизнь, это основа для продолжения научного подвига этих людей, это, наконец, связь с родными и близкими…
ИЛ-14 на дрейфующей станции «СП-16». Октябрь 1968 г.
Штурман сообщил, что в нашем распоряжении есть остаток ночи и весь предстоящий день, когда мы можем поработать на свои редакции, и вечером в обратный путь, на материк. - А сейчас все на разгрузку самолета! - скомандовал он, и добавил – Все, кроме экипажа, больных и женщин… Больных и женщин нет?! Значит все, кроме экипажа. На земле, у трапа к нам подошел неказистой внешности мужчина в рабочем полушубке, представился: - Константинов, начальник станции, - и подал руку. – Юрий.. И как бы извиняясь, добавил: - Когда приходит грузовик, гости должны забыть, что они гости. Даже женщины…За всю историю дрейфа исключение было сделано для одного человека… Поэтесса залетела. Классная, и тетка тоже…классная. На память ей стул подарили, необычный стул, собрали из костей моржа, а вместо ножек стула три моржовых (хера). Довольная осталась. И Вам подарим, если приглянетесь. А теперь все за работу. … Занималось серое утро, когда самолет был полностью разгружен, каждый ящик, каждая бочка доставлены в определенное место и надежно спрятаны. От гостей непрошенных, не всегда сытых белых медведей, которые наверняка шастают где-то поблизости и наблюдают за суетой людей.
Меня подселили в домик к инженеру-аэрологу В.С.Ипполитову.. Точнее, это был не домик, а профильная лаборатория, как и все другие дома-лаборатории. Они стояли по кругу, на одинаковом удалении друг от друга, и от каждого строго к центру вела узкая туго утоптанная тропа. В самом центре стояло сооружение, внешне похожее на обычный туалет. - Да, он и есть, - подтвердил Ипполитов. - В центре Парижа - Эйфелева башня, в центре Москвы - Мавзолей, в центре Рима – Колизей, а у нас в центре «СП-16» туалет, очень нужная одна на всех вещь. И посещать его без карабина возбраняется. Белые медведи еще не перевелись. Дрейфуют вместе с нами, одной семьей, но кушают отдельно… В домике В.Ипполитова было тепло, уютно, обжито. Стол, стул, много аппаратуры, кровать в два яруса, над которой наклеены многочисленные вырезки женских фигур из журналов с различными комментариями. Понять полярников можно. Хозяин ушел, чтобы запустить очередной радиозонд, и вновь в который раз послушать верхние слои атмосферы – не случилось ли чего? Вскоре он вернулся, спросил, не голоден ли я, и склонился над какой-то немыслимой таблицей. - Я быстро, - сказал В. Ипполитов. – Потом проведу по станции, экскурсия по «хижинам дяди Юры. Мы ходили от домика к домику, от палатки к палатке, я знакомился с их обитателями, узнавал много необычного, невиданного, и пытался понять, что собрало вместе странных, на первый взгляд, мужиков на куске льда, пусть даже и огромных размеров на макушке Земли, который двигается (дрейфует) сам по себе, и плюет на желание человека порулить и вообще на все плюет интерес к делу, которым занимаются? Ну, месяц-два… А потом, до конца вахты, а это 360 дней, жуть! - будничная работа в ограниченном круге этих хижин, выскользнуть из которого к семье чайку попить - не получится. До Питера дальше, чем до Полюса - тысяча с небольшим верст.
Буднично запускают метеозонды, слушают высокий бездушный космос, буднично опускают в ледовую лунку приборы и, словно рыбаки, ждут своего улова: куда несет льдину, с какой скоростью, берут пробу воды. Я попробовал – соленая и все. Но мне начинали рассказывать про эту самую воду увлекательно и долго, и я чувствовал некую неловкость, что не могу поддержать тему о воде, о высоком космосе в силу скудных своих знаний об этом, и в целом о таком явлении как Северный Полюс. Токарь тоже буднично точит однотипные, подчас, детали, но в конце смены он остановит станок и к жене под бочок, или пивка с ребятами залудить, как два пальца об асфальт.. Да мало ли куда, и везде новое и интересное. А тут ни жены, ни театра, ни пятого, ни десятого – на все стороны света картина сплошь серая, унылая. Налево не сходишь, направо не пойдешь себе дороже. «Жизнь человеку дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно расплачиваться ею с белым медведем», было написано на стенке одной лаборатории. Наверное, это болезнь, которая сносит башку у слабых до романтики людей, - начал разговор Ю.Б.Константинов, когда мы, наконец, добрались до начальствующего дома. – Кто выдержал первую вахту, тот пленник этих мест навсегда. Здесь хорошо думается, вольготно, дела делаются неторопливо, как неторопливо с достоинством тащится на плечах морского течения огромной массы ледовый остров. Беседа текла неторопливо. Константинов говорил долго, увлеченно, пытаясь пробудить во мне интерес к происходящему вокруг, к делам и жизни полярников. Его глаза с прищуром, на скуластом слегка небритом лице, светились воспоминаниями прожитых на льдине дней, словно всполохи Северного сиянии. - Доводилось ли Вам слушать как поет тишина ледового безмолвия, или как трутся боками друг о друга льды? – Константинов прихлебывал чай из алюминиевой кружки, обхватив ее ладонями согревая их, хотя в домике было тепло. - Или чувствовать и видеть их неукротимую мощь… Не приведи Господи!.. Когда под тобой, под станцией разверзаются, казалось бы, непоколебимые многовековые льды, мало не покажется, и к этому привыкнуть нельзя. Где пройдет эта трещина - через взлетную полосу, под дрейфующей станцией или за ее границами – неизвестно, но через сердце любого полярника, проляжет точно. Ю.Константинов прервал свой рассказ, выдвинул ящик стола и, порывшись среди бумаг, достал прямоугольный штамп. - Давайте Ваши командировочные… Этим штампом гасим все, что связано с почтовыми отправлениями. Можно отметить и командировочные. К сожалению, адрес наш не Советский Союз - не получается СССР. Сейчас наша станция находится в нейтральных водах, завтра может оказаться в территориальных, затем, если страшно повезет, доберется до Канады… Выходит, адрес наш не Советский Союз, а «Дрейфующая полярная станция СП-16»… Мы улетали тем же Илом обратно домой в тепло, уют, к телевизору - к цивилизации, без которой жизнь нам с материка уже не представлялась интересной. Через иллюминатор виделись все полярники, вышедшие проводить самолет, улетающий надолго – до особого случая. Но даст Бог такой случай не наступит, и я искренне пожелал этого каждому, кто остался внизу, на льдине и махал шапками вслед улетающей надежде с Большой земли.
05 мая 2014 г. В. Бухалов
Дрейфующая станция «Северный полюс-19» (третья смена зимовщиков станции)
Начальник Константинов Ю.Б.
Начало смены: 11 апреля 1972 г. 88°52' с. ш.; 148°24' в. д.,
станция закрыта: 14 апреля 1973 г. 83°09' с. ш.; 15°17' з. д.
Общие сведения:
Продолжительность дрейфа в течение 368 суток.
Дрейф в генеральном направлении со скоростью 2'15 км/сут 890 км; суммарный дрейф со скоростью 6,3 км/сут 3214 км.
Размер льдины 12 000х6000 м, толщина льда 3500 см.
Завезено 161 т груза.
Принято 134 самолета (АН-24, ИЛ-14, ЛИ-2).
123 амбулаторных посещения врача.
Всего на льдине побывало 73 человека.
Начальник дрейфующей станции “Северный полюс-19” Константинов Юрий Борисович. 14 апреля 1973 года.
Из воспоминаний начальника Чукотского УГМС Дмитрия Аркадьевича Козелова.
Чукотка… сегодня здесь можно видеть тот же пейзаж, что был во время четвертичного оледенения, та же картина, что предстала глазам первопроходцев: жесткие очертания побережий и гор, высеченные в камне долины, распахнутые просторы низменностей, встречающихся с клубящимся туманами морем. Климат Чукотки очень суров. Даже метеорологи шутят, что один месяц в году погода на Чукотке стоит плохая, два — очень плохая, а девять — скверная. Если приехать в Певек в пору бешенства местного ветра-южака, то все в голове, отрываемой бурей, встанет на свои места: с Чукоткой не шутят…Арктическая научно-исследовательская обсерватория (АНИО) Певек была организована 19 мая 1953 года.
расположено за полярным кругом в самом северном городе России – Певеке. Сфера его деятельности распространяется на всю территорию Чукотского автономного округа и прилегающих к нему акваторий Восточно-Сибирского, Чукотского и Берингова морей бассейна Северного Ледовитого и Атлантического океанов.
С 1975 г. по 1978 г. в Чукотском УГМС Юрий Константинов занимался авиаразведкой льдов и проводкой морских судов по трассе Северного морского пути. Юрий Борисович один из первых директоров АНИО Певек, многократный руководитель наземных, воздушных и морских экспедиций (ледовый патруль), организатор ряда дрейфующих станций “Северный полюс” и при этом скромнейший человек.
, стоящее на самом конце узкой косы, вдающейся в залив Чаунской губы, издалека кажется заброшенным. Потемневший от времени фасад, пластиковый шар наверху – всё давно и заметно потрепало время, а также суровые климатические условия. Особенно досталось ему от грозных ураганных ветров – “южаков”. В располагавшемся когда-то по соседству Штабе морских операций Восточного района Арктики – теперь пусто.
А что ж большое четырёхэтажное здание с длинными сквозными коридорами, посмотрим что внутри. Первую дверь толкаем от себя, вторую на себя и вот мы уже внутри.
На первом этаже демонстративно расположилась администрация – чтобы быть поближе к людям. На втором этаже самое главное – гидрометцентр, где работают метеорологи и синоптики. Третий этаж занимает радиобюро, или вернее АСПД (автоматизированная система передачи данных – они принимают сведения о погоде со всех метеостанций Чукотки и поддерживают связь с центром. Как говорит начальник УГМС Дмитрий Аркадьевич Козелов “Это наши глаза и уши”. На последнем четвёртом этаже здания находится небольшое общежитие и химическая лаборатория, определяющая уровень радиации и загрязнение окружающей среды. Кое где сделан ремонт, в остальном же всё осталось так, как было в советские времена. Работают в Чукотском УГМС – синоптики, метеорологи, гидрологи, океанологи, аэрологи и радиоинженеры.
Рабочий кабинет гидролога Ю.Б.Константинова.
Продолжение следует
.jpg)
