.
Я не погрешу против истины, если скажу, что в середине пятидесятых годов, т.е. когда на флот от промышленности начало поступать все большее количество подводных лодок и начался их массовый интенсивный ввод в состав боевого ядра флота, вершиной командирского искусства было умение успешно выполнить бесперископную торпедную атаку цели по данным гидроакустики, а точнее - шумопеленгаторной станции. Дело в том, что развитие технических средств привело к значительному увеличению плотности противолодочного наблюдения как извне, так и внутри корабельного ордера, к практике акустических атак. Обнаружение, классификация, выделение главной цели, информация для расчета элементов ее движения и дистанции, прорыв охранения и, наконец, пуск торпед - все это должно было делаться только по данным шумопеленгования. Если еще учесть, что в военное время любые корабли в море, будь то конвой, соединение боевых кораблей или скиталец-одиночка, ходят только противолодочным зигзагом, да еще изменяя скорость, когда все расчеты, произведенные до поворота цели становятся бесполезными или, в лучшем случае, служат отправной базой для последующих расчетов, становится ясно, какого технического обеспечения и какой степени отработки личного состава и в первую очередь командира, требует эта работа - акустическая торпедная атака.
Первые сведения о такой атаке находим в военно-историческом очерке группы авторов, среди которых В.М.Мосцеев - «В студеных глубинах», Воениздат, 1980. На стр. 332 читаем: - «Впервые бесперископная атака по данным гидроакустики на Северном флоте была осуществлена 5 апреля 1943 года подводной лодкой «М-171» (командир капитан 3 ранга В.Г.Стариков)».
В послевоенные годы совершенствование этого метода атаки продвигалось неторопливо. Счетно-решающие приборы (торпедные автоматы стрельбы) решали задачу выработки значений курса и скорости цели, а на этом основании уже вычисляли текущие установки для прицеливания торпед, только если в прибор вводилась дистанция до этой цели. Дистанцию же можно было определить или перископом, или радиолокацией, или гидроакустическим активным эхопеленгованием. Во всех случаях атакующая подводная лодка обнаруживалась, цель отворачивала и, пользуясь преимуществом в скорости, уходила. Все это заставляло командиров пребывать в постоянном поиске своих методов решения задачи. Новаторы использовали различные приспособляемые номограммы, рассчитывали таблицы, пробовали нестандартные методы работы на торпедном автомате стрельбы. Из них я назвал бы В.Золотухина, Щербакова, Н.Игнатова, В.Кириллина. Дело продвигалось, передовой опыт распространялся, успешность атак возрастала.
Как-никак, но уже к концу 50-х годов акустическая атака прямоидущей цели особых хлопот не доставляла. Дальности обнаружения цели, избранные методы определения элементов ее движения, таблично-автоматная выработка установок на торпеды, а также и сами состоящие на вооружении прямоидущие скоростные парогазовые торпеды вполне обеспечивали высоковероятное утопление бедняги-прямохода.
Проблемы начались, когда в перечень задач курса боевой подготовки была включена атака цели, идущей . Новая задача опять-таки не была обеспечена технически. Не заложена была идеология атаки маневрирующей цели ни в аналоговые автоматы стрельбы дизельных и атомных лодок первого поколения, ни даже в цифровые вычислительные комплексы атомных лодок второго поколения.
Здесь уместно было бы привести цитату из книги «В студеных глубинах». Характеризуя деятельность наших лодок в первый год войны, авторы пишут: - «... Неудачи первых боевых походов ... объясняются также тем, что в предвоенные годы неоправданно соблюдалась строгая «экономия» торпед, лодки стреляли редко.... Отдельным командирам не хватало необходимых навыков. Нередко их атаки не приносили успеха потому, что проводились с больших дистанций и со значительными ошибками в определении элементов движения цели.... Не было для этого на кораблях и необходимых гидроакустических приборов.» (стр. 48, 49).
В части освоения бесперископных торпедных атак адмирал Чабаненко предъявлял к командирам подводных лодок исключительно высокую требовательность. Пересматривались оценочные показатели. Теперь каждое высовывание перископа каралось снижением общего балла. Зачетные и состязательные стрельбы проводились только ночью (попробуй, побалуйся перископом!). Поразительная настойчивость, с которой он внедрял на флоте новую тактику, как максимально использовал даже малейшую возможность провести боевое учение с выходом лодок в море, достойны подражания. Словом, все усилия Командующего были направлены на организацию освоения новых подводных лодок и подготовку командиров - асов торпедного удара.
Отработка задач боевой подготовки на «С-43» проходила нормально. Срывов не было, и мы даже сделали два если не дальних, то длительных похода. Один из них к кромке льдов в направлении мыса Панкратьева на Новой Земле для определения дальности связи на выдвижную антенну. Много времени было отдано торпедным стрельбам. Не были обойдены вниманием и артиллеристы. На этой стадии плавания лодку вновь посетил Командующий. И опять его советы - советы опытного моряка были полезны командиру. Ходил он с нами и на глубоководное погружение - на все 200 предельных метров. При испытаниях новой техники всегда выявляется что-нибудь непредвиденное. Вот и это погружение не обошлось без приключения, участником которого стал сам командующий флотом.
Не буду углубляться в подробности, т.к. уже рассказывал об этом. Я был на лодке штурманом и помню, что из-за неисправности гирокомпаса нам пришлось некоторое время плавать, а затем всплывать, держа курс по магнитному компасу. По всплытии, когда командир поднял перископ, оказалось, что идем не вдоль Мотовского залива, а прем носом на Рыбачий, и только решительность командирского маневра спасла лодку от посадки на камни. Командующий оставался спокойным и лишь приказал командиру тщательно разобраться и лично доложить. Разбирательство и повторные измерения магнитного поля лодки позволили сделать вывод, что на предельной глубине погружения от сильного обжатия изменилось магнитное состояние прочного корпуса, что в свою очередь вызвало значительное изменение показаний магнитного компаса, и он, как говорят в таких случаях моряки, начал «показывать погоду».
Трагический случай, который произошел на соседней лодке, заставил меня всю дальнейшую службу с большим уважением и предусмотрительностью, а, может быть и с некоторой перестраховкой относиться к вопросам морской практики и безопасности на море.
Глубокой осенью 1953 года мы отрабатывали очередные элементы курса боевой подготовки, а в коротких перерывах отстаивались на якоре в . Вместе с нами работали и сейчас стояли на якорях еще две лодки. Помню, что утро того несчастного дня не предвещало ничего дурного. Однако «добро» на выход в полигон нам дали, а часов в девять было получено штормовое предупреждение до 10 баллов от норд-веста и тут же последовало приказание оперативного дежурного флота сняться с якорей и следовать в укрытие на рейд Кильдин-Восточный. Согласно указанной очередности нам следовать вторыми. Экстренно приготовили корабль к походу. Однако время шло, ветер крепчал с каждой минутой, и когда убирали штоки флага и гюйса, волна уже накатывала на палубу и высота ее нарастала просто стремительно. Ветер срывал и стелил пену, ухудшая видимость. Начал сечь мелкий, с ледяной крупой, злой дождь. Близ траверза острова Малого Оленьего уже так заливало, что невозможно было добраться до пеленгатора, и я, привязавшись к переговорной трубе, вытягивал руку перпендикулярно борту и орал вниз о прохождении траверзов еле видимых береговых ориентиров, чтобы хоть как-то определить фактическую скорость, поскольку вертушечный лаг показывал ерунду. Мои попытки использовать передовую технику закончились неудачей - перископ немедленно залепляло водопеноснежной суспензией, а на экране радиолокатора по всему полю светилась помеха от волн. Командир стоял, расклинившись между нактоузом магнитного компаса и ограждением рубки, сигнальщик, растопырившись, сидел в своем «гнезде», привязавшись к сидению. Шли самым малым под одним дизелем, но волна все равно перехлестывала через мостик. Лодка ныряла, кренилась, рыскала, и я с трудом понимал, как наш боцман-мичман Семен Выродов удерживает ее на курсе. Временами сквозь пелену просматривались по носу и корме штормующие собратья. Все включили ходовые огни. Потом задняя лодка начала понемногу отставать, почему-то изменила курс. Командир приказал сигнальщику вызвать ее прожектором, однако лодка не отвечала и вскоре скрылась во мгле. С подходом к острову Кильдин волнение моря стало постепенно уменьшаться, и наконец мы вошли на рейд. Громада Кильдина надежно прикрывала от норд-веста, и корабли, которых здесь скопилось десятка три, стояли на якорях впритык. Пришлось нам поерзать, пока нашли подходящее для якорной стоянки местечко. Эти два с небольшим десятка миль мы шли около четырех с половиной часов. А еще через час подошла наша третья лодка.
НО БЫЛ ПРИСПУЩЕН.
Друзья рассказали о трагедии. С мостика волной был смыт в море старший помощник командира Олег Линде. Сыграли «Человек за бортом». Спасать Олега пошел доброволец - штурманский электрик старшина 2 статьи Лупик. С двумя спасательными кругами, один из которых он надел на себя и которые были привязаны к лодке бросательными концами, он - высокий сильный парень доплыл в этом водяном хаосе до старпома, помог ему втиснуться в круг, после чего их начали подтаскивать к лодке. Волной их оторвало друг от друга. Лупика с трудом вытащили на палубу, а Олега, который был уже почти недвижим, ударило о борт, бросательный оторвался, и Олег выскользнул из круга. Больше его никто не видел. Так погиб наш товарищ. Меня потрясло то, что мы были рядом и ничем не могли помочь. Умом я понимаю, что если бы мы подошли, то вместо помощи создали бы еще и угрозу столкновения. Но сердце щемит - мы все-таки были рядом.
Меня и самого едва не выбросило. Хорошо, что привязался. Когда идет волна, стараешься прижаться под козырек, надеясь, что волна, которая через него перекатывает пройдет позади. Кто ж его знал, что сначала эта волна через проницаемый легкий корпус накатит снизу, задерет тебе ноги аж до горизонтального положения, а уж потом, перекатившись через крышу ударит по, пардон, спине и либо поставит на ноги, либо шваркнет об окружающую металлическую среду, либо закрутив водоворотом и оторвав руки от поручней, выкинет за борт. Все это тоже прямо относится к освоению новой техники.
Много еще можно рассказать о наших «дизелях», о людях, которые достойно вынесли на своих плечах всю тяжесть их освоения, вынесли изнурительные дальние походы и боевые службы. Особенно тяжело было в морях жарких стран - лодки не имели системы кондиционирования воздуха, все, что должно было охлаждаться - нагревалось. Жара. Баня. И выходили они туда на сроки, в три-четыре раза превышающие установленную норму автономности. Люди и лодки работали на износ.
Скажу одно - десяток лет спустя, когда я уже командовал огромным стратегическим атомным ракетоносцем, встречаясь в море с дизельной подводной лодкой, я приказывал вахтенному офицеру первым свистать «Захождение» и отдавал честь, во-первых, конечно, Военно-Морскому флагу и, во-вторых, этому скромному океанскому труженику.
.
Есть у командующих и такая работа...
Первая боевая служба атомных ракетоносцев 658 проекта не сопровождалась наградным ажиотажем. Тяжелейший груз ответственности за подготовку и успех плавания нес не только экипаж ПЛАРБ, т.е. подводной лодки атомной с ракетами баллистическими, «К-40».
Значение, которое придавал этой боевой службе главнокомандующий ВМФ, проявилось уже в том, что ответственность за подготовку к ней он возложил персонально на командующего Северным флотом адмирала В.А.Касатонова, и, как показали события, Владимир Афанасьевич участвовал в этом деле не только путем заслушивания исполнителей, но и личным трудом.
К началу 1964 года моя лодка еще не была модернизирована под ракетный комплекс с подводным стартом и имела на вооружении три ракеты «Р-13» дальностью стрельбы 600 верст, длительным периодом предстартовой подготовки и заправкой одним из компонентов топлива от бортовых лодочных цистерн непосредственно перед стартом. Понятие об ампулизации в то время отсутствовало. Что было в ней привлекательно, так это чудовищная (и по нынешним временам) мощность заряда, засунутая в моноблок.
. 1 — торпедный отсек; 2 — жилой и и аккумуляторный; 3 — центральный пост; 4 — реакторный; 5 — дизель-генераторный; 6 — реакторный; 7 — турбинный; 8 — электромоторный отсек; 9 — вспомогательных механизмов; 10 — кормовой.
Для ракетной стрельбы надо было:
- получить приказание на стрельбу по «Объекту №...»,
- найти соответствующий картографический лист из громадной опечатанной папки,
- начать заправку ракет,
- выбрать позицию стрельбы в пределах досягаемости,
- рассчитать азимут и дальность стрельбы и ввести их в приборы управления стрельбой,
- всплыть для навигационной обсервации по месту и курсоуказанию,
- погрузиться и лечь на боевой курс,
- рассчитать место и ввести корректуру,
- окончить заправку ракет,
- успокоить гирокомпасы и ввести курс на гироазимут,
- за 10 минут до старта мягко всплыть на боевом курсе в позиционное положение и открыть крышку шахты,
- поднять стартовый стол,
- принять доклад командира ракетной боевой части об общей готовности, а штурмана о приходе в точку старта,
- и, наконец, нажать кнопку «СТАРТ».
Перископ на камеру сгорания и смотришь на процесс развития тяги, разброс стоек и сход ракеты. Романтика!
Если к этому я еще добавлю, что астронавигационные и траекторные расчеты производились вручную по таблицам, то теперь, конечно, все это вызовет вполне оправданный общественный хохот, но тогда! Тогда это было верхом совершенства и олицетворением мощи Советского флота.
Продолжение следует
