Кстати, на уху пошла малая толика добытой разнорыбицы, большую часть улова мы доставили на плавбазу, а к ужину коки приготовили из неё угощение для кают-компаний – на весь экипаж, к сожалению, не хватило.
Участники первого похода на рыбалку с удовольствием делились своими впечатлениями о виденном и о рыбалке товарищам, кому не удалось попасть в состав их экспедиции.
На второй день мы организовали экспедицию в том же составе. Сборы и переход уже прошли на профессиональном уровне – организованно и споро. У побережья тралить не стали. Было очевидным, что та кета, которую выловили накануне, – это случайные экземпляры заблудших и зазевавшихся особей. Решили продолжить облов снова на той же речушке, продвигаясь вверх по течению. Первую сеть поставили на том же месте, с которого начинали накануне. Наши рыболовы уже не нуждались в руководящих понуканиях, уже каждый участник знал, когда и что ему делать.
Георгия Феофановича, как рыбака с опытом, не очень устраивала перспектива нашей рыбалки, и он решил своими сомнениями поделиться со мной. В разговоре, пришли к единому мнению, что большой рыбы и много в этой речушке нам не поймать, поскольку проходная рыба из-за водопада на нерест в неё не ходит. Да и этой разнорыбицы много нашей сетью не наловишь, поскольку у неё очень крупная ячея. И с лососёвой икрой туго...
Надо искать другие, более «клёвые» места.
В этих размышлениях и рассуждениях мы несколько удалились от нашей бригады. И вдруг, в таёжной тишине, из противоположной от наших «рыбаков» стороны, с участка более разреженной и невысокой растительности нам послышались человеческие голоса. Мы остановились в недоумении. Пока рассуждали, как поступить, со стороны голосов увидели и струящийся дымок костра. Учитывая, что за нашими спинами целый отряд отважных бойцов, мы решили подойти к незнакомцам. Подойдя, увидели: на маленькой площадочке у костра сидят на травке четверо гражданских мужиков, между ними скатерть-самобранка, посреди неё начатая бутылка, горка нарезанного хлеба и алюминиевая миска, полная красной икры.
Нас встретили приветливо: «О, моряки! Коля, – собутыльнику-товарищью, – наливай!» – подал команду, видимо, «старшой».
Мы не стали противиться, подтвердили без лишних деталей свою принадлежность военному флоту, представились по именам и за знакомство приняли предложенные чарки. Всё тот же «старшой» пододвинул миску с икрой, обтёр травой и подал две алюминиевые ложки: «Закусывайте!»
Закусили. Но любопытство не утолили.
– Ребята, а где икру-то берёте? – задал я наивный вопрос. Лицо Попова при моём вопросе выразило смущение.
– Да это же очень просто! – простодушно ответил «старшой». – Сеть, – вот она, речка рядом. Поймали рыбёху, выпотрошили икру, посыпали солью – и ешь на здоровье. Угощайтесь, угощайтесь!
В разговорах выяснилось, что эти мужики в каком-то смысле наши «коллеги» по флотскому учению – все они вольнонаёмные специалисты-оружейники Владивостокского арсенала, и находятся на Итурупе в командировке. Мы не стали уточнять, с какой целью они туда прибыли. И так было ясно: коль учение было общефлотским, то, безусловно, к нему привлекли разнородные силы флота. Не исключено, что на острове, как на передовом рубеже, находились и филиалы Тыла флота, в том числе и Центрального арсенала.
Так же было понятно: они (оружейники), также как и мы (подводники), – на учении оказались лишними. И вот, забытые флотскими руководителями, занимаемся досужим промыслом. Как всегда торжествовала извечная традиция – «гладко на бумаге, да забыли про овраги».
Прощанье было трогательным. Когда Георгий Феофанович, вскользь, упомянул, что уж больно неподходящая у нас сеть, мужики с радостью откликнулись:
– Так вот же у нас хорошая сеть, берите! И завтра? Да пользуйтесь, сколько хотите! Только когда будете совсем отсюда уходить, принесите на это же место.
Так мы позже и поступили.
Принесённая с собой новая сеть, очень понравилась нашей «бригаде». Она была и длиннее нашей, и шире. Имела вполовину меньшую, в сравнении с нашей, ячею и, главное, – не драной. Тут же мы свернули свою и пустили в дело принесённую. Уловы пошли рекордные и за 2-3 замёта мы полностью затарились.
Вот только запамятовал: была ли в тот раз уха? Скорее, что нет, обошлись сухим пайком. Вернулись на плавбазу в тот раз раньше, к ужину. Доставленный улов мы передали интенданту плавбазы и совместно с командиром плавбазы согласовали меню на следующие сутки – приготовить на обед блюдо из свежевыловленной рыбы для всего личного состава, состоящего на довольствии.
После ужина, в тесном кругу (командир, старпом, штурман и боцман), посовещались и пришли к выводу: эта речка неперспективна, не нужна нам эта рыбная мелочёвка. И до этого момента мы не раз поглядывали на участок побережья, северо-восточнее наших последних пристанищ кабельтовых на 10 (около 2-х км), там и на карте речка отмечена, и зрительно эта местность выделяется более насыщенными темнозелеными зарослями в её устье, и не скалистыми берегами – очень заманчивое место. Это с одной стороны.
А с другой стороны: 10-15 человек во главе с командованием экипажа, кроме рыбалки, занимаются и чисто флотским мероприятием – шлюпочным делом, а остальные, кроме дежурной службы и вахтенных, ещё три четверти экипажа «бьют баклуши». А почему не привлечь всех? А почему ежедневно не задействовать сразу хотя бы по две шлюпки?
Собрали в кубрике экипаж, поставили перед матросами задачу, в ответ раздались одобрительные аплодисменты. Лица матросов сияли улыбками.
На утреннем построении личного состава после завтрака, на шлюпочной палубе плавбазы отдельно стояли два полных шлюпочных экипажа со всем снаряжением. «Первопроходцев» разделили пополам, они в равных количествах стали основой, костяком обоих экипажей. После подъёма флага спустили две шлюпки: шлюпку №1 возглавил Георгий Феофанович, шлюпку №2 – Анатолий Владимирович, Ваш покорный слуга.
По команде: «Вёсла нА-воду!» – мы начали третий «промысловый» день. О работе гребцов можно и не писать, она ничем не отличалась от начала первого похода. Единственно, что радовало, – это работа загребных, теперь уже было на кого равняться новичкам. Как бы там ни было, но берега мы достигли. Уже на подступах к устью новой реки нам открылось её просторное устье с густо заросшими берегами.
Глубины реки позволили нам на шлюпках пройти несколько сот метров к её верховьям, прижимаясь к берегу, где встречное течение было несколько . По мере продвижения, река сужалась, мелела, начало просматриваться каменистое дно и движущееся вверх, преодолевая встречное течение, множество рыб. Было очевидно: мы в начале осеннего нерестового хода горбуши. Вскоре продвижение шлюпок вверх стало нецелесообразным: уже появились труднопроходимые для шлюпок мелководья, и река сузилась до приемлемой для нашего трала ширины. А горбушу можно было брать голыми руками. Она почти «по-пластунски», тесня друг друга, протискивалась между каменных валунов с выставленными над поверхностью воды спинными плавниками.
ярко выделялись нагулянными в преднерестовый период жировыми горбиками на «загривках». И, что интересно, до нашего рыбного промысла здесь уже побывали косолапые мишки. В этом нас убедили попадавшиеся на береговых откосах неживые тушки самцов горбуши с глубокими рваными царапинами от их когтей на боках добычи и с выеденными эти-ми самыми жирными «горбиками», но на теле рыб, кроме царапин, следов укусов не было. Гурманы, однако, островные мишки.
Работы по облову рыбы хватило обоим экипажам. Здесь мы пользовались своей крупноячейной сетью. Сделали несколько замётов, каждый из них доставался большими усилиями: рыбы были крупными, в сеть их набивалось , каждой надо было сделать первичную обработку.
Ещё до начала облова мы перераспределили обязанности между матросами, независимо от того, кто к какой шлюпке принадлежал. Создали две бригады: «ловцов» и «обработчиков». В первую вошли наиболее физически сильные и сноровистые – те, которые непосредственно тралили и «загонщики». Все остальные – во вторую. Количество людей в них было где-то равным. Рабочий процесс сводился к следующему: как только «ловцы» вытаскивали невод с уловом на берег и освобождали сеть, они отходили на отдых, перекур и готовили снасть к очередному замёту. «Обработчики» сортировали рыбу по породам. В невод, кроме горбуши, попадались и особи кеты, кижуча, форели, а также сима, окуни, терпуги.
Лососёвых делили ещё и по половому признаку. Самцов горбуши нанизывали под жабры на длинные стебли лозы, заранее нарубленные и очищенные от листвы, связывали концы стеблей и оттаскивали эти рыбные «венки» к месту складирования. С самками горбуши было сложнее. Из их брюшков сцеживали в 16-ти литровый анкерок (шлюпочный дубовый бочонок из-под воды) икру, а если «дойка» не получалась из-за недозрелости икры, тогда вспарывали брюшко, вынимали и отправляли в тот же анкерок.
Выпотрошенных самок нанизывали вместе с самцами. Всё это отбиралось под будущую засолку. Кету паковали отдельно – она тоже планировалась под отдельную засолку, остальные рыбы предназначались камбузу плавбазы для пищевых блюд в жареном или варёном виде.
Всё было бы хорошо, но жизнь подсказывает, что всё время «хорошо» не бывает.
Вот идёт рыбалка – хорошо!
Задели сетью камень, упустили косяк – плохо!
Но поправимо.
Вот он, такой хороший день – солнечно, тепло, такие чудные пейзажи, рыба сама в невод валит. Казалось бы, ну, чего ещё надо?
А вот плохо! Комары заели...
Не наши городские комары, а таёжный гнус, мошкара. Её и первые дни хватало, но не столько. Может от того, что местность здесь более низменная и от обилия растительности влажность повышенная, и мошкара эта распоясалась, от неё ни спрятаться, ни укрыться, не отмахнуться. Она слепит глаза, лезет в рот, набивается в уши. Она изжалила щёки, шею, другие оголённые части тела. Лица наших рыбаков уже все припухшие от их .
Она достаёт всюду. И не только людей. Я видел снимки островных медведей «на рыбалке», которые, так же как и мы, отбивались передними лапами от наседавшей мошкары.
Закончив промысловые дела, загрузили весь улов в шлюпки и последовали к плавбазе. Места нашего пребывания и промысла оставили в надлежащем порядке (в экологическом плане).
Как бы там ни было, третий «промысловый» поход стал самым продуктивным. Моряки получили хорошую шлюпочную тренировку; гордые собой, разгрузились, и передали улов в руки плавбазовской бригады.
«Добытчики», сделав своё дело, отправились для подготовки к следующему трудовому дню, затем, – на отдых. Рабочим по камбузу выделили подкрепление, и они под руководством нашего врача, Евгения Ляшевского, занялись потрошением рыбы, разделкой, окончательной обработкой, засолкой, как рыбы, так и .
Никакими яркими событиями не запомнились последующие четыре дня. Мы так же утром уходили на промысел в ту же обильную рыбой реку. Делали несколько обловов рыбы с перерывом на обед. Затаривались под завязку, вечером возвращались, разгружались, обрабатывали улов. Разницей было только то, что каждый раз обновляли экипажи шлюпок. Весь свой личный состав получил хорошую тренировку шлюпочных хождений на вёслах. Более того, в последних двух утренних рейсах к берегу, мы даже пытались на последнем этапе пути устраивать гонки на скорость, – какая шлюпка первой достигнет устья реки. Все матросы получили хорошую морскую закалку. Были, конечно, и «хлюпики» – те, которые никогда ранее не сидели на вёслах, они пытались уклониться от похода под различными предлогами. Но таких было мало, я имён их не запомнил, но если бы и запомнил, не стал бы оглашать, – им и самим впоследствии было стыдно за проявленное слабоволие.
Изменилась в последние дни и нерестовая обстановка: с каждым днём рыбы подходило всё больше и больше. Она уже шла почти сплошным потоком, её уже было столько, что можно было обходиться без орудий лова – наклоняйся, и бери в руки любую приглянувшуюся рыбину. От тесноты у многих рыб бока и брюшки были в ссадинах и рваных ранах, полученных о камни, особенно им доставалось на мелководных перекатах, теснинах, в местах с обилием разновеликих камней.
В начали попадаться особи, уже неспособные плавать, их переворачивало вверх брюшками и сносило вниз, к устью реки.
В конце седьмого дня нашей путины, наконец, пришла радиограмма штаба флота с приказанием на следующие сутки в 09.00 сняться с якоря и следовать в базу – в бухту Находка.
Итоги нашей рыбалки таковы: мы засолили одну 250-литровую бочку кеты, шесть таких же бочек горбуши, энное количество икры. И в продовольственном рационе личного состава плавбазы и нас, «пассажиров», ежедневно была свежая рыба, приготовленная различными способами искусными коками.
Попов, как закопёрщик, вдохновитель и организатор рыбного промысла, велел засоленную кету раздать по возвращении в базу семейным офицерам и сверхсрочникам нашего экипажа и плавбазовским, – подарок с моря, от Нептуна! Всю засоленную горбушу отдали в распоряжение интенданта плавбазы. Икру решили поделить среди непосредственных участников её добычи, пропорционально вложенным стараниям, по количеству выходов на рыбалку и эффективности действий. Задача стояла трудная: попробуй оценить хотя бы «эффективность».
Я, право, даже не интересовался, сколько там было всего икры, работала над этим уполномоченная ответственная комиссия из трёх человек, матросов. Комиссия знала, кому и сколько в каких долях полагается. Мерилом для пая стала литровая банка. Попову досталось шесть банок, мне – 5, как самым активным, дальше, видимо, пошло по нисходящей, но, не исключено, что и в равных долях. Своим матросам тоже какой-то пай выделили, и несколько дней им к утреннему чаю добавлялся рыбный деликатес.
Были и недовольные, им казалось, что заслуживают большего, но откуда-то появились претенденты на икру (из экипажа плавбазы), которые к ней вообще отношения не имели. Однако страсти вскоре улеглись.
В установленное время плавбаза снялась с якоря, дала ход, легли курсом на запад, и начали движение к проливу Лаперуза. Нам предстояла ещё целая неделя пути к родному причалу. Уже был на исходе сентябрь, погода была ещё осенней, но температура воздуха уже заметно понижалась, особенно ночами.
Мы снова вошли в повседневный режим со строгим распорядком дня, со всеми мероприятиями походного бытия: побудки, зарядки, приём пищи, занятия и тренировки по специальности, политподготовка, приборки, иногда вечерние просмотры кинофильмов в кубрике и кают-компании, и своевременный отход ко сну.
Всё шло в привычном режиме, но какая-то тревога постоянно присутствовала, не оставляла в покое. Вроде бы, ну, вот: как сохранить, довезти икру?
В кают-компании плавбазы только один небольшой бытовой холодильник – весь загруженный под завязку, морозильных камер нет, икра без консервантов, длительному хранению не подлежит... Правда, в каюте прохладно, – может, долежит? Запах не чувствуется...
Через пару дней, заходишь в каюту, принюхиваешься: вроде, ничего...
Ночью спать в каюте без одеяла уже холодновато, в кубриках тоже изрядная прохлада...
На всей плавбазе включили стационарное отопление.
Вскоре, входя в каюту, уже явно улавливается, деликатно выражаясь, несвежесть икры. Спасти её невозможно, и есть не хочется. Вечером выбросил банки с икрой через иллюминатор за борт. Пятью шлепками откликнулось Охотское море!
Вечерами, сидя за работой в своей одноместной каюте, ко мне через открытый иллюминатор часто доносились знакомые шлепки, видимо, в соседних каютах тоже безжалостно (а может, и с жалостью) расставались с дарами моря.
В первых числах октября мы ошвартовались в Находке. 171 ОБПЛ лихорадочно готовилась к передислокации в Магадан. Нашему 366-му экипажу в Магадане места не было, и экипаж отправили во Владивосток.
На этой фотографии основной костяк экипажа, почему-то не все, видимо, снимок сделан кем-то экспромтом.
Но все они были участниками того «Круиза» и рыбного промысла в том далёком 1962 году.
Сидят (слева - направо): Н.И.Плотников, В.С.Кирсанов, В.М.Созинов, Р.А.Южаков, Г.В.Суслов, В.Н.Анучин, А.А.Денисов, М.Т.Шарафутдинов, З.З.Садыков, Г.Г.Гафитулин. Стоят: А.М.Цветков, В.И.Козлов, Б.И.Осинцев, А.П.Кострюков, В.А.Мутин, В.П.Загумёнов, Н.Н.Солодовников, В.А.Попов, Г.Ф.Жёлтышев, старший лейтенант А.М.Шпак, А.В.Денисов, В.В.Ефременко, командир экипажа капитан 2 ранга Г.Ф.Попов, Ю.М.Овчинников, врач старший лейтенант м/с Е.П.Ляшевский, М.Ф.Ошеко, В.В.Бойко, А.Ф.Сёмкин, мичман П.Н.Воробьёв, старпом капитан-лейтнант А.В.Калинин. 23 февраля 1963 г., у пирса № 2 в б. Малый Улисс.
Были у меня и другие рыбалки, но такая была единственной и уже неповторимой. Повезло!
Анатолий Калинин
Санкт-Петербург, февраль 2012 года.
Ранее опубликованное:
