Но вернёмся в сентябрь сорок первого, когда всё это было далеко-далеко. Новый командир бригады не радовался своему неожиданному назначению, но я всё-таки поздравил его.
Командир бригады подводных лодок Александр Владимирович Трипольский
Герой Советского Союза Александр Владимирович Трипольский был отличным командиром подводной лодки, прекрасно справлялся с обязанностями командира дивизиона. Человек известный на флоте, да и в стране, как все тогдашние Герои Советского Союза, которых было совсем немного. Он пользовался в бригаде большим уважением.
К сильным сторонам Трипольского относились его организаторские способности, тактичность, умение правильно строить отношения со всеми категориями личного состава. Но достаточного военно-морского образования ему не удалось получить. Легко ли, окончив лишь краткосрочные курсы комсостава, возглавлять крупное соединение, где есть командиры кораблей с академическими дипломами?
Трипольский это сознавал. Не сомневаюсь, он не принял бы назначения, если бы оно зависело от его согласия. Но приказ должен был выполнять. С тронувшей меня прямотой Александр Владимирович сказал, что очень рассчитывает на мою помощь и поддержку.
Первый практический вопрос, который мы тогда же обсудили, был о том, кому вместо Трипольского командовать 1-м дивизионом. Решили, что лучшая кандидатура — капитан 2-го ранга Евгений Гаврилович Юнаков. После тяжёлого ранения в августе, когда подорвался тральщик, на котором Юнаков выводил лодки в устье залива, он категорически воспротивился эвакуации на Большую землю, лечился в Кронштадтском госпитале, и только что был признан годным для дальнейшей службы в подплаве. Командование флота согласилось с этой кандидатурой, назначение состоялось.
Командир 1-го дивизиона подводных лодок Е.Г.Юнаков
В том году раньше обычного зарядили осенние штормы. Они часто срывали с якорей мины, — и немецкие, и наши, которые могло занести волнами куда угодно. Возросшая опасность столкновения с плавающей миной прибавлялась ко всем прежним, а главной трудностью для лодок оставалось форсирование в подводном положении западной части Финского залива. Но не могло быть уверенности, что там, где одна подлодка прошла сегодня, пройдёт другая завтра. А экипаж, прорвавшийся в открытое море, знал, что возвратиться будет не легче.
Каждый поход рассчитывался не только на полный нормативный срок автономности лодок данного типа, но и на превышение его, для чего принимались увеличенные запасы топлива и всего остального. Возвращение раньше срока считалось возможным лишь по двум причинам: если израсходовали торпеды и при получении таких повреждений, которые нельзя устранить в море.
Победы и потери рядом
10 октября вышли из Кронштадта сразу две «Щуки» и одна лодка типа «С» с тем, чтобы вместе с надёжным эскортом, дойти до Лавенсари. Оттуда лодки должны были уже поодиночке, в разное время, выводиться катерами на Гогландский плёс, где у каждой начинался самостоятельный боевой поход.
«Щуки» Щ-322 и Щ-323 были из дивизиона капитана 2-го ранга В.А.Егорова. Первой командовал капитан 3-го ранга В.А.Ермилов, второй — капитан-лейтенант Ф.И.Иванцов. Иванцов был старше по командирскому стажу, имел опыт зимних походов финской кампании. Несколько смущало нас с комбригом лишь то, что, как выяснилось перед самым выходом (раньше, к досаде нашей, не знали, — эта лодка была тогда в другой бригаде), Иванцов недавно перенёс серьёзное желудочное заболевание. Здоровье командира много значит для боеспособности корабля. Капитан-лейтенант, правда, уверял, что чувствует себя хорошо. Комдив Егоров вызвался пойти с Иванцовым до Лавенсари и, если окажется нужным, остаться на его лодке на весь поход. Трипольский с этим согласился.
Командир подводной лодки Щ-322 Виктор Андреевич Ермилов
Третьей в той группе была С-8 капитан-лейтенанта И.Я.Брауна, — одна из лодок, которые в сентябре намечалось послать на прорыв через проливы.
Как обычно, каждой подлодке надлежало донести о выходе из залива особым условным сигналом. От Щ-323 сигнал был принят. Две другие лодки в эфир не вышли. Напрасно надеялись в штабе, что чей-то сигнал «не прошёл», как сигнал со «Щуки» Вишневского три недели назад.
Что произошло со Щ-322 и С-8 после того, как каждая из них, миновав Гогланд, ушла под воду на глазах у сопровождавших их до точки погружения катерников, мы так и не узнали. Судьбы ещё двух подводных кораблей стали тайнами Балтики. Оставалось считать, что обе лодки подорвались на минах, не выйдя из Финского залива.
Перед глазами ещё долго возникали лица товарищей, навсегда оставшихся в море. И мы с Александром Владимировичем Трипольским не раз вместе перебирали всё предшествовавшее исчезновению двух лодок. Готовность их к боевому походу проверялась обстоятельно.
Командир подводной лодки С-8 Илья Яковлевич Браун
На предпоходном инструктаже, который комбриг проводил вместе со мною, командиры кораблей показали понимание своих задач и хорошее знание обстановки. В районе Лавенсари–Гогланд какой-то особой активности противника не наблюдалось. Словом, ничто не подсказывало более конкретных объяснений случившегося.
Мы были уверены, что экипаж «Щуки», который возглавляли капитан 3-го ранга Виктор Андреевич Ермилов и старший политрук Фёдор Петрович Козлов, а также моряки капитан-лейтенанта Ильи Яковлевича Брауна и политрука Александра Васильевича Степанова, с честью выполнили воинский долг до конца.
Трипольский с почти отеческим чувством вспоминал Брауна, своего подчинённого в 1-м дивизионе. Там он служил ещё недавно старпомом и в самом начале войны вступил в командование кораблём.
Срок автономности Щ-322 и С-8 истёк 20 ноября, но объявить моряков погибшими, отдать это приказом, мы тогда не имели права, поскольку факт гибели этих подводных лодок, их место и обстоятельства не были установлены. Пока полагалось считать корабли и их личный состав пропавшими без вести...
Успехи Щ-323
А «Щука» капитан-лейтенанта Фёдора Ивановича Иванцова (комдив Егоров на ней в море не пошёл, удостоверившись, что за здоровье командира можно не опасаться) благополучно достигла назначенной ей позиции на подходах к Либаве и Виндаве и действовала там целый месяц.
3a это время она выходила в эфир только три раза и каждый раз Иванцов доносил о боевых успехах. Сперва, уже на третьи сутки после выхода из Финского залива, о потоплении в ночной надводной атаке крупного танкера, потом об уничтожении в разное время двух транспортов. Результаты всех своих атак подводники видели собственными глазами, и во всех трёх случаях обошлось без преследования лодки вражескими кораблями. Отрываться от противника стало легче, — это, пожалуй, единственное, в чём помогала нам непогожая осень с её длинными тёмными ночами.
Командир подводной лодки Щ-323 Фёдор Иванович Иванцов
Подробности атак Щ-323, во многом поучительных, стали известны после того, как лодка вернулась в базу, успешно преодолев и на обратном пути все возникавшие перед ней преграды. Этот боевой поход явился самым результативным в кампанию 1941 года. Атаки Иванцова разбирались при участии командиров и комиссаров всех подлодок, находившихся тогда в Кронштадте.
Высокую оценку получила работа молодого военкома «Щуки» старшего политрука А. Ф. Круглова. Отличившихся членов экипажа ждали ордена и медали (а их на том этапе войны ещё редко удостаивались даже подводники).
Два месяца спустя Президиум Верховного Совета СССР наградил орденом Красного Знамени саму подводную лодку Щ-323. Первой на Балтике за Великую Отечественную войну она стала Краснознамённой. И одной из двух первых во всём Военно-Морском Флоте одновременно с североморской Д-3.
Добавлю, что осенний поход Щ-323 явился первой серьёзной проверкой новой тактики боевого использования подводных лодок, когда вместо прежней, довольно ограниченной позиции, рассчитанной не столько на активный поиск целей для атак, сколько на выжидание их появления, каждой лодке назначался более обширный район действий протяжённостью в десятки миль. Мы продолжали называть его позицией, но это уже была позиция совсем иного рода, а действия лодки приближались к крейсерству. Штаб помогал подлодке в поиске целей. Не выходя в эфир сама, она каждую ночь получала от нас сводку разведданных, относящихся к данному району моря.
Командир подводной лодки Щ-323 Ф. И. Иванцов у Краснознамённого флага. Кронштадт, весна 1942 года
Капитан-лейтенант Иванцов показал, чего может достигнуть на укрупнённой позиции инициативный командир, настойчиво ищущий встречи с противником. Подтверждалось, что система таких позиций позволяет создавать для врага напряжённость в перевозках на больших пространствах, даже при ограниченном числе выведенных в море подлодок.
М-97 подорвала транспорт
Пока «Щука» Иванцова действовала в своём районе, в боевые походы отправлялись другие лодки. Не все они посылались за пределы Финского залива. Командованию флота требовалось выяснить, как используют немцы захваченный Таллин, что держат там.
Если для подводной лодки было возможно скрытное проникновение на Таллинский рейд, то наибольшие шансы на успех имела «Малютка», а её двух торпед (задание не сводилось только к разведке) хватило бы, чтобы поразить самые крупные из судов, которые могли быть обнаружены в гавани. Командир дивизиона «Малюток» Н. К. Мохов предложил для этого неординарного похода лодку старшего лейтенанта А.И.Мыльникова М-97. Штаб поддержал это предложение.
Замечу, что в период службы у меня не было «любимчиков», однако, признаюсь, Мыльникову я очень симпатизировал. У этого приветливого, красивого парня был подлинно русский характер — дружелюбный, общительный.
Командир подводной лодки М-97 Александр Иванович Мыльников
Проведённая 17 октября обычным порядком до Лавенсари «Малютка» подзарядила там батарею и направилась к Таллину. Мыльникову удалось пристроиться к следовавшему туда же немецкому судну и вместе с ним войти на рейд через разведённое боновое заграждение. Это было на исходе дня, при ограниченной уже видимости, и лодка легла до утра на грунт. Подвсплыв на рассвете под перископ, командир осмотрелся. Среди стоявших на якорях судов самым крупным был транспорт грузоподъёмностью около пяти тысяч тонн. Его и потопил Мыльников, выпустив торпеду с дистанции пять кабельтовых (чуть больше 900 метров). На рейде, по-видимому, не поняли, отчего взорвался транспорт, — подлодку никто не преследовал.
Сберегая вторую торпеду для какой-нибудь цели покрупнее остававшихся на рейде, «Малютка» благополучно ушла, вновь улучив момент, когда были разведены ворота в бонах.
У командиров редкая минута отдыха и размышлений. Впереди сидит А.И.Мыльников. Выше сидят слева направо: И.М.Вишневский, Г.А.Гольдберг, Е.Г.Юнаков, Н.С.Ивановский
Подходящая цель подвернулась скоро: навстречу шёл транспорт. Но на сей раз атака не удалась, с транспорта заметили след торпеды, и он успел уклониться. Однако в целом непродолжительный поход М-97 следовало считать успешным. Её победа на Таллинском рейде открыла боевой счёт «Малюток» на Балтике. Экипаж Мыльникова доказал, что подводные лодки этого типа, боевые возможности которых подчас вызывали сомнение, способны топить врага там, куда другим подлодкам пройти трудно.
Лисин бьёт артиллерией по берегу
Довольно редкое для подводников задание выполнял в конце октября и в ноябре экипаж капитан-лейтенанта С.П.Лисина. У флотской разведки накапливались сведения об эшелонах противника, задерживавшихся на пути к фронту на железнодорожных станциях близ побережья Нарвского залива. В том же районе были разведаны другие цели для огневых налётов с моря. Однако вывести в Нарвский залив, например, эсминец, стало настолько рискованным, что практически это отпадало. Для подлодок же тот район оставался доступным. А на «эске» как-никак 100-миллиметровое орудие, соответствующее главному калибру старых эсминцев.
С-7, посланная в Нарвский залив по приказанию командующего флотом, приняла двойной артиллерийский боезапас, — больше 400 снарядов. Цели должен был указывать разведотдел флота. Производить огневые налёты планировалось ночью, а на день ложиться на грунт.
Через двое суток после выхода лодки из Кронштадта её артогнём были накрыты составы на одной железнодорожной станции, ещё через день — на другой, потом — военные склады под Нарвой (взрывы на них и пожар видели с моря сами подводники). Предполагалось, что С-7 вернётся на базу к годовщине Октября. Но на лодке ещё оставались снаряды. Лисина запросили, как у него с остальными запасами. Командир ответил, что топливо есть, и лодку оставили на позиции ещё на десять дней.
Стрельба подводной лодки по берегу из 100-мм орудия
В Купеческую гавань С-7 вошла, кроша форштевнем ранний ледок. Только после её возвращения выяснилось, что на лодке было трудно с пресной водой, которую, должно быть, не очень экономили в начале похода. Когда поступил приказ задержаться в Нарвском заливе, питьевую воду стали выдавать по жёсткой норме, а в суп добавляли морскую воду.
«Калев» и «Лембит»
В конце октября был готов снова выйти в море подводный минзаг «Калев». На нём устранили полученные при переходе из Таллина повреждения, а у командира корабля Б.А.Нырова зажили раны. На этот поход капитан-лейтенант Ныров получил дополнительное задание от штаба флота, о котором не должен был знать никто на других подлодках.
Командир подводной лодки «Калев» Борис Алексеевич Ныров
Командиру было приказано иметь на борту всё необходимое для высадки небольшой разведгруппы со снаряжением в одной бухточке западнее Таллина. Перед выходом лодки на неё незаметно провели двух мужчин и женщину, вероятно, радистку. Их имён нам знать не полагалось.
В составленную для «Калева» таблицу условных радиосигналов сигнал о высадке разведгруппы не включался, чтобы не показывать присутствия лодки в этом районе. Разведчики должны были выйти на связь сами. Через некоторое время из штаба флота сообщили: с ними всё в порядке. Впоследствии мне рассказали, что эта группа успешно действовала во вражеском тылу вплоть до освобождения Таллина.
А что ещё смог сделать в том походе экипаж Нырова, мы не узнали: «Калев» не вышел в эфир ни разу... Есть лишь косвенные данные о вероятных месте и времени гибели этой подводной лодки западнее острова Нарген между 30 октября и 1 ноября 1941 года.
Перечитываю список экипажа, ушедшего на «Калеве» в последнее его плавание. Тридцать восемь имён!
Командир Б.А.Ныров, которому только что исполнилось 30 лет. Комиссар Ф.А.Бондарев. Неутомимый инженер-механик Н.А.Напитухин, много сделавший для того, чтобы быстрее завершить предпоходный ремонт. Боцман Трифонов, переведённый недавно с «Малюток». Командир отделения трюмных Посевкин, спасшийся вместе с Египко при гибели С-5 и очень стремившийся снова попасть на плавающую подлодку... Пятнадцать коммунистов, двадцать один комсомолец, двое беспартийных. Но оба подали заявления с просьбой принять их в члены ВЛКСМ, которые комсомольское бюро не успело обсудить до выхода в море...
Командир подводной лодки «Лембит» Алексей Михайлович Матиясевич
Два новых боевых похода совершил той осенью собрат «Калева» — «Лембит». Один был в основном разведывательным, — выяснялась обстановка в районе Нарвского залива. Задание на другой поход, закончившийся уже в ноябре, было предельно конкретным — заминировать фарватер в проливе Бьёрке-Зунд, который мог служить противнику выходом из шхер на наши фарватеры, связывавшие Кронштадт с островами. Задачу эту «Лембит» выполнил, и ещё до ледостава мы узнали, что в Бьёрке-Зунд подорвались два неприятельских судна.
В эти походы лодку уже самостоятельно водил капитан-лейтенант А.М.Матиясевич. В последнем походе заболевшего штурмана «Лембита» заменял флагштурман бригады В.П.Чалов. Послать именно его я решил потому, что для успеха минной постановки требовалось обеспечить высокую точность кораблевождения при весьма неблагоприятной погоде и погашенных маяках.
В осенних походах «Лембита», как и в последнем плавании «Калева», уже не участвовали ветераны этих подлодок — старшины эстонцы. Они отбыли к месту формирования национальной эстонской части Красной Армии.
Щ-309 и Щ-311 прорвались в Балтику
Кронштадтские гавани постепенно пустели: большая часть кораблей переводилась на зиму в Ленинград. Боевые повреждения, полученные многими из них, могли быть устранены только на ленинградских заводах. К тому же там, рассредоточенные на Неве, они были менее уязвимы с воздуха, чем в гаванях Кронштадта. Вслед за кораблями передислоцировались в Ленинград Военный совет и Штаб флота.
Кронштадтский морзавод не мог обеспечить зимний ремонт также и всех подводных лодок. Большинство их нуждалось в среднем ремонте, то есть промежуточном по объёму и сложности работ между текущим и капитальным. Поэтому и командованию нашей бригады было определено находиться зимой в Ленинграде. В ночь на 4 ноября туда ушли плавбазы «Смольный» и «Иртыш», отбыли комбриг А.В.Трипольский и большинство штабистов.
Мне было приказано оставаться до завершения кампании в Кронштадте с несколькими специалистами штаба. Мы перешли в штабное здание на береговой базе с оборудованным в подвале командным пунктом.
В ноябре началась эвакуация 25-тысячного гарнизона Ханко. Этот форпост балтийцев стойко держался и после захвата врагом островов Моонзунда, но удерживать Ханко, когда скуёт льдом окружающие базу шхеры, стало бы невозможно. Походы за перебрасываемыми в Ленинград ханковцами были в то время самыми дальними плаваниями надводных кораблей. Им придавалось сильное охранение, и к отрядам, следовавшим на Ханко, стали присоединять выводимые для действий в море подлодки.
Командир подводной лодки Щ-311 Пётр Антонович Сидоренко
Так были проведены в начале ноября Щ-309 капитан-лейтенанта И.С.Кабо и Краснознамённая (за финскую кампанию) Щ-311, которой командовал капитан-лейтенант П.А.Сидоренко. Дойдя с ханковским конвоем до меридиана Хельсинки, подлодки направились в назначенные им районы на западе и северо-западе Балтики.
Командир подводной лодки Щ-309 Исаак Соломонович Кабо
От обеих этих «Щук» уже поступили радиосигналы о выходе из Финского залива.
Продолжение следует
.jpg)
