Фронт, став ещё осенью стабильным, удерживался прочно, крупных событий на нём не происходило. Но следовало быть готовыми ко всему, в том числе и к уличным боям. Городская территория была разделена на секторы обороны. Свои участки на запасных внутригородских рубежах имели и моряки зимовавших в Ленинграде корабельных соединений.
Основной участок сухопутной обороны, закреплённый за нашей бригадой, включал пространство между мостами Республиканским (Дворцовым) и Большеохтинским. Кроме того, подводники отвечали за два участка в районах Малой Невы, Средней и Большой Невки. На основном участке, выходившем к Неве, соседями бригады были: справа — сухопутные формирования эскадры, слева — отряда гидрографических судов. Весь личный состав подводных лодок и плавбаз расписали по ротам и батальонам.
Укрытие памятника Петру Первому. Ленинград, осень 1941 года
К тому времени, когда я перебрался в Ленинград, эта боевая организация была уже отработана, моряки успели в какой-то мере познакомиться с тактикой боя в городе. Запомнилось, как на учении, которое я увидел, подводники сноровисто, словно у себя на корабле, занимали места в дотах, оборудованных у площади Декабристов, где стоял укрытый защитной коробкой памятник Петру, как примерялись, откуда удобнее метать гранаты. Такие учения проводились регулярно.
Кто думал ещё недавно, что, может быть, придётся вступить в бой здесь, в историческом центре Ленинграда? Да и тогда представлялось маловероятным, что может до этого дойти. Но если бы дошло, если бы фашисты прорвались где-то в город, уверен, — и это не принесло бы им победы, их штурм захлебнулся бы на ленинградских площадях и улицах, завоевать которые они бы не смогли!
За запасной рубеж в секторе между Республиканским и Большеохтинским мостами персонально отвечал командир бригады, за позиции у Большой и Средней Невки — командиры двух дивизионов. Был создан внутрибригадный штаб сухопутной обороны, который возглавлял флагманский минёр бригады капитан 3-го ранга Стефан Иосифович Иодковский, ставший главным организатором подготовки личного состава к возможным боям в городе. Напомню, что наш флагмин пришёл на флот из армии, был в своё время начальником штаба стрелкового батальона.
В планах обороны города была учтена каждая корабельная пушка. Даже подводные лодки мы старались, где это представлялось возможным, расставлять на Неве так, чтобы их орудиями простреливались определённые улицы и проезды.
Маскировка подводных лодок и плавбаз
Осенью до ледостава можно было менять стоянки кораблей, что помогало уберегать их от ударов с воздуха, да и от огневых налётов по данным авиаразведки. Теперь на Неве, скованной льдом, это стало весьма затруднительным. Поэтому ещё большее внимание уделялось маскировке кораблей. Появилась в штабе бригады даже должность флагманского маскировщика. Её исполнял по совместительству помощник флагманского механика инженер капитан 3-го ранга Б.Д.Андрюк, мой сослуживец ещё по Дальнему Востоку. Он прошёл краткосрочные курсы, организованные штабом флота на одном из кораблей, где осваивались приёмы противовоздушной маскировки. К обучению маскировщиков привлекли и специалистов из Академии художеств. Они знали, какой эффект может дать сочетание различных красок.
Флагманский маскировщик бригады Б.Д.Андрюк
Камуфляжная покраска корабельных бортов и надстроек применялась с самого начала войны. Теперь, на время длительной стоянки, к этому многое прибавилось.
Плавбаза подводных лодок «Иртыш» в замаскированном виде стоит у набережной Невы около Летнего сада. Ленинград, осень 1941 года
Пошла в ход продукция сетевязальной фабрики Рыбфлота, но сетей для всех кораблей не хватало. Из изделий гардинно-тюлевой фабрики кроили и сшивали (с помощью её же работниц) разной формы и цвета полотнища, которые закреплялись на тросах.
Старые доски из разбитых домов позволяли придать иной подлодке сходство с речной баржой или вообще слить её с береговой чертой. Помощники командиров и боцманы, ведавшие маскировкой на каждом корабле, вносили в это дело много изобретательности.
Крейсерская подводная лодка К-51 замаскирована сетями
Помогал и снег, который, в нарушение всех прежних корабельных правил, не сметали ни с палуб и надстроек, ни даже с орудий. Где снег плохо держался, наносили пятна известью, смешанной с белилами.
Лётчики, барражировавшие над Ленинградом, сообщали: разглядеть подводные лодки трудно даже там, где стоит их несколько рядом. Это подтверждалось и тем, что под прицельную бомбёжку наши подлодки, да и плавбазы, пока не попадали.
Подводная лодка Л-21 для маскировки покрыта белой краской. Ленинград, зима 1942 года
На лодках, стоявших в Ленинграде, в начале зимы ещё оставались заложенные в критические сентябрьские дни заряды взрывчатки. Считалось, что убирать их рано. Неприятный «балласт» чем-нибудь прикрывали, чтобы не мозолил глаза. К Новому году взрывчатки на кораблях уже не было, и это означало для всех, что положение Ленинграда стало более прочным.
Рассредоточение лодок не позволяло обеспечить многие из них паром. На тех, которые не отапливались, корпус и магистрали обрастали колючей заиндевелой «шубой». В промёрзших отсеках тускло светились самые экономичные лампочки (по одной в каждом). Вахта, одетая в полушубки и валенки, чувствовала себя почти так же, как в заснеженном окопе. А в центральном посту стоял армейский полевой телефон, — прямая связь со штабом. Всё это я узнал и увидел в первые дни после возвращения в Ленинград.
На ПЛ С-13 с помощью досок и брезента изменена конфигурация ограждения рубки. Ленинград, зима 1942 года
Назначен начальником штаба бригады
Отсюда мы с Е гипко немногим больше полугода назад отправились в Либаву. Т еперь казалось, что это было бесконечно давно. А чем мне надлежит заниматься в Ленинграде, определилось сразу же после того, как я доложил командиру бригады обо всех обстоятельствах плавания К-51.
Неудача с её выводом в море воспринималась уже спокойно, благо лодка цела. Дав мне указания о подготовке отчёта для Военного совета, Александр Владимирович Трипольский сказал:
— А теперь, Лев Андреевич, занимай свою прежнюю каюту на «Иртыше» и считай себя с сего часа исполняющим обязанности начальника штаба. Пока исполняющим обязанности, — добавил он с нажимом на «пока».
Я не успел спросить: «А Ивановский?». Комбриг продолжил:
— Ивановский будет исполнять обязанности заместителя командира бригады. После объединения бригад такая должность по штату положена, вот мы её и заполним. О распределении обязанностей между вами Николай Степанович расскажет тебе сам.
Вышло так, что, будучи уже четвёртый месяц заместителем капитана 1-го ранга Ивановского в штабе объединённой бригады, я за это время ни разу не виделся с начальником штаба, только разговаривал из Кронштадта по телефону. Отправившись к нему на «Полярную звезду», вообще затруднялся точно вспомнить, когда встречался в последний раз с бывшим своим командиром в дивизионе тихоокеанских «Ленинцев», где служба его внезапно прервалась в тридцать седьмом году и, к счастью, смогла возобновиться после полной реабилитации в сороковом.
Зная требовательность Николая Степановича, представился ему с подчёркнутой официальностью. Разговор начался в строго служебном тоне, но сам собою перешёл на более товарищеский. Ивановский вспомнил нашу командирскую молодость, Владивосток, не те тяжкие обстоятельства, в которые там незаслуженно попал, а хорошее, которого было немало, — освоение новых кораблей, интересные походы... Но мы быстро вернулись к делам сегодняшним.
Ивановский сообщил, что комбриг возложил на него ответственность за всё, связанное с участием бригады в сухопутной внутригородской обороне. Оставался он и начальником не расформированных пока команд, созданных на случай выполнения «спецзадания», — уничтожения определённых объектов в городе при прорыве врага. Из того, что непосредственно касалось лодок, замкомбрига должен был вместе с флагманским инженер-механиком ведать общими вопросами организации ремонта, решать их в штабе флота, техотделе и на заводах. Вся остальная штабная работа переходила ко мне.
Неотложных дел накопилось много. Помимо всего прочего, я считал безотлагательным для себя детальное личное ознакомление с состоянием дивизионов и лодок, входивших раньше в другие бригады, обстоятельное знакомство с теми командирами, которых пока мало знал.
Командование бригады размещалось тогда разбросанно: комбриг на «Смольном», Ивановский — на «Полярной звезде», я на «Иртыше». По нескольким плавбазам, стоявшим у разных набережных, были расселены и работники штаба. Это создавало определённые неудобства, однако имело тот же смысл, что и рассредоточение по Неве подлодок. Главное, не попасть всем под одну бомбу.
Позже мы собрались все вместе, но уже на берегу.
Средняя подводная лодка пятой серии типа «Щука»
Глава шестая
ЧТОБЫ ЗАВТВА СНОВА В ПОХОД
Боевая задача — отремонтировать все подводные лодки
У меня в каюте, в динамике, подключённом к городской трансляционной сети, непрерывно тикал памятный всем, пережившим блокаду, ленинградский метроном. Если он умолкал, это предвещало объявление воздушной тревоги. Мерный стук метронома подтверждал ленинградцам: фронт держится, город в наших руках.
А морякам на скованных льдом кораблях он напоминал, что мы неотделимы от осаждённого города, что у нас одна с ним судьба, и пока не можем плавать, должны быть готовы вступить в бой за него на суше.
Но нельзя было и зимой не думать о будущей кампании на море, о новых боевых походах. Зима на Балтике — время ремонта кораблей. В том году ремонт требовался необычно большой из-за полученных кораблями боевых повреждений. Условия для него сложились самые неблагоприятные.
Обычно подводные лодки ремонтировались в Ленинграде на тех заводах, которые их построили. Там имелись и необходимое оборудование, и замечательные, потомственные мастера-корабелы. Они крепко выручали нас и в первое военное лето. У заводских причалов, включая Кронштадтский морзавод, а также предприятия Таллина, перебывало более полусотни подлодок, нуждавшихся в срочном ремонте, и нередко довольно серьёзные повреждения устранялись за четыре-пять суток. В те же месяцы четыре лодки вышли из капитального ремонта, начатого ещё до войны, и четыре новые подводные лодки были достроены.
Но с заводов постепенно вывозилось в тыл наиболее ценное оборудование, эвакуировались и лучшие специалисты. А сколько их ушло защищать родной город! Тогда я не знал цифр, которые могу привести сейчас. Из 16 артиллерийско- пулемётных батальонов ленинградского Народного ополчения семь были укомплектованы судостроителями, а всего с верфей ушло в ополчение, в истребительные батальоны, в партизаны, 17 тысяч добровольцев.
Те же, кого оставляли на заводах, выполняли много заданий, не связанных с флотом. Судостроители изготовляли бронеколпаки для дотов, трубы для ладожского нефтепровода, мины, детали для танков, оснащали бронепоезда.
Служащие, рабочие и студенты уходят на передовую. Ленинград, осень 1941 года
В начале 1942 года заводы Ленинграда, вместе взятые, могли поставить непосредственно на ремонт боевых кораблей лишь около 500 рабочих и бригадиров. Причём большая часть их направлялась на надводные корабли. Огромные усилия прилагались для возвращения в строй крейсера «Максим Горький» и повреждённых эсминцев.
Всё это означало: ремонтировать подводные лодки надо в основном собственными силами. Личный состав и раньше участвовал в зимней переборке механизмов, и это помогало осваивать технику. Но теперь нужно было не участвовать, а взять на себя главный объём работ, используя заводское оборудование и наставническую помощь специалистов-корабелов.
Специальное решение, определявшее ремонт кораблей и подготовку их к летней кампании, как главную задачу Краснознамённого Балтийского флота на ближайшее время, принял в январе 1942 года Военный совет Ленинградского фронта. В решении был пункт, обязывавший командиров сухопутных соединений вернуть в бригаду подводных лодок специалистов, находившихся на фронте.
Оставшиеся в городе рабочие патрулируют улицы города. Ленинград, начало зимы 1941 года
Но вернуться смогли не все, кто ушёл с кораблей в самые грозные для Ленинграда дни, и не только потому, что многих уже не было в живых. Не отпустили наших добровольцев, сражавшихся в морской пехоте на Ораниенбаумском плацдарме. И когда мы начинали развёртывать ремонт, весь личный состав выходил ещё на учения, тренировки и в дозоры на внутригородских оборонительных рубежах.
Женщины изготавливают артиллерийские снаряды. Ленинград в блокаде, зима 1942 года
Только несколько позже, когда обстановка позволила освободить подводников от боевой вахты и учений на площадях и набережных, в ремонте смогло каждый день участвовать около 1500 краснофлотцев и старшин.
Мотористы подводной лодки Щ-309 ремонтируют дизель. Работами руководит инженер-механик В.Аверьянов. Ленинград, зима 1942 года
Заводских рабочих было занято на лодках в несколько раз меньше. Но каждым кадровым корабелом дорожили, как никогда. Помогали таким мастерам, чем могли, делились остатками того, что сэкономили в боевых походах. Некоторых рабочих устраивали жить вместе с моряками на плавбазах. Это сберегало людям силы. Тут были редкостные в блокадном Ленинграде блага: в кубриках поддерживалась сносная температура, горел свет.
Отличившихся при ремонте кораблей матросов, старшин и рабочих награждали грамотами
Чтобы дать представление о связанных с ремонтом трудностях, надо ещё сказать, что территории главных судостроительных предприятий относились к тем местам города, которые чаще других подвергались артобстрелу и бомбёжкам (от них и спасали, вывозя оборудование).
Многие цеха знаменитых заводов были разрушены или опустели. И всё-таки эти заводы служили опорной базой ремонта. Больше того, под огнём, при острой нехватке материалов, действующих станков и рабочих рук, продолжалась достройка нескольких подводных лодок, заложенных до войны.
3 января в Ленинграде начали увеличивать продовольственные нормы. Это сделала возможным ладожская Дорога Жизни. Но хлебная прибавка в полтораста-двести граммов не могла спасти тех, у кого дистрофия зашла далеко, и люди продолжали умирать от голода. С палубы «Иртыша» было видно, как по набережной везут и везут умерших на маленьких саночках. Некоторые рабочие были настолько слабы, что не удержались бы на вертикальном трапе, и их проносили через люки подводных лодок на руках. Работать они могли только сидя, но при отличном знании техники много значили даже их советы.
Корабли Балтийского флота ведут артиллерийский огонь с Невы по вражеским позициям. Ленинград, январь 1942 года. Картина художника Я.Д.Ромаса
Чтобы не так обжигал руки стылый металл, в центральных постах и концевых отсеках, где есть люки, сооружали печурки из обложенных кирпичом бочек с выведенной наружу трубой. Топили их углём, когда он был, а чаще досками, и в отсеках становилось веселее. Труднее было обогреть цеха заводов, где краснофлотцы, имевшие необходимые навыки, становились к уцелевшим станкам и вытачивали необходимые детали. Много такого, что никогда не делалось раньше, изготовляли моряки-умельцы в небольших механических мастерских на плавбазах.
Непосредственными организаторами ремонта, как всегда, были штабные и корабельные инженеры-механики. Флагманского механика бригады Н.Ф.Буйволова подводило здоровье, и его вскоре сменил инженер капитан 2-го ранга Е.А.Веселовский. Тот самый, который так много сделал для освоения первых подлодок Тихоокеанского флота.
Случайно выяснилось, что он, добившись перевода на действующий флот, служит, не помню уж в какой должности, на Ладоге. Знавшие Евгения Александровича убедили комбрига попросить начальство, чтобы его переназначили к нам, и это явилось настоящей находкой для бригады.
Именно такой флагмех, как Веселовский, с его энергией и глубоким знанием техники, с его умением преодолевать все препятствия, нужен был в сложившейся обстановке. Он напористо вошёл в ремонтную страду, быстро завоевал авторитет на кораблях и на заводах.
Флагманский механик бригады Евгений Александрович Веселовский
Но и помощники у флагмеха были прекрасные: два штатных в штабе бригады инженеры капитаны 3-го ранга Б.Д.Андрюк и Н.Н.Голенбаков и опытные дивизионные инженер-механики капитаны 3-го ранга И.Р.Рамазанов, И.П.Шеленин, Н.И.Мамонтов, А.К.Козловский, инженер капитан-лейтенант М.Ф.Вайнштейн.
Дивизионные инженеры-механики Н.И.Мамонтов И.Р.Рамазанов И.П.Шеленин
Ремонт, сопряжённый подчас с просто невероятными трудностями, сурово испытывал каждого командира электромеханической боевой части на лодках.
Отлично показали себя в этих условиях инженер капитан 3-го ранга Г.А.Сафонов на С-9, инженер капитан-лейтенант В.Е.Корж на С-13, инженер капитан-лейтенант М.А.Крастелёв на Л-3 и многие другие.
Усилиями инженер-механиков, их изобретательностью в огромной мере обеспечивалась в ту тяжкую зиму возможность вывести наши подводные корабли весной в море.
Флагмех был единственным из флагманских специалистов, имевшим в своём распоряжении автомашину. Этот пикап использовался главным образом для перевозки ремонтируемых механизмов с лодок на заводы и обратно. А то, что в машину не помещалось, везли, иногда через полгорода, на санях, в которые впрягались краснофлотцы.
Бывали и экстренные выезды, когда корпус какой-нибудь подлодки пробивали осколки бомбы или снаряда. К месту происшествия мчались сам Веселовский и его помощник по обеспечению живучести кораблей Борис Дмитриевич Андрюк с бригадной аварийной группой. В её состав входили водолазы, как «тяжёлые», работавшие в скафандрах, так и «лёгкие», обученные всем возможным способам заделки пробоин.
Спуск водолаза для осмотра винтов подводной лодки. Ленинград, зима 1942 года
Лучшим водолазом считался у нас мичман Юркевич. Славились своим мастерством также водолазные старшины Иван Бойченко, Афанасий Райский. Тот факт, что корабль мог получить боевые повреждения не в море, а в любой день и час стоянки в базе в пору ремонта, был одной из грозных примет блокадной зимы. И каждый раз после таких случаев заново вставал вопрос: сможет ли такая-то подлодка воевать в нынешнем году?
Командир электромеханической боевой части подводной лодки С-13 Виктор Емельянович Корж
Продолжение следует
