Дело в том, что с принадлежавшей до голландской колонизации Индонезии западной половины острова Новая Гвинея (по-индонезийски Ириан- Джая) голландцы до сих пор не ушли. Другая половина принадлежала Австралии.* К ней Индонезия претензий не имела. А вот бывшую свою половину острова хотела возвратить.
* С 1975 г. на восточной половине о-ва Новая Гвинея образовалось государство Папуа — Новая Гвинея.
Мы почувствовали неладное. Военная интуиция подсказывает — запахло порохом! В городе закрыты рестораны и дансинги. По радио звучит только военная музыка.
Зачастили гости из Джакарты. Несколько раз приезжал вице-адмирал Чернобай. К нему мы уже привыкли. Приезжает военно-морской атташе капитан 1 ранга Бондаренко. Посетил нас и сам посол СССР Н.А.Михайлов. Лицо в стране известное: член Президиума ЦК КПСС, бывший в годы Отечественной войны первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Побывал он и членом суда над Берией, был министром культуры. Очевидно, как было принято в те годы, Индонезия для него что-то вроде почетной ссылки. Впрочем, может я ошибаюсь.
Чернобай Григорий Корнеевич. -
Интересно, что все эти уважаемые люди впрямую о наших задачах не говорили. Умеют так дипломатично строить беседы, что слушатели сами делают выводы о своих задачах. Во всяком случае, теперь абсолютно ясно, что всем советским военным специалистам, находящимся в Индонезии, и, в частности, подводным лодкам нашей бригады, просто необходимо помочь этой стране в ее конфликте с Голландией.
Я умышленно не анализирую внешнеполитическое и внутриполитическое положение Индонезии. Не освещаю и усилий Голландии и Великобритании по удержанию своего контроля над этой страной после ухода из нее японских оккупантов. Думаю, что за меня это давным-давно и более грамотно сделали специалисты. Пишу только о том, что видел своими глазами и в чем участвовал лично. Можно считать это бытоописанием советского военного человека в «стране третьего мира», если угодно.
Но это к слову. В тот момент более всего беспокоило то, что, несмотря на все наши усилия, запасы топлива корабля не были пополнены. Почти половина топлива израсходована на переход из Владивостока и на зарядки аккумуляторной батареи. Электропитание с берега здесь пока не организовано. Батарею приходится периодически, гораздо чаще, чем в Союзе, заряжать. Между прочим, из-за высокой температуры забортной воды, не позволяющей в должной мере охлаждать электролит, зарядка здесь длиться двое-трое суток! Расходуем топливо, моторесурсы дизелей, мучаем мотористов и электриков, купающихся в собственном поту в раскаленных отсеках...
События начинаются
Последнее воскресенье июля 1962 г. День Военно-Морского Флота СССР. В связи с запретом на всякого рода торжества, мы не можем отметить свой профессиональный праздник так, как это сделали бы дома.
Несмотря на поднятый на корме индонезийский флаг, поднимаем на выдвижной радиоантенне свой родной — Военно-морской, маскируя его флагами расцвечивания.
Собираемся тесной компанией живущих в нашей комнате за импровизированным столом...
Вдруг, как всегда почти неожиданно, от комбрига поступает команда готовить нашу лодку к выходу в море.
Мы опять головные!
Время на приготовление — меньше часа. Получив такое приказание, не ожидая никаких транспортных средств, экипаж бегом устремляется на корабль.
Еле успевая за бегущими, которые пытаются соблюдать подобие строя, спортивным шагом, а вернее перебежками, обливаясь потом (опрокинул-таки четверть стакана спирта), спешу на лодку.
Вот и знакомая забегаловка. Наш пожилой «хунвейбин», как всегда, у порога. Приветствую его. Он слегка приоткрывает глаза и кивает в ответ.
Вот и причал. На лодке еще ничего не знают. Мирно (абсолютное безветрие) висят флаги. Дежурный по кораблю пытается доложить, но я, сделав соответствующий жест рукой (после бега дышу тяжело), устремляюсь клюку. Праздник прерван. Флаги расцвечивания спущены. Экстренно готовим лодку «к бою и походу». Натренированный экипаж работает споро и без суеты.
К концу приготовления на стенке со стороны плавбазы появляется командир, шифровальщик со своим «колдовским» чемоданчиком и четверо индонезийцев. Приняв мой доклад о готовности лодки с информацией о неполном запасе топлива, командир представляет мне гостей: майор, учившийся у нас во Владивостоке, отлично говорит по-русски; лейтенант — штурман, выпускник Индонезийского военно-морского училища этого года; говорит по-английски; старшина (сержант) — радиотелеграфист и матрос — сигнальщик. «Пойдут с нами», — говорит командир. Кивая на «шифра», (специалиста спецсвязи), поясняет, что у того пакет с «Боевым распоряжением», вскрывать который в море будем втроем (он, я и замполит) после такого-то часа. Занимаем с командиром свои места на мостике. «Сходню на борт! По местам стоять, со швартовов сниматься! Отдать кормовые! Отдать носовые!» Начинаю понимать, что этот поход в моей жизни может быть самый боевой. «Отскакиваем» от стенки. Никто не провожает. Штурман задает праздный вопрос: «Куда курс-то прокладывать?» «Пока не выйдем из канала — не скажу!» — отмахивается от него командир. Маневрируем по выходному каналу. На плавбазе сигнал: «Желаю счастливого плавания!». Вот и вся недолга. Похоже, наотдыхались. Кончилась непонятная стоянка. Начинается самое интересное.
Что же в пакете?
Наконец, вышли в море. Сходя с мостика, командир бросает: «Объявляй готовность 2 и ко мне в каюту, вместе с замом!» В каюте смотрим на часы и, выждав время, указанное на конверте с тремя сургучными печатями, вскрываем пакет. Командир бегло пробегает текст, а затем медленно читает его нам. Содержание «Распоряжения» сводилось к следующему: «Командиру пл "С-236"». В ближайшие дни ожидается начало боевых действий в Индонезии по освобождению от голландского владычества территории Западного Ириана (западной части Новой Гвинеи). Принять в них участие.
Подводной лодке «С-236» надлежит в кратчайший срок в надводном положении перейти в порт Битунг (остров Сулавеси), где пополнить запасы топлива. После пополнения запасов скрытно перейти и к исходу 01 августа занять район с координатами........... О занятии района донести.
В целях воспрепятствования вывозу (эвакуации) грузов и оборудования с указанной территории с 00 ч. 00 м. 05 августа уничтожать боевые корабли и суда, следующие через район под любым флагом. (Курсив мой, автор)
В районе патрулирования соблюдать максимальную скрытность и радиомолчание. Возвращение — по особому приказанию. О результатах боевого соприкосновения доложить по возвращении. Ясность подтвердить.
Главнокомандующий ВМФ, Адмирал Флота Советского Союза .»
Вот это да... Мы переглянулись. Неограниченная подводная война! Русский вариант повести американского подводника «Топи их всех!» В памяти всплывает этот бестселлер. Мы им, бывало, в училище зачитывались... Вот теперь ясно, зачем мы тут.
Конечно, события последних месяцев в значительной степени подготовили сознание к такого рода обороту событий, однако... Это же прямое, да еще вооруженное вмешательство в чужие дела! А может быть это тот самый «интернациональный долг», который выплачивает наша страна за приверженность к коммунистическим идеям стран, так называемого, третьего мира? Ведь и Индонезия заявляет, что строит социализм, хотя, на мой взгляд, социализмом там и не пахнет... Почему-то, несмотря на серьезность момента, всплывает «аромат» сточных городских тротуарных канав Сурабайи...
Командир отдал все положенные приказания штурману и механику, затем начал обходить корабль, беседуя и разъясняя народу предстоящую задачу. Я собрался на мостик, по пути заглянул к замполиту. Володя что-то просматривал и прятал в сейф. «Что за документы?» — спросил я у него. «Посмотри сам», - предложил он. Передо мной были самые настоящие заграничные паспорта на весь экипаж! В них было аккуратно записано, что все мы являемся «советскими техническими специалистами, работающими в Индонезии добровольно». Вот мы уже и «добровольцы» подумал я и спросил: «Когда и где получил?» «В политотделе, перед уходом. Сказали, на случай попадания в плен. До этого момента велели на руки не выдавать, вот я их и прячу», — ответил Володя. Я только хмыкнул и полез наверх...
Ночью море за кормой как будто горит: фосфоресцирует потревоженный планктон. В сочетании с громом от работающих полным ходом дизелей (топлива не жалеем — в Битунге заправимся) этот след не оставляет никакой надежды на скрытность.
. Памятник погибшим морякам.
Штурман — Алексей Иванов ведет лодку особенно аккуратно. Район плавания ему абсолютно незнаком. Тем более, что двумя годами раньше не без его участия на Тихоокеанском флоте было серьезное ЧП. «Малютка» (малая подводная лодка), на которой Леша был штурманом, на подходе к Советской Гавани, в шторм и туман, совершила поворот раньше времени. У мыса Красный Партизан лодка выскочила на камни и в буквальном смысле слова была о них разбита. Экипаж добирался до берега вплавь. Далеко не всем удалось до него добраться. Добрался в числе немногих наш штурман. Год с лишним он «отмаливал грехи» в должности командира электронавйгационной группы и только три месяца назад был назначен штурманом к нам. Конечно, температура забортной воды в море Банда, через которое мы сейчас проходим, несколько отличается от ноябрьской температуры воды в северной части Татарского пролива, но все же... Думаю, штурман получил урок на всю жизнь. Во всяком случае -претензий к нему нет.
Кстати, Леша нашел в Индонезии свое счастье. Полмесяца назад этот красавец-холостяк (помните концерт самодеятельности?) женился на одной из наших девушек — преподавательнице русского языка индонезийским офицерам. Рядом с нашим лагерем жили девушки — выпускницы институтов иностранных языков. Они через английский учили русскому. Сердце одной из них и покорил Алексей. Для оформления брака молодые ездили в Джакарту в Советское посольство. Теперь новоиспеченная жена впервые, прямо от праздничного стола, проводила мужа в море.
Интересно, кому сейчас тяжелее: жене штурмана в Индонезии или членам наших семей в Союзе? Наверное, все-таки ей. Наши-то уже привыкли к разлуке, получая бодрые письма с какой-то полевой почты...
Опять я отвлекся. Из такой, не совсем служебной задумчивости, выводит громкий голос сигнальщика. Он докладывает: «Слева сто шестьдесят, дистанция полсотни кабельтовых, силуэт подводной лодки!»
Бинокль к глазам. Да, лодка. Далековато, силуэт не ясен. Вроде бы, похожа на американскую типа «Балао». «Внизу! По пеленгу 200 в дистанции 50 кабельтовых силуэт подводной лодки! Национальная принадлежность не установлена! Следует параллельным курсом! Доложить командиру и пригласить его на мостик!»
Пока все это командую в голове вертится: откуда тут эта субмарина? Чья? Американская, голландская? Во всяком случае все наши и индонезийские лодки были в базе, когда мы уходили. Догнать нас они не могли. Может голландская разведка, а может и «встречает», догадываясь о наших целях? Тогда, почему в надводном положении?
В отверстии люка — голова командира. Он щурится от яркого солнца, пытается рассмотреть лодку в бинокль. Она не приближается, но и не отстает. Идет строго параллельно.
Вызываем индонезийского майора и сигнальщика. Майор подтверждает невозможность нахождения здесь индонезийских лодок. На всякий случай показываем прожектором свои позывные. Лодка не отвечает. Она молчит, не сокращая расстояния, идет нашим курсом. С наступлением сумерек — исчезает. Очевидно отстает или погружается. К сожалению, гром дизелей не позволил акустикам классифицировать контакт.
Эта встреча, конечно, энтузиазма не прибавила. Наступившую ночь я, смененный командиром, отдыхал беспокойно. Теперь можно признаться: ворочаясь на койке, думал о том, что вот мол трахнет такая «лодочка» торпедой в борт, ворвется в каюту теплая тропическая водичка и... Главное, никто не узнает, где, ради чего и как уйдут кормить экзотических рыбок дружные морячки «С-236». Приходили, конечно, мысли об интернациональном долге, но почему-то они не утешали. Только теперь становится понятно, что прочитанная еще во Владивостоке заметка (я ее почти целиком привел во вступлении) имела самое непосредственное отношение к нашей судьбе. Хрущев, думалось мне, продал нас еще до этой встречи в Москве. Описанная в заметке встреча советских и индонезийских руководителей состоялась 4 мая, а команду на выход из родной базы нам дали еще 2-го мая! От таких мыслей в жару становилось немного прохладней. Впрочем, это я свое настроение описываю. Экипаж же был настроен по-боевому, а может быть, только внешне. «Зам» не дремал, вахты брали на себя «повышенные обязательства». Боевые листки выпархивали из замполитовской каюты, как пташки. Лодка мчалась к цели — пункту дозаправки.
Дозаправка с юмором
В середине пятого дня перехода входим в бухту. Порт Битунг - небольшая гавань с бетонным причалом — пустынен. Никаких судов ни у причала, ни на рейде нет. Никого нет и на стенке. Некому принять концы. Отваливаем носовые горизонтальные рули и с левого из них (швартуемся левым бортом) на стенку прыгает матрос из носовой швартовой команды. «Привязываемся» к огромным чугунным палам, подаем сходню, хорошо не оставили ее в Сурабайе. Командир и индонезийский майор-переводчик сходят на берег и бредут к просматривающейся вдали какой-то будке (что-то вроде КПП порта), надеясь связаться по телефону с властями. Возвращаются через полчаса. Командир чертыхается, объясняет, что нас тут вроде и не ждали, но обещают заправить. Разрешаю подвахтенным сойти на стенку. Матросы и офицеры дымят сигаретами, разминают ноги. Ждем начала погрузки топлива.
Темнеет, причал по-прежнему пуст. Вдруг - свет фар, к сходне подкатывает грузовик. Механик бросается к нему и, жестикулируя, о чем-то беседует с сержантом, выскочившим из кабины. Подхожу к ним и я с переводчиком. Механик почему-то хохочет. Наконец, выясняю, что нам в качестве заправки доставили целый фургон баночного пива. Докладываю командиру и с его разрешения организую перегрузку пива в провизионку лодки. Матросы набивают карманы банками. Я делаю вид, что не вижу этого — все равно много не наберут. «Топливо» весело по цепочке отправляется в лодку.
Прекрасное бременское пиво из ФРГ! Смех смехом, но где же дизтопливо? Командир опять идет кому-то звонить. Наступает ночь. Под утро к борту лодки крошечный портовый буксир швартует средних размеров баржу с топливом.
Продолжение следует
