Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Универсальный сваебойный агрегат УСА-2М

Военным показали
универсальный
агрегат для забивания свай

Поиск на сайте

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 14.

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 14.



Людмирский Исаак Иосифович

На борту плавбазы, после моего доклада о полной готовности корабля, запасах, наличии и состоянии личного состава, командир понизил голос и сообщил, что Изя возвращается досрочно. «Что-то у него с ракетой, — пояснил он, — вроде окислитель потек, похоже, пойдем за него дослуживать, на то мы и в дежурстве...» Речь шла о командире одной из наших подводных лодок, находившейся на боевой службе в океане, капитане 2 ранга Исааке Людмирском. «Так, — подумал я, тоскливо вспомнив о недопитом домашнем чае,— дело пахнет океанской прогулкой месяца на два». Вида, однако, не подал, а наоборот, дурашливо лихо хмыкнул, изобразив этакого морского волка. Командир как-то искоса глянул на меня, сердито засопел и зашагал к трапу плавбазы, чтобы встретить поднимавшегося по нему адмирала — командира нашего соединения.
— Дело серьезное, — еще раз подумал я, наблюдая, как на борт лодки прыгают офицеры штаба. «По местам стоять, со швартовов сниматься!» — подал я команду, бросив прощальный взгляд на все еще мерцающие огнями окна домов военного городка. С этого момента все береговые дела и заботы привычно отошли на задний план. В голове крутилась мысль о чужаках в экипаже — офицерах и матросах других лодок, приписанных вроде меня в порядке доукомплектования экипажа дежурного корабля. Все ли морально готовы к неожиданному плаванию в составе чужого экипажа? Все ли, в конце концов, в достаточной мере отработаны в действиях на боевых постах? Особенно беспокоила мысль о сплаванности и сработанности людей, прибывших из второго, резервного экипажа, формально перволинейного, но используемого больше на хозяйственных работах, нежели в море в боевой подготовке.
Создание вторых экипажей подводных лодок с целью обеспечения непрерывного цикла несения боевой службы — само по себе благое начинание. Но выполнялось оно, как у нас обычно бывает, не совсем так, как задумано. Эти экипажи были, как правило, недоукомплектованы, отрабатывали курсовые задачи в море исключительно под бдительной опекой офицеров и старшин первых, основных, экипажей, несших юридическую и фактическую ответственность за подводную лодку и ее оружие. Словом, молодые офицеры и матросы вторых экипажей внушали определенное опасение. Я мысленно перебрал всех членов экипажа лодки, на которой предстояло проплавать на боевой службе в осенне-зимнем океане довольно продолжительное время, сравнивал их со специалистами своей лодки, но к какому-то выводу прийти не мог, поскольку сам был в данном случае «приписным» офицером и большинства членов экипажа в деле не видел. Грустные мои мысли были прерваны напутствиями и прощальными словами флагманских специалистов, покидавших корабль, а также появлением на борту командира, коротко распорядившегося отдавать швартовы.
«Сходню на плавбазу! И исполнять команды машинного телеграфа! Товсь моторы!» — почти автоматически командовал я, окончательно расставаясь со вчерашними заботами. Теоретическая готовность к выходу на боевую службу превратилось в реальность. Расширяющаяся полоса черной холодной воды, отделяющая борт плавбазы от борта подводной лодки, не оставляла в этом никакого сомнения. Океанское плавание началось.




Командир «К-139» Холчанский Семен М.

Рассуждения на отвлеченные темы

Океан есть океан, даже если он и Тихий. Думаю об этом всякий раз выходя в него и делая положенную запись в вахтенном журнале: «23.33. Прошли ворота боновых заграждений. Море — зыбь — 3 балла, ветер от норд-веста — 4 балла, видимость — полная». Это только кажется, что обстановка спокойная, в любой момент все может измениться. Никакая, даже очень беспокойная военно-морская служба в базе не идет в сравнение с военной работой в море, тем более в океане. Перед глазами встает неизбежная проверка на прочность: монотонные вахты в центральном посту в подводном положении, тревожные туманные или штормовые вахты над водой, частенько сопровождаемые ледяным душем, когда узкое тело лодки как бы ныряет в очередную водяную глыбу и ноги в сапогах постепенно обрастают льдом, если плавание проходит зимой. Но, самое главное — это не покидающее никого, от матроса до командира, ощущение личной ответственности за обеспечение безаварийности и скрытности плавания, факторов вроде бы далеких друг от друга, но на самом деле очень и очень связанных между собой. Вот об этом-то и хочется поговорить подробнее.
Может быть, кое-кому из современных подводников, относящихся к опыту плавания дизельных лодок с известной долей превосходства и иронии, эти рассуждения покажутся лишними. Но это их дело. На мой же взгляд, если этот опыт грамотно приложить к современным условиям, то он будет весьма полезным.
Холодная война двух мировых систем, главными представителями которых в описываемый период являлись США и СССР, требовала от обеих сторон совершенно конкретного ядерного противостояния. Справедливо замечает Э.А.Шеварднадзе в своей книге «Мой выбор»: «Это была жестокая реальность, но фантомы внешней угрозы, опасности взаимного уничтожения, подрывной деятельности сознательно культивировались в политике, пропаганде, общественном мнении. И я знаю, что это делалось не только нами. Для США, Запада «советская угроза» тоже была удобным средством для решения определенных задач». (Шеварднадзе Э.А. Мой выбор. М., 1991. С. 145) Мы, подводники, волей судьбы являлись и непосредственными участниками этого противостояния.




Противодействие руководства Министерства обороны обезоруживающим инициативам Горбачева приобрело еще более резкие формы, когда стала очевидна проамериканская позиция Эдуарда Шеварднадзе. Вся его деятельность на посту министра иностранных дел была чередой уступок Западу. Он активно играл в пользу наших противников и за свою дьявольскую изворотливость имел на Западе прозвище «Седой Лис».

На рубеже семидесятых годов Военно-Морской Флот Советского Союза имел достаточное количество ракетно-ядерного стратегического оружия, однако, средств его скрытной доставки в районы предполагаемых превентивных или ответных ракетно-ядерных ударов явно не доставало. Я имею в виду подводные лодки-ракетоносцы с ядерными двигателями, позволяющими им быстро и скрытно, практически не всплывая, занимать районы боевого патрулирования и также скрытно маневрировать в них. Бремя такой работы в то время легло на дизель-электрические лодки, имеющие те же энергетические установки — дизели и электромоторы, которые имеются у дизельных торпедных лодок. Но несли они на себе значительный дополнительный груз — ракетный комплекс. Я, в прошлом заядлый мотоциклист, всегда представлял свою лодку в виде тяжелого мотоцикла типа «Урал» с прицепом-кузовом большого грузового автомобиля. Не говоря уже о низких скоростных характеристиках таких лодок, они крайне тяжело управлялись в режиме движения под РДП-устройством, позволяющим использовать дизели для обеспечения хода и зарядки аккумуляторов на перископной глубине. Режим этот обеспечивал определенную скрытность лодки: над водой находились практически только обтекатель воздушной шахты для подачи воздуха дизелям, перископ и, радио- и радиолокационные антенны. Однако лодка в этом положении в значительной мере глохла (шумы работающих дизелей мешали работе гидроакустической аппаратуры) и слепла, поскольку наблюдение велось только через перископ. Трудность управления такой лодкой при ее движении под РДП заключалась в том, что даже при незначительном волнении моря, вполне допустимом для безопасного плавания торпедной подводной лодки, лодка-«гибрид», у которой энергетическая установка та же, но тоннаж значительно больший, вела себя крайне норовисто: она стремилась либо выскочить из-под воды и тем самым теряла свою скрытность, либо получить тенденцию провала с перископной глубины, что было чревато поступлением огромного количества воды из-за борта в дизельный отсек в случае промедления с закрытием воздушных и газовых захлопок — устройств, обеспечивающих герметизацию прочного корпуса лодки при неработающих дизелях в подводном положении. Если это случалось, то лодка камнем летела вниз за предельную для нее глубину и могла быть раздавлена давлением забортной воды или же она падала на грунт в мелководном районе. Причем, как правило, работа всех водоотливных средств и продувание цистерн главного балласта воздухом высокого давления были малоэффективны и остановить падение не могли. Вопрос жизни и смерти корабля в этом случае зависел только от грамотности и быстроты действия ее экипажа.



Думаю, что теперь читатель достаточно ясно представил степень важности организации службы на лодке при движении под РДП и отработки действий экипажа в случае возникновения нештатной ситуации.


Будни похода

Прошло несколько дней. Жизнь экипажа проходила по накатанной колее. Как всегда днем шли под водой, а вернее, ползли экономическим ходом. Ночью, если позволяла погода, двигались под РДП, а если наверху штормило, всплывали в надводное, крейсерское, положение и двигались максимально возможной скоростью под дизелями, заряжая аккумуляторы.
Движение под РДП и в надводном положении на боевой службе требует особой бдительности. Лодка в любой нужный момент обязана срочно погрузиться на заранее рассчитанную глубину, обеспечивающую такое положение, при котором наш акустик обнаруживает чужую подводную лодку раньше, чем она обнаружит нас, а надводный корабль даже случайно не сможет нас таранить. Методика расчета оптимальной глубины подводникам известна, современная компьютерная техника им помогают. В описываемое же время все приходилось делать вручную. Но суть не в этом, а в том, что ночь, как правило, проходит для экипажа беспокойно, людям не до сна: зарядка батареи, гул вентиляторов, качка, громкие команды и доклады по корабельной трансляции, постоянное ожидание сигнала и команды: «Срочное погружение!»... Словом, как правило, подвахтенные отдыхают спокойно только под водой. Поэтому мы поменяли в распорядке дня ночные часы на дневные и уже привыкли к такому режиму.
Сегодня вторник. В этот день на кораблях проводятся занятия по специальности. После окончания зарядки батареи, погружения при первых признаках рассвета, свободные от вахты подводники, позавтракав, разошлись по местам проведения занятий. Приняв командирскую вахту,* я расположился на ящике с аварийным бельем** в центральном посту, время от времени поглядывая на глубиномер, репитер гирокомпаса, тахометры моторов, занялся заполнением «Журнала боевых действий», успевая при этом вслушиваться в команды вахтенного офицера и доклады штурмана.




Время командиров

* Командирская вахта, на мой взгляд, надуманная, страхующая вахтенного офицера, а на самом деле приучающая его к безответственности и несамостоятельности действий, однако принятая в то время на подводных лодках. В данном походе командир взял на себя ночную вахту, возложив на меня дневную (Примеч. авт.).
** Белье, предназначенное для легководолазного снаряжения.


Журнал этот, на мой взгляд, очень интересный документ. В отличие от других журналов — вахтенного центрального поста, навигационного и даже просто вахтенного,— он не только фиксирует события, но и объясняет, обосновывает решения командира корабля. Считал и считаю, что ведение этого журнала старпомом расширяет его кругозор как будущего командира корабля, способствует передаче опыта командира своему первому заместителю, вырабатывает у старшего помощника командирский стиль мышления. Как всегда, я заполнял этот журнал с удовольствием. Однако нужно было время от времени проходить по отсекам лодки, проверять выполнение распорядка дня, и я отложил журнал в сторону.
В первом отсеке торпедисты под руководством старшины своей команды штудировали устройство одной из современных торпед — в базе предстояла замена торпед. Во втором отсеке принимающий участие в нашем походе помощник заместителя командира соединения по электромеханической части гонял вахтенных офицеров по расчетам живучести подводной лодки.




В первом отсеке «К-79». Приблизительно 1968 г. Предоставил Д.Гузеев.

Заместитель командира по политчасти вместе с врачом или просто «доком» трудились над выпуском боевого листка с поздравлением очередного именинника. Пройдя последовательно все носовые и кормовые отсеки и убедившись, что распорядок дня не нарушается, и подвахтенные заняты делом, я возвратился в третий отсек. Хотел было продолжать заполнение «Журнала боевых действий», но поступил доклад гидроакустика о шуме, который он не смог сразу классифицировать. Пришлось нырнуть во второй отсек, акустическую рубку и вместе с вахтенным акустиком вызванным по этому случаю старшиной команды, классифицировать обнаруженный шум как шум косяка рыбы. Явление это довольно обычное, но за бдительность акустика следовало похвалить, что мною и было сделано. Затем подоспело время всплытия на очередной сеанс связи. Осмотрев горизонт в перископ, с неудовольствием убедился, что поверхность моря успокаивается, а, следовательно, ночью предстоит двигаться под РДП. Как и большинство подводников, не любил я этот режим, уж лучше качка и небольшой шторм, чем этот баланс на перископной глубине, со всеми вышеописанными трудностями.
Погрузились, поддифферентовались на глубине, поужинали в спокойной подводной обстановке и встали под РДП. После выполнения маневра и снижения степени боевой готовности сдал вахту командиру и с удовольствием втиснулся к себе в каюту, просунул ноги между шкафом, сейфом и переборкой, попытался уснуть. Перед сном, как это обычно бывает, перед глазами прошел весь сегодняшний день. Какое-то чувство неудовлетворенности, как теперь любят говорить, дискомфорта не давало сразу уснуть. В чем дело?
Постепенно привычка к самоанализу начала подсказывать ответ. К сожалению, сам себе признался, что я не чувствую себя здесь, на чужой лодке, полноценным старпомом. Дублером командира — да, пожалуй. А старпом — похоже, нет. А это плохо. Проверяя проведение занятий, обратил внимание, что к участию в них привлекались и вахтенные отсеков, если тема касалась их специальности. Плохо это или хорошо? На первый взгляд вроде даже хорошо, не теряют специалисты времени даром, не пропускают занятия. А с другой стороны — прямое нарушение Корабельного устава и вообще организации службы; налицо отвлечение от наблюдения за отсеками, формальное несение вахты.




Не дело это, явно не дело. Нельзя стесняться показать себя более строгим, чем мой друг Юра Лазарев. Завтра же начну более активно вмешиваться в традиции экипажа. Пусть думают, что хотят, пусть сравнение с Юрой будет не в мою пользу, пусть считают меня выскочкой и держимордой, дисциплину несения походной вахты нужно срочно подтягивать... С тем и уснул.
И я был прав. Но слишком поздно все понял. События конца описываемой недели, к сожалению, полностью подтвердили мои опасения. Пресловутая пословица о русском мужике, который задним умом крепок, пришлась к месту. Но все по порядку.


Продолжение следует


Главное за неделю