Постоянным спутником нашей жизни в училище была строевая подготовка. Она включала ежедневные строевые процедуры, связанные с хождением в строю, строевые прогулки по городу и специальные строевые занятия по подготовке к праздничным парадам. Строевой подготовкой, в зависимости от ситуаций, руководили командиры всех уровней: помощники офицеров-воспитателей (помкомвзводы), офицеры-воспитатели (командиры взводов) и командиры рот, а также офицеры строевого отдела.
Один-два раза в год училище выводили на строевую прогулку по городу. Это мероприятие начиналось с того, что училище во главе с оркестром выстраивалось поротно во дворе. Нахимовцы были одеты в выходную форму с белыми перчатками.
Училищный оркестр был неотъемлемой частью нашей жизни. Его музыка звучала на строевых церемониях и на праздничных и танцевальных вечерах. Дирижировал и командовал оркестром молоденький старший лейтенант Барсегян, который потом служил в Ленинграде и даже одно время дирижировал сводным оркестром Ленинградской военно-морской базы.
Начальник строевого отдела производил осмотр выстроенных рот, после чего производились строевые процедуры выноса Знамени училища и встречи начальника училища. Затем училище в походном строю под музыку оркестра выходило на улицу Камо. Маршрут строевой прогулки пролегал по нескольким городским улицам и набережной реки Куры. Звуки оркестра привлекали прохожих, и люди с интересом смотрели на шагающих в строю юных моряков. По лицам людей всегда было видно, что это зрелище им нравится. Чувствуя внимание окружающих, мы старались идти красиво, стройными рядами, что в общем-то было не сложно по сравнению с движением в парадном строю.
Построение во дворе ТНВМУ. На первом плане - начальник училища капитан 1 ранга И.И.Алексеев.
Училище всегда участвовало в ноябрьских и первомайских парадах на центральной площади города, замыкая прохождение парадных частей. Подготовка к каждому параду обычно начиналась недели за три до праздника и заключалась в проведении специальных строевых занятий два-три раза в неделю. Строевые занятия проводились всегда в одном и том же месте — на набережной Куры в районе моста имени Карла Маркса, где был небольшой сквер, в котором стоял огромный монумент Сталина. Около сквера был заасфальтированный проезд, который перекрывался для наших строевых занятий. Проведя привычный цикл подготовки к параду, училище всегда демонстрировало на параде хорошую строевую выправку и вызывало аплодисменты зрителей, стоявших на трибунах. Особый восторг зрителей обычно приходился на долю самой младшей — пятой роты (шестая рота в парадах не участвовала).
В 1951 году училище участвовало в первомайском параде на Красной площади в Москве. Это чрезвычайное событие держало нас в напряжении почти два месяца и запомнилось на всю жизнь.
Известие о том, что нам предстоит ехать в Москву, пришло в училище в конце февраля и вызвало переполох. Срочно были внесены изменения в календарный план учебных занятий с целью обеспечения большого перерыва в учебе для предстоящей поездки. Началась подготовка к пошиву специальной парадной формы: с каждого нахимовца снимали мерки одежды. И начались ежедневные строевые занятия.
В течение марта мы занимались строевой подготовкой, как обычно, а к началу апреля из Москвы к нам приехал некий полковник — специалист по подготовке парадных расчетов, и у нас началась длинная строевая эпопея. Дело-то было весьма серьезным.
На парадах в Тбилиси парадные роты имели в шеренгах по восемь человек, и подготовка таких парадных рот была для училища привычной и не очень сложной задачей. Но на парадах на Красной площади войска проходили парадными батальонами, имеющими в шеренгах по двадцать человек. «Прохождение по Красной площади должно быть безукоризненным, ведь на трибуне мавзолея будет стоять сам товарищ Сталин» — так поставил нам задачу приехавший полковник, которому предстояло сделать из наших рот два идеальных парадных батальона.
Продолжительность ежедневных строевых занятий увеличилась до четырех часов. Долго и упорно мы отрабатывали «московский» строевой шаг и движение в шеренгах по двадцать человек. Эти упражнения были однообразными и очень утомительными. К концу занятий и по дороге домой мы еле волочили ноги. Затем началось движение несколькими шеренгами вместе. Первые попытки прохождения батальоном были ужасны, но в конце концов что-то стало получаться. В том и соль строевых занятий: многократное повторение одного и того же приема приводит к тому, что он начинает выполняться на должном уровне.
Музыкальный взвод и кадровая команда ТНВМУ перед парадом 1 мая 1949 г. В центре сидит начальник училища капитан 1 ранга И.И.Алексеев И.И., сидит справа третий - дирижер оркестра лейтенант Барсегян.
За две недели до праздника училище выехало в Москву. На вокзале нас провожали представители правительства Грузии и командования военного округа, играл оркестр и говорились очень серьезные речи по поводу предстоящего парада. Мы ехали в Москву обычным пассажирским поездом в привычных старых «общих» вагонах, в привычной тесноте и привычном «комфорте» — в те годы мне не доводилось пользоваться постельным бельем в поездах. По приезде в Москву нас поселили в пустых армейских казармах на Беговой улице, и, начиная со следующего дня, мы ежедневно стали отрабатывать движение парадным строем.
Наша жизнь в Москве была весьма своеобразной. Для передвижений по городу училищу была выделена колонна новеньких грузовиков голубого цвета, кузовы которых были оборудованы брезентовыми тентами и скамейками для перевозки людей. Утром мы рассаживались по машинам, и нас везли на завтрак в большой кафетерий около стадиона «Динамо». Кормили вкусно — это нам нравилось и подымало настроение. После завтрака машины везли нас в Химки, где рядом с Речным вокзалом была большая площадь, покрытая асфальтом, на которой и проходила наша подготовка к параду.
Ко времени приезда в Москву мы уже довольно прилично ходили в батальонном строю, а сам процесс шагистики был уже менее трудным — мы привыкли. В конце каждого «рабочего» дня производилось контрольное прохождение под оркестр «мимо трибун», которое нередко повторялось. Руководил строевыми занятиями все тот же полковник. По мере приближения к празднику он становился все более сердитым, без конца предъявляя нам разные претензии и заставляя нас ходить снова и снова. Его можно было понять: он лично отвечал перед кем-то «наверху» за то, как мы пройдем на параде.
По окончании строевых занятий мы снова садились на свои машины и ехали в тот же кафетерий на обед. После обеда нас привозили в казармы для отдыха, и мы до ужина были предоставлены сами себе. Офицеры и старшины отдыхали где-то в своих помещениях, а ребятня в это время развлекалась, как могла: одни читали, лежа на койках, другие играли в шахматы или в шашки, а третьи на заднем дворе играли монетками в «пристенок» или в «чику».
В те дни я получил хороший жизненный урок. У кого-то появились карты, и в узком кругу, куда попал и я, была затеяна игра в «очко» на деньги. И я в один присест проиграл все свои карманные деньги. Их было немного, но, потеряв их, я стал полностью «несостоятельным»: я не мог купить ни мороженого, ни конфет, ни газированной воды. И хотя тот, кто выиграл, угощал меня потом всеми этими прелестями (мы ведь были уже в четвертой роте, и привычка делиться с ближним у нас уже была достаточно развита), этот инцидент оказал на меня исключительно благотворное влияние: я больше никогда не играл в азартные игры на деньги.
Тот кратковременный «прокол» в нашем воспитании был вскоре ликвидирован. Кто-то из командиров обнаружил, что нахимовцы играют на деньги, и это было решительно пресечено строгим запретом и вразумительным разъяснением. По-видимому, этот запрет вписывался в наши понятия о том, что такое хорошо, а что такое плохо, и у нас в роте больше никогда на деньги не играли.
После отдыха нас опять везли в кафетерий, чтобы поужинать, после чего начиналась «культурная программа». Политорганы активно занимались культурным развитием участников будущего парада, и каждый вечер нас развозили по разным театрам, концертам и другим мероприятиям. В те дни мне довелось впервые побывать в Большом театре.
За два дня до праздника на поле Центрального аэродрома состоялась генеральная репетиция парада. Все войсковые части, участвующие в параде, были выстроены в парадное каре, соответствующее будущей диспозиции на Красной площади, а затем была проведена вся процедура будущего парада, включая торжественный марш парадных батальонов. На следующий день в Химках «наш» полковник последний раз погонял нас с целью устранения каких-то недочетов, и больше мы его не видели. Последний день перед праздником был отведен для отдыха и подготовки парадной амуниции.
На предыдущих парадах в Тбилиси нахимовцы ходили в красивых черных парадных мундирах со стоячими воротниками, на которых были вышиты золотые якоря. Но для парада в Москве нам была сшита новая парадная форма, которая внешне соответствовала обычной матросской форме: темно-синие форменки («суконки») с пристегнутыми «морскими» воротниками, тельняшки и черные брюки. Только сшита она была из добротного материала и хорошо подогнана на каждого из нас. Парадную форму дополняли новые черные ботинки, новые бескозырки с белыми чехлами, белые перчатки и новые блестящие черные ремни с бляхами. Кроме того, ребята, идущие в первых шеренгах батальонов, надевали на грудь блестящие боцманские дудки на цепочках. Все это в последний предпраздничный день было нами вычищено, выглажено и примерено на себе.
Олег Косач
Рано утром первого мая мы облачились в парадную форму, уселись в наши грузовики, с которых были сняты тенты, и, после завтрака в кафетерии, поехали на Красную площадь. Нас высадили из машин на набережной позади храма Василия Блаженного и задолго до начала парада в парадном строю привели на площадь, где мы заняли отведенное для нас место перед храмом, рядом с суворовцами. Ожидая начала парада, мы все находились в большом напряжении и сильно волновались — ведь мы впервые участвовали в главном параде страны.
Наконец, появился командующий парадом и объехал войска, здороваясь с ними. Прошло еще немного времени, куранты на Спасской башне Кремля начали отбивать десять часов, и парад начался. Министр вооруженных сил принимает рапорт командующего парадом и вместе с ним долго объезжает парадные части, стоящие в два ряда вдоль площади. В это время сначала один юный нахимовец, а затем — второй, теряют сознание от перенапряжения. Их аккуратненько выводят назад, где невдалеке, за памятником Минину и Пожарскому, стоят санитарные машины. Выбывших из строя заменяют резервными ребятами, которые стояли сзади (все было предусмотрено).
Наше напряжение достигло предела, когда Министр подъехал к нам и поздоровался с нами. В ответ мы изо всех сил дружно прокричали положенное приветствие.
И вот наступает главное действие. Звучат знакомые, раскатистые и волнующие команды: «К торжественному маршу! По-ба-тальонно! Дистанция — одного линейного! Первый батальон прямо, остальные напра- во! На пле-чо! Шагом марш!». Оркестр играет марш, парадные части начинают свое движение, и в это время пошел сильный дождь. Мы идем под дождем вдоль ГУМа в сторону Исторического музея, обходим его сзади и бегом поднимаемся по наклонному проезду обратно на площадь, топая по потокам дождевой воды, смешанной с песком, которым была посыпана брусчатка мостовой. Выйдя на площадь, мы думаем только о том, чтобы выдержать ровные линии шеренг и правильные дистанции между ними. Парадный строй училища возглавляет его начальник, за ним знаменосцы несут училищное знамя, а следом за знаменем идут командир и офицеры первого батальона. Но я ничего этого не вижу — я иду во втором батальоне. Мы идем мимо линейных, расставленных вдоль пути следования парадных батальонов, и приближаемся к мавзолею. И тут оркестр делает три аккорда и начинает играть популярный в те годы марш нахимовцев из кинофильма «Счастливого плавания». Это — для нас. Вот командир нашего батальона поравнялся с последним линейным, и в этот момент правофланговый первой шеренги кричит: «Раз!». Вслед за этим в такт шагам вся первая шеренга кричит: «Два!». И весь батальон коротко кричит: «Три!». Эти крики в громе оркестра никто, кроме нас, не слышит. При счете «три» все руки мгновенно прижимаются «по швам», а головы вскидываются «направо — вверх» под углом сорок пять градусов, как вдолбил нам готовивший нас к параду полковник. Все офицеры, идущие впереди батальона, одновременно вскидывают правые руки к козырькам фуражек, их головы также вскинуты «направо — вверх», а левые руки прижаты. И мы идем, печатая шаг, мимо трибуны мавзолея, на которой стоит Сталин, и таращим глаза на Сталина, но он не смотрит на нас, а смотрит на небо, где в это время пролетают самолеты. Но другие люди на высокой трибуне на нас смотрят, и некоторые из них улыбаются нам.
(Когда через пять лет на двадцатом съезде партии Хрущев сделал свой исторический доклад о культе личности Сталина, я вспоминал о том, как мы шли по и ели глазами «Великого вождя», стоявшего на трибуне, и думал: как повезло нам, что его время закончилось до того, как мы стали взрослыми).
Мы проходим мавзолей и идем мимо гостевых трибун, на которых раздаются дружные аплодисменты, затем проходим мимо Спасской башни и спускаемся на набережную к нашим машинам. На площади начинается прохождение боевой техники, а для нас парад окончен.
Дождь заканчивается, светит солнце, и мы, мокрые, долго едем по солнечной Москве мимо праздничных колонн демонстрантов, идущих туда, на Красную площадь, где мы только что были. Наше долгое напряжение сменяется радостным весельем. У нас праздничное настроение, люди вокруг приветствуют нас, а мы отвечаем им и весело смеемся над тем, что наши белые перчатки измазаны черной краской, которой были покрыты наши красивые парадные ремни — они не выдержали дождя.
Днем в кафетерии нас накормили праздничным обедом, а к вечеру к нам в казармы приехал начальник училища и перед строем объявил нам, что училище за прохождение на параде получило высшую оценку командования — «образцово», и училищу за это подарен автобус. Последнее известие мы встретили криками «ура», так как до сих пор никаких транспортных средств для перевозки нахимовцев в училище не было. Автобус действительно вскоре появился в училище и приносил нам потом немало пользы.
Мы уезжали из Москвы третьего мая. К перрону Курского вокзала был подан специальный поезд, состоявший из новеньких «цельнометаллических» вагонов (так назывались вагоны нового типа, которые недавно появились на железных дорогах). Нас провожали представители военно-морского начальства, играл оркестр, и все было очень празднично.
С ОРКЕСТРОМ ПО ГОРОДУ. Леонид Димент, выпускник ТНВМУ 1953 г.
СОЛНЫШКО СВЕТИТ
Да, заглавие из МАРША НАХИМОВЦЕВ. Но первые годы, пока он не родился, училище в колонну по четыре выходило из ворот под «ВАРЯГА». Проходя ворота, один за другим поднимали руку, предупреждая следующую шеренгу о выбоине в асфальте, чтоб не спотыкались. Затем следовали и прочие марши: и «НА СОПКАХ МАНЧЖУРИИ», и «АМУРСКИЕ ВОЛНЫ», и многие другие. Но все они звучали гордо и вдохновенно. И радовали не только наши ребячьи души, но и прохожих, жителей близлежащих домов. Иногда на балкон двухэтажного дома, что рядом с училищем выходил народный артист Грузии (к сожалению память не сохранила других подробностей). То тут, то там за нами бежали мальчишки с криком «Нахымовскый! Нахымовскый!» Было радостно и солнышко светило. И, разумеется «ЯСНОЕ». Но начинало это солнышко быть не только ясным, но и ослепительным ещё раньше; когда фырканью и взвизгам медных труб музвзвода давал команду изящный дирижёр в парадном мундире старший лейтенант Барсигян.
. Пожалуй, нет россиянина старше 20 лет, который хоть раз в жизни не слышал бы песню, начинающуюся словами «Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает!».
ВЕСЁЛАЯ РЕПЕТИЦИЯ. Леонид Димент, выпускник ТНВМУ 1953 г.
Вся внеклассная жизнь у нас была окрашена звуками духового оркестра под руководством замечательного капельмейстера Барсегяна. И в выходные дни, и в праздники, и в чествовании победителей в спортивных соревнованиях (обязательный ТУШ), и, конечно, при выходе училища в город строем. Одна из репетиций к параду, особо запомнилась своим оригинальным сюжетом. Накануне Вовка Палей нарисовал лампочку с маленьким абажуром и спросил, что это такое. Я ответил. Сказав, что я ошибся, он перевернул рисунок, заявив: «Это мама в тазу моется». Но то было вчера. А сегодня мы в парадной форме, перейдя через мост, вышли на широкую набережную им. Сталина. И там, по парадному, перестроились в колонну по восемь. Грянул марш и мы «ать–два, левой, ать-два, левой». Барабан выбивает дробь. Мы гордо шагаем – грудь колесом, орлиный взор и так далее. Под нами асфальт. Слева Кура (которая «крупней, чем Волга», как и Тбилиси «красивее Парижа) несёт свои бурные, бурые воды. Справа отвесная гора. На ней местами, по мере возможности, гнёздами прилепились отдельные здания. Грянул марш (который: «врагу не сдаётся…»).
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
