Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
КМЗ как многопрофильное предприятие

Преимущества
нового катера
ПК1200 "Сапфир"

Поиск на сайте

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 42.

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 42.

На одной из лестниц у окна между вторым и третьим этажом (это довольно высоко от земли) появляется пара долговязых выпускников, которые начинают развлекаться: свернув кулечек из бумаги, они заполняют его водой и бросают вниз на того, кто выходит из двери, ведущей с лестницы во двор. Стараются при этом, чтобы кулечек не падал на голову, а эффектно шлепался на асфальт перед выходящим.
Вот дверь в очередной раз открывается, кулечек с водой летит вниз, а из двери в это время выходит начальник училища, которого никто не ожидал, и кулечек шлепается на асфальт прямо перед носом адмирала. В окне — немая сцена из «Ревизора». А адмирал поднимает голову, смотрит на «шалунов» и грозит им пальцем.




«Батя» Новиков

И все. Можно себе представить, что могло бы быть, если бы вместо Новикова здесь оказался какой-то другой адмирал.
В десятом классе в жизни выпускников стали появляться девочки. Какие-то дружбы с девочками у некоторых ребят возникали и раньше, но теперь все становилось серьезнее. Общение с красивыми и умными девочками выпало и на мою долю. Началось все совершенно неожиданно.
Перед новым годом в училище был традиционный праздничный концерт самодеятельности, на котором помимо нахимовцев и сотрудников училища присутствовали и приглашенные — родственники или знакомые училищных офицеров. После концерта Саша Тележников вдруг передал мне приглашение от одной почтенной семьи, которая согласовала с нашим командованием вопрос о том, что к ним на встречу нового года отпустят нескольких ребят из первой роты. В числе приглашенных, кроме меня, были Саша, Боря Шевченко и Толя Сивак. Оказалось, что все эти ребята уже были знакомы с той семьей и бывали у них в гостях. Глава семьи, подполковник Борис Иванович Гусев, служил в штабе военного
округа, а хозяйка дома, Татьяна Григорьевна, растила двух дочерей — Люсю и Лену.




"Фото на память". Слева направо: первый ряд - Эдик Карпов, Люся Гусева, Боря Шевченко, Лена Гусева, Вадик Павленко; второй ряд - Толя Сивак и Саша Тележников.

Новый год я впервые встретил не в кубрике, а за праздничным столом в теплой, дружелюбной и интересной обстановке. А после нового года я стал регулярно бывать в этом доме. Сначала хозяйка несколько раз приглашала всю компанию, а потом мы сами, у кого как получится, приходили в этот дом. Милая Татьяна Григорьевна ненавязчиво руководила этим обществом, способствуя тому, чтобы ее девочки проводили время в кругу неглупых и воспитанных мальчиков. Мы же с удовольствием приходили в этот дом, где нас всегда радушно встречали, и с удовольствием общались с этими красивыми и умными девочками и их родителями. Старшая, Люся, заканчивала школу и «шла на медаль», а Лена училась в девятом классе. Боря и я были влюблены в Люсю, в Лену был влюблен Вадик Павленко из второй роты, который позже появился в этой компании, а Саша и Толя приходили просто так. Влюбленность не афишировалась, это считалось неприличным, — она тихо расцветала в душах влюбленных. Мы все вместе часами вели умные разговоры на разные темы, демонстрируя свою образованность и начитанность, вместе гуляли по городу и иногда танцевали дома под патефон (в доме у Гусевых было всего штук десять пластинок, и этого нам было вполне достаточно). Помимо всего прочего в том доме меня научили разбираться в грузинских винах и я впервые почувствовал вкус и аромат хорошего сухого вина.
Каким чудесным казалось то время: впереди — выпуск и широкая дорога в жизнь, вокруг тебя — друзья и доброжелательные взрослые, где-то рядом живет девушка, в которую ты влюблен, а выходные дни ты проводишь в кругу милых твоему сердцу людей.
Когда приблизились наши выпускные экзамены, мы всей компанией сфотографировались на память, а потом каждый написал каждому на обороте его фотокарточки какое-то свое пожелание. Эта фотокарточка с теплыми пожеланиями на обороте много лет грела мне душу, когда я смотрел на нее и вспоминал то счастливое время.
Люся окончила школу с золотой медалью и уехала учиться в Москву. Мы с ней переписывались и встречались — ив Москве, и в Ленинграде. Я был наполнен влюбленностью и, по-видимому, нравился ей, но — не был ее «принцем». На втором курсе она встретила в Москве свою судьбу и вышла замуж.

А моя судьба, как оказалось, жила в Ленинграде.



Вова Николаев и Шурик Юлдашев

В училище мы росли интернационалистами. В моей роте, наряду с русскими, украинцами и белорусами, были: грузин Эдик Микеладзе, армянин Жора Кандарян, азербайджанец Али Кенгерли, евреи Игорь Альтшулер и Саша Бронштейн, татарин Шура Юлдашев, чех Валя Кужель. Разные национальности были и у наших командиров, и у наших преподавателей. И никому из нас тогда и в голову не приходило воспринимать друг друга или старших по национальности. Слово «национальность» фигурировало в нашем сознании примерно так же, как имя или фамилия человека. Мы были друг для друга одинаково советскими людьми, только из разных мест, а языком общения у нас был русский.
Бывая в городе, я не испытывал никаких проблем в общении. Грузины, в большинстве своем, были доброжелательны и общительны. Кроме них, в городе жило много армян и русских, были и люди других национальностей. И не было никаких межнациональных конфликтов — во всяком случае мы никогда о них не слышали.
Вспоминаю, как однажды зимой, когда мы были в третьей роте, в училище приехала небольшая делегация грузин — колхозников из района Зугдиди. Нас собрали в актовом зале, и приехавшие гости вышли на сцену. Один из них, старый крестьянин, на которого очень похож был Серго Закариадзе в кинофильме «Отец солдата», с трудом говоря по-русски, произнес такую «длинную» речь: «Ребята, мы привезли вам фрукты. Ешьте, пожалуйста». В ответ наш начальник политотдела долго и красиво благодарил приехавших. Оказалось, что они привезли нам в подарок целую машину великолепных мандарин и хурмы. Дня три мы ели за обедом эти фрукты, а едоков в училище было около шестисот. Конечно, мы долго вспоминали потом этот визит грузинских тружеников.




Поэтому происшествие, случившееся в первый день наступившего нового года, было для всех нас полной неожиданностью. В этот день училище отмечало свое десятилетие. Об этой дате в предыдущие дни сообщали городские газеты и радио. Вечером в училище проходило праздничное мероприятие — торжественное собрание и концерт. Незадолго до начала этого мероприятия небольшая группа наших ребят, направлявшихся в училище вместе со знакомыми девочками, на проспекте Плеханова подверглась нападению какой-то компании молодых грузин. Те сначала оскорбили девочек, а когда наши ребята вступились за них, то услышали грубую брань в адрес русских. Завязалась драка, во время которой Вову Косоротова из моего взвода ударили ножом. Он успел подставить руку под удар, и нож полоснул его по голове. Группа нападавших тут же исчезла, а Вову с залитой кровью головой отвезли в больницу. К счастью, рана оказалась не опасной. Зимние каникулы Вова пролежал в больнице, куда мы ездили навещать его, а после каникул он с забинтованной головой вернулся в училище.
Праздничный вечер первого января был порядком испорчен, так как весь зал обсуждал это происшествие. Командование училища сообщило о нем в военную прокуратуру, а через некоторое время нам сказали, что нападение было организовано молодыми грузинскими националистами. Это слово мы услышали впервые и стали выяснять у старших, кто такие националисты. И тогда мы впервые узнали кое-что о национализме. К моему великому сожалению, эти знания стали потом постоянно пополняться происходившими в стране событиями.
Вскоре после нового года мы стали проходить специальную медицинскую комиссию, определявшую пригодность для прохождения воинской службы. И тут вдруг выяснилось, что путь в училище подводного плавания, куда я собирался идти вместе со многими другими ребятами, для меня закрыт: мое зрение немного не соответствовало жестким требованиям этого училища. Нужно было выбирать какое-то другое училище. После долгих раздумий и выслушивания советов старших я решил поступать на кораблестроительный факультет Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского, расположенного в Ленинграде и именуемого в народе «дзержинкой». Это было старейшее инженерное училище, овеянное ореолом престижности. Но для того, чтобы поступить туда, нужно было окончить нахимовское с медалью.




Второй взвод первой роты перед выпуском из училища. Слева направо: первый ряд - Алик Ермолаев, Саша Тележников, Боря Шевченко, капитан Александр Александрович Федоров, Юра Сологуб, Жора Лисицкий, Сережа Шулайкин; второй ряд -Леня Негрей, Вова Николаев, Юра Сычев, Вова Костюк, Вова Косоротов, Женя Стеняев, Юра Ганичев; третий ряд - Боря Годунов, Эдик Булдовский, Дима Косолапов, Шурик Юлдашев, Вова Руденко, Вова Ремнев; четвертый ряд - Толя Бойко, Вова Лешков, Эдик Карпов, Петя Таргонский.

В мае закончился наш последний учебный год и начались выпускные экзамены. Предстояло сдавать восемь экзаменов, самым главным из которых было сочинение. С него и началась экзаменационная сессия.
Сочинение было суровым «пропускным пунктом» для тех, кто стремился к золотой медали. Для того, чтобы получить за сочинение «пятерку», нужно было представить достаточно серьезный текст, но всего одна грамматическая ошибка (например — неправильно поставленная запятая) лишала автора заветной «пятерки», а следовательно, и золотой медали.
Мой класс вместе с двумя другими писал сочинение в актовом зале. Там заранее были расставлены столы — персонально для каждого. На столах были разложены стопки специальных больших «чистых» листов бумаги, на каждом из которых стоял особый штамп, исключавший возможность подмены листов, а также стопки простой бумаги для черновой работы. Впереди, около сцены, стоял стол «президиума», за которым сидели наши преподаватели литературы и представитель городского отдела народного образования («гороно»), который был председателем комиссии по проведению экзамена. После того, как мы расселись по местам, он вскрыл запечатанный конверт и объявил нам темы сочинений, после чего их написали на стоявшей рядом классной доске, и мы приступили к работе. В зале стояла мертвая тишина. Семьдесят ребят напряженно «шевелили мозгами», сначала — решая, какую тему выбрать для работы, а затем — думая над тем, что же писать по этой теме. Преподаватели литературы ходили между столов, наблюдая за работой учеников своего класса. Офицеры-воспитатели находились сзади, «обеспечивая порядок» и наблюдая за тем, чтобы выходившие из зала по нужде не задерживались бы слишком долго, ставя по сомнение свою добросовестность.




Актовый зал училища. Здесь проводились все письменные экзамены. Выпуск 1953 года. В центре левая колонка – Юра Федосеев, Вова Киселёв, Саша Марков, Вова Найданов; правая колонка – Вова Кудряшов, Игорь Домашний, Игорь Шишков, Боря Иоффе, Костя Комаров.

Сочинение писалось шесть часов. Предполагалось, что первые три часа каждый посвятит сочинению текста, а вторые три — окончательному написанию текста на официальных чистовых листах. На самом деле у каждого получалось по-своему: кто-то дольше сочинял, а кто-то дольше возился с окончательным текстом. Во время работы нам принесли чай с бутербродами — эта непривычная для нас процедура подчеркивала необычность мероприятия.
Я в принципе не боялся экзамена по сочинению, но опасной была возможность сделать какую-либо случайную грамматическую ошибку. Одна из названных тем мне понравилась, и я довольно спокойно принялся за работу. Однако, когда текст был готов и я приступил к переписке начисто, меня охватил легкий «мандраж» — очень уж не хотелось допустить какую-либо ошибку. Я писал медленно и очень старательно, несколько раз проверяя написанный текст. Во время этого занятия я увидел, как наша милая Маргарита, вся в переживаниях, вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, как у меня обстоят дела. Так она по очереди смотрела на всех своих учеников, в особенности — на потенциальных медалистов.
Она переживала за нас, да и за себя, наверное, тоже — ведь наши результаты будут оценкой ее труда.
Я сдал работу минут за двадцать до контрольного срока и ушел из зала, стараясь не думать о том, что там будет дальше. Вскоре из зала высыпали все, а комиссия после небольшого перерыва приступила к проверке наших сочинений. Окончательная оценка каждого сочинения подписывалась двумя преподавателями и представителем «гороно». Сочинения, получившие «пятерку», отвозились в «гороно» для проверки, и только после утверждения там оценки вступали в силу. Поэтому «пятерку» за сочинение можно было получить только через три-четыре дня, а все остальные оценки объявлялись через день.
На следующий день мы сидели в своем классе и готовились к следующему экзамену. К вечеру в класс пришла Маргарита и сказала мне и еще четырем «счастливчикам», что у нас «все в порядке», и наши сочинения отправлены в гороно. Но были и неудачники, которым теперь предстояло бороться за серебряные медали, или — за что-то другое.
Целый месяц мы сдавали выпускные экзамены. В середине июня училище опустело — все роты уехали в лагерь. Мы были в училище одни, были освобождены от каких-либо других забот, кроме привычных построений на физзарядку и в столовую, и мы «вкалывали». Каждый следующий экзамен был для меня еще более важным: золотая медаль высвечивалась все ближе, и потерять ее было бы немыслимо. Но все закончилось благополучно: все экзамены я сдал на «пятерки». Оказалось, что в нашем выпуске каждый третий стал медалистом — всего было семь золотых и двадцать три серебряных медали. И это были «настоящие» медали: почти все наши медалисты потом окончили высшие училища с отличием.




Первая (выпускная) рота. 1954 год

И вот наступил тот торжественный день, когда нам вручали аттестаты зрелости. Церемония вручения проходила днем в актовом зале, где мы месяц назад писали свои сочинения. Вместе с аттестатом зрелости я получил золотую медаль с гербом Грузинской ССР и надписью на грузинском языке. Теперь, когда Грузия стала другим государством, эта медаль превратилась для меня в домашнюю реликвию. Получив аттестаты, мы долго и искренне благодарили наших учителей, и навсегда попрощались с ними.
После этой церемонии для нас в столовой был накрыт праздничный стол. Распивать вино в училище было нельзя, но это был выпускной праздник — когда рота, как обычно, построилась для того, чтобы идти в столовую, у каждого второго или третьего под форменкой видна была бутылка вина, которую он рукой прижимал к телу. В столовой мой взвод уселся, как обычно, за свой длинный стол, по одному отделению с каждой стороны стола, после чего на столе появились бутылки с вином (мы же ведь жили в Грузии), и мы впервые, и в то же время — в последний раз, выпивали вместе со своим офицером-воспитателем. Нас распирала радость, а капитан Федоров был немного грустным.


Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович


Главное за неделю