Нам повезло, в нахимовском училище большое значение придавали преподаванию математики. Для морского офицера это первостатейная дисциплина, на ней базируется астрономия, без которой в море делать нечего, навигация, артиллерийская стрельба, системы управления огнем и др. дисциплины. Преподаватели математики у нас были замечательные.
Прежде всего учитель Дымов, который вел курс у нас во второй роте. Я полюбил математику и, как оказалось впоследствии, это сыграло определяющую роль в моей дальнейшей жизни. Ведь, в конце концов, я стал математиком, ученым, преподавателем высшей школы. Преподаватель Дымов, как все математики, отличался большой оригинальностью, чем удивлял нас на каждом занятии. Например, он любил (по-видимому, использовал минутную передышку) задавать классу логические задачи – развивал наше мышление. Однажды он задал задачу – отгадайте слово: первый слог – нота, а второй – основная часть балерины. Часто он не учитывал молодость и специфику аудитории. На эту задачу тут же откликнулся «троечник и разгильдяй» В.Заморенов: «Это слово «сисиська»: первый слог – нота «си», второй – основная часть балерины». Этим ответом Заморенов привел Дымова в неописуемый восторг, задыхаясь от смеха, он прокричал слово по слогам: «Ми-нога», Заморенов, «Минога»!
Я посещал дополнительные занятия по математике – «математический кружок». Нас, воспитанников второй роты, в кружке было трое.
Математический кружок с преподавателем Дымовым (в центре), 1948 год. Воспитанники второй роты – в центре второго ряда, стоят: Е.Мусин, Н.Цветков, К.Молоканов.
Кем же они стали, бывшие члены математического кружка в жизни? Е.Мусин - ученый, кандидат математических наук, педагог; Н.Н.Цветков – окончил в 1955 году Высшее военно-морское инженерное радиотехническое училище, стал инженером, военным представителем на предприятиях отрасли; К.Молоканов окончил Фрунзе, стал офицером ракетчиком, одним из первых осваивал наши флотские ракеты Р-11ФМ и Р-13. Т.е. все они не зря занимались дополнительно в кружке.
Математика действительно помогла нам в изучении очень не любимой в школах и довольно сложной дисциплины – астрономии.
Воспитанник Е.Мусин Е. с помощником освежает краску на спасательных кругах.
Не надо думать, что мы только учились и учились, Нас с малолетства приучали к труду. Офицер – это трудяга. Летом 1945 года, я, мальчишка в 14 лет, например, был занят серьезным трудом – красил на нашем нахимовском пирсе перед «открытием навигации на Неве» спасательные круги, а помогал мне еще более молодой воспитанник из 5 роты.
На этой старой уникальной фотографии видна противоположная Пироговская набережная, гранитного парапета набережной еще нет, видны старые дореволюционные склады. Наш пирс был расположен как раз на том месте, где сейчас стоит «Аврора». На пирсе мы как старшая (после 1-й) рота исправно несли круглосуточную вахту. «Хлебали» всю тяжесть службы. Вот к этому и ты готовься, если задумал стать офицером.
Но самое запоминающееся для мальчишек – это, безусловно, летняя морская практика воспитанников, а в 1948 году это плавание на парусной шхуне «Надежда». Наш класс пошел в поход по маршруту: Таллинн, Поркалауд, рейд Хельсинки и обратно в Ленинград.
Вышли в поход нормально, у Кронштадта, на специальном участке у крепостной стены, где нанесены истинные направления относительно норда, проверили правильность работы компасов, определили поправки – уничтожили девиацию и пошли курсом к Таллину. Идем под парусами, поздно вечером согласно текущего времени и счисления, по карте, выполненного штурманом, должен открыться маяк на острова Гогланд, а его нет и нет. А кругом старые с войны минные поля. Что делать? И командир капитан 3 ранга Федор Исаевич Кузьминых принимает единственно правильное решение – встать до выяснения обстановки на якорь. Утром, как говорят моряки, определились на местности – стоим в середине, обозначенного на карте минного поля. Выбрали якорь и стали потихоньку выбираться из него.
Обошлось! Бог оказывается любил нахимовцев!. Оказалось, что при уничтожении девиации не все было учтено и путевой компас давал ошибку в направлении, в результате мы зашли «не туда» и испытали первое в своей жизни очень опасное приключение. Далее шли по шлюпочному компасу, пристроив его «вместе с воспитанником» на сетку бушприта, для исключения влияния железных частей корпуса.
Еще запоминающеес для воспитанниковя событие – это посещение «большого» начальства. Нас посетил Народный комиссар ВМФ адмирал флота Н.Г.Кузнецов. Мы тщательно готовились к этому. Я должен был быть дневальным по нашей роте и доложить адмиралу: « Товарищ Народный комиссар Адмирал Флота Советского Союза…….». Н.Г. Кузнецов выслушал в коридоре рапорт дневального, поздоровался за руку и прошел в кубрик. Там он обратил внимание на свой плохонький портрет, усмехнулся и ушел. Так я впервые удостоился «высокого» рукопожатия.
После Государственных экзаменов в ЛНВМУ большинство из нас нас перевели во ВВМОЛКУ им М.В.Фрунзе на артиллерийский факультет. Летом мы отгуляли в отпуске и в начале сентября прибыли в училище. Я стал курсантом Высшего Военно-Морского училища.
Но во Фрунзе мне тоже не повезло. То ли из личных дел, то ли из бесед с курсантами начальство узнало, что я был старшиной класса, и назначили меня помкомвзвода (помощником командира взвода). Опять конфликты с разгильдяями и просто неорганизованными курсантами. Мне даже удалось поссориться с моим лучшим другом Леней Масловым, будущим капитаном 1 ранга и преподавателем Высшего Военно-Морского училища подводного плавания. А дело было так. Были учебные стрельбы из винтовок и следовало их сразу почистить. Но не все сделали это. Я, как положено, проверил винторезы и обнаружил ряд нечищенных. В субботу, уже из строя на увольнение мне пришлось удалить нарушителей и в том числе лучшего друга, с которым собирались идти в увольнение.
Да, служба - не "игра в войну". (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)
Обида была «на всю жизнь», по крайней мере, до конца первого курса, на котором со мной произошло непредвиденное. Постоянная нервотрепка с подчиненными в нахимовском училище, а затем и во Фрунзе привела к тому, что у меня открылась язва двенадцатиперстной кишки. Полгода я провел в госпитале и был комиссован (списан) из училища на «гражданку» в августе 1950 года.
Новая жизнь на «гражданке» - учеба в ЛЭТИ. Еще будучи в морской форме, с флотским курсантским палашом, я пошел подавать заявление в ЛЭТИ, где была одна из лучших в Ленинграде военно-морских кафедр. В институт я был принят на второй курс с досдачей теоретической механики и черчения.
После отличной подготовки в нахимовском училище и во Фрунзе в ЛЭТИ мне было учиться легко, но и здесь меня преследовала та же судьба – на студенческих стройках меня назначали старшим. Под Выборгом мы построили коровник, который стоит до сих пор. За работу в студенческих строительных отрядах меня наградили Почетной Грамотой ЦК ВЛКСМ.
Как обычно, с третьего курса студенты начинают работать на кафедрах. Я работал на профильной кафедре электрооборудования и автоматизации управления судами. Лучше стало с финансами. Я получал повышенную стипендию (500 руб.) и дополнительно 350 рублей за работу на кафедре. На летней студенческой практике был в Николаеве на судостроительном заводе, где с большим интересом облазил крейсер в 75% готовности, который несколько позже был разобран на утиль по идиотскому распоряжению Н.С.Хрущева.
и Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал
14 февраля 1955 года я защитил диплом и с отличием закончил институт. К окончанию института жена преподнесла мне подарок – 19 февраля у меня родился сын.
Инженерный научно-исследовательский труд, начало научной и преподавательской работы
После окончания института меня, как закончившего с отличием, распределили в ведущий в Союзе судостроительный научно-исследовательский институт – , как и положено, первый год в качестве инженера-стажера. Начальник отдела, принимая меня сказал, что может установить мне оклад в 800 рублей, на это я заявил, что я в институте студентом получал 850 рублей, а у меня диплом с отличием, да к тому же у меня родился сын! Мне пошли на встречу и положили аж 950 рублей, что приближалось к окладу молодого инженера. Через год работы я законно получил звание инженера-исследователя и оклад 1100 рублей.(!).
Я работал в отделе, который занимался полями различной природы, излучаемыми кораблем: магнитными, электромагнитными и др. Работали над данной темой в основном выпускники матмеха и физического факультета ЛГУ. Я быстро понял, что успеха без более квалифицированного математического образования мне не добиться и с осени 1955 года поступил на заочное отделение матмеха ЛГУ. Время показало, что это было очень правильное решение. Тем более, что математику я по-прежнему любил.
Отдел в это время занимался разработкой небольших электромагнитных тралов для поиска и уничтожения мин. Руководил в то время отделом человек, который любил подчеркивать, что он закончил ЛИИЖТ по факультету паровозостроения. Такие же кадры превалировали в отделе. Их математическая подготовка оставляла желать лучшего, а это могло привести подчас даже к трагедии. Как-то, читая научно-технический отчет по научно-исследовательской работе, я обнаружил, что в ходе математических преобразований был потерян множитель 4*π. В результате вместо 0.2 эрстеда у трала за кормой должно было получаться при определенных инженерных решениях величина значительно больше (в 4*π раза)! К чему это могло привести? Да просто при первом же боевом тралении тральщик от взаимодействия такого поля с миной получил бы мощный взрыв почти у самой кормы.
До начальника отдела, специалиста по паровозам, быстро дошла сложившаяся критическая ситуация, разобрался он и с возможными последствиями. А надо напомнить, что на дворе были 1950-ые годы, когда обвинить во ничего не стоило, а расплата за такое была одна.
Начальник просто на глазах посерел. Корабль был уже заказан. Исправить ошибку было не так легко. Требовалось каким-то образом уменьшить напряженность поля, оттащить петлю от корабля еще на 500 метров, для этого длину кабеля нужно было удлинить на 1000 метров! А это сложный плавучий кабель. «Летели» все его конструктивные параметры. Кабель следовало просто перепроектировать. Первое, что сделал начальник отдела, это он изъял документы у заказчика и исправил расчеты. Но, как всегда, легко делается на бумаге, а если кабель уже сделан в «металле». Я не знаю, как начальнику удалось обвести завод-изготовитель и по новой конструкторской документации изготовить кабель, не знаю, что это стоило, но кабель был сделан и мы проводили его испытания на Ладоге. Вот к чему может привести небольшая ошибка в математических расчетах.
Снова на Ладоге, на испытаниях я оказался через год. Но уже по другой теме. Мы испытывали высокочувствительный магнитометр, основанный на явлении ядерно-протонного резонанса. В то время это была передовая наука и технология. Работа велась совместно с физическим факультетом ЛГУ. Чувствительность прибора оказалась просто фантастической.
В 1957 году мне позвонил зав. кафедрой ЛЭТИ, на которой я писал диплом и пригласил в аспирантуру. Я с большим удовольствием согласился. Темой моей диссертационной работы были мощные электромашинные усилители, необходимость которых возникла в целом ряде отраслей и прежде всего в атомной промышленности. В результате работ удалось создать усилитель мощностью 100 квт, и это в то время, когда существующие усилители имели десятки, максимум сотни ватт.
Эти усилители стали использовать в системах возбуждения генераторов в схеме электрооборудования нашего первого атомного ледокола , а я несколько месяцев провел в Харькове на испытаниях схем возбуждения генераторов, которые делал Харьковский электромеханический завод (ХЭМЗ). Кстати, сами гребные электродвигатели изготавливал наш ленинградский завод «Электросила». За работу мы получили министерскую премию.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)