"Экипаж К-19 начал формироваться в декабре 1957 года. Я в то время служил на большой дизельной лодке Северного флота помощником командира. Были представлены документы на старшего помощника. Судьба распорядилась по-иному. Был вызван в штаб СФ, где мне объяснили, что есть необходимость в том, чтобы я продолжил службу в качестве помощника командира и принял участие в испытании первого в Союзе атомного подводного ракетоносца. В главном штабе в Москве мне сообщили о месте формирования и подготовки экипажа и что во флотском экипаже находятся первые офицеры, назначенные на лодку. С ними прибыл к месту подготовки.
Вот они первые члены экипажа ПЛА : лейтенанты Михаил Красичков, Михаил Джанзаков, Анатолий Кузьмин, Валентин Назаров и Анатолий Феоктистов. Позже начал прибывать остальной офицерский состав: Станислв Афанасьев, Владимир Плющ, Виктор Антонов, Владимир Герсов, Александр Ковалёв, Виталий Ковальков, Юрий Ерастов, Анатолий Литвинов, Николай Волков, Николай Михайловский, Владимир Жуковский и Александр Васильев. Все эти офицеры имели малый опыт службы в ВМФ (а кое-кто прибыл с курсантской скамьи), но большое желание учиться. С надводных кораблей прибыли назначенные на должность командира дивизиона движения - старший лейтенант Юрий Повстьев, и на должность командира электротехнического дивизиона - старший лейтенант Владимир Погорелов, не имевшие опыта плавания на лодках, но, в отличие от нас, подводников, имевшие опыт обслуживания паротурбинной установки.
Командиром дивизиона живучести был назначен Юрий Казаков, ранее служивший на дизельной подводной лодке. В канун Нового года прибыл командир электромеханической боевой части (БЧ-5) капитан-лейтенант Володар Панов, имевший опыт плавания на дизельных подводных лодках СФ. Мне приходилось с ним встречаться ранее не в служебной обстановке, но был наслышан о нём как об опытном механике. С Дальневосточного флота прибыл старший помощник командира Владимир Ваганов, который на Востоке командовал малой подводной лодкой. В марте 1958 года прибыл командир корабля - капитан 3-го ранга , ранее командовавший средней дизельной лодкой на Чёрноморском флоте, имевший хороший послужной список, досрочно получивший очередное звание.
Видно было, что командование ВМФ стремится укомплектовать командование корабля и командиров боевых частей из офицеров, имеющих приличный опыт подводного плавания. Вновь назначенный заместитель командира по политической части Зиновьев выпадал из этой обоймы. Назначен он был из центрального подчинения и чувствовалось, что он пришёл за званием. Так и получилось. Получив очередное звание, он снова ушёл служить в части центрального подчинения.
К моменту прибытия командира полностью была укомплектована БЧ-5. В то время специальную подготовку по обслуживанию и использованию главной энергетической установки и паро-энергетической установки проходили командование корабля и личный состав БЧ-5, причём весь офицерский состав обучался по единой программе. В программе для нас было много нового: ядерная физика, элементы квантовой механики, дозиметрия, системы управления и защиты реактора, контрольно-измерительные приборы и автоматика, устройство реактора и его систем, турбина и прочее. Успешно выполнив программу обучения, прибыли на завод. Здесь были сформированы остальные боевые части. Командиром штурманской боевой части (БЧ-1) был назначен Валентин Шабанов, ранее служивший помощником командира малой лодки на Балтике.
На должность командира электронавигационной группы назначен Вадим Сергеев. Командиром ракетной боевой части (БЧ-2) был назначен Юрий Мухин, имевший опыт командования ракетной боевой частью на большой дизельной подводной лодке. Надо добавить, что он имел счастливую возможность работать и общаться с академиком Королёвым, который руководил установкой и испытанием ракетного комплекса на их дизельной лодке. Командиром БЧ-2 был назначен Глеб Богацкий - эталон здоровья, высокий, краснощёкий, богатырского сложения. На должность начальника связи и радиотехнической службы (БЧ-4 и РТС) назначен лейтенант Роберт Лермонтов.
.
Первоначально должности командира минно-торпедной боевой части и начальника дозиметрической службы на лодке не планировалась и эти должности совмещал я, то есть помощник командира, но потом было принято решение о введении должности начальника дозиметрической службы и командира минно-торпедной боевой части. Начальником службы “Д” назначен был лейтенант Улищенко, должность же минно-торпедной БЧ была введена много позже, уже без нас. Корабельным врачом был назначен Иван Вадюнин. Был назначен и начальник интендантской службы капитан Иванов. Раньше на дизельных лодках интендантские обязанности поочерёдно выполняли офицеры всех БЧ. Бытовала шутка: “На атомном флоте произошли две революции; загнали пар под воду и назначили интенданта.”
К моменту прибытия на завод в экипаже был уже новый замполит Рудольф Морошкин. Участник войны. Во время войны неоднократно высаживался в качестве радиста разведгруппы морской пехоты на побережье, занятое противником. Он импонировал всему экипажу тем, что не декларировал прописные истины, плакатные призывы, шаблонную политграмоту. Он понимал, что на корабле люди с высшим и средним техническим образованием, не “нажимал” на боевые листки на уровне церковно-приходской школы, как это было принято в то время. На беседах с матросами о стычках с противником, докладывал так, как было, не ретушируя негативные стороны. Но при необходимости он находил нужные слова по обстановке. Был открыт и искренен с командой, и команда платила ему тем же. К сожалению, он быстро ушёл от нас с повышением. Но он заслуживал его. На его место прибыл с дизельной лодки .
Сформировался дружный коллектив старшин и матросов. Не все из первого формирования разделили судьбу корабля. На другие корабли были назначены Афанасьев, Антонов (его заменил Геннадий Глушанков), Жуковский, Феоктистов. Ранение из-за халатного обращения с охотничьим оружием получил Козаков и по состоянию здоровья не мог продолжить службу на лодках. Дикая семейная трагедия случилась у врача Вадюнина. Незаметно с корабля испарилась должность интенданта.
Нелепым был случай, из-за которого пришлось уйти с корабля командиру БЧ-5 Володару Панову и управленцу Анатолию Литвинову. События разворачивались так. Командир корабля был в отпуске. Старший помощник в командировке. Я исполнял обязанности командира. При очередном ежедневном проворачивании механизмов командир БЧ-5 доложил, что произошло странное событие: компенсирующую решётку (КР) активной зоны реактора заклинило в нижнем положении, хотя датчики положения КР показывают её нормальное положение и никаких предпосылок в действиях управленцев для заклинки и опрессовки КР не было. Действовали строго по технологической инструкции. Чуть позже появились заводские специалисты и энергично зафиксировали в журналах, что по вине флотских специалистов допущена авария в АЗ реактора. Об этом немедленно было доложено в Москву.
Забегая вперёд, скажу, что опрессовка КР была допущена ещё ночью, когда работу с ней проводили заводские специалисты. Памятуя, что утром проворачивание механизмов будут проводить корабельные специалисты и убедившись, что подручными средствами они не смогут поднять КР и понимая, что ликвидация аварии обойдётся не в один миллион рублей, они пошли на умышленный обман, чтобы свалить вину на наших управленцев. Для этого они отключили, повредив проводку, датчики КР реакторного отсека, а на пульте управления на приборах выставили нормальное положение КР, ничего, разумеется, не записав в журнале пульта управления. Об этом мы узнали уже будучи в составе флота; истинные виновники получили своё, но поезд давно ушёл.
Доказать пока мы ничего не могли, хотя были уверены в своих управленцах. Они понимали, что с такой техникой, как реактор, необходимо обращаться на “Вы” и никаких вольностей допустить не могли.
На следующий день из Москвы прибыла комплексная комиссия из министерства судостроения и из Главного штаба ВМФ. Накануне, памятуя о том, что в таких ситуациях результирующая часть приказа начинается со слов: “... в результате низкой организации службы ... и т.д.”, я собрал всех офицеров и дал команду ещё раз внимательно просмотреть всю корабельную документацию. Разбор аварии проводился весь день до поздней ночи. Флотская комиссия добросовестно пыталась установить причины аварии, судостроительной было заранее “ясно”, что виноваты подводники.
Не знаю, известна ли им была истинная причина аварии, но чести отраслевого мундира не посрамили, перенесли “огонь” на Володара Панова, чувствуя, что он волнуется и переживает незаслуженные упрёки в адрес своих управленцев, и на третьи сутки разбора, в ответ на очередное провокационное и весьма язвительное замечание, Володар Панов выразительно высказал всё, что он думает о судостроительной комиссии и её руководителе. Могучий опыт номенклатуры победил. Володара Панова перевели на лодку меньшего ранга, Литвинова исключили из партии вышестоящие партийные органы (партсобрание корабля, несмотря на давление, на это не пошло) и послали служить на дизельные лодки. После обнаружения истинных виновников аварии, он был восстановлен в партии, но это после, а в то время многим раздали “белых слонов” в приказах различного уровня. Вместо Панова был назначен Анатолий Козырев - грамотный инженер, но ему, разумеется, было труднее работать, в короткий срок изучить людей, технику, лодку.
Козырев Анатолий Степанович. -
С прибытием на завод, после спуска корабля на воду, на корабле выставили вахту и настояли на том, чтобы о начале любой работы ставился в известность дежурный по кораблю, так как техника безопасности при работах иногда оставляла желать лучшего. Это объясняется тем, что бригада, работавшая, на определённом участке, не знала фронт работы другой бригады. Особенно это опасно при работе с выдвижными средствами, люками, захлопками и т.п. По началу некоторые бригадиры считали это блажью командира и старпома, но скоро убедились в жёсткой необходимости такой меры. Бригада, работавшая с перископом, не обратила внимания на оповещение по трансляции о начале работы с подъёмным столом ракетной шахты. Стол был выдвинут до верхнего уреза шахты и раскинуты бандажные крепления ракеты.
Планировалась проверка разворота стола. “Перископщики”, назовём их так, не доложили дежурному по кораблю и без предупреждения подняли перископ. “Ракетчики, в это время развернули стол и “ахнули” стойкой крепления по перископу. Результат - замена перископа. После этого инцидента беспрекословно выполнялись команды дежурного по кораблю, своевременно докладывали характер работы, время начала и конца работы. Но здесь был другой показательный момент. После работы с подъёмным столом бригадир обнаружил, что повреждены штекерные соединения (разъёмы, через которые осуществляется связь лодочной аппаратуры с бортовой аппаратурой ракет).
Разумеется, было заявлено, что штекерные соединения были ранее повреждены флотскими специалистами. Конечно, эта неисправность - пустяк по сравнению с вышеописанной, но заводское руководство запретило выдать со склада новые штекерные соединения. Это была зарезервированная “причина” возможного отставания от графика строительства. Но всё решила дипломатия на низшем уровне. Штекерные соединения дал командир ракетной БЧ соседней лодки, которая находилась на более ранней стадии строительства, Генрих Онопко, а заводские монтажники, без ведома своего начальства, устранили неисправность за пару часов.
Капитан 1 ранга Генрих Петрович Онопко, командир 225-го экипажа ПЛ. - Седьмая дивизия подводных лодок Северного флота. Люди, корабли, события. - Санкт-Петербург, серия "На страже Отчизны", выпуск 4, 2005 г.
Экипаж принимал активное участие в отладке и настройке узлов и механизмов, учился у заводчан и учил их тоже. Это общий принцип на флоте при приёме корабля. Экипаж воспринимает всё новое для себя у строителей и щедро делится со строителями своим опытом. Командир корабля и командир ракетной части Юрий Мухин на полигоне досконально изучили ракетный комплекс, участвовали в пусках ракет. Начались ходовые испытания. Последний экзаменатор качества строительства - море.
Всё шло нормально. На каждом выходе в море фиксировались небольшие неполадки, устранялись у заводской стенки и снова в море. Море не прощает любой небрежности, условности. Так, после размещения твёрдого балласта, было замечено в море, что у лодки остался небольшой статический крен, всего четверть градуса. Пустяк? Предстояли испытания погружением лодки на предельную глубину. Сверху подстёгивали: быстреё, быстреё. Ведь наш американский прототип “Джордж Вашингтон” был уже в строю. Поэтому, чтобы не тратить время на перебалансировку, было принято решение: закончить испытания в море, а потом в спокойной обстановке у заводской стенки произвести перебалансировку. Цель погружения на предельную глубину не только проверка прочности корпуса, герметичности сальников забортных отверстий, но и проверка специальных, масляных, трюмных насосов на различных горизонтах. Как правило, одним погружением не обходятся.
Это было третье или четвёртое погружение. Я был как бы сторонним наблюдателем. При погружении на предельную глубину, при испытаниях, старший помощник командира обязан находиться в боевой рубке, при задраенном нижнем рубочном люке - запасной командный пункт. Старпома на этом выходе не было, и его обязанности выполнял я. Со мной в рубке находился рулевой - сигнальщик Николай Батерев. Погружение проходило по графику. Водоотливные средства в этот раз работали безотказно. Погрузились на предельную глубину. Командир лодки через вахтенного офицера дал команду: “Осмотреться в отсеках”. Сбавили ход до самого малого и приступили к плановому осмотру корпуса и механизмов. В это время представитель от науки (фамилии не помню) в реакторном отсеке по приборам снимал какие-то параметры. (В обычной обстановке реакторный отсек необитаем; контроль и управление устройствами и механизмами производится дистанционно с пульта управления, но связь в отсеке есть).
.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Валентин Михайлович ШАБАНОВ - нахимовец РНВМУ, выпуск 1952 года