Бывает, спрашивают у нас: «Скажите, а при коллективной работе не утрачивается индивидуальное лицо изобретателя, рационализатора?»
Нет, конечно, не утрачивается! Наоборот. Тут личное и коллективное сплетены в тугой жгут. Автор предложения полностью сохраняет свой приоритет, но приобретает огромную силу — поддержку товарищей.
Совсем недавно мне довелось слышать, как рассказывал гостям Павел Сергеевич Фоменков:
— Что дала мне работа в бригаде?.. Как сказать сразу... Много дала. Дело, конечно, не в деньгах, хотя и «доход» увеличился. Самое же главное в том, что за годы совместной работы мы все выросли. Я так это просто чувствую. Как-то само собой получается. Естественно и неизбежно повышаешь техническое образование. И еще, работа в бригаде сама дисциплинирует. А моральная поддержка товарищей? Спорят, спорят с тобой, но уж если найдут, что в предложении твоем есть здравый смысл, обязательно вместе с тобой пойдут до конца. Каждое обсуждение, каждая встреча обогащает. Видишь все вокруг словно по-другому, и не только то, что под носом. Весь завод в поле зрения. Да, пожалуй, и другие заводы и дела страны.
Ясно теперь, что дает наша бригада людям ее? А если спросить о том же Анатолия Степановича Штукатурова?
— Получилось так, как я и думал, — любит говорить он. — Попросят меня Фоменков, Митрофанов ли, Карасев: «Помоги». Ну, я и делаю. Отработаю, пущу в жизнь — и все. Я ведь только на инструментальном участке.
— Только! Вы слышите? — обычно ворчит на это Назаренко. — Он, видите ли, только чужие идеи в жизнь претворяет. А свои замалчиваешь? Массовая деталь — распорка была, помнишь? Надо-то было ее тогда на токарном обрабатывать. А кто предложил фрезерно-центровальный станок-полуавтомат применить? То-то. И что быстро всегда выполняешь поручения бригады, — это разве малое дело?
— Что ж тут удивительного? Для милого дружка и сережка из ушка, — отшучивается Штукатуров.
Да, каждый из нас видит особые для себя преимущества в работе . А все вместе мы оцениваем ее одинаково.
— Каждому члену нашего коллектива приходится анализировать, вдумываться в явления технической жизни, хочет он того или не хочет, — говорит Лев Григорьевич Шехтман. — Там в отделе порой текучка заедает, а здесь как-то смотришь на все шире. Другая платформа для размышлений. Видишь и вчерашний, и завтрашний день, обдумываешь перспективы на будущее. Живешь, как на острие резца. Как начальник отдела я иногда многого не могу сделать. В масштабах всего отдела ведь сразу новое не введешь. Но как член бригады изобретателей, как рационализатор и инженер я имею право на фантазию, домысел, выдумку, эксперимент. И я вам скажу, член комплексной бригады, рационализатор Шехтман очень помогает порой, расшевеливает, делает более поворотливым и даже более чутким Шехтмана — начальника отдела. Приходится просматривать много технической литературы, сопоставлять новое с прежними конструкциями станков, инструментов. Иной раз и грустно и смешно становится: мы тут мудрим над чем-то, а на другом заводе эта «новинка» уже многие и многие месяцы работает! Нет еще у нас, к сожалению, должной координации. Много мы еще сил нерационально расходуем...
Максаков, тот любит подчеркивать наши индивидуальные «таланты» и знания. Может быть, в этом умении видеть в людях драгоценные «зернышки», «пружину» главную — талант самого Максакова, талант организатора-инженера?
— Это ведь замечательное сочетание у нас получилось, — говорит он. — Вот глядите: у Назаренко — страсть к модернизации станков и замечательная способность ладить с людьми. В нашем кратере-вулкане столкновений и споров, характеров и обстоятельств незаменим, бесценен этот человек. Романов — постоянно неудовлетворен, непреодолимое любопытство у него к новизне, нежность к ней какая-то, просто неиссякаемая. Механик он доподлинный. У Фоменкова огромная, неуемная энергия. С любым сразится за справедливость. За год три участка ему давали. И на всех трех работу наладил! Организатор отличный, понимаете? Быков — тонкий специалист по инструменту, педант в работе, на редкость бережлив. Хлебом не корми — дай переделать старые инструменты на новый лад. Ну, а у Митрофанова, конструктора по призванию, пытливый ум, талант. Да и бригадир у нас тоже, пожалуй, ничего. Иной раз думаешь, ртуть в нем, что ли? И поспевает всюду, и вскипает сразу. Я же говорил, покоя от него не будет. Так и случилось.
Что сказать мне в ответ? Я знаю свою запальчивость, знаю, что и взорваться иногда могу. И тем более благодарен товарищам за поддержку. Сдерживают они меня, а когда надо, и подзадоривают. И сколько они мне дают, мои друзья!
При случае никогда не забываю рассказать о том, как оформляем мы в бригаде свои изобретения и рационализаторские предложения. Ставит под ними свою подпись автор, скажем, токарь или мастер такой-то. Но, естественно, в создании нового инструмента участвует вся бригада, и потому под первой подписью следуют и все другие. Делает каждый. Помощь общая. Ответственность личная и коллективная.
НА ВЫСТАВКИ
Ранняя весна 1961 года. Идут в Москву составы на Выставку достижений народного хозяйства, которая по праву считается академией передового опыта в технике, сельском хозяйстве, науке. Каждый год миллионы людей проходят эту всенародную школу.
Слева В.Я.Карасев
Приехали на выставку и мы с товарищами — как хозяева, потому что мне и многим моим друзьям с Кировского завода выпала честь стать ее участниками.
Первый направо, сразу после центрального здания, павильон РСФСР. В атом году весь он предоставлен нашему городу — Ленинграду.
Это первый и единственный павильон, который пока открыт.
Еще кое-где талым сахарком лежит снег на ярко-зеленой траве. Машины расчищают дороги. Ни с чем не сравнимый ясный весенний воздух еще несет в себе дыхание ушедшей стужи, но на ближнем дереве уже проклюнулись острые клейкие почки. Высокое синее небо прозрачно, воздух колеблется еле-еле.
Весна света. Все залито солнцем. Люди вывешивают и укрепляют фотографии, оформляют большую галерею портретов по огромному эллипсу.
А над входом, над всем павильоном — панорама . Он тонет, блестит в серебристой дымке. Чудесная фотография! Такая же серебристо-серая, как сам город мой — великий, прекрасный, строгий.
Щемяще и тонко, словно малая птица в высоком небе, пробуждается воспоминание: где видел я его таким? Или другим?
Это было давно, очень давно, когда безработный моряк-балтиец, только что демобилизованный, решил приналадить над куполом церкви Александро-Невской лавры антенну радиоприемника, чтобы слышать большой мир. У меня захватило дыхание, точно я снова стою на той высоте. Точно снова вижу мой город, еще не таким огромным и сильным, как теперь, но уже красивым и праздничным.
Расстояние лет... Зримая со стороны молодость моя, первое нелегкое преодоление жизненной высоты...
Не могу оторвать глаз от огромной панорамы. На переднем плане, над всем Ленинградом, вровень с ним, великий в своей простоте, совсем близко к нам, стоит Ильич. Характерный жест, дорогое лицо... Произносит ли он свое слово с броневика, выступает ли перед путиловцами — к нам обращен жест протянутой руки, к тебе, ко мне, ко всем тем, чьи фотографии идут внизу по эллипсу.
.
Весна света... Выставка еще не открыта. Но наш павильон уже работает. И даром что рано, к нам идут и идут люди. Демонстрируются работы заводов и фабрик Ленинграда: «Электросилы», «Русского дизеля», Металлического, «Вибратора», Ижорского, Кировского... Автоматика, легкие, наиболее стойкие сплавы, совершенная новейшая техника. Промышленность города Ленина рапортует всей стране о своих успехах, держит отчет перед народом.
В глубине большого зала на специальных подмостках работают станки. За ними люди в рабочей одежде. Площадка новаторов... Одна за другой сменяются группы экскурсантов. Посетители следят за работой. У станков Николай Васильев с «Вибратора», Владимир Трутнев с «Большевика», Иван Клементьев — инструктор совета новаторов, наш Евгений Францевич Савич. Небольшой перерыв, расспросы посетителей, и снова под десятком пристально следящих глаз выполняется операция за операцией.
Весна света на улице. Огромные портреты людей у входа в павильон, а здесь, в залах, залитых светом дневных неоновых ламп, работают те, кого вы видели на портретах.
Многим рабочим пришлось побывать здесь, на выставке, за минувшие годы, не посетителями — учителями. Ведь все мы хотим, чтобы у нас было как можно больше последователей. Мудрая эта народная поговорка: «Не то цветение, когда распускается один бутон, а то, когда расцветают все». Это главное!
В павильоне, как на родном заводе. Установлен здесь и фрезерный станок. Прихожу к нему в своей обычной рабочей одежде. Вокруг меня собирается народ. Нет, это не любопытные зеваки — люди, которые здесь, на выставке, учатся.
Начинаю работать, и фреза плавно врезается в твердый металл. Она обрабатывает поверхность с необычайной быстротой. Слышу, как кто-то говорит:
— Ясно, такие фрезы только на выставке...
— Хороша... Да где ее возьмешь, — подтверждает другой голос.
А кто-то громко шутит:
— Не знаете где? В аптеке.
— В музей поди...
Смех пробегает по толпе, но быстро гаснет. Люди с таким любопытством смотрят на новый режущий инструмент, что понимаешь — им сейчас не до шуток.
И снова слышу:
— Читали мы об этой фрезе! Да когда она со страниц газет и журналов, наконец, на заводы перекочует?
Стою у станка, не могу вступать в разговоры с собравшимися. Но когда деталь готова, останавливаю станок.
У многих в руках карандаши, блокноты, ручки. Люди хотят все знать. Вопросы задают деловые, квалифицированные. В процессе беседы выясняю, что меня обступили рабочие, студенты и даже школьники: «В наши школьные мастерские нужна такая фреза, а то работаем старыми!..»
Отвечаю всем по порядку.
— Кем изготовлена фреза? «БК».
— Это что ж такое?
— Не понял, чье конструкторское бюро?
— Не КБ, а БК, — говорю. — «Бригадой Кировского». Говорят еще «Бригадой Карасева», по фамилии бригадира.
Около меня стоит совсем молодой парнишка. Он внимательно слушает.
— ...Фреза родилась на нашем заводе, — продолжаю я.
— Ясно, — вдруг перебивает меня паренек. — Вот у нас в Свердловске, на «Уралмаше», есть даже свой научно-исследовательский институт. И как работает! На лекции тут недавно...
(Уралмаш)
Так вот откуда у него эта любознательность! Молодой, белокурый, невысокого роста, он говорит серьезно и держится важно и строго. Конечно, хочет придать себе больше солидности.
— А вы студент? Охотно отвечает:
— Нет еще. Работаю фрезеровщиком.
— Понятно. Так вот, нашу фрезу создал коллектив рационализаторов и изобретателей, творческая бригада рабочих и инженеров Кировского завода.
— Творческая? — переспрашивает он. — Ясно. Что-то вроде малого экспериментального института?
— Совершенно верно, — соглашаюсь я. — Только следует добавить: все экспериментаторы работают непосредственно в цехах, у станка, опыты проводят в свободное от работы время.
— Ясно... — снова повторяет парнишка,
Невольно думаю: среди тысяч других, где-нибудь за границей, сразу бы определил — это наш, с советским понятием человек. Для него хорошее сразу ясно. Так работают у нас миллионы рабочих, что ж тут ему не понять?
Молодой свердловчанин настойчиво ведет «допрос»:
— Если можно, поподробней принцип работы, товарищ Карасев. И как создали эту фрезу.
Уже не только он, все собравшиеся ждут ответа. Я рассказываю...
Не знаю, бывают ли они легкими, . По-моему, у всякой победы свои тернистые подступы. И наша тоже достигнута нелегко, хотя завоевывали ее девять закаленных, технически грамотных бойцов, смело шедших к цели.
На выставке тем, кто собрался вокруг меня, говорю коротко. Разве расскажешь обо всем подробно? И я вижу, хоть главное и усвоили, неудовлетворенность у людей и пытливое, невысказанное любопытство остались. Вижу это и по глазам белобрысого дружка — свердловчанина.
Теперь в книге я постараюсь исправить ошибку — рассказать все по порядку.
Продолжение следует
