— Не инвалиды ли? — спрашивали у нас.
— Нет, модницы. Современный фасон, — отшучивались мы.
— Ну, давай, попробую...
Первым берет фрезу молодой ученик .
С некоторых пор это стало у нас правилом — отдавать молодежи на освоение новый инструмент. Это воспитывает у молодых новаторов пытливость, хозяйское отношение к делу.
Подхожу и к Борису Требелю — старому, испытанному другу. Худощавый, черноволосый, он доброжелательно смотрит на нас, на меня и на фрезу, и говорит:
— Ну что ж, попробую, какова она в работе.
— Посмотри и сообщи свое мнение! Очень важно его услышать.
— Знаешь, кому бы еще поручить эксперимент? — предлагает Фоменков. — Швалеву. Думающий, замечательный парень!
Хорошо знаю этого красивого, очень вдумчивого, очень способного и образованного бригадира молодежной бригады. Охотно соглашаюсь с Фоменковым.
Сначала мы проводим работы «пристрелочные», но зато сразу же в рабочих условиях. Была у нас очень важная и серьезная причина для того, чтобы с некоторых пор вести главные испытания именно так. Вы помните наши горестные 12 тонн металла, сведенные в стружку в лаборатории при испытаниях разношаговой?
Очень сильно тогда обожглись мы. Урок жестокий, требовавший вывода. И теперь в лаборатории мы ведем только сравнительные, необходимые исследования по специальной методике — для технического и научного обоснования, ведем их после обязательных производственных испытаний. Так мы экономим время и, главное, металл.
Испытания наши по существу идеально совпадают с интересами производства. Во-первых, опыты производятся на деталях, нужных производству, фрезеровщики дают их в счет плана, во-вторых, в рабочих условиях учитываются те показатели, которые так важны нам для производства: стойкость, производительность инструмента.
.
Поступают первые отзывы — отличные фрезы! Приехали на завод, в бригаду, работники обкома и горкома КПСС. Смотрят и тоже глазам не верят: работает короткохвостая как ни в чем не бывало.
— Но ведь такое сокращение длины инструмента сулит экономию в тысячи тонн металла!
Да, это факт. Короткохвостые оказались лучше длиннохвостых. Лучше втягивается фреза в конус, лучше и жестче крепление. Нет, никто, ни один человек не сказал: «плохо», хотя для начала мы отрубили хвосты произвольно, размером побольше. Исследования должны определить, сколько же нужно отрезать, установить необходимую для работы длину хвостовика.
И снова с рабочими у станков работники лаборатории резания. Они следят, проверяют, делают записи. Внешне неприметная, прозаическая, но серьезнейшая работа настоящего исследователя идет в цехах по нескольку часов кряду, в условиях очень трудных, совсем не «лабораторных», когда нужно действовать и вести все исследования, не мешая рабочему, в контакте с ним.
Отлично получается это у Вали Колесниковой. По коротким хвостовикам она уже самостоятельно ведет работу.
С уважением и интересом наблюдаю, какая замечательная техническая интуиция у этой девушки.
Идут лабораторные исследования по определенной методике. Мы снова готовимся к ГОСТу. Представляются сравнительные данные, ведутся опыты на разных металлах— чугуне, стали, на различных режимах. Вычерчиваются диаграммы, кривые. Работы подходят к концу.
Как-то потребовалась мне одна срочная справка. В лаборатории резания говорят:
— Спросите у Лалетиной.
— Это кто такая?
— Да наша же Валя Колесникова. Замуж вышла.
— За Лалетина, нашего Леонида?
—Да.
— Вот это хорошо!.. А я-то думал, никогда не женится наш ученый.
.
— Ученый-то ученый, а жену выбрал себе вон какую золотоголовую!
От души поздравляю Валю и специально иду в цех, чтобы поздравить Леонида. Очень рад я за них.
Когда производственные испытания закончены, просим проектно-технологический институт провести лабораторные исследования специально только для научно-технического обоснования.
Старые друзья Взоров, Орленко, Левин, Шифрин встречают нас с радостью. И вдруг у Шифрина заминка. Фрезы ломаются одна за другой: первая, вторая, третья, десятая — почти все! В чем дело?
Шифрин прекращает исследования, говорит задумчиво, но решительно:
— И все-таки дело не в коротком хвостовике. Думаю, низкое качество изготовления фрез.
Я надеваю рукавицу, беру фрезу и ударяю хвостовиком по болванке, бью с размаха. От первого же удара хвостовик ломается по линии сварного шва. Вот так прочность сварки! До того в азарт вхожу, что руку поранил и не почувствовал этого. Еще бы! Чуть было не загубили люди большое, хорошее дело из-за своей халатности. Изготовитель испытываемых фрез — завод Воскова. Эх, а еще старые друзья!
Опыты в институте подсказали замечательную мысль: при изготовлении нового инструмента можно экономить быстрорежушую сталь. Дело в том, что простая сталь, идущая на хвостовик, приваривалась до сих пор в стык к быстрорежущей, из которой делается самый инструмент. Не раз вставал вопрос, как отъединить стали друг от друга при вторичной обработке, при переплавке после износа инструмента. И вот теперь представлялась возможность ответить на него. При коротком варианте хвостовик лучше делать из той же быстрорежущей стали, что и сам инструмент. Это тем более хорошо, что не раз были случаи излома сварных стыков из-за некачественной стыковой сварки. А становясь однородным, металл и без дополнительной отсортировки может снова весь идти в дело. Это впоследствии неизбежно приведет к уменьшению трудоемкости в изготовлении нового инструмента. Не нужно тратить время на подготовку стыков к сварке, расходовать время и средства и на самую сварку.
Мысль об изготовлении «» инструмента чрезвычайно ценна. Укороченные наши хвостовики могут оказаться действительно «золотым» сечением, сберегающим государству огромные средства.
Вначале мы, было, только попробовали, а теперь институт одобрил и еще одно наше соображение: продолжить работы не только на фрезах — на всем дырообрабатывающем инструменте: сверлах, зенкерах, развертках и других режущих. У всех инструментов, имеющих конусы Морзе, видимо, можно сократить их на треть, а то и на половину.
Опыты, опыты, опыты... Во многих городах страны, на многих предприятиях ведутся они. Работы идут во Всесоюзном НИИ инструментальной промышленности, на Московском заводе имени Лихачева сверла и зенкеры испробованы даже на агрегатных станках. Применяют наших «модниц» в Венгрии, Чехословакии, Финляндии.
В октябре 1961 года укороченные хвостовики без лапки, наконец, включены в ГОСТ, а короткохвостая фреза — в Единые нормали машиностроения. Защищали мы их во ВНИИмаше. Были представители Всесоюзного института инструментальной промышленности. Не обошлось без горячих споров.
Ценным оказалось начатое нами дело. Польза производству от наших «модниц» огромная. Когда вся страна перейдет полностью на инструменты с укороченными хвостовиками, по самым скромным подсчетам это даст не менее 2 миллионов рублей и 20 тысяч тонн металла экономии в год.
А если успешно пройдут испытания по всем дырообрабатывающим инструментам, если всем этим «птицам» укоротить «хвосты»? Сколько же металла для нового взлета может дать это нашему народному хозяйству!
К ГРЕБЦУ И БЕРЕГ ПРИПЛЫВАЕТ
В одну из многочисленных поездок по стране хорошо запомнилась мне одна встреча.
Это было в Новосибирске. Я подошел к пареньку, который работал нашей фрезой.
— Как дела идут?—спрашиваю. — Да как? Вот выдумал этот чертов Карась...
— Чего ругаешься? Плохо работает инструмент?
— Плохо?! Да вы что? И не ругаюсь я, просто сильно выражаюсь. Смотрите, как работает фреза-то, а? Вот башковитый Карась, а рабочий человек, говорят...
Не хотел я, чтобы он понял, как взволновал меня своими словами. Инструмент рассматриваю, помолчал. Потом опять спрашиваю:
— Значит, больше теперь вырабатываешь?
— Само собой!.. Да и не только в этом гвоздь. Теперь я «заразился» фрезой. Хватил он меня, Карась, за душу, понимаете? Думать заставил. Шел-то ведь я на завод так просто, не раздумывая особо, вроде все идут. И работать, естественно, нужно. А этот мечту к жизни вызвал. Неужто мне ничего не придумать? Ведь он-то тоже не инженер какой, простой рабочий!
За всю мою жизнь не было, кажется, у меня дороже награды, чем эти слова молодого рабочего. Главная радость — рожденное нами в жизнь пошло, и другой человек сердцем начатое дело принял.
Родные мои, дорогие «карасята» — иной раз на заводах так зовут тех, кто работает нашими фрезами, — станете вы нашими преемниками...
Невольно думаю: какое же не только хозяйственное и техническое, но и огромное воспитательное значение имеет наша работа. Вспоминаю безмерной глубины ленинские пророческие слова: «...после экспроприации экспроприаторов... сила примера впервые получает возможность оказать свое массовое действие».
Да, несомненно, мы помогаем друг другу. Но ведь не только быстроработающими инструментами. Мы взаимно ускоряем движение каждого. В условиях нашей жизни пример действительно несет в себе огромный заряд энергии. Это реально осуществимая цепная реакция человеческой активности. Как было бы хорошо, если бы каждый из нас, старших и опытных, сумел вызвать у каждого молодого рабочего мечту о творчестве, изобретательстве. То-то дело бы пошло!
Не раз с интересом наблюдаю, как люди на различных предприятиях и в самых разных концах страны жадно тянутся к новому, быстро подхватывают его.
Помню одного паренька на . Уже после демонстрации новых фрез, когда зашел разговор о чертежах нового инструмента, прибежал он в цех. И так на меня посмотрел просительно, что я сразу понял: придется еще разок показать. Поставил фрезу. Паренек своим глазам не верит: «Да ведь она металл, — говорит, — как масло, режет!»... Подарил ему фрезу: «Поработай сам!» А вскоре получил с завода письмо и фотографию. Парень-то, оказывается, нашим инструментом чудеса творит. Спасибо, говорит, товарищи, за ваш труд.
Крепко запало мне в душу это рабочее спасибо.
Если бы какое-нибудь из наших издательств задумало выпустить книгу о советских рабочих-изобретателях (а нужда в этом назрела), то даже просто перечень творцов нового занял бы энциклопедический том! Глубоко уверен, что такая книга нужна.
Каждый день переступают порог предприятий молодые рабочие. Им начинать с того, чем мы кончали. Им быстро осваивать профессии, сразу активно вступать в боевые ряды искателей. И чем лучше они будут знать историю советского технического прогресса, тем больше сумеют сделать за свою жизнь. Пусть знают о поисках и удачах, находках и ошибках.
Два года — это немалая школа жизни. К нескольким интересным выводам привела нас борьба за фрезу. И мне хочется поделиться тем, чему мы выучились.
Годы наших поисков — это огромная работа. Раскрыть ее помогают десятки журналов с анализами испытаний, сделанные доброй нашей спутницей — инженером заводской лаборатории Валентиной Владимировной Степановой и ее помощницей Валей Лалетиной.
Не случайно останавливаюсь на этом. Наблюдал не раз, что наши рабочие — изобретатели и рационализаторы не делают записей о своих поисках и только описывают итоговую работу. Этим мы просто себя обкрадываем. Ведь порою очень важно проследить по этапам за всем, что приводит к успеху, — от зарождения идеи до воплощения ее. Внимательно изучая путь творчества старших, молодые тем вернее и тем обязательнее пойдут дальше.
Коммунисты призваны овладевать всеми богатствами, созданными человечеством. И не можем мы не изучать бесценный опыт великих изобретателей и творцов, не можем не осваивать его. В этом смысле чрезвычайно интересны и поучительны воспоминания одного из авторов плана ГОЭЛРО Лапирова-Скобло о посещении им Эдисона. В своей биографической советский ученый и инженер особо останавливается на рабочих дневниках великого изобретателя.
«Работа Эдисона... — огромное количество экспериментов, настойчивость, неутомимость... Изобретатель записывал в особых тетрадях — лабораторных дневниках — все опыты, которые нужно проделать, и в необходимых случаях иллюстрировал свои заметки рисунками, эскизами... Ведение рабочих дневников Эдисон сохранил на всю свою жизнь... Они заполнены его заметками, рисунками, воспоминаниями, краткими отчетами о тысячах различных опытов, выполненных им лично или под его руководством. Эти тетради являются документами редкого значения, охватывая многообразные и богатейшие опыты в различных отраслях знаний».
Мы подошли к выводу первому — о культуре труда изобретателя. Надо дорожить уже имеющимся опытом, обязательно самим вести записи и в своем новаторском труде четко следить по этапам за развитием идеи. Теперь о выводе втором — организационном. Заводы, на которых мы побывали, где показывали работу нашей разношаговой, — предприятия передовые. Люди, мы видели это, там относятся к делу с живым интересом. И все же нам приходилось десятки раз убеждаться, что инструмент, даже уже и введенный в ГОСТ, не находил дорогу к фрезеровщикам. Не живой ли это укор нашим общественным организациям, в том числе и отделениям научно-технических обществ на заводах? Вероятно, не только наша фреза пережила подобные мытарства. Видимо, необходимо нашей общественности зорко следить, чтобы не гасли семафоры «зеленой улицы» для нового, передового в технике, чтобы открытия и изобретения, рационализаторские предложения как можно быстрее становились достоянием рабочего, инженера, хозяйственника. Этому учит нас партия.
Продолжение следует
