Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Новый метод соединения листов металла для судостроения

Судостроителям предложили
соединять листы металла
методом сварки взрывом

Поиск на сайте

Страницы жизни. В.Карасев. Часть 53.

Страницы жизни. В.Карасев. Часть 53.

Гости поглядывают друг на друга, пожимают плечами. Потом один из них не то снова спрашивает, не то просто размышляет вслух:
— Это как же? Странно! Обыкновенный рабочий, фрезеровщик и... господин депутат, заседает в парламенте...
— Ну и что же тут необычного? — говорит Леонов.— У нас таких людей много.
— А у нас, — возражает гость, — господа депутаты есть это... есть солидные люди. С положением.
— А что значит с «положением»? — переспрашивает Леонов. — С капиталом, что ли?
При слове «капитал» гость оживляется, отвечает с улыбкой:
— Деловой человек нет без капитал... это невозможно.
Из вежливости, рассказывал Леонов, он еще раз стерпел и промолчал. Хотя очень хотелось спросить гостя — сам-то он кто? И почему «солидный», «деловой», человек «с положением» только тот, у кого капитал, деньги, а «просто рабочий» в его представлении нечто несолидное?
Чем дальше продолжался разговор, тем «непонятнее» становился Леонов для гостей. А когда они узнали, что в цехе десятки рабочих совершенствуют технику, не скрывая друг от друга профессиональных секретов, что они безвозмездно делятся достигнутым опытом, то просто растерялись.
Прощаясь, сказали:
— Вы, советский рабочий, — непонятный рабочий...




«Обыкновенный рабочий», фрезеровщик... и господин депутат Иван Леонов

«Непонятный рабочий»... Это, конечно, проще сказать, чем признать слишком ясную правду о Советской стране — стране, где один рабочий является выдающимся изобретателем и общественным деятелем, другой известен как ученый-путешественник, третий — автор учебника, а четвертый — заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР. Совсем невероятно. Неправда ли? Так, чего доброго, можно оправдать перед своими трудящимися советское общество, можно мигом смыть ушаты грязной лжи, которые выливают наши враги при одном упоминании об СССР.
Но вот беда, и умолчать-то обо всем этом невозможно! Правда пробивается — живая, сильная, ее не упрячешь. Едет правда по туристской путевке, выступает на конференциях ученых, поджидает у любого станка на советском заводе. Что же делать с ней? Хорошее, удобное слово: «Непонятно»... Непонятно, и все.
Раздумывая над этим, перелистываю страницы давно читанной мною книги видной американской профсоюзной деятельницы — «Автобиография бабушки Джонс». Давно еще, в тридцатые годы, издана книга. И бабушке Джонс было почти сто лет, когда она писала эти страницы, каждая из которых повествует о тяжелом положении рабочих хваленой «демократической» Америки, о жестоких кровавых расправах. И... о том, как капиталисты уже тогда боялись правды о России.




Мэри Джонс: самая опасная женщина США | Леворадикал.

Вот две интересные страницы:
«Однажды, находясь в Монсене, я зашла в дом, откуда доносились рыдания женщины.
— Они увели моего мужа, не знаю, куда они его дели.
К грязному фартуку женщины прижимались двое плачущих детей. Слезы женщины падали на их маленькие головки.
— Я разузнаю, где он. Расскажите мне, что случилось?
— Вчера двое людей ворвались к нам в комнату. Они заявили: «Ваш муж должен уехать в Россию! Он большевик!» — «Кто вы?» — спросила я. «Мы — большое правительство Соединенных Штатов, — отвечали они. — Мы большие сыщики!» Потом они взломали сундуки, разбросали все по полу, отобрали все, что мы привезли с родины. Они сказали, что мой муж никогда не вернется, что он должен уехать в Россию, а может быть, они его и повесят, прибавили они.
— Они его не повесят. Ваш муж большевик?




Казнь анархистов, обвиненных в беспорядках.

— Нет, он чернорабочий. Человек без профессии, как вы выражаетесь в Америке. Он познакомился с одним приятелем. Приятель был очень добр к нему и приходил сюда много раз. Они играли в карты, говорили о проклятом хозяине, о чертовой работе, вообще о всякой чепухе. Как-то раз приятель его и говорит: «Вы любите Россию? Ведь теперь рабочий народ нашел там себе родину». — «Конечно, я люблю Россию, — ответил муж. — В России работают по-настоящему. Может быть, рабочим там будет хорошо». Потом приятель его говорит: «Ты любишь чай?» — «Конечно», — отвечает муж. Скоро они ушли вместе, и муж так и не приходил домой. Его не было всю ночь. На другой день приходит сыщик и говорит, что мой муж — большевик, что даже его приятель так его называет.
— Вы ходили в тюрьму?
— Да. Мне сказали, что мужа там нет. Они говорят, что он уехал в Россию.
— Вот вам пять долларов, — сказала я. — Займитесь-ка малышами, а я разузнаю насчет вашего мужа.
Муж ее сидел в тюрьме, я его нашла. Он был арестован тайными агентами американского правительства, работавшими совместно с частными сыщиками Стальной компании. В тюрьме сидело множество рабочих, арестованных по подозрению в радикальном образе мыслей. Их обвиняли в радикальном образе мыслей и в то же время наказывали расстрелами, тюрьмами и пытками, — людей, выдвигавших требования, которые поддерживаются даже консерваторами: сокращение рабочего дня, более высокая заработная плата и право на организацию.
Впоследствии он был освобожден вместе со многими другими. Против него не было никаких улик...
Я выступала в Минго. На митинг собралась большая толпа. Большинство из собравшихся были иностранцы, но они стояли целыми часами и слушали ораторов, стараясь уловить в английских словах свои собственные чувства. Они пристально глядели мне в глаза. Тонкая пыль стальных заводов въелась в морщины их лбов, в тонкие линии губ. На них лежала неизгладимая печать стали. Они принадлежали стали, были заклеймены ею, как клеймится степной скот скотоводами...




«Молитесь о мертвых и деритесь как черти за живых».

Когда я хотела уже сойти с маленькой эстрады, я увидела, что в углу зала толпа сбилась в кучу. Какой-то человек пытался раздавать листовки, а организатор останавливал его. Я слышала, как организатор говорил:
— Нет, сэр, это очень хорошо, но вы этого не можете здесь делать. Вы хотите посадить нас в тюрьму.
Человек, раздававший листовки, продолжал настаивать. Я протолкалась к тому месту, где происходили пререкания.
— Паренек, — сказала я, — покажите-ка мне одну из этих листовок.
— Тут написано о России, матушка, — сказал организатор. — А вы ведь знаете, что мы не имеем права распространять такую литературу...»
Когда, о каком времени это написано: о 1920-м или 1966 годе? Легко и ошибиться... Как далеко ушла за эти годы техника в США и сколь неизменны государственные устои жизни: сегодня в Америке — в который раз! — снова идут гонения на коммунистов.
Однако правду не упрячешь. Девяностолетняя бабушка Джонс боролась за нее в двадцатые годы нашего века. В начале шестидесятых годов его вступил в запрещенную партию американских коммунистов девяностотрехлетний доктор наук Дюбуа. Правда о коммунистической России его убедила, правда о русских рабочих толкнула его на этот путь.




Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа.

Ты заметил, читатель, некогда привела человека в тюрьму одна невинная фраза: «В России работают по-настоящему. Может быть, рабочим там будет хорошо»... Сама мысль об этом была угрозой для хозяев сталелитейной компании, даже в первые годы революции, даже когда наша страна переживала разруху. Во сколько же крат она им опасней теперь? Не потому ли предпочитают капиталисты твердить: «Советский рабочий есть непонятный рабочий»?
Но факты не скроешь.
О них, «непонятных» недругам нашим советских рабочих, о моих товарищах и друзьях, хочу я рассказать.
Первый эпизод — совсем небольшой, к разговору о Макдональде, премьере Англии. Нет, не о том, что был однажды в истории Великобритании такой казус, и не о том, что при Макдональде, его «рабочем» правительстве, была самая большая забастовка горняков в Англии, а этот, подкупленный, из «рабочих», стал лордом. Ведь тут важно не только то, кем был и кем стал, важно, какой ты, как говорил Ленин, пролетарий — не по бывшей своей профессии, а по действительной своей классовой роли.




Макдональд Джеймс Рамсей.

Эпизод связан с Иваном Леоновым.
Как-то в цехе один из рабочих сказал о Леонове:
— Конечно, ему хорошо. Для него создаются особые условия, вот и работает с такими показателями.
Леонов услышал. Подумал: улыбнуться и пренебречь? Ведь он-то знает, что работает по-честному и в таких же условиях, как и остальные. Нет, Иван Леонов так поступить не смог. Он ведь не «вышел из народа» — поднялся вместе со своим народом, как ответила когда-то Паша Ангелина, дочь народа — трактористка.
И было так.
— Хорошо, — сказал Иван Леонов тому рабочему, слова которого слышал. — Вот с завтрашнего дня и начнем соревноваться. Подготовься.
Утром и начали.
— Какие условия? — спросил Леонов.
— За любой станок становись, только не за свой.
— Хорошо. На каком работать, говори.
— Вот здесь, рядом со мной.




Фрезеровщик-скоростник цеха штампов и приспособлений И.Д. Леонов за работой.

Двое стали за станки, совершенно одинаковые.
— Что будем делать?
— Выбирай сам, — предложил Леонов.
Решили обрабатывать одну и ту же деталь.
Горка изделий росла около Леонова, а сосед еле успевал. Он делал даже бракованные детали. И не понять, почему. Фрезеровщик-то он был совсем неплохой. Но, может, волновался, не ожидал такого оборота дела, а может, чувствовал, что неправ — сболтнуть-то легче, а теперь вот доказывай.
— Ты не нервничай, — говорит Леонов товарищу.
А сам работает на загляденье! Скажу по совести, не многие умеют так автоматически вести подачу, словно это не рука ведет стол, а автомат — ни грана, ни миллиметра доводки и ни секунды упущенной!
«Рывок» Леонова был так велик, что сосед вытер руки ветошкой и сдался.
Товарищи расступились. Соревнующиеся ушли обедать. Разговоров не было, все стало ясно.
— Извини, Иван Давыдович. Я был неправ.
— Чего уж... Надеюсь, и ты понимаешь, почему я так поступил? Ведь я не Макдональд, сам рабочий. Обиду ведь словом не смыть. И завтра, может, не меня, — тебя изберут, а в нашем рабочем государстве нет ничего выше чести рабочей для человека, что бы ни делал он... Да, а фрезу-то мою ты, может, возьмешь? Стоящая. Попробуй. К ней только приноровиться надо...




Фрезеровщик цеха штампов и приспособлений И.Д. Леонов просматривает новинки художественной литературы в цеховой библиотечке-передвижке. Январь 1962 г.

Продолжение следует


Главное за неделю