Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Разведывательные дроны

Как БПЛА-разведчики
повышают точность
ударных подразделений

Поиск на сайте

В.П.Иванов. Звездная атака. - Ради жизни на земле. Часть 7.

В.П.Иванов. Звездная атака. - Ради жизни на земле. Часть 7.

— А как же огородик, хозяйство? — не утерпел я.



Домик в деревне.

— Пусть ее мамаша и папаша обрабатывают. Вот отслужу, тогда другое дело. А кителек-то, товарищ лейтенант, я перешью. Не было на складе моего размера.
Как говорится, мал золотник, да дорог. Никита Жигалов оказался прекрасным знатоком своего дела, специалистом 1-го класса. Матросы его слушались, уважали. Теперь за радистов я был спокоен.
Однако не все обстояло гладко в моих подразделениях. Кому неизвестно, что, если приходит указание выделить на строящийся корабль матросов, ни один командир не отдаст лучшего. Стараются списать кого похуже. И хоть у меня в РТС и БЧ-IV люди подобрались дисциплинированные, находились такие, кто доставлял много хлопот.
Например, сигнальщик старший матрос Сизов. Был он высок, строен, с рыжеватыми волосами. Даже зимой у Сизова не сходили с лица веснушки. В общем, парень вполне симпатичный. А вот дисциплину никак не признавал. Держался развязно, вызывающе. От работ отлынивал. Все мои попытки установить с ним контакт разбивались о грубость.
— Что вы мне, товарищ лейтенант, сказочки рассказываете? Все равно я конченый человек. Вор в законе, по ширме бегал.
С трудом сдерживая улыбку, я попросил Сизова разъяснить, что такое ширма.
— Каждый блатной знает, что бегать по ширме — значит сидеть в тюрьме, — снисходительно ухмыльнулся Сизов.
— Но ведь ты, Вася, в тюрьме не сидел. Зачем же на себя такое наговариваешь? Я ведь знаю, что мать и отец у тебя есть. Люди рабочие, да и сам ты до флота на заводе работал. Загибаешь все, а зачем, не пойму.
— Это вы по документикам справлялись, а я говорю: вор в законе.



— Ну ладно, идите. Еще поговорим...
Написал я письмо в Северодонецк родителям Сизова, спрашивал о жизни Васи перед службой, о характере его. Просил их, чтоб посоветовали сыну найти себе на корабле товарищей. Как-то, когда я дежурил по казарме, нес службу рассыльного матрос Шубников из БЧ-II. Сидя в комнате дежурного у растопленной печки, разговорились мы о Сизове.
— А я с ним, товарищ лейтенант, на одном эсминце служил. Парень он хороший, да обидели его у нас.
— Что там произошло?
— У кого-то часы пропали, подумали на Ваську, обвинили в воровстве. За это и списали. А он этих часов и не брал вовсе — это я точно говорю. Тот матрос их потерял. Вот Сизов и обозлился на всех. Теперь козыряет: «Я вор в законе». А что это значит, и сам толком не знает. Вы с ним, товарищ лейтенант, и построже и поласковее, чтобы оттаял маленько.
— Спасибо, Шубников. Все, что вы рассказали, для меня очень важно.
Через несколько дней Сизов сам пришел ко мне в каюту.
— Вы зачем моим родителям написали? Что вы все копаете, в душу лезете? — начал он с порога.
— Подожди, Вася, не спеши. Давай-ка лучше садись и поговорим спокойно.
— Не о чем нам разговаривать. Зачем письмо родителям послали?
— А ты что, от них письмо получил?
— Получил.
— И что пишут?



— Что вы недовольны мной, что нет у меня на корабле товарищей.
— Но ведь это, Сизов, правильно. И служишь ты плохо, и товарищей сторонишься. Я ведь знаю, за что тебя списали с эсминца, и знаю, что ты не виноват. Только не пойму, почему должен от других это узнавать, а не от тебя.
Сизов сидел, опустив голову.
— Давай, Василий, договоримся так: все начнем сначала. Не было у тебя никаких неприятностей, и корабль этот для тебя первый.
Не раз еще я беседовал с Сизовым. Много говорили о войне, о Ленинграде, о том, как моряки-балтийцы, не жалея себя, защищали город, как делились последним куском хлеба с жителями... Потихоньку менялся Вася. Через несколько месяцев он стал одним из тех, на кого я мог положиться. А через год товарищи избрали его секретарем комсомольской организации БЧ-IV. Когда через два года меня вновь назначили на родные торпедные катера, больше всех переживал Вася Сизов:
— Жаль, что расстаемся, товарищ старший лейтенант.
— Ты же все равно в этом году увольняешься. Так что в любом случае пришлось бы прощаться.
— Вы мне, товарищ старший лейтенант, адрес дайте, я вам с гражданки писать буду.
Обменявшись адресами, мы несколько лет переписывались.

* * *



...Приближались заводские испытания. Мы уже переселились из казармы на корабль, отошли от достроечной стенки и с нетерпением ждали прибытия начальства.
В десять утра по трансляции раздался голос Никитина, дежурившего по кораблю:
— Горниста наверх!
— Ну все, тезка, видно, начальство скоро прибудет, — сказал Кащин, откладывая в сторону недописанное письмо.
К визиту командира соединения мы готовились и все же волновались: не хотелось ударить лицом в грязь.
Колокола громкого боя с небольшими промежутками заревели: «Большой сбор!» Застучали каблуки матросских ботинок по трапам. Через несколько секунд вся команда стояла в четком строю вдоль правого и левого борта.
На рейде показался катер командира соединения.
— Правый борт, кру-гом! — подал команду капитан-лейтенант Бандуров.
Все повернулись лицом к рейду. Командир занял место на верхней площадке трапа. Слева от трапа застыли дежурный по кораблю, дежурный по низам, вахтенный у трапа и горнист. Труба горниста пропела «Захождение».
— Смирно! — подал команду Никитин, когда катер с адмиралом подошел к трапу. Легко, по-мальчишески взбежал адмирал по трапу на палубу.
— Правый борт, кру-гом!
Звенящим в морозной тишине, хорошо поставленным «линкоровским» голосом командир отрапортовал:
— Товарищ контр-адмирал, экипаж сторожевого корабля «Росомаха» к выходу в море готов!



Лидер «Ташкент» идёт с вооружением и боеприпасами в Севастополь.

Офицеры и матросы почтительно рассматривали адмирала. Еще бы — это был командир легендарного в годы войны лидера «Ташкент» контр-адмирал Ерошенко. Не раз его корабль под беспрерывными атаками вражеских самолетов доставлял в осажденный Севастополь пополнение и боеприпасы, увозя оттуда раненых, женщин и детей. Вражеские самолеты буквально охотились за ним, но красавец «Ташкент», носивший на мачте голубой вымпел самого быстроходного на флоте корабля, неизменно выходил из боя победителем. Рассказывали, что Ерошенко во время налетов фашистских самолетов ложился на деревянный настил мостика и, следя за самолетами, отдавал команды в машинное отделение корабля: «Стоп обе машины!», «Назад максимально возможный ход!», «Обе полный вперед!»
Корабль, повинуясь воле командира, то на полном ходу, дрожа всем корпусом, замирал на месте, то, как взнузданный конь, устремлялся вперед. Сброшенные фашистскими летчиками бомбы разрывались то за кормой, то впереди по курсу.



Подвиг лидера "Ташкент" В.А. Печатин.

И только когда «Ташкент», придя в Новороссийск, ошвартовался у стенки после очередного похода, гитлеровцам удалось его потопить.
Адмирал принял рапорт, обошел строй.
Поздоровавшись с личным составом, Ерошенко сказал:
— Спасибо вам, товарищи, за кратчайшую подготовку к испытаниям. Думаю, недалек тот день, когда на гафеле вашего корабля взовьется Военно-морской флаг. Счастливого вам пути и семь футов под килем! А сейчас разрешите поздравить вас с наступающим Новым годом! Желаю всем хорошего здоровья и успехов в службе!
Стоявший рядом со мной в строю Жигалов прошептал:
— А я и забыл, товарищ лейтенант, что завтра тридцать первое декабря. Во завертелись!
— Жену не забыли поздравить?
— Да где там, конечно, забыл.
— Как распустят строй, черкните поздравление да отдайте мотористам с адмиральского катера. Из наших-то на берег вряд ли кто до Нового года сойдет.
— Спасибо, товарищ лейтенант. Так и сделаю.
Адмирал остался доволен кораблем и его экипажем и разрешил завтра следовать в Севастополь, где нас ожидала государственная комиссия.



Ерошенко, Василий Николаевич — Крымология. Ерошенко В.Н. Лидер «Ташкент». — М.: Воениздат, 1966.

Днем тридцать первого вышли в море. От холодного воздуха и сравнительно теплой воды море парило. Видимость была неважной. Несмотря на это, настроение у всех отменное.
— Ну вот, Женя, скоро и жену свою обнимешь, — шутил во время ужина в кают-компании Сережа Никитин, единственный холостяк из офицеров.
— Я-то обниму. Есть кого и есть что, — парировал штурман, — а вот ты опять будешь спать с открытой форточкой.
Офицеры засмеялись.
— А я как Павел Степанович Нахимов, — не унимался минер, — предан только морю. Вот выйду в отставку, тогда женюсь. А девчонок и так хватит.
— Хватит вам трепаться. Пока корабль не вступит в строй и не будет приписан к базе, всем нам придется спать с открытой форточкой, — пробурчал командир, закуривая папиросу. — Кто подменяет на вахте Кащина? — спросил он.
— Я, товарищ командир, — ответил Никитин. — Сейчас покурю и пойду.
— Хорошо. Давайте и вы, Гоберидзе, на мостик, — обращаясь к помощнику, сказал Бандуров. — Я сейчас подойду.
— Есть! — ответил старший лейтенант.
Помощник у нас грузин. Прибыл на корабль одним из последних. Неразговорчивый, с виду мрачноватый, он оказался простым и душевным человеком. Дело свое знал хорошо. Матросы его побаивались, офицеры уважали. Михаил Ираклиевич окончил то же училище, что и я, правда, на два года раньше. И женат был на ленинградке. Эти, в общем-то, незначительные совпадения нас сближали. Вскоре после чая командир собрал офицеров.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю