31 декабря 1943 года к нам в сопровождении нескольких офицеров пришел высокий, статный контр-адмирал.
Это был начальник училища Владимир Юльевич Рыбалтовский.
Он поздравил нас с наступающим Новым 1944 годом, выразил уверенность в скорой победе, пожелал всем здоровья, успехов в учебе, которая начнется в первых числах января и велел жить дружно, как принято у настоящих военных моряков. Каждый из нас получил новогодний подарок. В праздничном пакете была небольшая плитка американского шоколада, конфеты-подушечки с мармеладной начинкой, печенье и мандарины.
На его пожелание «жить дружно» я тогда не обратил внимания, но, как впоследствии оказалось, оно имело для нас большой смысл.
Мы все были очень разными по характерам и привычкам, по опыту жизни, взглядам и навыкам, физическому и умственному развитию.
Среди нас заметно выделялись ребята, поступившие в училище с боевых кораблей и из морской пехоты. Их было человек двадцать. Они были одеты в военно-морскую форму, ходили вразвалку, как бывалые морские волки, щеголяя клешами, приталенными голландками и сверкающими бляхами ремней. Некоторые имели боевые ордена и медали. На остальных сверстников почти все они смотрели с откровенным презрением.
Подавляющее большинство нахимовцев первого набора составляли мальчишки 10-14 лет, осиротевшие в годы войны. Некоторые из них пережили Ленинградскую блокаду, другие перенесли суровые испытания в голодном тылу, но не стали беспризорными.
Однако были и такие, которые по прихоти войны, в борьбе за существование прошли через бродяжничество и воровство. Эти ребята, вкусившие невольную «свободу» и имевшие богатый криминальный опыт, отличались наглостью, жестокостью и стремлением к установлению своих порядков. Они часто затевали драки за влияние в нашей среде и сильно осложняли наш быт, особенно в первые месяцы.
В училище в 1944г было сформировано пять рот по сто воспитанников в каждой (годом позже стало шесть рот). В первую роту были зачислены ребята окончившие пять классов, во вторую роту, в которую был определен я, окончившие четыре класса и т.д. Вторая рота, как и другие, состояла из четырех взводов-классов по двадцать -двадцать пять ребят в каждом.
С первого января 1944 года, когда училище стало функционировать как воинская часть, был введен строгий порядок. Территория училища была окончательно закрыта для посторонних.
Мы не могли самовольно её покидать, тем более, что все её входы и выходы круглосуточно охранялась вооруженным часовыми, - матросами музыкальной команды.
Война была в разгаре. Мы внимательно следили за фронтовыми сводками, радовались освобождению наших городов и крупных узловых железнодорожных узлов. При упоминании отличившихся в боях военных частей и соединений, надеясь услышать хоть что-нибудь, о наших близких. Сведений об отце долго не было. Мой родной город, главная база Черноморского флота Севастополь, разрушенный до основания, всё ещё был занят врагом.
Города и сёла, по которым прошел молох войны. как правило, представляли собой руины. Те их жители, которым чудом удалось уцелеть, крайне бедствовали, ожидая своей очереди в освобождении от ненавистных оккупантов. В тылу наши соотечественники, крайне ограниченные в продовольствии и самом необходимом, напряженным трудом создавали оружие победы.
В этой обстановке мы, нахимовцы первого набора оказались в оазисе благополучия и заботы о нас и о нашем будущем, заботу о котором приняло на себя наше всесильное государство, в лице Партии и Правительства.
Репродукторы (черные тарелки на стене) были только в таких помещениях, как столовая, кубрики, актовый зал, в которых мы коллективно могли прослушать последние новости. Их включали только тогда, когда ожидались важные новости.
Постепенно мы осваивались на новом для каждого из нас месте. Основу переданного нашему училищу 13 декабря 1943 года комплекса зданий на улице Камо составлял главный корпус - большое трехэтажное здание из красного кирпича дореволюционной постройки, - наш учебный корпус. До войны это здание принадлежало второй средней школе, потом в нем размещался военно-морской госпиталь № 40.
Его помещения нуждались не только в косметическом ремонте. В этом здании для занятий воспитанников по таким предметам, как военно-морское дело, слесарные мастерские и т.д. необходимо было перестроить помещения, разместить в них соответствующие оборудование, учебные пособия и экспонаты.
До того, как была завершена работа по обустройству под спальню помещений в соседнем здании, мы все жили в учебном корпусе. В его левом крыле, на первом этаже, находилась квартира начальника училища, так что он круглосуточно находился с нами. Его кабинет и кабинеты его заместителей размещались в том же крыле на втором этаже. В центре этого здания был круглый актовый зал. Классы и специализированные кабинеты обустраивались на всех трех этажах. Под столовую было переоборудовано длинное помещение в цоколе этого здания.
Большой двор училища представлял собой плац, на котором нам предстояло каждое утро заниматься физзарядкой. Здесь же проходили занятия по строевой подготовке, разводы суточного наряда и построения перед выходом училища в город. К крылу главного корпуса примыкало одноэтажное здание санитарной части, - лазарет, за ним имелся небольшой хозяйственный двор, в котором размещались гараж и большое двухэтажное здание. В его полуподвале размешалась команда духового оркестра. Наши оркестранты, кроме музыкального сопровождения выходов училища в город, несли караульную службу и выполняли разные работы по ремонту и обустройству помещений. В том же полуподвале были устроены баня, оружейная и гауптвахта - карцер. Первый и второй этажи были отведены под кубрики.
Кубрик нашей второй роты находился в правом крыле второго этажа, в нем были установлены в два ряда двухъярусные металлические кровати.
Между кроватями размещались тумбочки для хранения предметов гигиены, а также для ухода за одеждой и обувью. Эти тумбочки наши старшины называли рундуками.
Воспитанники младших классов размещались в крыле главного корпуса.
Наши занятия по общеобразовательной школьной программе начались со 2 января 1944 года, т. е. на четыре месяца позже, чем в городских школах. Тем не менее, перед воспитанниками, офицерами-воспитателями и преподавателями начальником училища контр-адмиралом В. Ю. Рыбалтовским была поставлена задача: каждый воспитанник за полгода должен пройти и освоить полный объем годичной программы, а также изучать военно-морское дело и всё, что полагалось по курсу молодого краснофлотца. Такую программу вряд ли удалось бы осилить при сбоях в организации учебного процесса или каких-либо послаблениях в соблюдении дисциплины.
Учебный процесс осложнялся многими обстоятельствами. Офицеры, подобранные для училища на должности воспитателей, как правило, не имели профессиональной педагогической подготовки, необходимой для работы с детьми и подростками, одних из которых им надо было воспитывать, а других ещё и перевоспитывать. Почти все они были отозваны из фронтовых частей, имели боевые награды.
Учительский состав на протяжении первого учебного года претерпел существенные изменения. Руководство училища, лишенное возможности осуществить заблаговременный подбор кадров педагогов, с помощью городского отдела народного образования для обеспечения учебного процесса на первых порах привлекло старых, но очень опытных учителей, которых постепенно стали замещать более молодыми. Престарелую учительницу русского языка и литературы Кореневу сменила Сусанна Вартановна Бурунсузян, поменялись также учителя истории, естествознания, географии, французского языка.
Урок русского языка ведет преподаватель Коренева. 1944 год.
В ходе учебного процесса по мере завершения ремонтных работ у нас неоднократно менялись помещения учебных классов, специализированных кабинетов, мастерских, даже столовой и кубриков.
Тем не менее, руководство училища, офицеры-воспитатели и преподаватели справились с этой задачей и сумели обеспечить наше полноценное обучение в 1944 году, - в первом году существования училища.
Случайно мы узнали о том, как обсуждаются нашими наставниками задачи по организации нашей учебы и воспитания.
Один из любознательных воспитанников нашей роты (не помню, кто именно) обнаружил, что в здании училища имеется интересная система вентиляции и центрального отопления. В классные помещения подогретый воздух поступал по системе вентиляционных ходов устроенных в стенах здания. Ходы были достаточно широкими, так что однажды, в часы самоподготовки, поползав по этим ходам, он оказался у частой металлической сетки, через которую воздух поступал в просторный кабинет начальника училища, где в это время шло совещание. О содержании услышанного им, он и рассказал нам перед отбоем.
В кабинете, кроме адмирала он разглядел его заместителей, некоторых командиров рот, офицеров-воспитателей и учителей. Наш «лазутчик» сказал, что он не всё расслышал и не всё понял, но вроде бы советовались, как нас учить и воспитывать. Учителя советовали всем офицерам изучать какого-то Макаренко, а адмирал сказал, что учеба и воспитание должны дополнять друг друга. Учителям надо нас учить и воспитывать, а офицерам нас воспитывать и учить. Еще он сказал, чтобы помнили о том, что все воспитанники разные, к каждому нужен свой подход, что офицеры-воспитатели должны разобраться и понять, кого и как воспитывать, а кого и как перевоспитывать. Еще он добавил, что к тем, кого надо перевоспитывать, надо быть особенно требовательными и твёрдыми и не допускать для них никаких послаблений. Педагоги должны быть строгими, но всегда справедливыми.
Начальник политотдела капитан 1 ранга Ф.И.Аверлюков проводит совещание офицерско-преподавательского состава.
Услышанное, мы стали обсуждать, даже спорить, избегая присутствия при этом офицеров-воспитателей и их помощников. Некоторым ребятам очень не понравилось, что офицеры и преподаватели сговариваются, как нас воспитывать. Они считали, что порядки в училище и без того слишком строгие, а из услышанного можно было понять, что на нас будут давить еще сильнее. Надо мол, что-то придумать, говорили они. Другие, более рассудительные, возражали: - раз мы не юнги, и не курсанты, а воспитанники, то само собой, они и обсуждают, как нас воспитывать, а буза нам ни к чему, могут отчислить и всё равно воспитывать, но уже в детских домах, где будет намного хуже.
Протестные настроения высказывали лишь некоторые воспитанники, но позже оказалось, что на них способны все, особенно в обстановке возникающего общего недовольства, но об этом несколько позже.
Важные этапы и события
В начале января 1944 года нам выдали и для повседневного ношения робу – рабочую одежду, - хлопчатобумажные серо-голубые флотские куртки (голландки), к ним отложные форменные воротнички (гюйсы), из такого же материала брюки, а также полосатые матросские тельняшки. Получили также широкие черные поясные ремни, с бронзовыми пряжками с якорями (бляхами) и ботинки. Через несколько дней мы имели также шерстяные фланелевки синего цвета, черные брюки, легендарные бушлаты и бескозырки, а потом ещё и шинели.
Наши «классные дядьки» - мичманы и старшины сверхсрочной службы старательно подбирали обмундирование каждому воспитаннику. Брюки с короткими штанинами, по их мнению, были «хороши только для того, чтобы от долгов бегать». Они не должны быть короткими и не должны быть настолько длинными, чтобы «дорогу ими подметать» . На вопросы - почему на форменных воротничках именно три полоски, разъяснили, - эти полоски символизирует три великих победных сражения российского флота – Гангутского, Чесменского и Синопского.
Ленточки на бескозырки, погоны на бушлаты и погончики на робу и форменки мы могли получить только после успешной сдачи зачета по строевой подготовке. Начались тренировки.
Труднее всего в нашем взводе приветствие на ходу давалось Толе Данилову. При переходе на строевой шаг он вдруг начинал левой рукой взмахивать при шаге левой ногой, а правой рукой при шаге правой. Он долго не мог справиться с этой проблемой, за что получил прозвище «уртазы-муртазы».
Когда мы сдали, наконец, зачеты по строевой подготовке, нам вручили погоны на бушлаты и шинели и погончики на голландки с буквой
, а для бескозырок - ленты с надписью золотом «нахимовское училище». При этом нас сильно огорчило то, что вместо длинных лент с якорями нам предстояло носить на бескозырках черные бантики. Длинные ленты с якорями нам разрешили только года три спустя. Мы не ожидали, что переодевание преобразит нас не только внешне, но и внутренне. Даже ребята, которые до училища моря ни разу в глаза не видели, одев военно-морскую форму, вдруг стали испытывать чувство причастности к братству военных моряков.
Нахимовцы первого набора Н.Зубарев (слева) и В.Соколовский.
Единая форма как бы сгладила очевидные индивидуальности, сделало всех внешне похожими. При этом фронтовики растворились в серо-голубой массе сверстников, - прикреплять награды на робу было не принято. Для самолюбия некоторых из них эта внешняя уравниловка оказалась болезненной.
В этой новой обстановке при первом же построении, возникли неожиданные проблемы.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
.jpg)
