Пожалуй, больше других воспитателей, мне запомнился также Николай Филиппович Ченчик.
Николай Филиппович Ченчик, механик торпедного катера № 93, воевал на одном катере с юнгой Валентином Лялиным, в Тбилисском Нахимовском училище прошел путь от помощника офицера-воспитателя до командира роты. - См.
Он по прибытии в училище в декабре 1943 года был назначен помощником офицера-воспитателя в третьем взводе нашей роты, так как был в звании главного старшины, но года через два ему было присвоено звание младшего лейтенанта. Высокий и худой, с лицом аскета, он обладал широкой эрудицией, склонностью к философствованию и природным даром оратора. Речь его всегда была яркой и запоминающейся.
В 1944 году заболел менингитом и умер воспитанник Вашурин. Не помог даже американский пенициллин, который был в то время большой редкостью, но который для него достали. Хоронили Вашурина на кладбище, расположенном на окраине города, рядом с военным госпиталем. Воспитанники нашей роты стояли вокруг вырытой могилы и поставленного на табуреты гроба с покойным. Когда оркестр, игравший траурный марш смолк, в наступившей тишине выступил вперед Ченчик. Он склонил голову перед гробом, помолчал, потом вскинувшись, неожиданно громко, протестно воскликнул: «Рано умирать в двенадцать лет!» Вопли скорби и причитания женщин, обступивших нас со всех сторон, перекрыли его дальнейшую речь. Вид скованного смертью нашего товарища, стенания посторонних для него и для нас женщин, хватающие за душу звуки похоронного марша и троекратный прощальный салют из карабинов - всё это сильно подействовало на нас и запечатлелось в памяти на всю жизнь.
Из гражданских педагогов больше всего мне запомнилась преподаватель русского языка и литературы Сусанна Вартановна Бурунсузян - маленькая, изящная брюнетка средних лет. Она так вдохновенно рассказывала нам о корифеях русской литературы Пушкине и Гоголе и их гениальных произведениях, что мы слушали ее, как завороженные, а потом запоем читали и разбирали их стихи и прозу на цитаты, чтобы при случае щегольнуть этими знаниями.
Как-то я обратил взгляд на маникюр, украшавший ногти её пальцев. Она это заметила и тут же произнесла: - «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», кто это сказал?» – спросила она и, не дождавшись ответа, пояснила – Александр Сергеевич Пушкин. Для неё Пушкин был Богом, который дал ответы на все вопросы жизни.
Математику у нас преподавал Шкабич, высокий, худой старик с узкой щеточкой седых усов. Его крупный нос венчало пенсне. Войдя в класс и слушая доклад дежурного, он расправлял плечи, словно старый орел и запрокидывал голову. У него была явно военная выправка. Кто-то рассказывал, что Шкабич по национальности серб, в первую империалистическую был артиллерийским офицером автро-венгерской армии, был ранен, отчего хромал. Попав в плен, лечился в Грузии, да так и остался. Его уроки были четкими и сухими, как сама математика средней школы.
Надолго запоминались нам занятия, которые проводил с нами в 1944 году инженер-майор Николай Иванович Мишин. Иллюстрируя эффект рычага Архимеда, он на доске вычислял длину рычага, с помощью которого его трехлетний сын Алешка мог бы нажатием пальчика поднять шлюпку – шестивесельный ял, весом в одну тонну. – Это впечатляло.
Н.И.Мишин с нахимовцами: на занятиях (контрольная по алгебре) и на отдыхе (в ЦПКиО г.Тбилиси). 1945 г.
А это повзрослевший Алеша - - заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер России, заслуженный работник физической культуры России, кандидат педагогических наук, профессор, тренер сборной команды России по фигурному катанию. Отец приобщил сына к этому виду спорта.
Большую роль в нашем воспитании играли также помощники офицеров-воспитателей, - главстаршины, или мичманы по званию. Они учили нас правильно носить форму, гладить брюки и форменки без утюга (обрызгав их водой, аккуратно размещать между двумя листами фанеры и укладывать под матрац перед сном), смазывать ботинки ваксой и наводить на них лоск суконкой, пуговицы и бляхи чистить пастой из окиси хрома, мы должны были уметь пришивать подворотнички и т.д.
Они постоянно были с нами на физической зарядке, в караулах, спали в наших кубриках, предотвращали драки и гасили «петушиные конфликты», которые у мальчишек в возрасте 14-16 лет возникают нередко. На эти должности подбирали спокойных и опытных людей, способных своим личным примером и умением завоевать авторитет у молодежи. Они учили нас плавать, гребле и управлению шлюпкой, идущей на веслах и под парусами, закрепляли в нас навыки такелажного дела, флажного семафора, азбуке Морзе и т.д.
Подготовка к городскому спортивному празднику в Тбилиси.Фото предоставлено И.В.Мартыновой.
Уроки самоутверждения
Многие ребята, первого набора, ввиду сильного истощения были физически слабыми. Их безуспешные попытки подтянуться на турнике неизменно сопровождались обидными комментариями физически более сильных сверстников из «блатных». Слабак, дистрофик, сопля на проволоке - были не самыми обидными ярлыками. При удобном случае свои насмешки они дополняли пинками и затрещинами. Я вскоре понял, что среди моих сверстников авторитетом пользуются не только фронтовики, имевшие боевые награды, но и просто физически развитые ребята. Они силой утверждали свое право на особое положение, которое заключалось во власти над более слабыми. Это не только тешило их самолюбие, но и позволяло за свои прегрешения отправлять слабых вместо себя мыть гальюн, забирать у слабых сахар, печенье и т.п.
В первые дни среди них практически каждый день происходили драки за утверждение своего места, за превосходство над теми, кто окажется слабее. Быстро установились правила поединков: - начинать по команде, бой до первой крови, не бить ниже пояса и не наносить удары ногами. Выяснялись такие отношения только в отсутствие наших наставников. На поединок сбегались не только посмотреть, но и определить свое место по отношению к участникам поединка. Оценивалось оно по умению драться, по силе, скорости и точности нанесения ударов. Многие из забияк не выдерживали строгих порядков установленных в училище, незаметно сбегали.
Я долго избегал выяснения отношений на кулаках, так как до училища мне не приходилось драться, но случилось так, что однажды, сдав пост дневального, я пошел умыться и только подставил ладони под струю воды, как сильный толчок отбросил меня в сторону, я поскользнулся и упал, больно ударившись о деревянную решетку. Встав, увидел, что это был Черепахин из первой роты, коренастый, веснущатый парень. Обида и отчаяние обожгли меня, я, не раздумывая, рванулся к нему и, что было сил, ударил кулаком в намыленное лицо. Не ожидавший такой дерзости, он покачнулся, но устоял на ногах и в тот же миг от его удара у меня в глазах полыхнул яркий свет. Отлетев назад, я опять упал. Сквозь звон в голове пришло осознание, что я жив, значит, он не может меня убить. Я поднялся и опять ударил его, началась потасовка. На шум прибежал дежурный старшина, как раз в тот момент, кода нервы у Черепахина сдали, и он стал убегать от меня.
Утром, на построении, когда все увидели, что у меня и у Черепахина под глазами были здоровенные свежие «фонари», стало ясно, кто и с кем подрался. Черепахин был явно сильнее меня, но вид у него был не лучше. Не знаю, почему, но это очень не понравилось Лялину. Перед самым началом занятий, проходя мимо по коридору, он вдруг пошел на меня, оттолкнул в сторону, словно я стоял у него на пути и пошел дальше, явно показывая мне, что данный мной отпор Черепахину не имеет для него никакого значения. Следом за ним, как всегда, шел его подхалим Сергей Харченко, который, злорадно улыбаясь, тоже толкнул меня плечом.
Я понял, что для того, чтобы постоять за себя, нужна сила, с которой все считаются. Со следующего дня стал усердно заниматься накачиванием мускулов. Каждую свободную минуту отжимался от пола, подтягивался на турнике, взбирался по канату и т.д. Старался с каждым днем увеличивать количество отжиманий, подтягиваний на турнике и т.д. Странное дело, я так втянулся в физические упражнения, что временами чувствовал потребность размять и нагрузить, как следует, мышцы.
Как-то, будучи в увольнении, догадался зайти во Дворец Пионеров и заглянуть в секцию бокса. В середине небольшого зала увидел ринг. Ребята в боксерских перчатках отрабатывали удары на «грушах» и на «мешке». Возвышавшийся над всеми тренер, крупный грузин с расплющенным носом,
встретил меня дружелюбно. – «Ты зачем пришел? » - спросил он. Я ответил, что хочу учиться боксу. – «Тогда раздевайся», - без лишних слов велел он..
Так я приступил к занятиям боксом, как оказалось, у чемпиона Грузии, заслуженного мастера спорта СССР Андро Навасардова. В следующий раз, когда я пришел на тренировку, обнаружил там также двух нахимовцев из первой роты. Мы втроем ходили на тренировки в течение двух месяцев. Как-то один из них, Виктор Семенов, веснушчатый коренастый парень, в спарринге вкатил мне такой пушечный удар в лоб, что я едва удержался на ногах и был вынужден уйти в глухую защиту. Он, бесспорно, был сильнее меня и физически, и в технике.
После этого спарринга, покидая Дворец пионеров, я смог надеть бескозырку, только сдвинув её на затылок, за что получил замечание дежурного офицера. В этот период, как только меня никто не видел (например, во время дневного дневальства по кубрику, когда все были на занятиях) я до изнеможения вел «бой с тенью» - наносил серии ударов, увертывался и т.д.
Когда Навасардова пригласили в качестве тренера в наше училище, первые несколько занятий в стенах училища я пропустил из-за соревнований по шахматам, так как по итогам должен был получить второй разряд, а когда турнир закончился, и я пришел в секцию бокса, то увидел среди тренирующихся Сергея Харченко. Будучи уверенным, что я новичок, Харченко решил потренироваться на мне и предложил спарринг. Я согласился с удовольствием, но виду не подал.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
