Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Автоматизация для судовых дверей и люков

Флоту предложили
двери и люки
на "автомате"

Поиск на сайте

Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003. Часть 5.

Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003. Часть 5.

Как мы жили в Берлине? Что и говорить, после военных, блокадных и эвакуационных мытарств, да и не очень сытных предвоенных жили мы просто роскошно. Мы были победителями. А победителями мы чувствовали себя не только потому, что таковыми были на самом деле, но и потому, что именно так нас воспринимали сами немцы. Никакого сопротивления и недоброжелательства с их стороны не ощущалось. Обстановка в Берлине, как и во всей Германии, к этому времени была настолько спокойной, что даже мои двенадцатилетние сестры часто самостоятельно ездили в город, и это ни у кого из взрослых не вызывало никакого беспокойства.



На фото я с сестрами-близнецами Инной и Микой

Много ездил по Берлину и я, иногда на городском транспорте, а иногда и просто на велосипеде. Правда, я всегда носил форму. Память сохранила сверхпочтительное отношение немецких полицейских. Стоило мне выехать на велосипеде на перекресток, как полицейский немедленно перекрывал все движение, услужливо давая русскому матросу возможность пересечь улицу. Помню, однажды в трамвае среди немцев возникла ссора. Мое знание немецкого позволило понять, что ссорившиеся обзывали друг друга «гитлеровцем» и «фашистом». Я понял, что для них это были самые обидные слова.
Я объездил почти полностью разрушенный центр Берлина, облазил еще существовавшую тогда Рейхсканцелярию, был в огромном кабинете Гитлера. В небольшом саду, куда выходила когда-то стеклянная стена кабинета, услужливые немцы показали мне даже место, где якобы сожгли тела Гитлера и Евы Браун. Помню, в коридорах и кабинетах Рейхсканцелярии я набрал целый ворох фотографий и каких-то бумаг с подписями Гитлера и Геринга. Увы, стоило мне принести их домой, как они были немедленно сожжены отцом.




Развалины поверженного Рейхстага

Иногда я договаривался с водителем отца матросом Колей Уткиным, замечательным парнем и почти моим сверстником, что в назначенное время он заберет меня в определенном месте города. Однажды мы договорились о встрече за Бранденбургскими воротами, у Рейхстага. Это была уже американская оккупационная зона, но переходить тогда из зоны в зону можно было еще беспрепятственно. Надо же было такому случиться, что место, куда за мной должен был приехать Николай, оказалось местом встреч немецких проституток с американскими солдатами. Отбиваясь от них, я едва дождался Николая.
В общем, мы были победителями и жили, по нашим понятиям, роскошно. В быту наши возможности были несопоставимы с немецкими. Проявлялось это во всем. Например, во всех театрах и кинотеатрах существовали «ложи для победителей». Немцы их занимать не могли. Существовал «гастроном для победителей». Немцев туда не допускали. Гастроном был забит ветчиной, колбасами, окороками, сырами и прочей снедью. Такое изобилие я увидел потом только с переходом нашей страны на рыночную экономику. Тогда же, в Берлине, мне запомнились прижатые к окнам гастронома носы немецких ребятишек. Очевидно, в своей жизни они также не видели такого чуда. Несоизмеримы были и материальные возможности русских и немцев. Помню такое соотношение: немецкий специалист в КБ получал 250— 300 марок. На это он мог содержать семью, но скромно. Оклад отца, тогда капитана 1 ранга, составлял 16 000 марок. И тем не менее, как мне кажется, явного антагонизма между немецким населением и оккупантами практически не ощущалось.




В 1946 году Берлин лежал в руинах

От полутора месяцев жизни в поверженном Берлине в памяти осталось многое. По роду своей деятельности отец много ездил по всей советской оккупационной зоне. Ездил с ним и я. Кстати, отец никогда не был вооружен и не имел никакой охраны. Конечно, поражали пересекавшие всю страну автомагистрали, по-немецки — автобаны. Встречные полосы разделялись небольшими перелесками, по всей трассе были великолепные развязки. Езда на большой скорости по автобанам оставила, пожалуй, самое запомнившееся впечатление о Германии. При этом наиболее яркие воспоминания остались от автомобиля, некогда принадлежавшего гитлеровскому рейхсминистру иностранных дел Иоахиму Риббентропу.
Как начальник КБ отец подчинялся начальнику Главного управления кораблестроения ВМФ, как командир части в Берлинском гарнизоне — начальнику морского отдела СВАГ, кстати, являясь одновременно его заместителем. СВАГ — это Советская военная администрация в Германии — высшая военная и гражданская власть в оккупированной стране. Возглавлял ее Г.К.Жуков. Начальником морского отдела СВАГ являлся контр-адмирал В.Н.Мельников, давний товарищ отца по службе на линкоре «Октябрьская Революция» и в штабе бригады балтийских линкоров. Отец был командиром БЧ-5 линкора, а позже — флагмехом бригады. В.Н.Мельников — командиром БЧ-2, а затем флагартом. Отношения с В.Н.Мельниковым у отца были самые дружеские. В.Н.Мельников часто бывал у нас дома.




Но однажды В.Н.Мельников приехал к нам очень расстроенный. Он рассказал отцу, что только что его вызывал разъяренный Г.К.Жуков. Маршал был резок.
— Ваши матросы избили американского офицера. Его отправили в госпиталь.
— Это не мои матросы, товарищ маршал, — сходу парировал адмирал.
— Откуда Вы знаете? — удивился Г.К.Жуков.
— Если бы американца били матросы, его отправили бы не в госпиталь, а на кладбище.
Столь неожиданный ответ окончательно сбил грозного маршала
— Идите, разберитесь и доложите, — только и нашелся он, что сказать.
С этим В.М.Мельников и приехал к отцу. Увы, все попытки выяснить обстоятельства случившегося ничего не дали. Заверения командиров частей, что все их матросы на месте и ни в каких драках не участвовали, мало что меняли. Крутой же характер Г.К.Жукова знали все. Одним словом, было из-за чего расстраиваться.
И все же совершенно неожиданно история эта получила самый благополучный конец. В.Н.Мельникова снова вызвал Г.К.Жуков. На этот раз он был более чем благодушен: «Вы правы, адмирал, американского офицера сбила какая-то не остановившаяся машина. Матросы его подобрали и доставили в госпиталь. Американцы просят их поблагодарить».




Автомагистрали Германии нам казались чудом дорожного строительства

Г.К.Жуков в качестве царского подарка морскому отделу СВАГ приказал передать стоявший в его гараже «майбах» — автомобиль, принадлежавший когда-то Риббентропу. Машинами в Германии тогда трудно было кого-нибудь удивить. Четырех-, шестицилиндровые «мерседесы», БМВ, «оппели», «вандереры» были на слуху у всех. Но двенадцатицилиндровый «майбах», возивший когда-то рейхсминистра иностранных дел, несомненно, являлся чудом автомобилестроения. Помню огромный салон, отделявшийся от водителя толстым зеркальным стеклом, роскошные кожаные сидения, автоматически поднимавшиеся стекла и радиоприемник. Но главное — это мощь и скорость громадной машины. На автобане она свободно развивала скорость 150-160 километров в час, при этом шла плавно, настолько плавно, что скорость почти не ощущалась. Не могу сказать, что ездить на «майбахе» мне довелось много, но поездки на машине Риббентропа в памяти остались.



На дорогах Германии

ПАРАДЫ НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ

Ни один из послевоенных парадов на Красной плошали не обходился без нахимовцев. Нахимовский батальон в парадном строю всегда шел замыкающим. За нами на площадь вступала техника. После церемониального марша по плошали на Васильевском спуске мы буквально бежали от догонявших нас и грозно рычавших боевых машин и танков.
Стоит ли говорить, что каждая поездка в Москву, тренировки парадного расчета, да и сам парад для нас, мальчишек, всегда были праздником. Не говоря уж о том, что занятия на это время, естественно, отменялись. Как мы выполним учебную программу — нас не волновало. Маршировать было куда интереснее, чем учиться.
Жили мы в Москве в разных местах: то в Хамовниках, неподалеку от имения Льва Толстого, то в Химках, у самого водохранилища, то в каком-нибудь училище или академии. Но возили нас на тренировки всегда одни и те же голубые «форды». Колонна из двадцати машин с мальчишками в черных бушлатах и бескозырках с бантиками вместо ленточек становилась своеобразным дополнением к предпраздничному украшению московских улиц.




Что сохранила память о тех днях? Многое, но прежде всего, конечно, невысокую фигуру в мундире генералиссимуса на трибуне мавзолея. Странно... за прошедшие пятьдесят лет было все: и разоблачение культа личности, и перестройка, и развал Советского Союза, и, что самое главное. — внутренняя переоценка ценностей, но невысокая, всегда на удивление, спокойная и невозмутимая фигура генералиссимуса на мавзолее осталась в памяти на всю жизнь. Как ни печатали мы шаг, как ни косили глаза, стараясь, проходя мимо мавзолея, выдержать равнение своей шеренги, взгляд каждого из нас был устремлен на И.В.Сталина.



Тренировка к очередному московскому параду

Впрочем, было и другое, что сохранила мальчишеская память. О двух эпизодах тех лет я и хочу рассказать. Один из них связан с героем Гражданской войны С.М. Буденным. Не помню, в каком году это было, но однажды голубые "форды" привезли нас на генеральную репетицию парада. Проходила она на Тушинском аэродроме. Руководил репетицией маршал С.М.Будённый. В те годы и принимающий, и командующий парадом были уже на машинах, но С.М.Буденный проводил репетицию верхом. Роста я был небольшого и стоял левофланговым в шеренге, ближней к замыкающей. Так уж получилось, что кажется, в какой-то момент маршал подъехал к нашему строю. Помню, что конь фыркал и норовисто перебирал копытами. Тем не менее далеко уже не молодой всадник держался в седле уверенно и ладно. Неожиданно С.М.Буденный оказался почти рядом со мной, настолько близко, что протянув руку, я смог бы дотронуться до хвоста коня. Испугавшись копыт, я даже отпрянул чуть в сторону. Однако через мгновение, переведя взгляд на спину С.М.Буденного и круп коня, я сменил испуг на удивление: меня поразило. что круп коня был куда изящнее, чем фигура всадника. Этот эпизод я отчетливо вспомнил почти через пятьдесят лет. В Петербурге, у Мраморного дворца, многие годы являвшегося Музеем В.И.Ленина, вместо броневика, с которого вождь революции выступал у Финляндского вокзала, установили конную статую императора Александра III, ту, что прежде стояла на Вознесенской (Восстания) площади у Николаевского (Московского) вокзала. Рассматривая внимательно конную статую П.Трубецкого, я вдруг вспомнил С.М.Буденного: и император, и легендарный герой Гражданской войны со спины были чрезвычайно похожи. Вот только конь С.М.Буденного был несомненно, изящнее.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю