При появлении главных сил японской эскадры на крейсере пробили боевую тревогу, и матросы разбежались по своим местам. Палуба опустела. Адмирал с командиром поместились в боевой рубке.
Расстояние до противника было слишком велико, и японцы огня не открывали. Когда они, разойдясь на контргалсах с отрядом броненосцев, обрушились на крейсера, шестидюймовые орудия правого борта «Аскольда», не дожидаясь команды, открыли бешеный огонь. Старший артиллерист лейтенант барон Майдель, невзирая на обстрел, открыто стоял на мостике и голосом передавал приказания во все башни и батареи.
- Христиан Генрихович, не бравируйте напрасно!- окликнул его из боевой рубки капитан «Аскольда» Грамматчиков.
- Мне отсюда лучше виден противник и падение наших снарядов, - ответил Майдель.
В этот момент крупный снаряд попал в основание передней дымовой трубы и снес ее. Труба рухнула на левый борт, сломала планширь и, повредив полубу, повисла на растяжках. Густые клубы дыма быстро окутали верхнюю палубу. Осколками был смертельно ранен в спину навылет мичман Рклитский, Майдель сбит с ног, двое матросов убиты, несколько тяжело ранены. Все находившиеся в боевой рубке были слегка контужены. Командующему бригадой крейсеров адмиралу Рейценштейну нахлобучило шапку по самые уши. Он испуганно крякнул и, обнажив голову, старательно ее ощупал - цела ли.
С уменьшением дистанции превосходство японской артиллерии усиливалось, так как на русских судах недоставало большого числа орудий среднего калибра - шестидюймовых, стодвадцатимиллиметровых и трехдюймовых. Хотя они и не были страшны для броненосцев, но все же разрушали верхние постройки и производили пожары. Это вызывало у матросов сомнение в исходе боя. Все чаще слышались вздохи и сердитая ругань.
Рейценштейн нервно бегал по мостику и тоже ругался, неизвестно по чьему адресу. Грамматчиков, серьезный и спокойный, при каждом попадании снаряда в русский корабль неизменно говорил «так» и, сжав губы, переводил бинокль на следующее судно.
Когда «Цесаревич» вышел из строя, «Ретвизан» ринулся на японцев, а остальные броненосцы сбились в кучу, Рейценштейн заорал не своим голосом:
- Поднять сигнал: «Крейсерам следовать за мной»! Капитан Грамматчиков, ложитесь на обратный курс и самым полным ходом режьте нос броненосному отряду, иначе японцы нас сейчас раскатают сосредоточенным огнем с окружности в центр.
- Есть! Лево на борт! Вперед до полного! - отозвался капитан. - Христиан Ген-рихович, приготовьтесь открыть огонь с обоих бортов по японским крейсерам.
- Вы собираетесь идти на прорыв?- удивился адмирал.
- Если даже эскадра за нами не пойдет на прорыв, то мы все же увлечем за собой тяжелые крейсера противника и этим облегчим положение наших броненосцев.
- Адмирал передает командование, - доложил в это время Медведев. Рейценштейн и Грамматчиков, схватив бинокли, стали рассматривать сигнал на «Цесаревиче».
- Следовательно, в командование вступил Ухтомский, но на «Пересвете» сбиты обе стеньги и никаких флагов не видно, - произнес Рейценштейн.
- Возможно, что и Ухтомский тоже вышел из строя,- проговорил Грамматчиков.
- Тогда, значит, я вступаю в командование эскадрой, как следующий по старшинству, - решил Рейценштейн.- Поднять сигнал: «Эскадре следовать за мной», - приказал он Медведеву.
На мачте крейсера взвилось несколько флагов. Сигнальщики следили, кто из кораблей отрепетует сигнал. Крейсеры тотчас один за другим подняли ответные сигналы, но ни один из броненосцев не отрепетовал, и, не обращая внимания на сигналы «Аскольда», они продолжали беспорядочной кучей идти в северо-западном направлении.
Рейценштейн приказал, уменьшив ход, сблизиться с броненосцами, продолжая держать поднятым прежний сигнал. Ни один корабль опять не принял его. Адмирал приказал «Аскольду» встать во главе броненосного отряда и еще раз попытался повести эскадру за собой, но снова безуспешно.
- Пойдемте на прорыв одними крейсерами, - предложил Грамматчиков. - Броненосцы Того начинают отходить на север, на месте остаются лишь «Чин-Иен» с «Ши- мами» и легкие крейсера. Надо думать, что с ними-то наша эскадра еще справится.
Рейценштейн оглянулся. Сразу за «Аскольдом», дымя из трех своих труб, шел «Новик», за ними тянулись «Паллада» и «Диана». Несколько сбоку разрозненно двигались броненосцы. К русской эскадре со всех сторон приближались японские крейсера, а за ними виднелись десятки миноносцев. Быстро темнело. Огни выстрелов, мало заметные днем, теперь казались значительно ярче. Оглядев горизонт, адмирал хотел посоветоваться с командиром «Аскольда» о направлении прорыва. Но Грамматчиков уже сам повернул прямо на юг между двумя отрядами легких крейсеров и, развив ход до предела, помчался вперед. За «Аскольдом» последовал лишь «Новик», «Паллада» же с «Дианой» сразу сильно отстали, а затем вернулись к броненосцам.
Заметив идущие полным ходом русские крейсера, японцы сосредоточили на них весь свой огонь. Слева на пересечку поспешил броненосный крейсер «Якумо», вооруженный восьмидюймовыми пушками, справа двигались четыре мелких крейсера.
- Самый полный вперед! - скомандовал в машину Грамматчиков. - Сосредоточьте огонь на «Якумо»!- приказал он Майделю.
- Есть, - отозвался лейтенант, и восемь шестидюймовых орудий - носовых и кормовых - открыли частый огонь по указанной цели.
- Сорок, тридцать пять, тридцать, - сообщали расстояние в кабельтовых с дальномера до цели.
Майдель ставил на электрическом циферблате эти дистанции, откуда они сообщались на батареи. Поворот ручки - и крейсер содрогнулся от бортового залпа. Расстояние до «Якумо» быстро уменьшалось, и действенность огня усиливалась.
При каждом попадании неприятельского снаряда Рейценштейн морщился и старался отойти в глубину рубки. Грамматчиков не отрывался от прорези и внимательно наблюдал за действием своих снарядов.
- Убавьте прицел на два деления, Константин Георгиевич, - обратился он к суетящемуся у дальномера младшему артиллеристу мичману Житкову, - как раз в борт попадете.
Расстояние до «Якумо» быстро уменьшалось. В бинокль были хорошо видны разрушения, произведенные стрельбой «Аскольда». Стволы обоих орудий носовой; восьмидюймовой башни беспомощно задрались кверху. На переднем мостике начался пожар, и было видно, как, спасаясь от огня и дыма, выскакивали люди из боевой рубки. Трубы были сильно повреждены, на корме загорелись разбитые верхние надстройки. Японцы беспорядочно суетились на палубе, сметаемые русскими снарядами.
«Аскольд» продолжал идти полным ходом, содрогаясь корпусом от своих выстрелов и попаданий вражеских снарядов, артиллерия вела залповый огонь. Стрельба же японцев становилась все более беспорядочной и менее действенной. Наконец броненосный крейсер «Якумо», в девять тысяч тонн водоизмещением, не выдержал и начал поспешно отступать перед легким бронепалубным «Аскольдом», имеющим меньше шести тысяч тонн водоизмещения. По крейсеру пронеслось громкое «ура».
Разделавшись с «Якумо», Грамматчиков ринулся на шедшие справа легкие крейсера «Акицушима», «Такосаго» и «Сума». Они бросились врассыпную. «Сума» замешкался; попав под обстрел, он мгновенно превратился в пылающий костер и поспешил спрятаться за другие корабли. Путь русским был свободен. Но тут из-за крейсеров вылетели четыре миноносца и кинулись на «Аскольда».
- Право руля! Прибавить оборотов! - скомандовал Грамматчиков в машину и устремился к ним навстречу.
- Что вы хотите делать? - спросил Рейценштейн.
- Таранить, - коротко бросил командир «Аскольда».
Расстояние до миноносцев было не более двадцати кабельтовых, и теперь оно быстро сокращалось. Японцы не сразу поняли, какая угрожает им опасность, а когда сообразили, то оказались уже в непосредственной близости к «Аскольду». Крейсер с полного хода врезался в один из миноносцев. Сильный толчок, пар и дым около бортов, крики упавших в воду людей, и все было кончено...
У второго миноносца попавшим снарядом был оторван нос, и он с полного хода зарылся в воду. В воздухе на мгновение мелькнули вращающиеся лопасти винтов. Миноносец исчез в пучине моря. Два последних миноносца попытались спастись бегством, но идущий за «Аскольдом» «Новик» подбил своим огнем сперва один, а затем другой.
«Аскольд» пошел полным ходом на юг. Пришедшие, наконец, в себя японские крейсера, в количестве восьми, кинулись в погоню, но добыча уже ускользнула. В наступившей темноте «Аскольд» потерялся из виду.
На корабле стали выяснять свои повреждения и потери. 11 убитых, 48 раненых. В левом борту были обнаружены две большие подводные пробоины, шесть надводных, в которые на большом ходу заливалась забортная вода. Сбито две трубы, остальные сильно повреждены, вследствие чего тяга резко упала и ход снизился до пятнадцати - семнадцати узлов. От форсированной работы дымовых вентиляторов появились факелы. Опасаясь быть обнаруженным, «Аскольд» снизил ход до двенадцати узлов. Выяснилось, что угля хватит до Владивостока, если идти экономическим ходом.
- Но ведь тяга весьма ухудшилась, расход угля возрастает. Кроме того, мы приняли не менее двухсот тонн воды и имеем значительные пробоины, - горячился Рейценштейн. - В таком виде крейсер дойти до Владивостока не может.
- За ночь мы починимся и с рассветом постараемся уйти подальше в море в тем, чтобы обойти Японию с востока и прорваться с Сунгарский или Лаперузов проливы. Много шансов, что мы попадем туда раньше броненосных крейсеров адмирала Того, а с легкими мы быстро справимся, - возразил Грамматчиков. Его поддержали и другие офицеры.
Видя, что ему не переспорить ни Грамматчикова, ни офицеров, Рейценштейн принял официальный вид и громким голосом приказал:
- Ввиду серьезности полученных в бою повреждений, считаю невозможным прорыв во Владивосток без значительного ремонта, который можно произвести лишь в нейтральном порту. Капитан Грамматчиков, потрудитесь вести крейсер в Шанхай.
- Но, ваше превосходительство, ближе до Циндао. Мы к полудню будем там, а завтра на ночь выйдем оттуда, пополнив запасы угля и воды и произведя необходимый ремонт, - возразил командир «Аскольда».
- В Циндао может повториться чемульпинский инцидент. Японцы заблокируют порт и потребуют нашего выхода. Приказываю идти в Шанхай, - оборвал разговор Рейценштейн.
- Есть, - вытянулся Грамматчиков и вместе со старшим штурманом лейтенантом Якимовым начал разбирать курс на Шанхай.
Расстроенный возражениями, Рейценштейн спустился в свою каюту.
- Чего это адмирал так уцепился за Шанхай? - удивился один из офицеров.
- Ларчик просто открывается. Еще в китайский поход он купил там себе дачу, где сейчас и проживает если не его супруга, то дама сердца, - пояснил поднявшийся на мостик Киткин. - Любви же, как известно, все возрасты и чины покорны, адмиралы, порой, даже больше мичманов.
...Итак, идем в Шанхай, где и попытаемся подремонтироваться, а затем рискнем в одиночку прорываться во Владивосток.
Без всяких приключений в сопровождении миноносца «Грозового» «Аскольд» утром 31 июля прибыл в Шанхай. Немедленно было приступлено к ремонтным работам. Выяснилось, что через неделю «Грозовой» сможет покинуть порт. «Аскольду» требовалось не меньше двух недель, чтобы быть готовым к выходу в море. Но тут выступили Соединенные Штаты Америки. Зная, что японский флот вынужден будет выслать часть боевых кораблей для блокады русских судов в Шанхае, что вызовет распыление и так сильно ослабленного в морском бою японского флота, Америка потребовала от Китая сокращения срока пребывания русских кораблей в Шанхае до одной недели. Одновременно Япония предупредила китайское правительство, что японский флот атакует «Аскольда» и «Грозового» в Шанхайском порту, если они к указанному сроку не покинут Шанхай. Несмотря на все протесты русского посла в Пекине, китайцы под давлением Америки и Японии предложили Рейценштейну в семидневный срок уйти из Шанхая или немедленно разоружиться.
Рейценштейн отнюдь в бой не рвался и не замедлил воспользоваться китайским ультиматумом для разоружения подчиненных ему кораблей. К седьмому августа крейсер и миноносец были полностью разоружены и остались в Шанхае до конца войны.
Крейсер «Диана»
Водоизмещением около семи тысяч тонн, трехпалубный, высокобортный, с массой наружных построек, крейсер «Диана» был спущен на воду в 1899 году уже устаревшим, вследствие затянувшейся более пяти с лишним лет постройки. Он был слабо вооружен, имел малый ход, плохо слушался руля и часто горел. Все это вызывало презрительное отношение всей эскадры к этим «богиням отечественного производства», как «Диана» и «Паллада» величались в Артуре. Матросы же называли свой крейсер просто «Палашкой».
Командовал «Дианой» в день выхода эскадры из Артура капитан второго ранга светлейший князь Ливен, из остзейских дворян. Он относился с глубоким презрением ко всему русскому и к самим русским. Даже с офицерами он разговаривал весьма редко и не иначе, как цедя слова сквозь зубы. С матросами же его разговор ограничивался самой забористой матерной руганью, так как, по мнению его светлости, матросы никаких других слов не понимали.
Старшим офицером на «Диане» был капитан второго ранга Семенов. Невысокого роста, толстый, коротконогий, круглоголовый, он с утра до вечера катался шариком по всему крейсеру. Суетливый и мелочный, он способен был свести с ума своими придирками не только матросов, но и офицеров.
Оба начальника создали такой режим на «Диане», что скоро по всей эскадре матросы говорили о крейсере как о каторжном корабле.
Офицеров подбирал себе Ливен только из числа имевших твердо установившуюся репутацию беспощадно строгих начальников.
Так, перед самым выходом эскадры на крейсер был назначен с погибшего миноносца «Лейтенант Бураков» прославившийся на всю эскадру своей жестокостью в обращении с матросами лейтенант Колчак.
В ночь перед выходом «Диана» несла дежурство на внешнем рейде и стояла у прохода. Пропустив всю эскадру, она заняла место концевым в отряде крейсеров.
Во время первого боя на «Диане» никаких потерь не было. Только когда адмирал Того обрушился на концевые крейсера и вокруг них начали падать в большом количестве снаряды, слабые нервы светлейшего командира «Дианы» не выдержали, и он, не ожидая приказа своего флагмана, повернул в противоположную от противника сторону и поспешно вышел из-под обстрела.
Команде дали повахтенно ужинать, офицеры же, кроме вахтенных, сошли в кают-компанию.
Наверху пробили боевую тревогу. Все бросились по своим местам. Японская эскадра, нагнав русских, начала новый бой. Крейсера не принимали в нем участия, оставаясь лишь зрителями происходящего.
Ливен, как всегда молчаливый, с презрительной усмешкой на своем холеном аристократическом лице, наблюдал с ходового мостика за развертывающейся перед ним картиной.
Как только «Аскольд» ринулся на прорыв, обгоняя наши броненосцы, «Диана» последовала было за ним, но замешкалась и стала прорезать строй броненосцев, едва при этом не столкнувшись с «Пересветом».
Японцы открыли по идущим в беспорядке русским судам усиленный огонь. Один из снарядов угодил в правый шкафут и разбил стрелу Темперлея, снес вентиляционные трубы, разворотил дымовую трубу. Одновременно осколками было взорвано несколько патронов в батарейной палубе и убито и ранено около двадцати человек, в том числе командир батареи - мичман Кондратьев. Начавшийся пожар стал быстро распространяться, грозя перекинуться в нижние патронные погреба.
Семенов с пожарным дивизионом кинулся тушить огонь, но в это время взорвалось еще несколько патронов. Матросы в ужасе разбежались. Чем бы все кончилось, неизвестно, если бы новый, попавший около ватерлинии снаряд не сделал огромной пробоины в борту. Хлынувшая сквозь нее вода быстро прекратила огонь. По колено в воде матросы бросились заделывать образовавшуюся пробоину. Едва они успели с ней справиться, как новый крупный снаряд попал в расположенный под лазаретом отсек, который быстро наполнился водой. Вода снизу подняла палубу лазарета. С треском срывались метлахские плитки, устилавшие пол. Сквозь образовавшиеся щели начали выбиваться вверх небольшие фонтанчики.
Тем временем «Диана» успела уже миновать эскадру. Впереди ясно виднелись бешено отстреливавшиеся от неприятеля «Аскольд» и «Новик».
Ливен призадумался. Ему совсем не улыбалось попасть в такую же перепалку, как два передовых крейсера, и он резко скомандовал:
- Право руля!
«Диана», круто повернув влево, вступила в кильватер идущему за эскадрой крейсеру «Паллада».
- Нам не угнаться за адмиралом, - как бы в свое оправдание пояснил Ливен стоящему рядом Колчаку.
- Но мы нарушаем приказ адмирала следовать за ним! - возразил лейтенант.
- Не всегда бывает возможным выполнять распоряжения начальства. Я все же посоветуюсь со старшим офицером. Вызвать его ко мне! - приказал одному из ординарцев Ливен
Через несколько минут на мостике появился запыхавшийся Семенов. Узнав, в чем дело, он, как хитроумный Улисс, предложил компромиссное решение:
- Сейчас мы последуем за эскадрой, а когда наступит темнота, оторвемся от нее и попробуем самостоятельно прорваться во Владивосток.
Оправдание было найдено...
Наступила ночь. Русская эскадра в полной темноте шла курсом на Артур двумя кильватерными колоннами - справа «Пересвет», «Победа», «Полтава», «Паллада» и «Диана», слева, далеко впереди - «Ретвизан», а за ним «Севастополь» и концевым - «Цесаревич».
Справа из темноты неожиданно появились чуть заметные силуэты небольших судов, быстро приближающихся к крейсеру. На них мелькнули красноватые огоньки минных выстрелов, после чего, резко повернув обратно, миноносцы скрылись во тьме. Море в эту ночь светилось особенно ярко, и подводное движение мин было хорошо заметно. Вот недалеко от «Дианы» появились две слабо светящиеся точки, приближающиеся к крейсеру.
- Право руля! - нервно скомандовал Ливен.
«Диана» медленно поворачивалась кормою к идущим минам.
Три сотни пар человеческих глаз с трепетом следили с корабля за все более увеличивающимися и быстро приближающимися светлыми пятнами. У всех была одна и та же мысль: «Попадет мина в крейсер или пройдет мимо?» Зловещие пятна приближались. Еще секунда - и они коснутся корпуса корабля, и тогда над ним высоко взметнется столб пламени, раздастся грохот взрыва, полетят во все стороны осколки, и десятки тонн воды обрушатся на палубу. Но мины уже попали в струю воды, отбрасываемую винтами, она их отталкивает, мешает их движению. Мины начинают замедлять свой страшный ход, а затем и вовсе теряются за кормой. Опасность миновала, и из сотен человеческих грудей вырывается вздох облегчения.
Теперь идти вместе с эскадрой стало опасно, поскольку на нее обрушились многочисленные миноносцы японцев. Сообразив это, Ливен положил право руля и полным ходом пошел на юг, стараясь возможно скорее выйти из опасной зоны.
Но по дороге все же не удалось избежать нападения. Пробили отражение минной атаки. Матросы бросились к мелкокалиберным орудиям. Блеснул золотисто-зеленоватый свет, раздался сухой, резкий выстрел трехдюймовок.
- Ваша светлость, ради бога, прекратите огонь! - истошным голосом закричал с палубы Семенов. - Мы этим будем только привлекать к себе неприятеля.
С наступлением дня, после детального осмотра всех имеющихся повреждений, на мостике был собран военный совет, чтобы решить , что дальше делать, куда идти. Разглагольствовал больше всех семенов. Он убеждал идти в один из французских портов.
- Но ведь ближайший французский потрт – Сайгон. Он у черта на рогах. Да у нас и угля не хватит дойти туда, - возразил старший механик Кунст.
- Остановим первый встречный коммерческий пароход, перегрузим с него уголь, оставим ему только до ближайшего порта. Правительство потом заплатит за все, - ораторствовал старший офицер.
Ливен не замедлил присоединиться к его мнению. Сайгон был совершенно в стороне от театра военных действий. Трудно было ожидать появления там японской эскадры.
- Приказываю следовать в Сайгон, - проговорил князь официальным тоном.
- Есть идти в Сайгон! – тотчас же вытянулся Семенов.
Через две недели «Диана» пришла в Сайгон, до которого было вдвое дальше, чем до Владивостока. Там она разоружилась.
Крейсер «Новик»
Быстроходный (до 26 узлов), легкий, бронепалубный крейсер со слабой артиллерией и большим количеством минных аппаратов, «Новик» по своей конструкции представлял собой нечто среднее между миноносцем и крейсером. Для первых он был слишком велик (три тысячи тонн водоизмещения), для вторых имел недостаточно сильную артиллерию.
Японские крейсера того же типа были значительно тихоходнее, но зато располагали более крупными орудиями.
Стройный трехпалубный красавец, со значительно приподнятым носом, «Новик» был гордостью всей русской эскадры. Им долгое время командовал капитан второго ранга Николай Оттович Эссен, лихой и отважный моряк. Он сумел подобрать себе такой же экипаж. Старший боцман крейсера Кащенко высматривал на всех кораблях наиболее бесшабашных матросов, которых затем Эссен выпрашивал у командиров. Сам он и все его офицеры прекрасно обращались со своим экипажем. Наказания были не в моде на «Новике», но в отношении службы были строгие требования, а частые выходы в море и боевые столкновения быстро дисциплинировали матросов.
В мае Эссена сменил капитан второго ранга Максимилиан Федорович Шульц. Сухой педант, хотя и образованный моряк, он не сумел ужиться с доставшимся ему в наследство экипажем. Несколько офицеров подали рапорты о переводе на другие корабли.
Когда «Аскольд» пошел на прорыв подняв сигнал: «Следовать за мной». Шульц оробел.
- Мы за ним не угонимся; «Паллада» и «Диана» остаются с эскадрой, нам тоже надо последовать их примеру, - быстро проговорил он. - Право на борт!
- Отставить! - резко вмешался старший офицер Порембский. - Мы не имеем права отставать от «Аскольда», ибо ход у нас двадцать шесть узлов, а у него двадцать два, если не меньше. Самый полный вперед! - крикнул он в машину.
Шульц хотел было отстранить старшего офицера, но угрюмые лица офицеров и матросов заставили его сдержаться.
- Делайте, как хотите, Константин Алексеич, я умываю руки. Вы будете отвечать за все, что может сейчас произойти, - наконец проговорил Шульц.
- Есть отвечать за все! - весело тряхнул головой лейтенант. - Борис Васильевич, - крикнул он в переговорную трубку механику, - идем на прорыв, выжми из машин все, что только можно!
- Есть! Будет сделано!
Увеличив и без того быстрый ход «Новик» последовал за «Аскольдом», быстро сближался с противником. Штер и мичман Швейковский, командовавшие артиллерией, открыли сильный огонь по ближайшим японским судам.
Крейсер «Сума», попавший под обстрел «Аскольда», запылал, как костер, и поспешил отойти в сторону.
Матросы, охваченные возбуждением боя, не обращали внимания на свистящие вокруг осколки снарядов и изо всех сил старались ускорить стрельбу. Беспрерывно гремела подача, и на палубе скоро выросли целые штабеля стреляных гильз, которые не успевали убирать.
Одним из японских снарядов были перебиты фалы кормового флага. Заметив это, Кащенко в два прыжка оказался около него и быстро пристропил другой флаг.
- Чтобы японец ни одной минуты не видел корабля без его природного флага, - пояснял боцман впоследствии.
Когда миноносцы бросились на «Аскольда», то «Новик» повернул прямо на них. Никто не отдавал распоряжения стрелять по миноносцам, но комендоры сами взяли их на прицел и мгновенно потопили. В это время крупный снаряд с «Якумо» угодил в левый борт вблизи переднего мостика. Осколки со звоном полетели на палубу.
Шульц был контужен воздухом и, в ужасе схватившись за голову, закричал:
- У меня оторвана голова!..
- Не волнуйтесь, Максимилиан Федорович, она у вас еще крепко держится на плечах, - успокоил его Порембский, продолжавший вести крейсер.
Вскоре снарядом был сбит стеньговый флаг на мачте. Он сперва подлетел вверх, а затем стал плавно опускаться. Заметив это, матрос второй статьи Петр Бобров, находившийся около машинного кожуха, пытался было поймать его на лету, но ветром флаг отнесло за борт.
- Эх, жаль, пропал наш флаг, - сокрушенно проговорил он, почесывая свою коротко стриженную голову, и побежал к боцману за новым. Получив его, он, по собственной инициативе, с поразительной быстротой, невзирая на сильный обстрел, забрался на марс и там принайтовил новый стеньговый флаг. Сделав свое дело, Бобров, задержался на марсе и, помахивая японцам своей фуражкой, закричал:
- Шалишь, япошка, нашего флага тебе все равно не сбить!
В машинном отделении тоже кипела напряженная работа. С мостика все время требовали увеличения числа оборотов Старший судовой механик Жданов, красный от жары, носился по всему машинному отделению, следя за бесперебойной работой машин.
От взрыва снаряда сдвинулся с места один из подшипников правой бортовой машины. Для исправления его надо было остановить машину, что снизило бы ход корабля. Жданов заколебался.
- Дозвольте, вашбродие, я на ходу его исправлю, - обратился к нему жилистый и верткий машинный квартирмейстер Егор Кривозубов и, не дожидаясь ответа, стал закреплять на месте разболтавшийся подшипник.
Все с тревогой следили за движениями своего храброго товарища, и, когда он, наконец, выбрался обратно, Жданов с чувством проговорил:
- Молодчина! Твой поступок стоят подвигов комендоров наверху!
Скоро японские крейсера отстали и потерялись во мгле. Бой прекратился. Чтобы избежать факелов из дымовых труб, далеко видных в наступающей темноте, ход на «Новике» уменьшили до семнадцати узлов. Пробили отбой, команда получила приказ посменно, не отходя от орудий, ужинать.
Шульц воспрянул духом и, вновь закрутив вверх свои рыжие жиденькие усы, заявил:
- Я всегда был уверен, что «Новик» сумеет уйти от японцев.
Наступила туманная ночь. В море никого не было видно. Командир решил воспользоваться этим и остановить машину для ремонта. Сигналом запросили у адмирала разрешения на это, но ответа не получили. «Аскольд» быстро исчез с горизонта, и «Новик», оставшись один, тихо покачивался на морской зыби.
В машине начался аврал. В пылу боя не заметили, что одним из осколков пробита цистерна пресной воды для питания котлов. Когда же это обнаружили, то пресной воды почти не осталось.
- Питать котлы забортной водой, - распорядился Жданов.
- Этак до Владивостока мы совсем засорим котлы, - возразил младший механик Фрейлихман.
- Какой там Владивосток при такой плохой тяге! Расход угля в два раза больше нормы, а мы и так недоприняли свыше ста тонн. Надо идти в нейтральный порт и там грузить уголь, - ответил Жданов.
От питания забортной водой соленость в котлах сильно увеличилась, накипь быстро нарастала, парообразование стало падать. К тому же снизилось разряжение в холодильниках, и начали греться воздушные насосы. Пришлось вскрыть холодильники, в которых оказалось много морской травы, засосанной вместе с забортной водой. Кроме того, обнаружилась течь в некоторых трубках.
Матросы работали с ожесточением, хорошо понимая, что главнейшее преимущество крейсера - быстрота его хода.
Около полуночи машины были, наконец, исправлены, и крейсер двинулся дальше. Ночь прошла спокойно, а утром заметили на горизонте «Диану». Вскоре к «Новику» подошел миноносец «Грозовой» и справился о дальнейших намерениях Шульца.
- Иду в Циндао. Там приму уголь и направлюсь во Владивосток. Рекомендую то же делать и Ливену, - ответил командир «Новика».
К вечеру двадцать девятого июля «Новик» пришел в Циндао и, отдав салют нации в двадцать один выстрел, вошел в порт, где уже стоял миноносец «Бесшумный».
Взяв 250 тонн угля, «Новик» вышел в море. Шульц решил обойти Японию с юга, а затем по Тихому океану и через пролив Лаперуза достичь Владивостока. Хотя крейсер и шел экономическим ходом, но угля до Владивостока все же не хватило. в 6 часов утра 06 августа крейсер зашел в Корсаковский пост на острове Сахалин и начал погрузку угля. Это было на десятый день пути. Днем по беспроволочному телеграфу были обнаружены переговоры кораблей в море, и вскоре на горизонте показался неприятельский крейсер. В Токио о прорыве «Новика» узнали от командира партугальского парохода «Кельтик», который встретил его в океане. На поиски русского корабля были высланы быстроходные крейсера «Цусима» и «Читозе». Первый японский корабль, появившийся у Корсаковского поста, был «Цусима».
Как только на горизонте показался дымок, крейсер снялся с якоря и, развивая предельный ход, двинулся на встречу противнику. Пробили боевую тревогу и приготовились к бою. Порембский в бинокль разглядывал неприятельский корабль.
- Легкий крейсер, три трубы и две мачты. Быть может, это наш «Богатырь» из Владивостока? - недоумевал лейтенант.
- Никак нет, вашбродь, - доложил старший сигнальщик, - это японский корабль, на «Ниитаку» похож.
- Нам он не страшен, через полчаса он будет под водой, - с апломбом заявил Шульц.
- У него все же шестидюймовые орудия против наших стодвадцатимиллиметровых да и ход двадцать узлов, какого мы сейчас долго дать не сможем. Было бы осмотрительнее не ввязываться в бой, пока он сам на нас не нападет.
Но Шульц некогo не хотел слушать. Как только расстояние до противника уменьшилось до сорока кабельтовых, Шульц приказал открыть огонь. Матросы, не раз видевшие под Артуром крейсера такого типа, отнеслись к противнику с некоторым пренебрежением. Но это был не потрепанный в боях «Ниитака», а однотипный с ним, совершенно новенький, только что спущенный крейсер «Цусима». Его артиллерия была в полной исправности, орудия не расстреляны, и первые же снаряды стали ложиться очень близко от «Новика».
- Ишь, япошка всурьез серчает, - зубоскалил Нюрин, комендор ютового орудия, старательно наводя свою пушку на врага.
Не успел он выстрелить, как снарядом противника снесло кормовой мостик, сбило машинные вентиляторы, а один из осколков впился в левый бок комендора.
- Да что же это, братцы! - испуганно вскрикнул он и медленно повалился на палубу.
Стоявший неподалеку Штер был ранен в плечо.
- Не везет, черт возьми! - говорил он, морщась от боли. - Перевяжите-ка меня кто-нибудь.
Двое матросов тут же наскоро забинтовали рану, и Штер остался в строю.
Сражение становилось все упорнее. Обе стороны развили сильный артиллерийский огонь. Число попаданий с обеих сторон было почти одинаково. Но более крупные японские снаряды, к тому же начиненные сильнейшим взрывчатым веществом, производили очень значительные разрушения.
Вдруг «Новик» весь вздрогнул. Огромный столб черного дыма взвился на шканцах. Осколки снаряда полетели на мостик, разбив штурманскую и повредив командирскую рубки. Двое сигнальщиков и рулевой, обливаясь кровью, покатились на палубу.
Штуртросы оказались перебитыми, и управление перенесли в румпельное отделение, где рулевой привод еще действовал. Между тем японцы хорошо пристрелялись и несколькими попаданиями подряд нанесли «Новику» три подводные пробоины, сквозь которые хлынула вода. Ютовое орудие, выбитое снарядом из цапф, взлетело на воздух и придавило трех человек из пожарного дивизиона.
В дыму разрывов матросы метались по палубе, наскоро исправляя повреждения. Стрельба не прекращалась ни на минуту. То и дело вспыхивали выстрелы, гремели о палубу стреляные гильзы орудийных патронов. Лязгали открываемые и закрываемые орудийные замки, нории с шумом подавали на палубу новые патроны.
Наконец «Новику» удалось повернуть к берегу и разойтись на контргалсах с японским крейсером, который имел тоже весьма плачевный вид. Передняя мачта была снесена до половины, все три трубы исковерканы, заметен был сильный крен и рысканье на курсе, что говорило о потере способности управления крейсера.
«Новик» продолжал стрелять даже тогда, когда японцы прекратили огонь. Офицеры силой оттаскивали комендоров от пушек.
- Вашбродь, дозвольте еще один разок по японцу садануть, - упрашивали комендоры. - В самого ихнего командира попадем.
- Вали, только это будет последний выстрел, - уступил Штер. И выстрелы загремели один за другим.
Японский корабль был хорошо виден на светлом вечернем небе. Четко вырисовывались две его мачты с тремя дымящими трубами между ними. Вдруг против средней трубы взвилось зеленоватое пламя и поднялось негустое облако дыма. В следующий момент, когда дым разошелся, средней трубы не оказалось на месте, а вместо нее чуть возвышались бесформенные обломки.
- Ура! - пронеслось по крейсеру, и смолкнувшая было артиллерийская стрельба разгорелась вновь.
Японцы поспешили повернуться кормой к «Новику» и стали медленно удаляться.
- Полный вперед! - скомандовал при виде этого Шульц, но машины как раз в этот момент отказали, пар сел в котлах, холодильники начали перегреваться.
Шульц с сожалением взглянул на уходящий японский крейсер и повернул к Корсаковскому посту. Порембский быстро осмотрел повреждения: три подводных пробоины в корме, затоплены рулевое и сухарное отделения и кормовой патронный погреб. Вследствие этого корма села на три с лишним фута. Через пробоину у ватерлинии вода проникла в каюту старшего офицера и затем по коридору стала заливать кают-компанию и другие офицерские каюты. Половина котлов бездействовала.
Выслушав доклад Порембского, Шульц отчеканил:
- Ввиду тяжелых повреждений, полученных нами, я решил взорвать крейсер.
- Что?! - изумился лейтенант. - Впереди у нас целая ночь. За это время мы справимся с главнейшими повреждениями.
- Свозить команду на берег и приготовить все к взрыву! - скомандовал Шульц.
Никто не двинулся с места.
- Братцы, да что же это такое? - выкрикнул Кащенко. - «Новика» хотят затопить, как негодный брандер!
- Попытаемся сперва справиться с течью и привести машины в порядок, а там уже видно будет, что делать,- примирительно заметил Порембский.
- На горизонте видны огни прожекторов, - доложил сигнальщик.
Все обернулись в указанном направлении. Три бледных полоски света скользнули у горизонта и исчезли, а затем появились опять. Японцы, видимо, разыскивали русский крейсер в наступившей темноте.
- По радио слышны переговоры нескольких судов, - доложил радист. - Их по крайней мере два, если не больше.
- Спустить шлюпки на воду! - скомандовал Шульц.
- Ваше высокоблагородие, - вышел из толпы матросов Кащенко, - я с самого спуска «Новика» на воду служу на нем. Дозвольте мне и умереть здесь. Не хочу я уходить с него.
- Ведите нас в бой. Лучше умереть, чем топить наш «Новик». Долой командира! - раздались крики. - Небось, Николай Оттович никогда бы этого и не подумал!
На мостике произошло замешательство.
- Вода продолжает прибывать, несмотря на работу всех помп, - доложил Тихонов - Залита вся броневая палуба и принято не менее трехсот тонн воды.
Порембский приказал спускать уцелевшие шлюпки на воду; с берега потребовали баржи, начали свозить людей и самые необходимые вещи. «Новик» медленно погружался. Прожекторы больше не показывались на горизонте. Вскоре с севера налетел густой, холодный туман.
- Эх, будь он сегодня днем! Мы проскочили бы под носом у врага! - сетовал Порембский.
К утру «Новик» погрузился на дно, накренившись на правый борт. На поверхности остались трубы, мачты, шлюпбалки и значительная часть верхней палубы.
Миноносец «Бурный» (лейтенант Н. Тырков), отстав в темноте от эскадры и своих миноносцев, ночью оказался вблизи берегов Шантунга. Попав в полосу тумана и потеряв ориентировку, миноносец около 4 часов 29 июля выскочил на берег вблизи Шантунгского маяка. После тщетных попыток сняться с камней миноносец был взорван. 30 июля экипаж пешком пришел в Вей-хай-вей, где и был интернирован. Миноносцы «Бесстрашный» (лейтенант П. Трухачев), «Беспощадный» (лейтенант Михайлов 2-й) и «Бесшумный» (лейтенант Максимов), разлучившись ночью на 29 июля с эскадрой и избегая встречи с противником, прибыли в Циндао, где и были интернированы (разоружены). «Грозовой» был интернирован в Шанхае.
Таким образом, из восемнадцати кораблей, вышедших двадцать восьмого июля, прорвались лишь девять - один броненосец, три крейсера и пять миноносцев, остальные вернулись в Артур.
В бою 28 июля офицеры и матросы порт-артурской эскадры, сражаясь с сильным противником, не посрамили боевых традиций русского флота. Команды «Варяга», «Страшного» и «Стерегущего», показавшие в начале войны невиданное упорство в бою, служили примером. Моряки вели себя в бою стойко. Комендор с крейсера «Паллада» Роман Булгаков не прекращал огня из своего орудия, несмотря на тяжелую рану в боку, которую он скрывал до самого конца боя. Матрос Никифоров продежурил всю ночь у орудия с осколком в боку. Когда на «Полтаве» заклинило орудие, комендор Давыдов вышел из-за укрытия и, не обращая внимания на падающие кругом осколки, спокойно действовал разрядником. Комендор Галатов и гальванер Темников, оставшись невредимыми в башне, перевели ее на ручное управление и вели огонь по броненосцам противника до окончания боя.
По-макаровски воевал капитан 1 ранга Щенснович. Макаров учил: «...принцип взаимной поддержки нужно понимать в смысле дружного боя, а не помощи одного корабля другому. Дело первостепенной важности-разбить неприятеля». Так и поступил командир
В бою с японцами моряки эскадры нанесли противнику ощутительные потери в людях и повредили многие из его кораблей, которые пострадали значительно больше русских. «
Во время боя на «
Японский офицер лейтенант Сакура, участник сражения, впоследствии писал в газете «Кайгун-Дзошши»: «В этом генеральном бою, если можно так назвать его, наши суда пострадали весьма серьезно: не было ни одного, которое не имело бы пробоины, а следствием их - и крена».
Русские корабли и особенно броненосцы тоже имели серьезные повреждения. На «
По возвращении эскадры в Порт-Артур на совещании флагманов и командиров кораблей было признано, что новая попытка выхода во Владивосток невозможна, - она приведет к гибели оставшихся кораблей и без ущерба неприятелю, что флот должен пассивно обороняться, ведя по осаждавшему крепость противнику артиллерийский огонь с броненосцев. Корабельную артиллерию мелкого и среднего калибра с боевым запасом и обслуживавшим ее личным составом было решено снять и передать на сухопутный фронт. Легкие силы предполагалось использовать для постановки мин в районах движения японского флота и для несения разведывательной службы. 6 августа Ухтомский доложил адмиралу Алексееву телеграммой, что он по просьбе сухопутного командования передает с эскадры на берег часть артиллерии, а так как корабли выйти в море не могут, личный состав их будет использован для обороны крепости, исключая людей, необходимых для действия корабельной артиллерии крупного калибра. В половине августа были свезены на берег и установлены на позициях силами моряков одно 6-дюймовое и десять 75-миллиметровых орудий, снабженных снарядами и обеспеченных артиллеристами. С этих пор началось систематическое разоружение эскадры.
Таким образом, 1-я Тихоокеанская эскадра, бывшая в начале войны по числу кораблей и вооружению немного слабее флота противника, через шесть месяцев боевых действий, не добившись преобладания на море и потеряв всего только один броненосец из семи, несколько малых кораблей, перестала существовать как боевая организованная морская сила.
Неподготовленность дальневосточного морского театра для войны, рассредоточение флота между двумя базами - Порт-Артуром и Владивостоком - и необорудованность их для стоянки и ремонта кораблей, отсутствие должной боевой подготовки личного состава, совершенно безграмотное в военном отношении использование сил и средств флота, крайне неудачный подбор командующих флотом и флагманов (исключая вице-адмирала Макарова), отсталая система подготовки и воспитания офицерского состава, разнотипность кораблей основных сил флота и другие причины с полной силой сказались на результатах боя 28 июля 1904 г. Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. между порт-артурской эскадрой и «Соединенным флотом» Японии имел решающее влияние на исход всей войны. Японцы окончательно завладели Желтым и Японским морями и получили возможность без всяких помех и потерь пополнять и снабжать свои армии, действовавшие под Порт-Артуром и в Маньчжурии, резервами, оружием, боеприпасами и прочими материалами, необходимыми для ведения войны.