Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
Военным показали 
|
ВТОРОЕ НАСТУПЛЕНИЕ РУССКИХ ВОЙСК НА КАВКАЗСКОМ ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. АВЛИАР-АЛАДЖА И ДЕВЕ-БОЙНУЕще в августе, получив сообщения о направлении в Кавказскую армию подкреплений, главнокомандующий принял решение: новое наступление провести на карско-эрзерумском направлении. В соответствии с этим главные силы Действующего корпуса решено было усилить не только теми подкреплениями, которые должны были прибыть из глубины страны, но и всеми частями, какие только можно было снять с других направлений Кавказского театра.Главные силы Действующего корпуса к 3 октября со всеми подкреплениями состояли из 61 батальона, 80 сотен и эскадронов и 28 батарей общей численностью в 56 000 штыков и сабель при 220 орудиях. В главных силах Мухтара-паши на аладжинских позициях и в ближайшем тылу к тому времени состояло 37 000—38 000 штыков и сабель при 74 орудиях. Следовательно, главные силы русского Действующего корпуса имели по сравнению с главными силами Мухтара-паши полуторное превосходство в живой силе и тройное в артиллерии. По Даиным агентуры, турецкая пехота и артиллерия располагались на аладжинской позиции следующим образом:  Авлиарские и Визинкейские высоты вовсе не были заняты. Конница расположилась небольшими группами в тылу всей позиции. Аладжинская позиция была сильно укреплена орудийными ложементами, окруженными окопами и траншеями сильной профили. К югу от Суботана были сооружены редут и люнет. В некоторых укреплениях имелись крепостные орудия. Верховьями Суботанского ручья, протекавшего в непроходимом овраге, вся позиция делилась на две части. Склоны Аладжинских высот были местами очень круты и совершенно безлесны, что давало большие преимущества обороне. Укрепления у Больших и Малых Ягн были сооружены с таким расчетом, чтобы в случае надобности они могли вместить до 20 таборов подкреплений из Карса. Вся аладжинская позиция в целом базировалась на Каре; пути к нему шли от левого фланга позиции. Последнее обстоятельство, а также значительная растянутость передовой (30-км) и основной (20-км) линий позиции являлись единственными слабыми сторонами всей позиции, в целом все же весьма сильной. Для разработки плана наступления на аладжинскую позицию командование Кавказской армии привлекло генерала Обручева, командированного Милютиным еще в июле в Кавказскую армию; в помощь ему были приданы офицеры, знавшие особенности театра действий. Основная идея разработанного Обручевым плана наступления, намеченного на 1 октября, состояла в нанесении главного удара по центру и левому флангу аладжинской позиции с одновременным сковыванием правого фланга позиции и выходом небольшого Камбинского отряда в тыл. По расчетам Обручева, осуществление плана должно было привести к изоляции аладжинской позиции от Карса, а затем и к разгрому ее защитников. План этот выполнить не удалось в силу целого ряда причин. Одновременная внезапная атака разных колонн на рассвете была сорвана; начальники колонн заблаговременно не выяснили свойств путей наступления, вследствие чего колонны блуждали, задерживались и атаковали врозь. Чрезмерно сильное левое крыло слишком пассивно выполняло свою задачу сковывания. Значение Авли-ара и Визинкейских высот, командовавших всей впередилежащей местностью, было недоучтено; в связи с задержкой атаки турки успели их занять и остановили продвижение правого крыла. Обходной отряд оказался слишком слабым для того, чтобы оказать содействие войскам правого крыла. Таким образом, к вечеру 1 октября войска Действующего корпуса не получили успеха на всем своем фронте и укрепились на позициях по линии гор Кабах-тапа и Караял. Несмотря на тяжелые потери русских войск и невыполнение поставленных задач, сражение 1—3 октября, несомненно, оказало свое влияние на последующие действия обеих сторон на главном направлении Кавказского театра. Для русской стороны это влияние выразилось в том, что высшее русское командование получило возможность прощупать недостатки своего плана и руководства сражением и исправить их. Для турецкого командования влияние сражения 1—3 октября сказалось в первую очередь в том, что Мухтар-паша убедился в наличии у русских на карском направлении крупных сил; если бы не промахи русского командования, его, растянутая позиция у Авлиара была бы прорвана. Из этого Мухтар-паша сделал вывод, что необходимо держать свои силы более сосредоточенно, заняв наиболее важные пункты позиции. В соответствии с решением своего главнокомандующего турецкие войска к 8—10 октября очистили Кизил-тапу, Суботан, Хаджи-Вали и Большие Ягны, сосредоточившись по линии высот Аладжи, Визинкея, Авлиара и Малых Ягн. Общее протяжение турецкой позиции при этом сократилось, но зато турки лишились хорошо оборудованных передовых позиций, а заново оборудовать позиции в тылу у них не было времени. Сосредоточение турецких войск на новых позициях было принято главным русским командованием за начало общего отступления. Такое понимание передвижений турецких войск находило себе подтверждение в сообщениях лазутчиков, которые говорили об отходе Мухтара-паши к Саганлугу. Так как при этом для Мухтара-паши было более выгодно(1) отступать на Саганлуг южнее Карса, то Обручев и предложил направить наперерез пути предполагаемого отхода Мухтара-паши — по дороге, где шел 1 октября Камбинекий отряд, но еще глубже, — сильную обходную колонну. Вместе с тем Обручев предусматривал, что если бы отступление Мухтара-паши задержалось, то обходная колонна могла бы оказать решающее влияние на исход общего наступления главных сил Действующего корпуса, которое следовало бы в этом случае начать с целью окружения и полного разгрома турецких войск. Это решение Обручева полностью исправило недочеты плана первого наступления. Предложение Обручева было принято. Всего для участия в наступлении предназначалось 45 800 штыков, 4 900 сабель и 228 орудий. Для обхода правого фланга турецких позиций и выхода им. 
Схема 44. Сражение на Аладжинских высотах 13—15 октября 1877 г. (Вкл.) В тыл сформировали сильную колонну, которую возглавил Лазарев; после присоединения к ней войск Камбинского отряда и прибытия затребованных из Эриванского отряда сил колонна эта должна была состоять из 23,5 батальонов, свыше 20 сотен и эскадронов и 72 орудий, составляя, таким образом, почти треть главных сил Действующего корпуса. В отличие от сражения 1—3 октября она была нацелена на турецкий тыл значительно глубже, на Визинкей и Базарджик. Протяжение пути колонны Лазарева достигало 80 км. Вечером 9 октября колонна выступила, но лишь 12 октября добралась до Дигора. Основное внимание Мухтар-паша обратил на то, чтобы отобрать у русских Большие Ягны, которые сразу после их очищения турецкими войсками были заняты и укреплены русскими. Мухтар-паша лишь с опозданием понял, что Большие Ягны, командовавшие над Малыми Ягнамк и Авлиаром и вклинившиеся в турецкие позиции, играют весьма важную роль и что оставление их турецкими войсками являлось немалой ошибкой. В результате боя 13 октября турки не могли вернуть Большие Ягны, и они остались за русскими. Обходная колонна Лазарева в 6.00 14 октября выступила из Дигора и после полудня начала подниматься к Базарджику; уже с 11 октября Лазарев был связан с командованием корпуса полевым телеграфом, линия которого беспрерывно тянулась за его колонной. О появлении крупных сил русских войск было сообщено Мухтару-паше. Вместе со своим английским советником, генералом Кемпбелем, Мухтар-паша выехал к г. Чифт-тепеси, чтобы лично оценить положение, создавшееся в связи с появлением в его тылу русских войск. Стремясь наверстать упущенное, Мухтар-паша решил прежде всего приостановить дальнейшее продвижение войск Лазарева. С этой целью он направил против русской обходной колонны девять таборов под командованием Рашида-паши. Лазарев обнаружил выдвижение против него турецких войск и занял раньше их тактически чрезвычайно важную командующую высоту. Войска Рашида-паши отошли и заняли Орлокские высоты. Мухтар-паша двинул на подкрепление им три табора из укреплений севернее Базарджика и три табора с Визинкейских высот. Лазарев обнаружил движение новых турецких подкреплений к Орлокским высотам и, не имея под руками пехоты, бросил наперерез им пять сотен и эскадронов конницы под командованием полковника Маламы. Эта небольшая конная группа лощинами скрытно вынеслась в карьер на возвышенность, лежавшую на пути подхода турецких подкреплений, спешилась и стала энергично теснить ошеломленные ее неожиданным появлением турецкие таборы. Вскоре конница Маламы была поддержана подоспевшим из Дигора 4-м Кавказским стрелковым батальоном; к 17.00 все турецкие подкрепления были отброшены к Визиикейским высотам. Действия Маламы являлись прекрасным примером использования конницы в подобных случаях. Изолировав, таким образом, Орлокские высоты, Лазарев решил еще до наступления. Cвоим командиром полка полковником Кавтарадзе и кавказские саперы атаковали высоты и выбили оттуда противника, втрое превосходящего их по силам; остатки девяти турецких таборов в полном беспорядке бежали к Визинкею. К 20.00 Орлокские и Базарджикские высоты были заняты шестью батальонами, а прочие войска колонны Лазарева расположились у Базарджика. Обходная колонна прочно укрепилась в тылу правого фланга турецких позиций. В этот день Лазарев проявил верный тактический глазомер, решимость и настойчивость. Прекрасно действовали дербентцы, кавказские стрелки и русская конница. К 24.00 14 октября Лазарев вернулся с Орлокских высот в Базарджик. Там к этому времени уже была открыта станция военного телеграфа, связывавшего обходную колонну с Лорис-Меликовым. Лазарев немедленно донес об исходе боя 14 октября: «Стою с отрядом в виду визинкийских лагерей. Необходимо завтра с рассветом атаковать от Хаджи-Вали и Ягны—Визинкей... Ожидаю на рассвете решительных действий г.-л. Геймана»(2). Эта телеграмма была получена в главной квартире Кавказской армии в 2.30 15 октября. Главнокомандующий решил, что момент перехода в наступление всех главных сил настал. Лорис-Меликов(3) составил диспозицию, и к 4—5.00 15 октября она была по телеграфу разослана начальникам колонн и отрядов. К этому времени Мухтар-паша уже осознал всю величину угрозы, которую создало появление в его тылу войск Лазарева, и потому принял, решение на отход к Карсу. Войска главных сил Действующего корпуса к утру 15 октября обладали несколько большим численным превосходством, чем 1 октября, и занимали на фронте и в тылу противника более выгодное положение. Это давало возможность русскому командованию добиваться и более решительных целей. Между тем из диспозиций как главнокомандующего, так и Геймана этого не видно; обе диспозиции, наоборот, проводили идею весьма осторожных и нерешительных действий. Из диспозиции Геймана следовало, что главный удар на Авлиар должен был наноситься с северо-запада Эриванский гренадерским полком, 1-м Кавказским стрелковыми 1-м саперным батальонами, а с юго-востока — колонной генерала Авинова в составе 2-го Ростовского и 14-го Грузинского гренадерских полков. Справа, со стороны Малых Ягн, этот удар прикрывался колонной Шака в составе шести батальонов, занимавших Большие Ягны; слева — 151-м Пятигорским полком, который для этого занимал Суботан и Хаджи-Вали. Таким образом, уже в распределении сил, при котором для нанесения главного удара выделялось не намного больше батальонов, чем для обеспечения, явно Сквозила крайняя осторожность и нерешительность. Диспозицией главнокомандующего войсками Роопа предписывался тоже достаточно нерешительный и осторожный образ действий. Войска согласно диспозиции должны были от Кер-ханы и Таи-налыха продвигаться в направлении вершины Аладжи и до выяснения успеха обходной колонны и войск Геймана лишь сковывать противника огнем. Еще более определенно высказался за «осторожный образ действий» Лорис-Меликов, объединявший действия войск Геймана и Роопа. Сражение 15 октября открылось залпом 48 русских орудий по укреплениям Авлиара. Под прикрытием артиллерийского огня начала сближение с противником пехота. Эриванцы и тифлисцы стали уже взбираться на нижние склоны Авлиара, но в это время получили приказ Геймана приостановиться и ждать дальнейших распоряжений. Остановка на открытом месте под неприятельским огнем сулила большие потери. Поэтому командир 4-го батальона Эриванского полка полковник Микеладзе не сразу выполнил полученный приказ, а предварительно-всем батальоном перебежал вперед в мертвое пространство; за 4-м батальоном туда же перебежал и 2-й. Гейман еще раз, более категорично, приказал остановиться и ни под каким предлогом не двигаться вперед, пока на то «не будет разрешения». Однако прежде чем этот приказ дошел до войск, в мертвое пространство перебежали также 1-й и 3-й батальоны эриванцев. Таким образом, уже весь Эриванский полк оказался в хорошем укрытии на расстоянии 500 шагов от неприятельских траншей. Между тем артиллерийская подготовка продолжалась своим чередом; с подходом колонны Авинова в ней приняло участие уже 64 9-фунтовых орудия. Три 24-фунтовых 152-мм орудия, стрелявших по Авлиару с 13 октября, также принимали участие в артиллерийской подготовке 15 октября; 9-фунтовые батареи по истечении первого часа подъехали ближе и вели огонь с дистанции 1000 м, что обеспечивало значительную действительность их огня. Результаты сосредоточенного на небольшом пространстве двухчасового артиллерийского огня были значительны. Русские войска могли воочию убедиться в силе огня своей артиллерии. Обозрев поле сражения, Мухтар-паша пришел к выводу, что его войска вряд ли смогут удержать свои позиции и что единственным выходом может быть немедленный отход к Карсу. Но сам этот отход был возможен лишь в том случае, если бы Авлиар не попал в руки русских войск. Исходя из этого, Мухтар-паша подкрепил защитников Авлиара тремя таборами Ахмет-Рифата-паши, а во фланг эриванцев бросил четыре табора Ибрагима-бея. Эриванцы с своей удобной позиции отразили турецкую контратаку, но вслед за этим турки произвели атаку на войска Шака. Только после того как и эта контратака была отражена, до сознания Геймана наконец дошло, что со щтурмом дальше медлить невозможно. Всякое промедление дало бы Мухтару-паше возможность стянуть со второстепенных участков свежие части и бросить их в контратаки, на отражение которых тратились бы силы и наступательный порыв русских войск; на отражение первых двух турецких контратак Гейман уже израсходовал все свои резервы. Штурм, начатый в 12.30, привел к полному успеху. Русские войска— эриванцы, грузины и пятигорцы — бросились на штурм с трех сторон; значительное содействие штурму оказала русская артиллерия, которая до последней возможности вела огонь через головы своих войск по вершине Авлиара, где на разбитых нижних траншеях сосредоточились турки. Авлиар был взят в течение получаса, остатки турецкого гарнизона (арабские войска) бежали на Чифт-тепеси, бросив три орудия. С падением Авлиара Мухтар-паша приказал ускорить отступление и поспешно бежал в Каре, бросив войска на произвол судьбы. После захвата Авлиара Гейман имел полную возможность двинуть войска на Визинкейские высоты и захватить их, но он предпочел не спешить. Войска были двинуты к ним лишь в 14.00, когда туда подошли три батальона несвижцев и перновцев. Однако брать Визинкейские высоты Гейману уже не пришлось: они уже оказались занятыми войсками обходной колонны. В 11.00 после того, как Лазарев с Орлокских высот лично увидел массовые вспышки разрывов и клубы дыма на Авлиаре, а в направлении к Карсу обнаружил турецкие войска, начавшие отходить с Визинкейских высот, русские войска начали наступление. Когда войска обходной колонны заняли Визинкейские высоты, они встретились тут с наступавшими на эти высоты с севера войсками Геймана. Но оборонявшиеся здесь турки использовали заминку в русском наступлении и по «золотому мосту», сооруженному для них Гейманом, успели уйти с визинкейских позиций в Каре. Лорис-Меликов приказал Гейману частью сил вести через Ви-зинкей преследование отходивших турецких войск, а остальными силами занять промежуток между Визинкеем и Чифт-тепеси; Лазареву было приказано кавалерией преследовать отходившие к Карсу турецкие войска, передовой пехотой обложить Чифт-тепеси с запада, а задними эшелонами пехоты отрезать турецким войскам пути отхода с горы Аладжи на Базарджик, Дигор и Алям. В то время как происходили описываемые события, войска Ро-опа начали продвижение тремя колоннами. Первая пехотная колонна продвинулась через Керхану в направлении Аладжинских высот; вторая пехотная колонна через Тайналых, Шамиси продвигалась оврагом, прорезавшим восточные склоны горы Аладжи, во фланг турецким позициям на Аладжинских высотах; кавалерия была направлена от Ани в турецкий тыл. Кер-хана, Шамиси, Инах-тепеси были заняты без боя; турецкие войска, выполняя приказ Мухтара-паши, очистили их сами еще до подхода к ним войск Роопа. Подойдя к противнику, войска Роопа после короткой артиллерийской подготовки двинулись в атаку. Турецкие войска, занимавшие позиции на Аладжинских высотах, сопротивлялись отчаянно. Несмотря на это, обе пехотные колонны Роопа преодолели местами три, местами пять линий траншей и к 15.30 завладели всеми позициями турок на Аладжинских высотах. Защитники позиции отошли к Чифт-тепеси, войска Роопа приступили к их преследованию. К этому же примерно времени были заняты турецкие позиции и на Малых Ягнах. В итоге всех этих боев к 16—17 часам 15 октября положение сложилось следующее: гарнизоны визинкейских и малоягненских позиций большей частью успели отойти к Карсу, все же остальные войска армии Мухтара-паши оказались оттесненными к Чифт-тепеси и были со всех сторон окружены наступавшими на них русскими войсками. Турецкие войска перемешались и несли большие потери под направленным на них со всех сторон огнем русской артиллерии. Ввиду тяжелого положения, создавшегося для турецких войск, военный совет турок принял решение о капитуляции. Было установлено перемирие, огонь прекратился, турецкие войска с наступлением темноты были окружены цепью русской конницы. Начались переговоры о капитуляции, которые были закончены лишь к 23.00 15 октября. Общий урон армии Мухтара-паши доходил до 18 000—20 000 человек. В качестве трофеев русским войскам досталось 35 орудий, 8 000 ружей и много военного имущества. В результате сражения под Авлиаром — Аладжей армия Мухтара-паши потеряла три четверти своего состава и была совершенно разгромлена. Русские войска 14—15 октября потеряли около 1500 человек убитыми и ранеными. Общие потери русских составляли всего 2,7 процента от числа участвовавших в сражении войск. Второе авлиар-аладжинское сражение, несмотря на некоторые недостатки его проведения, все же являлось блестящим образцом окружения и ликвидации крупной группировки неприятельских сил, занимавшей полевую укрепленную позицию. По сути говоря, это был зародыш операции окружения. И в этом смысле опыт Авлиара — Аладжи значительно более ценен, чем опыт Седана. Основными причинами успеха сражения являлись, с одной стороны, его правильный замысел, составленный Обручевым, с другой, блестящие, инициативные и доблестные действия войск и их строевых начальников. Из высших командиров весьма положительно можно оценить Лазарева. Наоборот, Лорис-Меликов и Гейман с их чрезмерной осторожностью и медлительностью лишь снизили возможные размеры успеха; только вследствие их ошибок визинкейской и малоягненской группам турецких войск удалось избежать окружения. Победа русских войск была бы полнее, если бы русское главное командование сразу после 15 октября продолжило сражение, перенеся его к Карсу. Условия этому вполне благоприятствовали. В Карее 15—16 октября царили паника и хаос. С поля сражения толпами убегали солдаты, все организационные воинские рамки были нарушены, крепостные сооружения почти не были заняты, а занятые охранялись из рук вон плохо. Немедленный штурм Карса «с хода» сулил полный успех, а с падением Карса была бы захвачена и укрывшаяся там уцелевшая часть армии Мухтара-паши. В результате этого дерзкого, но вполне обоснованного риска русским войскам без особых трудов досталась бы сильная крепость и перед ними открылась бы прямая дорога к сердцу Малоазиатской Турции. Оправданий для своей внутренней слабости у главного командования Кавказской армии нашлось немало: усталость войск, необходимость кормить, охранять и эвакуировать пленных и т. п. Мухтар-паша, использовав проволочку с подходом русских войск к Карсу, повторил свой летний прием и с частью сил ушел 17 октября из Карса на Саганлуг. В Зивине или Кеприкее Мухтар-паша рассчитывал соединиться с Измаилом-пашей, которому послал приказ отходить на Эрзерум. В дальнейшем Мухтар-паша намеревался совместными силами прикрыть эрзерумское направление и, не теряя времени, воссоздать свою армию заново. К Карсу вечером 16 октября были направлены войска Геймана. К утру они достигли Большой Тикмы и Ардоста, но там застряли до 22 октября в ожидании подвоза продовольствия. Дальнейший план действий с русской стороны состоял в том, чтобы оставить у Карса блокадный корпус, а войска Геймана направить наперерез Измаилу-паше с тем, чтобы они совместно с Эри-ванским отрядом не дали возможности войскам Измаила-паши соединиться с войсками Мухтара-паши. План этот был принят вопреки желанию Лорис-Меликова, который предлагал отойти до Карса на зимние квартиры(4). Выступление Геймана наперерез Измаилу-паше было намечено на 22 октября. К этому времени Измаил-паша находился у Сурп-Оганеса, и до Кеприкея, где он должен был соединиться с Мухтаром-пашей, ему предстояло пройти 180 км. Войскам Геймана до Кеприкея через Сарыкамыш, Меджингерт и Хоросан надо было пройти около 140 км. Следовательно, несмотря на значительную задержку в Большой Тикме, у Геймана все же имелась полная возможность выйти наперерез Измаилу-паше и помешать ему соединиться с Мухтаром-пашей. Этой возможности Гейман не использовал. Измаил-паша выступил из Даяра 26 октября и к вечеру того же дня достиг Юзверана, где рассчитывал переночевать. Однако, увидев на северном берегу Аракса огни бивака войск Геймана, Измаил-паша прошел Юзверан и 27 октября соединился в Кеприкее с войсками Мухтара-паши. Мухтар-паша даже после соединения с войсками Измаила-паши не решился оказать сопротивление войскам Геймана в полевом бою и продолжал отступление почти до самого Эрзерума. Войска Геймана к 30 октября дошли до Куруджука, и там, дождавшись войск Тергукасова, Гейман принял решение 4 ноября атаковать девебойнские позиции. 
Позиции эти были расположены на хребте Деве-Бойну, который являлся как бы перемычкой между находившимся севернее него хребтом Карга-Базар и расположенным южнее него хребтом Палантекен. Позиции были сильно укреплены и с фронта являлись почти неприступными, но были растянуты на 25 км и потому не могли быть с достаточной плотностью заняты войсками Мухтара-паши. Войска на этой позиции расположились следующим образом: на правом фланге 5 таборов под командованием коменданта Эрзерума Февзи-паши (Кольман); на левом фланге и в центре 15 таборов под командованием Кафтан-Магомета-паши; в резерве 20 таборов под личным командованием Мухтара-паши. На левом крыле и в центре было расположено 60 орудий. Гейман решил нанести главный удар своим правым флангом от Нижнего Туя. Против центра неприятельской позиции должна была действовать сильная артиллерия, а против правого неприятельского фланга Гейман решил провести демонстрацию с фронта и обход с фланга. Главный удар, по замыслу Геймана, наносила колонна Амирад-жиби в обход левого неприятельского фланга (восемь батальонов, шесть орудий). При колонне следовали 13 сотен кавалерии генерал-майора Келбали-хана-Нахичеванского. Для обхода правого фланга противника предназначалась колонна Шака (восемь с половиной батальонов, шесть орудий). Колонна генерал-майора Броневского (восемь батальонов, тридцать орудий) действовала против левого фланга турецкой позиции с фронта, а колонна Авинова (восемь батальонов, шесть орудий) демонстрировала против правого турецкого фланга; обе последние колонны должны были в основном действовать огнем и в наступление могли перейти лишь при отходе турок. Наконец, 13 сотен и эскадронов кавалерии под командованием Амилохвари нацеливались для действий вдоль Эрзерумской дороги. В 8.00 4 ноября войска Геймана развернулись и начали сближение с противником; в 10.00 началась артиллерийская подготовка. Огонь велся сосредоточенно, по важнейшим объектам; постепенно артиллерия выдвигала позиции вперед и вела огонь с дистанции не свыше 1200—1800 м. Около 14.30 на правом русском фланге огонь турецкой артиллерии в основном был подавлен, и колонна Амираджиби начала выходить на ближние подступы к сильно занятой турецкими войсками горе Узун-Ахмед. Два батальона крым-цев, выделенные из колонны Броневского, заняли в это время холм у подножья Чобан-дага, с которого турки своим фланговым огнем весьма чувствительно мешали продвижению колонны Амираджиби. На левом русском фланге вскоре после открытия огня артиллерии Шак решил занять Гулли, которая, по его мнению, могла ему послужить хорошим опорным пунктом для предстоявшего наступления. Мухтар-паша предпринял несколько контратак, отраженных русскими войсками. В отражении этих контратак Мухтар-паша увидел подтверждение своего мнения о том, что главный удар русские нано-сят своим левым флангом. В соответствии с этим он подкрепил свой правый фланг, оставив в резерве всего пять таборов. С помощью небольших подкреплений, прибывших из колонны Авинова, войскам Шака удалось отразить турецкие контратаки и к 17.00 прочно закрепиться на линии Гулли — северном скате хребта Палантекена. Бой колонны Шака, начатый вопреки диспозиции Геймана, сыграл важную роль в достижении общего успеха войск, приковав к себе почти все резервы противника. Колонна Шака значительно облегчила действия войск на правом русском фланге.  Схема 46. Деве-Бойнское сражение. В разгар ожесточенного боя на левом фланге, около 16.00, колонна Амираджиби начала штурм укреплений на горе Узун-Ахмед. Войскам Амираджиби приходилось очень трудно вследствие необычайной крутизны склонов Узун-Ахмеда. Когда, наконец, войска Амираджиби добрались до нижнего яруса турецких траншей и заняли их, турки сразу же начали контратаки. Русским вряд ли удалось бы удержаться па занятых траншеях, если бы не инициативные действия полковника Юрковского, командира 73-го Крымского полка. Он имел пассивную задачу — прикрывать с двумя батальонами своего полка артиллерию колонны Броневского. Увидя тяжелое положение войск Амираджиби, он не смог остаться пассивным свидетелем их гибели, и, воспользовавшись тем, что все внимание турок было привлечено к войскам Амираджиби, батальоны Юрковского приняли несколько в сторону, быстро и без потерь взобрались на гору и нанесли сокрушительный удар по флангу турецких войск, защищавших Узун-Ахмед. Войска Амираджиби быстро оправились и совместно с крымскими батальонами заняли траншеи верхнего яруса. Турецкие войска дрогнули и быстро покатились вниз. Гора была взята. Как только Тергукасов, объединявший командование колоннами Амираджиби и Броневского, обнаружил захват Узун-Ахмеда, он немедленно же бросил в преследование всю кавалерию Келбали-хана-Нахичеванского по ущелью реки Хамам-дере. Вскоре после этого по Эрзерумской дороге был двинут вперед Эриванский полк, а за ним и вся кавалерия Амилохвари. Коннице Келбали-хана-Нахичеванского не удалось далеко продвинуться по ущелью реки Хамам-дере; она была легко задержана двумя турецкими таборами, которые выбросил против нее Мухтар-паша. Но когда с эрзерумской дороги развернувшийся там Эриванский полк открыл сильный сосредоточенный ружейный огонь, спешенные драгуны Келбали-хана взобрались на берега Хамамдер-ского ущелья, а пехота Амираджиби, перевалив через гребень Узун-Ахмеда, начала по его западному скату наступать в сторону Эрзерума, наступил перелом боя в пользу русских. Турки, охваченные паникой, бросились в бегство. Русская пехота преследовала турецкие войска до наступления полной темноты. Мухтар-паша, прикрывшись остатками общего резерва, поспешно бежал в Эрзерум. Русские войска потеряли убитыми и ранеными до 1000 человек Потери турецких войск доходили до 7000 человек убитыми, ранеными, пленными и дезертирами. В качестве трофеев русские захватили 46 орудий и много военного имущества. Победа русских войск в сражении под Деве-Бойну не являлась результатом высокого военного искусства и умелого руководства войсками со стороны Геймана. Наоборот, во многом причиной победы было как раз то, что диспозиция Геймана не выполнялась и войска действовали вопреки ей. Так, например, огромное значение для успеха сражения имели действия колонны Шака против Гулли, предпринятые вопреки диспозиции Геймана. В сражении умело и в полной мере проявила себя русская артиллерия. Неплохо показала себя русская кавалерия. Но, несомненно, главная заслуга в достижении победы под Деве-Бойну принадлежала русской пехоте, ее мужеству, выносливости, боевому порыву. Значение деве-бойнской победы было очень велико. Русским войскам открылся свободный доступ к Эрзеруму. Население города и войска Эрзерума были убеждены в неминуемости немедленного занятия города русскими войсками.  Схема 47. Перспективный вид деве-бойнской позиции. Исследователь турецких материалов Шебеко писал, что «если бы генерал Гейман пожелал довершить победу энергичным преследованием войсками трех родов оружия, ему легко было бы совсем уничтожить бежавшую без оглядки турецкую армию и на ее плечах ворваться в самый Эрзерум»(5). У Геймана для штурма Эрзерума в ночь на 5 ноября имелись 17 совершенно свежих, не принимавших еще участия в бою батальонов и вся кавалерия; впрочем, и остальные войска не были особенно сильно расстроены боем 4 ноября. Несмотря на это, Гейман вплоть до 9 ноября не начинал штурма Эрзерума под трафаретными предлогами усталости войск, необеспеченности, необходимости собрать и эвакуировать раненых и т. п. Истинные причины того, что русские войска не штурмовали Эрзерум и в ближайшие дни после победы под Деве-Бойну, заключались, конечно, только в неспособности Геймана верно оценить обстановку и в отсутствии у него полководческого мужества и решительности. Мухтар-паша сумел использовать подаренные ему Гейманом четыре дня: за это время он привел в порядок свои расстроенные войска, сформировал из жителей Эрзерума несколько таборов ополчения, организовал оборону крепости. Четверо суток было зря потеряно Гейманом не только для штурма Эрзерума, но также и для его подготовки. Рекогносцировка района Эрзерума была произведена поверхностно, но даже и ее данные не были учтены в диспозиции на штурм. Штурм был произведен пятью колоннами и окончился полной неудачей. На этом и закончились активные действия войск Геймана в войну 1877—1878 гг. Эриванский отряд на зиму отошел в долину Алашкерта, войска же Геймана зазимовали в самых отчаянных бытовых и продовольственных условиях на деве-бойнских позициях и вокруг Эрзерума. Зимовка выдалась тяжелейшая, от тифа погибло 20 000 человек, умер и сам Гейман. Эрзерум был сдан турецкими войсками лишь по условиям перемирия 20 февраля 1878 года. Таким образом, исключительно из-за бездарности царского командования и особенно Геймана русские войска не смогли полностью использовать плоды победы под Авлиар — Аладжей и Деве-Бойну и заплатили за это ценой огромных, ничем не оправданных потерь во время суровой зимовки под Эрзерумом. (1) См. Материалы для описания русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Кавказско-Малоазиатском театре, т. VII, ч. I, Тифлис, 1910, стр. 455—456. (2) См. Материалы для описания русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Кавказско-Малоазиатском театре, т. II, СПБ, 1904, Прилож. 82, стр. 43. (3) По другим данным, и это, пожалуй, вернее, диспозиция .была составлена Обручевым. См. П. Бобровский, Авлиар, 3 октября 1877 г., «Военный сборник», 1898, № 7, стр. 43. (4) См. Мещерский В. П. Мои воспоминания, ч. II, СПБ, 1898, стр. 358—359. (5) Шебеко В. Рецензия на статью «Военные операции в Малой Азии в русско-турецкую войну 1877—1878 гг.», «Военный сборник» № 1, 1898, стр. 37. Вперед Оглавление Назад
|
.jpg)
