Важное
Hyundai Heavy Industries продвигается на оборонный рынок США
Нюансы доставки 
|
О двух самых «умных» подводникахПриказом по флоту от 1 января 1900 г. я был назначен заведовать Опы-товым бассейном.Приняв бассейн, я увидел в нем малую подводную лодку. Старший помощник мой доложил мне, что это лодка пензенского помещика Пукалова, стоит в бассейне уже более трех лет по приказанию командира С.-Петербургского порта якобы для испытания; за эти три с лишним года никаких испытаний не производится, а изобретатель приходит только каждое 20-е число и получает по 500 руб. жалования согласно договору. Написал я рапорт командиру порта и предложил договор с Пукаловым расторгнуть, лодку убрать в порт, что и было через несколько дней сделано. Затем собрал я сведения, кто такой Пукалов. Оказалось — отставной артиллерийский офицер, товарищ по Артиллерийской академии с министром путей сообщения Кривошеиным, пензенский помещик, имение его близ Рузаевки. В то время строилась Московско-Казанская железная дорога. Пассажирские поезда ходили до Сасова, а от Сасова до Рузаевки ходили рабочие поезда. Расстояние Сасово—Рузаевка верст 300. Пошел Пукалов к Кривошеину и просит его дать разрешение на проезд рабочим поездом. Кривошеий и дал ему бумажку такого содержания: «Прошу оказать содействие моему товарищу Пукалову к проезду от Сасова до Рузаевки. Кривошеин. Его превосходительству Н. К. Мекку. 15. X. 1890 г.» Приезжает Пукалов в Рязань, на вокзале его встречает Мекк, строитель дороги и пр., все в мундирах, экстренный поезд, к которому прицеплен салон-вагон и вагон-ресторан, — одним словом, его приняли за товарища министра; он это сразу смекнул и доехал до Рузаевки за товарища министра. В 1902 г., заведуя бассейном, сижу я раз в своем кабинете и что-то считаю. Докладывают, что меня желает видеть капитан 2-го ранга Колбасьев. — Проси. Входит в мой кабинет: — Як вам с приказанием от начальника Главного морского штаба. Я встал. — Начальник штаба приказал поместить в бассейн мою подводную лодку, держать ее совершенно секретно. Сколько постов часовых вам надо? — Женька, перестань ломать дурака; никаких постов мне не надо, поставлю твою лодку вдоль стены, устрою кругом нее забор из теса, сверху закрою брезентом, скажи, что тебе надо... — Видишь ли, моя лодка особенная, разборная, из шести отсеков, каждый из которых в отдельности можно грузить на верблюда и перевезти в Персидский залив, там собрать; все это совершенно скрытно. Привез он свою посудину из шести отсеков, длиною метра по два. Поместил я его лодку в бассейн, зашил ее кругом досками. Спрашивает он меня как-то: — Как ты думаешь, выдержит эта лодка погружение на 100 футов? — Нет, не выдержит. — А сколько выдержит? — Футов шесть. — Что же надо делать, чтобы выдержала хоть 60 футов? — Надо подкреплять. Стал он ее подкреплять и надоедать мне и Бубнову с расчетами подкрепления. Тогда я ему говорю: — Возьми бумагу и запиши, как рассчитывать балку, стойку, распорку и пр. Теперь считай сам, ни к кому не приставай. Стал он сам считать. — Я должен тебя предупредить, через неделю в воскресенье приедет в бассейн отец Иоанн Кронштадтский святить лодку. Отслужит молебен, назовет ее «Матрос Кошка». Надень вицмундир, приедет Дубасов, разное начальство, скажи служащим, что могут быть на молебне, но должны надеть праздничное платье. — Что же, святи лодку: по Ньютону, вездесущие божие сопротивления движению тел не оказывают. Через неделю приехал отец Иоанн, отслужил молебен, освятил лодку, освятил воду в бассейне, было всякое начальство. Подсчитал Колбасьев подкрепление на 60 фут. Оказалось, что лодка тонет; решил он обшить ее слоем пробки толщиною фута в два. Стал вырабатывать пробку, склеивая ее из множества слоев особым клеем. — Ведь знаешь, эта пробка представит броню. Я стану за половиной отсека — стреляй в меня из винтовки. — Хоть ты и дурак, но я в каторгу идти не хочу. Пойдем рядом в научно-техническую лабораторию, поставим твой отсек, за ним 2-дюймовую доску и будем стрелять. Я говорю, что пуля пробьет пробку, стальную обшивку и доску. Давай держать пари: если пробьет, то ты поставишь к завтраку шесть дюжин твоих устриц, три бутылки белого. Если не пробьет, — плачу я. — Идет. Пуля пробила пробку, сталь, доску, и увидел Колбасьев, что пробка — не броня. Попутался он еще месяца два и увез лодку в Севастополь. Прошло шесть лет. 1 января 1908 г. я был назначен на пост Главного инспектора кораблестроения, а в сентябре — исполняющим должность председателя Морского технического комитета. По этой должности стал я знакомиться с секретными делами. Смотрю: «Дело Колбасьева». Читаю письмо его к адмиралу Дубасову, бывшему председателем Технического комитета, начинающееся так: «Дорогой Федор Васильевич, вот уже месяц, что я работаю в бассейне. От Крылова и Бубнова я все перенял и теперь свободно делаю всякие расчеты...» Затем ряд других писем и, наконец: «Дорогой Федор Васильевич, издержался я на лодку; оказалось, что она мне обошлась в 50 ООО руб., будьте добры, похлопочите мне такое возмещение моих расходов» (а красная цена лодки тысячи три). Затем в конце расписка: «Талон к ассигновке 50 ООО руб. получил. Е. Колбасьев». Пришлось мне в 1907 г. быть в Севастополе. Лодка Колбасьева стояла на якоре и швартовых у его устричного завода и служила пристанью для шлюпок; никуда она никогда не ходила и на верблюдах в Персидский залив ее не возили. Вперед Оглавление Назад
|
.jpg)
