Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Современные средства противодействия беспилотникам

Единый день
экспертизы
по противодействию
беспилотникам

Поиск на сайте

ПОЯВЛЕНИЕ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ ЭСКАДРЫ И ПЕРВЫЙ БОЙ

Англо-французская эскадра, стоявшая в Каллао одновременно с «Авророй», прибыла к Петропавловску гораздо позже русских судов. Известие о начале войны было получено союзниками 25 апреля, но только 5 мая они покинули Каллао для поисков русских судов.

При этом они отправились сначала для соединения с другими своими кораблями на Маркизовы и Сандвиче­вы острова, а оттуда только 13 июля пошли к восточному побережью Камчатки, куда, по их мнению, удалились русские, суда. За это время оборона Петропавловска зна­чительно укрепилась: прибыло пополнение гарнизона на «Двине», подошла «Аврора», сооружены были новые ба­тареи и пр.

В 10 часов утра 17 августа с Дальнего маяка в Петро­павловск был передан сигнал: «В море вижу неизвестную эскадру из шести судов». В порту немедленно объявили тревогу, и все защитники заняли назначенные им места. На фрегате «Аврора» оставалось к этому времени еще 60 больных. Но по первому сигналу все они также яви­лись на места, назначенные по боевому расписанию.

Неприятельская эскадра не рискнула войти в губу и оставалась в течение суток в открытом море, на тра­верзе входа в Авачинскую губу, а одно судно было от­правлено того же 17 августа на разведку. В пятом часу дня в губу вошел большой трехмачтовый пароход под американским флагом. К такой недопустимой маскировке иностранным флагом английский тихоокеанский флот прибегал неоднократно. Пароход остановился в несколь­ких милях от Сигнального мыса и начал делать промеры. Моряки с «Авроры» опознали в нем известное им по стоянке в Каллао английское судно «Вираго». Тем не ме­нее из гавани был послан бот для обычного осмотра прибывшего корабля, но последний, завидя бот, ушел пол­ным ходом в Ворота. Проживавшие в Петропавловске п.о торговым делам американцы выразили возмущение этим злоупотреблением их национальным флагом. Француз­ский адмирал Айи впоследствии писал, что разведку под чужим флагом предпринял сам английский адмирал Прайс, желавший с максимальной безопасностью про­никнуть возможно ближе к Петропавловску.

18 августа днем с Дальнего маяка снова передали сигнал: «Эскадра из шести судов под английским флагом идет во вход губы». В начале пятого часа пополудни вся неприятельская флотилия вошла в Авачинскую губу. Команда «Авроры» снова узнала знакомые ей по совме­стным стоянкам в американских портах суда: английские фрегаты «Президент» (52 орудия) и «Пик» (44 орудия) и 300-сильный пароход «Вираго» (6 орудий); француз­ские — фрегат «Ла-форт» (60 орудий), корвет «Эвриди-ка» (32 орудия) и бриг «Облигадо» (18 орудий). Всего англо-французская эскадра располагала 212 орудиями. Возглавлялась она двумя контр-адмиралами: англий­ским — Прайсом (фрегат «Президент») и французским—, Феврие де Пуантом (фрегат «Ла-форт»). Главнокоман­дующим был адмирал Прайс.

Подняв адмиральские флаги, эскадра направилась к Седлу. Как только она поровнялась с Сигнальным мысом, батарея № 1 сделала первый выстрел. Неприятель отве­тил несколькими ядрами, и тогда открыли огонь все три передовые батареи (№ 1, 2 и 4). Попадания в неприятель­ские суда, главным образом в адмиральский фрегат «Пре­зидент», наблюдались преимущественно с батареи № 1. Эскадра, убедившись, что ей будет оказано серьезное со­противление, пересекла Авачинскую губу и стала на якорь в Тарье.

В этот день союзники взяли первый и единственный «трофей» в Петропавловске: портовый плашкоут, перево­зивший в Петропавловск кирпичи с завода в Тарье. Плаш­коут вышел на рейд, не зная о появлении англо-францу­зов. Находившиеся на нем матросы приняли англо-фран­цузские суда за эскадру Путятина, а раздавшиеся вы­стрелы — за приветственный салют, и спокойно направи­лись к неприятельским кораблям. Обнаружив свою ошиб­ку, русские устремились к берегу, но было уже поздно: семь вооруженных шлюпок окружили плашкоут со всех сторон.


Изображение Петропавловска и его укреплений в 1854 г.

В плен были захвачены пять матросов и боцман с женою и детьми.

Вечером на неприятельской эскадре собрался военный совет под председательством Прайса, с участием фран­цузского адмирала и командиров всех судов. Была уста­новлена диспозиция на следующий день.

Утром 19 августа неприятельские фрегаты и пароход подошли к Сигнальной горе и возобновили обстрел порта через Седло. Однако бомбы врага, достигавшие более двух пудов, не причинили порту никакого вреда. Русские батареи молчали, так как неприятель находился вне дося­гаемости выстрелов. Вскоре обстрел прекратился, англо­французская эскадра отошла к Тарье и стала на якорь. Прекращение военных действий было вызвано, видимо, происшедшим в это время самоубийством главнокоман­дующего объединенной эскадрой адмирала Прайса(1). Прайс покончил с собою, по объяснению1 англо-француз­ской печати, опасаясь ответственности за недопустимую медлительность и нерешительность, проявленные им во время преследования русской эскадры, а равно изверив­шись в возможности легкой победы над Петропавловском и русскими кораблями. Действительно, неприятельская флотилия упустила и «Аврору» и «Двину», которую тоже встречала в иностранных портах, и более двух месяцев провела в бесцельном плавании, прежде чем предприня­ла, наконец, преследование ушедших кораблей. Кроме того, основываясь на сообщениях экипажей зимовавших в Петропавловске иностранных китобойных судов, Прайс рассчитывал найти там лишь ничтожную команду, состо­явшую из инвалидов, а никак не военные русские суда, сравнительно сильные батареи и более или менее значи­тельный гарнизон. Очевидно, отчаявшись в возможности захватить «Аврору» и «Двину» и взять Петропавловск, Прайс и прибегнул к самоубийству. Событие это не могло, разумеется, не повлиять на состояние воинского духа неприятеля.

После смерти Прайса командование эскадрой пере­шло к французскому адмиралу де Пуанту, оставившему в силе принятую ранее диспозицию.

На следующий день, 20 августа (1 сентября), прои­зошел первый крупный бой. Всю ночь и с раннего утра на неприятельских кораблях наблюдалось большое ожив­ление, служившее признаком готовящегося нападения. Командование обороной Петропавловска, предвидя воз­можность высадки англо-французского десанта у передо­вых укреплений, защищавших вход в Петропавловскую губу, произвело необходимую подготовку в районе бата­рей № 1, 2 и 4. В кустарнике на высотах Петровской го­ры, между батареями № 2 и 4, был размещен 1-й отряд стрелков и отряд волонтеров под командой мичмана Ми­хайлова, а около Сигнального мыса — 2-й стрелковый от­ряд, всего около 120 человек. Отряды получили приказ в случае высадки врага не тратить времени на стрельбу, а гнать его штыками.

Около восьми часов утра английский пароход «Ви­раго» взял на буксир три фрегата и медленно пошел к Сигнальному мысу, где на батарее № 1 развевался флаг русской крепости. Команда батареи запела песни; с ба­тареи прогремело «ура», дружно подхваченное всеми за­щитниками Петропавловска — на батареях, судах и в от­рядах. Впечатление от кораблей неприятеля, идущих в бой на буксире, было очень комично и вызвало насмешки русских матросов, говоривших, что «англичанин (то есть английский пароход. — М. С.) выплясывает на француз­ский манер кадриль».

Приблизившись на пушечный выстрел к батарее на Сигнальном мысе и заняв позицию по западную сторону этого мыса, пароход отдал буксиры, и фрегаты выстрои­лись в одну линию. В 9 часов утра выстрелом с батареи № 4 начался бой. Англо-французские корабли стали за мысом так, что ядра орудий «Авроры», «Двины» и бата­реи № 3 не могли их достичь. Ядра батареи № 2 еле до­летали до неприятеля. Всю тяжесть сpaжeния приняли поэтому на себя передовые батареи — первая и четвертая, преграждавшие врагу доступ в гавань.

Полтора часа длился ожесточенный неравный бои восьми орудий двух открытых батарей против 81 неприятельского орудия, находившегося на левых бортах кораб­лей. Среди этих орудий противника было много бомбических и мортирных. Неприятель обрушился на батареи ла­виною ядер и бомб. Но стреляли англо-французы плохо, большею частью наудачу, а не по намеченной цели. Рус­ские батареи действовали не спеша, с расчетом и метко. При крайне ограниченном запасе снарядов (у батареи № 1 было всего 36 заряженных бомб) командиры батарей очень берегли их, и ни один снаряд не должен был про­пасть даром. Но численно превосходящая артиллерия неприятеля заставила в конце концов умолкнуть обе батареи (№ 1 и 4).

Главный удар противника пришелся по первой бата­рее, но она же причинила больше всего вреда неприяте­лю. Батарея эта была почти совсем выведена из строя. Прикрывавшая ее с запада часть мыса была разрушена. Платформы были засыпаны землею выше колес, станки подбиты, поворачивать орудия стало невозможно. За­щитники сильно страдали не только от ядер противника, но и от непрерывно падавших осколков разрушаемого ядрами скалистого утеса, находившегося в тылу батареи. Личный состав проявил изумительную стойкость, хотя с каждой минутой положение батареи ухудшалось, ряды ее защитников редели.

Пример мужества и бесстрашия показал командир ба­тареи лейтенант Гаврилов: раненный в голову и ногу, он не оставлял своего поста; еле держась на ногах, он все время ободрял команду и отдавал боевые приказы. Бла­годаря стойкости командира и его команды совершенно открытая батарея более часа вела бой, несмотря на шест­надцатикратное превосходство артиллерии англо-францу­зов, и прекратила огонь только после приказа командова­ния, стремившегося сохранить людей.

Сосредоточив главную силу огня на батарее № 1, англо-французы одновременно обстреливали и другой подступ к Внешнему рейду — четвертую батарею. После того как батарея № 1 замолчала, неприятель придвинулся к Сигнальному мысу и усилил обстрел батареи № 4. Од­нако там положение для него сложилось менее благопри­ятное. Батарея была расположена на возвышенном месте, находившемся сравнительно далеко от противника, и поч­ти не пострадала от огня (слегка было повреждено одно орудие и не было ни одного раненого). Бережно расходуя снаряды, батарея стреляла только наверняка и своими тремя орудиями нанесла большой урон врагу. Видя без­успешность своих действий и невозможность атаковать батарею № 2, пока не будет сбита батарея № 4, неприя­тель отправил к отлогому берегу Красного яра, несколько южнее батареи № 4, десант на 13 гребных судах и двух ботах, всего 600 человек. Командир батареи мичман По­пов, видя, что невозможно защищаться ничтожными си­лами команды (28 человек) и с одним поврежденным орудием от многочисленного десанта противника и вы­полняя отданное на этот случай приказание, заклепал орудия, спрятал боеприпасы в кустарнике и отступил по направлению к батарее, расположенной на Кошке, где соединился с 1-м стрелковым отрядом мичмана Михай­лова.

Завойко, наблюдавший за боем с Сигнальной горы, заметив критическое положение передовых батарей (№ 1 и 4), распорядился оставить первую батарею и срочно усилить батарею № 4 и защищавшую вход в Ковш бата­рею № 2. Орудия разрушенной батареи № 1 были закле­паны, остаток снарядов передан на батарею № 2, а команда отправлена в помощь батарее № 4. На батареях № 3, 6 и 7, не участвовавших в этом бою, было оставлено при орудиях всего по два человека. Остальные вошли в состав резерва, предназначенного для действий в том слу­чае, если бы, захватив четвертую батарею, неприятель двинулся на последнюю — вторую батарею или прямо в город. Вторая батарея была усилена посланными с «Ав­роры» 32 матросами, кроме того, к ней примкнул 3-й стрелковый отряд поручика Кошелева.

Между тем высадившийся на побережье Красного яра неприятель устремился к четвертой батарее. Первыми до­брались до нее французы. Но не успели они водрузить на захваченной батарее свое знамя, как неудачная бомба с английского парохода попала в самую гущу французов; последовавший затем меткий огонь «Авроры» и «Двины» привел их в панику. Тем временем отправленные в по­мощь батарее № 4 отдельные группы из стрелковых от­рядов, под начальством поручика Губарева и мичмана Фесуна, соединились с отрядами мичманов Михайлова и Попова и матросами «Авроры» и спешили изо всех сил к занятой неприятелем батарее. Не имея времени для обход­ного движения, люди бежали около версты прямо по берегу под сильнейшим огнем корабельных орудий. Вчет­веро слабейшая горстка храбрецов с криком «ура» друж­но бросилась к батарее. Возглас этот был поддержан всем гарнизоном, наблюдавшим за происходившим боем Неприятель не принял бои и отступил так стремительно, что прежде чем русские подоспели к батарее, он уже был в шлюпках, вне досягаемости выстрелов. За несколько минут своего пребывания на батарее враг успел все же поломать прицелы, сбросить вниз одно орудие и частично повредить задние колеса станков.

Завершающие эпизоды боя 20 августа разыгрались у Кошки. Добившись прекращения огня на двух передовых батареях (№ 1 и 4), англо-французы сосредоточили все усилия на последнем препятствии — второй батарее. Ба­тарея эта, защищавшая «Аврору» и «Двину», подверглась одновременному сильнейшему обстрелу со стороны всех действовавших в этот день вражеских судов — трех фре­гатов и парохода. Имея значительное преимущество в артиллерии (81 орудие против одиннадцати второй бата­реи) , неприятель все же не решился стать лицом к лицу с русской батареей и занял отдаленную, прикрытую Сиг­нальным мысом, позицию. Англо-французские суда были обращены к Кошке так, что лишь шесть орудий второй батареи могли все время вести интенсивный огонь против них, остальные орудия действовали только тогда, когда неприятель выдвигался из-за мыса. Сигнальный мыс за­щищал неприятеля и от орудий «Авроры».

Несмотря на огромное неравенство сил, вторая бата­рея героически отразила нападение. Экономя снаряды, командир ее лейтенант Дмитрий Максутов (3-й) не от­вечал на выстрелы неприятеля с дальних дистанций, но при каждой попытке его продвинуться ближе открывал сильный огонь. В разгаре боя командир «Авроры», пред­полагая, что батарея испытывает недостаток в порохе, от­правил ей на катере, под сплошным обстрелом врага, но­вый запас пороха. Огонь неприятеля все время усиливал­ся: в продолжение получаса он делал более 250 выстре­лов. И тем не менее весь состав батареи сохранял полное спокойствие и выдержку. Вот как списывал действия ба­тареи один из участников обороны:

«Когда неприятель действовал бомбическими орудия­ми на дальнем расстоянии, наша батарея была молчали­ва и спокойна, временами острое словцо возбуждало смех. Максутов не горячился, не тратил даром пороха; но когда раздосадованный неприятель подтягивался ближе, раздавался громкий голос Максутова: «Вторая!.. третья!..» Взвивался дымок, и можно было быть уверен­ным, что ядро не пролетало мимо неприятеля. Времена­ми с батареи проносили окровавленные носилки, и гарни­зон провожал их грустными взглядами. Надолго оста­нется в памяти у, бывших свидетелей боя картинное и пре­красное действие батареи № 2...

...Три фрегата производят неумолкаемый огонь, ядра бороздят бруствер во всех направлениях, бомбы разрыва­ются над батареей, но защитники ее холодны и молча­ливы; куря спокойно трубки, весело балагуря, они не об­ращают внимания на сотни смертей, носящихся над их го­ловами, они выжидают своего времени... Команда бата­реи отличалась исключительным хладнокровием: когда обстрел неприятеля ослабевал, мальчики-кантонисты, подававшие картузы к орудиям, начинали детские игры. Одному из них, 14-летнему Матвею Хромовскому, ото­рвало руку, и доктор тут же оперировал мальчика, кото­рый перенес операцию без единого стона...»

Все попытки англо-французов вывести батарею из строя не увенчались успехом. Засыпанная неприятель­скими снарядами, она выдержала девятичасовой бой с превосходящим во много раз противником. При восста­новлении батареи было найдено 270 ядер, из которых многие весом в 86 английских фунтов. Как сообщала французская печать, один только фрегат «Ла-форт» про­извел в этот день 869 выстрелов.

В седьмом часу вечера неприятельские суда прекра­тили обстрел и отошли на прежние якорные стоянки.

Во время боя английский пароход «Вираго» пытался несколько раз, под прикрытием образовавшейся от дли­тельного обстрела дымовой завесы, форсировать проход в Петропавловскую гавань. Около полудня он показался из-за Сигнальной горы, но был встречен метким огнем фрегата «Аврора» и второй батареи и быстро отошел на-зад. Вторично пароход намеревался проскочить в гавань уже под вечер, но и тут он вынужден был вернуться вспять под дружный смех команды «Авроры», открыв­шей по нему огонь. Противник предпринял также несколь­ко попыток высадить десант на противоположную, запад­ную сторону Сигнальной горы. Во время боя англо-французских фрегатов и парохода со второй батареей корвет «Евридика» и бриг «Облигадо» приблизились к перешей­ку (Седлу), прикрывая несколько шлюпок с десантом. Их встретил меткий огонь батареи № 3. Первое ядро по­пало в корвет, второе потопило одну из шлюпок и про­гнало остальные. Стремясь выместить зло за свою неудачу на мирном населении, неприятель попытался под­жечь артиллерийским огнем жилые дома, однако и это ему не удалось: начинавшиеся пожары были немедленно потушены заблаговременно организованной пожарной командой.

Поведение англо-французов в этот день было совер­шенно непонятно в военном отношении. Уже в начале боя на их стороне оказалось много преимуществ, помимо гро­мадного перевеса в силах. Две русские батареи (№ 1 и 4) замолчали, и для защиты прямого входа в Ковш оста­лись только суда и вторая батарея. Если бы неприятель пошел в это время напролом, а не ограничился семичасо­вым обстрелом с дальних дистанций, исход мог оказаться для русских очень тяжелым. Даже в конце дня, когда на единственной оборонявшей Внутреннюю (северную) га­вань батарее (№ 2) осталось лишь три исправно дей­ствующих орудия, противник вместо решительной атаки прекратил бой, снялся с позиции и ушел на другую сто­рону Авачинской губы.

Потери русских в этом первом бою составили шесть убитых (в том числе и командир первой батареи лейте­нант Гаврилов) и тринадцать раненых на первой и вто­рой батареях. Потери врага были неизвестны. Часть ра­неных и убитых на Красном яре, как и находившихся в потопленной третьей батареей шлюпке, он успел, видимо, подобрать. Суда противника получили сильные повреж­дения. Русские орудия били прямо в корпус, и в подзор­ные трубы можно было видеть много пробоин. По фран­цузским сообщениям, один только фрегат «Пик» получил восемь попаданий в подводную и надводную части Раз­дававшийся в течение следующих дней непрерывный шум от производимых противником работ свидетельствовал о значительных повреждениях его кораблей. На фрегате «Ла-форт» ремонтировали корпус, на пароходе «Вира­го» — левый борт.

В Петропавловске весь вечер 20 августа и всю следую­щую ночь шло энергичное восстановление разрушенных передовых батарей (№ 1, 2 и 4). Работы велись так успешно, что к утру 21 августа почти все было исправлено. На Кошке были приведены в полный порядок все орудия, на Красном яре из трех орудий — два и на мысе Сигнальном из пяти — три. Таким образом, орудий на этих батареях оказалось меньше, чем раньше, лишь на три. Батареи пополнились личным составом, получили боезапас и были готовы к встрече врага, решительное на­падение которого ожидалось на другой день. Русское командование полагало, что в расчете на сильные повреж­дения двух передовых батарей — на Сигнальном мысу (№ 1) и на Красном яре (№ 4) — противник предпримет главный удар на Кошку (батарею № 2), преграждавшую ему доступ к военным судам. Прибывший на «Аврору» Завойко объявил команде, что нужно ожидать решитель­ного нападения на фрегат, и выразил уверенность, что мо­ряки постоят за себя. На это последовал единодушный от­вет: «Умрем, а не сдадимся!»

(1) О причинах, как и о времени смерти Прайса, было распро­странено несколько версий. Одни относили ее к 18 августа и кате­горически утверждали, что адмирал был убит русской картечью во время первой перестрелки; другие приписывали ее неосторожному обращению с оружием самого Прайса; третьи объясняли ее само­убийством после окончательного разгрома и приурочивали ошибочно к 24—25 августа. Наиболее распространенное и достоверное сооб­щение об этом эпизоде, подтверждаемое и русскими и иностран­ными (французскими и английскими) источниками, приводится в тексте.

Вперед
Оглавление
Назад


Главное за неделю