Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
КМЗ: 
|
За погружением - всплытиеВ 1918 году в нашей стране вспыхнула Гражданская война и началась интервенция бывшими союзниками России против молодой Советской республики. Вокруг молодого государства образовался практически сплошной фронт, который привел к тому, что от Советской России было отсечено три четверти ее территории. На морских театрах военных действий основным противником Советской России были флоты интервентов. На озерных и речных театрах военных действий основным противником были флотилии, сформированные белогвардейцами. Практически на всех театрах военных действий интервентами были захвачены все основные базы молодого советского РККФ, и он лишился многих боевых кораблей и судов. Реальной силой остался лишь Балтийский флот, спасенный благодаря ледовому переходу, осуществленному под руководством начальника Морских сил Балтийского моря А.М.Щастного.В годы Гражданской войны и иностранной военной интервенции в России (1918-1922) подводные лодки дивизии нашли ограниченное применение. В августе 1918 года в командование дивизией подводных лодок вступил военмор Зубарев Яков Константинович (в 1937 году был репрессирован). Главным комиссаром был назначен военмор Циммерман Эдмонт Карлович. На подводных лодках были введены должности военных комиссаров. Политическая ситуация осенью 1918 года на Балтийском театре резко изменилась. Германия потерпела поражение и 11 ноября 1918 г. капитулировала перед странами Антанты, а через два дня 13 ноября Советская Россия аннулировала Брестский мирный договор. Вместо германского флота на Балтийском море появились английские корабли, основной целью для которых был Петроград. В первой половине ноября 1918 года по докладу начальника Главного морского штаба Е.А.Беренса, Революционный Военный совет республики (РВСР) принял решение о создании в Кронштадте действующего отряда (ДОТ) БФ - главным образом для прикрытия с моря правого фланга сухопутных войск в Прибалтике. В состав ДОТ, наряду с другими кораблями и судами, включили семь подводных лодок. Появление в Балтике английских кораблей заставило Советское Правительство принять экстренные меры к защите Петрограда от возможной атаки: 17 ноября заместитель председателя РВСР Э. М. Склянский направил начальнику Морских Сил С.В.Зарубину директиву о постановке дополнительных минных заграждений на подходах к Кронштадту и Петрограду. По мере завершения ремонта Петроградская морская база передавала в состав ДОТа подводные лодки «Вепрь» (Н.А.Зарубин), «Тигр» (Ч.В.Мацеевский), Пантера» (А.Н.Бахтин), «Рысь» (А.А.Иконников), «Тур» (Н.А.Коль), и «Ёрш» (Г.Л.Бугаев). Четверо из них (Николай Александрович Зарубин, Александр Николаевич Бахтин, Александр Алексеевич Иконников и Николай Александрович Коль) впоследствии были репрессированы. С 13 ноября подводные лодки «Пантера», «Рысь», «Тигр», «Тур» и «Ягуар», а несколько позже «Вепрь» и «Волк» были переведены в состояние 2-х часовой готовности. Лодки, входящие в состав ДОТ-а были переведены в Кронштадт и начались их разведывательные походы по Финскому заливу. Для выяснения обстановки было решено послать на разведку подводную лодку «Тур». 27 ноября 1918 года в 10.00 подводная лодка «Тур» под командованием командира военмора Николая Александровича Коля и военкома военмора Яна Наполеоновича Гаевского вышла в первый в истории советского подводного флота боевой поход к берегам противника. Ей была поставлена задача: обследовать южную часть Финского залива до Ревеля с целью выявления мест дислокации английских кораблей. Николай Александрович в сложных осенне-зимних условиях прошел по Финскому заливу южным фарватером и в подводном положении проник в Ревельскую бухту, где, с рассвета 28 ноября с 8.00 до 11 часов, находясь под перископом, обошел бухту, но ничего существенного из морских сил Юденича и англичан не обнаружил. В 16.00 29 ноября он вернулся в Кронштадт. В ознаменование первого боевого похода советской подводной лодки «Тур», день 28 ноября был объявлен годовым праздником дивизии подводных лодок и ежегодно отмечался как День подводника.  В последующие годы 28 ноября широко отмечался как праздник советских подводников. Однако позднее, когда наиболее активные участники Гражданской войны были оклеветаны и репрессированы, эта дата перестала упоминаться на страницах нашей печати.
Вот как этот поход описывает в своем очерке «Тур» выходит в разведку» капитан 1 ранга в отставке Георгий Иванович Гавриленко (ныне покойный): «Ноябрь 1918 года. В обстановке открытой вооруженной интервенции отметила Советская республика первую годовщину своего существования. Мировой империализм руками интервентов и белогвардейцев пытался задушить социалистическое государство. Враг стоял у ворот Петрограда. В такой крайне напряженный момент наш полпред в скандинавских странах В.В. Боровский сообщил, что английская военно-морская эскадра прошла Каттегат и направляется к Ревелю. Замысел интервентов прост: сосредоточить свои корабли в Финском заливе, чтобы напасть на Кронштадт и Петроград. В это время войска нашей 7-й армии вели наступление на Нарвско-Ревельском направлении. Для поддержки наступающих войск Балтийский флот готовил десант к высадке в устье реки Нарвы. Английская эскадра могла сорвать осуществление наших планов. Так как иных средств для производства скрытой разведки в глубоком тылу врага тогда у командования не было, решено было послать подводную лодку.  Дивизия подводных лодок Балтфлота в тот период имела в своем составе всего девятнадцать кораблей. По техническому состоянию большинство из них нуждалось в капитальном ремонте. После ледового перехода из Гельсингфорса в Кронштадт в апреле 1918 года лишь одна треть кораблей могла быть приведена в боевую готовность после сравнительно небольшого ремонта. Положение на подводных лодках осложнялось некомплектом личного состава. Многие подводники в составе революционных отрядов балтийских моряков сражались в различных районах страны, защищая молодую Советскую республику.
Командование назначило в первый боевой поход подводную лодку «Тур». Это одна из подводных лодок типа «Барс», построенных по проекту И. Г. Бубнова. По тому времени подводные лодки этого класса обладали высокими боевыми возможностями и в годы Первой мировой войны хорошо себя зарекомендовали... Их вооружение по своей мощи превосходило вооружение зарубежных подводных лодок такого же водоизмещения. 26 ноября командир подводной лодки «Тур» Николай Александрович Коль и комиссар Ян Наполеонович Гаевский были вызваны в штаб действующего отряда Балтийского флота на крейсер «Адмирал Макаров». Член Реввоенсовета Федор Федорович Раскольников поставил перед ними боевую задачу: через 48 часов выйти в Финский залив и, не обнаруживая себя, произвести разведку до Ревеля. - После ледового похода это первый выход в море. Обстановка тяжелая, - инструктировал член Реввоенсовета. - Сведений о противнике нет, залив полон мин, ожидается шторм. По результатам вашей разведки будут спланированы действия десанта. Командир лодки окончил Морской корпус в 1912 году. Уже через год флот заговорил о молодом офицере, завоевавшем первый приз на состязательных артиллерийских стрельбах. В Первую мировую войну Н. А. Коль стал подводником, участвовал в боевых походах штурманом на «Тигре», был старшим офицером на «Единороге». Революцию принял без колебаний, и Советская власть доверила ему быть командиром подводной лодки «Тур». Комиссар на два года моложе командира. Трудовую деятельность начал батраком в родной деревне Большое Жоготово (ныне Краславский район, Республика Латвия). Юношей выехал в Петербург на заработки. Работал электриком на асбестовом заводе. С началом мировой войны призван на Балтийский флот. В марте 1917 года экипаж подводной лодки «Угорь» делегировал Я. Н. Гаевского в Ревельский Совет рабочих и солдатских депутатов. Затем он участвовал в легендарном ледовом походе кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. В октябре 1918 года Я. Н. Гаевский был принят в члены РКП(б) и назначен военным комиссаром на подводную лодку «Тур». Построив экипаж, командир внимательно всматривался в лица подводников. Моряки с нетерпением ждали приказа. И Н.А.Коль распорядился: - Привести корабль в полную боевую готовность. Все работы должны быть закончены через 48 часов.  Вечером прибыло пополнение. Штаб дивизии на должность штурманского электрика прислал своего специалиста Василия Ивановича Орловского. На должность радиста был переведен с подводной лодки «Кугуар» Лев Яковлевич Туров. По поводу этого назначения на лодке острили:
- Где же служить Турову, как не на «Туре»! Штаб флота командировал на «Тур» в качестве штурмана старшего офицера с миноносца «Константин» - Юрия Владимировича Шельтингу. Всем понятно, что в таком ответственном походе на лодке должен быть опытный штурман. Выбор пал на Юрия Владимировича: у него десятилетний штурманский стаж, он неоднократно отмечался как лучший штурман флота, кроме этого, в штабе флота знали, что Ю.В.Шельтинга - выходец из семьи потомственных мореплавателей. Его предок, Вейбранд Шельтинга, прибыл в Россию на закупленном в Голландии Петром I корабле. С тех пор и служили Шельтинги на флоте. 27 ноября, в 10 часов, «Тур» покинул Кронштадт, взял курс на запад. В тот день шел обильный снег. За белой пеленой быстро скрылся город с развороченными мостовыми, негорящими фонарями и полузамерзшими «хвостами» хлебных очередей. Лодка шла в море навстречу неизведанным испытаниям. Быстро расширились и ушли за горизонт берега. Стал крепчать ветер. Волна пыталась сбить лодку с курса. Рулевой Дианов огромным усилием удерживал штурвал, привязав себя тросом к рубке. Утром 28 ноября «Тур» вышел на створ Екатеринентальских маяков. Здесь лодка погрузилась и в подводном положении обошла Ревельский рейд, пробыв на нем три часа. Подвсплыли под перископ. На рейде и в гавани военных кораблей обнаружено не было. Лодка повернула на обратный курс. Всплыли у траверза мыса Ревельштейн. Связались по радио с базой: доложили оперативную обстановку в районе Ревеля. Располагая сведениями об отсутствии в Финском заливе английской эскадры, командование осуществило запланированную десантную операцию. 28 ноября крейсер «Олег», эсминцы «Меткий», «Автроил» и три транспорта высадили десант в устье реки Нарвы. Десантники захватили три парохода, много оружия и военного имущества. В Нарве была восстановлена Советская власть. Поддерживаемые артиллерией крейсера «Олег» и эсминцев, части 7-й армии повели наступление на запад. 29 ноября «Тур» благополучно вернулся, выполнив боевой приказ. В тот же день в Москву было телеграфировано следующее донесение: «МОРСКОМУ ГЕНЕРАЛЬНОМУ ШТАБУ Копия: Главному Вацетису Копия: Ленину Подлодка «Тур», высланная на разведку в Ревель, сегодня, 29 ноября, в 16 часов возвратилась в Петроград, выполнив задачу. На Ревельском рейде «Тур» был 28 ноября с рассвета до 11 часов утра. На Ревельском рейде никаких военных судов не было. В гавани, по-видимому, больших судов тоже нет. Но выяснить присутствие там эсминцев не представилось возможным из-за высоты стенки северного больверка. Все маяки горели. 28-го утром «Тур» у Ревельштейна видел прошедших из Ревеля в Гельсингфорс два малых парохода и яхту финляндского лоцманского ведомства «Элекен». На обратном пути в море ничего не обнаружено. Альтфатер, Раскольников. Следует подчеркнуть огромное политическое значение первого боевого похода подводной лодки «Тур». Ее выходом на Ревельский рейд была прорвана блокада нашего флота, о которой так много шумели на Западе. Н.А.Коль вскоре стал командиром дивизиона подводных лодок, затем командовал крейсером, возглавлял оперативный отдел штаба Балтийского флота, был начальником штаба Морских Сил Каспийского моря. В 30-е годы он был арестован, осужден на 10 лет. Через два года дело было пересмотрено. Н.А.Коля освободили из-под ареста и с января 1932 года он работал преподавателем по вольному найму в ВВМУ им. Фрунзе. Через несколько месяцев Н.А.Коль был восстановлен в кадрах. Начальник и военком училища А.Татаринов вспоминал, что Коль пришел в ВМУ с совершенно расстроенной нервной системой. Однако политико-моральное состояние значительно поднялось, когда ему была поручена большая работа по организации в училище подводного отдела, за которую он взялся энергично и вскоре возглавил созданный им подводный отдел. В 1936 году ему было присвоено звание «капитан 2-го ранга». Но через год Н.А.Коль был репрессирован и погиб в тюрьме. Ныне имя Н.А.Коля возвращено подводному флоту. Я.Н.Гаевский был назначен военным комиссаром дивизии подводных лодок, затем работал в Пубалте, рабоче-крестьянской инспекции, учился в Промышленной академии. В 30-е годы по решению ЦК ВКП(б) Я.Н.Гаевский был направлен помполитом на Дальневосточную краболовную флотилию. За внедрение в промысел крабов отечественного оборудования он в 1936 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Лихие 30-е годы не миновали и Я.Н.Гаевского, его арестовывали, прошел лагеря. Позднее был реабилитирован, работал в промышленности. Остались верны избранному пути и другие члены экипажа «Тура». Начав его с выполнения задания революции, они с честью пронесли по жизни верность ее идеалам». 15 марта 1919 г. в очередной раз была реорганизована дивизия подводных лодок. По Боевому расписанию 1-й дивизион в составе подводных лодок «Вепрь», «Волк», «Тур», «Ягуар», тр «Тосно» (базировался в Петрограде) и 2-й дивизион в составе подводных лодок «Тигр», «Пантера», «Рысь», тр «Воин», состоя в кампании, вступают в ДОТ (базировался в Кронштадте, оба дивизиона под командой Н.А.Зарубина). Резервный дивизион был расформирован: подводные лодки «Змея», «Ёрш», «Леопард», «Угорь» и «Кугуар» состояли в первом резерве, подводная лодка «Кета» подлежащая сдаче в порт - во втором. Подводные лодки «Язь» и «Форель» в постройке. Спасательное судно «Волхов» - в готовности к решению свойственных задач в масштабе дивизии подводных лодок. Итого всего 15 подводных лодок. Напряженный труд специалистов флота получил заслуженную оценку руководства страны. Приказом по флоту Балтийского моря №146 от 1 апреля 1919 г. были объявлены новые ставки денежного довольствия для моряков военного флота: вместо 25 рублей 37 рублей в день. В письме к жене 19 января 1919 г. командир подводной лодки «Пантера» военмор А.Н.Бахтин пишет: «…В Кронштадте ужасно противно и скучно, живу на лодке, никуда не выхожу. Есть надежда, что недели через две нас вернут в Петроград. А то зимой там ещё хуже. Сейчас сообщение через Ораниенбаум на ледоколе и потом на поезде, а зимой вместо ледокола будут ездить извозчики, которые стоят 100 р. От Кронштадта до Ораниенбаума. В Петрограде сейчас вместо хлеба дают овёс. Кошка стоит 17 руб. за фунт, а собачье мясо - 5 р. за фунт. Конечно, переезжать вам сюда - немыслимо...!». А в письме ей же от 1 февраля этого же года он пишет: «…И только мысли о лучшем будущем, о строительстве нашего и, следовательно, моего счастья украшают его. Эти мечты часто могут быть фантастические, дают силу переносить унылое настоящее.…Иногда чувствуешь такой прилив энергии и бодрости, что жалко остановиться и иметь возможность применить их тотчас же. Но мы молоды, будущее ещё впереди, и надо надеется, что это будет хотя отчасти соответствовать мечте красивой и дерзкой. Надо переждать, и я скажу, что этот период, каким он ни кажется тяжёлым, для нас проходит пока счастливее, чем для многих и многих других. Надо надеяться. Надо стараться не испортить себя в этой жизни только материальной, полной заботой о желудке и всякой мури. …Надо сохранить горячее сердце и свободный ум. Это не будет продолжаться так долго.…В смысле питания ты можешь быть совершенно спокойна. До сих пор нас кормили прекрасно, и я ни в чём не нуждался». Между тем обстановка на подступах к Петрограду становилась тревожнее с каждым днем. С 3 мая в Петрограде ввели матросские патрули, в которых принимали участие и личный состав подводных лодок, базирующихся в городе. С этой целью были сформированы три дозорных отряда: первый (95 человек) располагался в здании бывшего Гвардейского флотского экипажа, второй (86 человек) – в Смольном и третий (59) человек – в казарме бывшего Семеновского полка. Для несения круглосуточной патрульной службы была установлена форма одежды: «…бушлат, низкие сапоги, винтовка со штыком и по три пачки патронов. Назначенным для патруля морякам надлежит выдать на руки по ? хлеба сверх нормы, которые получить по особому требованию из кооператива…». В городской газете до сведения жителей было объявлено, что «…учреждено патрулирование по улицам Красного Питера красных моряков в целях охраны порядка в городе и борьбы с явной и тайной контрреволюцией. …С сегодняшнего дня патрули красных моряков беспрерывно будут ходить по улицам Петрограда, и днем и ночью наблюдая за революционным порядком в городе. Горе изменникам, белогвардейцам, контрреволюционерам, а заодно с ними налетчикам, громилам и тому подобным, темным личностям…». 13 мая 1919 года интервенты начали общее наступление на Петроградском фронте. Корабли Действующего отряда почти ежедневно выполняли боевые задачи в Финском заливе, защищая от эскадры противника морские подступы к Кронштадту и Петрограду, поскольку наступление Юденича поддерживал с моря английский флот, под командованием контр-адмирала Вальтера Коуэна. В Финском и Копорском заливах находились также боевые корабли других стран - участниц интервенции. Учитывая активность противника, в т. ч. и его подводных лодок, командование БФ было вынуждено ускорить ремонт лодок и в начале июня включить их в ДОТ, однако корабли были подготовлены к походам с большим опозданием. Первой в ночь на 10 июля вышла в боевой поход подводная лодка «Волк» (командир – Н.А.Горняковский., военком – А.А.Доброзраков), получившая задание помешать кораблям противника высаживать десант в Копорском заливе. Обнаружив днем три вражеских эсминца и имея лишь один исправный мотор, лодка не смогла приблизиться к ним на дистанцию торпедного залпа и ночью 11 июля возвратилась в базу. Вышедшая в 23.20 23 июля из Кронштадта в Копорский залив подводная лодка «Пантера» (командир – А.Н.Бахтин военком – В.Т.Иванов, помощник командира А.Г.Шишкин, штурман А.И.Берг. Впоследствии Аксель Иванович Берг - выдающийся ученый в области радиотехники и кибернетики, адмирал-инженер (1955), заместитель Министра обороны СССР (1953-1957), академик АН СССР (1946), Герой Социалистического труда (1963)) около 11 часов утра 24 июля встретилась с двумя английскими подводными лодками, находившимися в надводном положении. «Пантера» смело вышла в торпедную атаку одновременно по двум английским подводным лодкам. Однако атака оказалась безуспешной - обе торпеды затонули, не дойдя до цели. Перископ лодки запотел, а при подвсплытии её обстреляли. Чтобы выйти на фарватер между своими минными заграждениями А.Бахтину пришлось определять место по глубинам, измеряя их погружением самой лодки до самого грунта.  В своем дневнике А.Бахтин так описывает этот поход: «…24 июля 1919 года «Пантера» была послана в Копорский залив, где периодически появлялись английские и эстонские суда, базировавшиеся на Биорке... Около полуночи мы снялись со швартовов, и вышли по назначению. К 5 часам утра мы должны были быть у поворотного буя. Однако вследствие мглистости и ошибки лага мы перескочили несколько дальше, одновременно благополучно перескочили одну из наших линий минных заграждений. Я застопорил дизеля, чтобы осмотреться. Спокойное море расстилалось кругом. Горизонт закрывался мглой. Когда начало светать, на горизонте были замечены три смутных силуэта - вероятно, неприятельские тральщики. Я заполнил цистерны, переходя в позиционное положение, и дал ход, склоняясь к югу, чтобы выйти к маяку на фарватер. Совсем погружаться не хотел, так как предстояло еще перейти линию наших заграждений. Об этом мы не говорили со штурманом, не желая возбуждать лишнего волнения в личном составе; мы без слов понимали друг друга. Но этот час, пока мы не вышли на чистый фарватер, показался мне необыкновенно длинным. Наконец рассвело настолько, что открылся Шепелевский маяк. Неприятельских судов уже не было видно за горизонтом. Дав полный ход, мы скоро оказались на фарватере, и я мог облегченно вздохнуть.
В половине восьмого погрузились и под перископом начали входить в Копорский залив. В 10 часов 45 минут вахтенный начальник, стоявший у перископа, заметил странный предмет, то исчезавший, то появлявшийся. Вскоре оказалось, что это подводная лодка, которая, очевидно, занималась упражнениями. Невдалеке оказалась и вторая лодка. Сердце забилось усиленно: перед нами был неприятель! Я наблюдал за ними около часа. За это время удалось хорошо рассмотреть их: одна была светлого цвета, видимо, типа «Е-9», другая темная — более поздних номеров. Казалось, что это тюлени играют на солнце, то, всплывая, то погружаясь. Это были английские подводные лодки. В 11 часов 30 минут, видя, что лодки прекратили погружение и держались над водою, я пошел в атаку. План атаки быстро созрел в голове. Мы находились на солнечной стороне моря, - следовательно, нас плохо было видно. Подойти поближе к лодкам, развернуться кормой, чтобы иметь большую свободу маневрирования, выпустить мину в одну лодку, повернуть и выпустить мину в другую лодку. И все! На «Пантере» царило напряженное молчание. Каждый понимал серьезность момента и ожидал приказаний, которые исполнялись с безошибочной точностью. Все шло как по маслу. В каждую лодку выпущено по мине, и... никакого результата. Взрыва не последовало. Наблюдая в перископ, я увидел, как темная лодка дала ход и пошла на юг, к берегу, а светлая оставалась на месте. Положив лево руля, я начал разворачиваться, чтобы атаковать светлую лодку носовыми аппаратами. Тем временем находившиеся в корме пережили жуткий момент: вдоль нашего борта, жужжа, прошла мина. Вероятно, ее выпустила в нас неприятельская лодка, которая дала ход. Об этом случае я узнал только впоследствии. Подойдя на четыре кабельтова, я выпустил в лодку, стоявшую на месте, еще две мины и видел, как прямо к ней протянулись следы их хода. В этот момент лодка, до того обращенная бортом и представлявшая широкую цель, в которую должны были попасть мины, начала разворачиваться. Мины прошли с обеих сторон от нее. Погрузившись до 80 футов, я начал уходить, чтобы не навлечь на себя преследования. Через час я всплыл и высунул перископ, чтобы осмотреться, но он запотел от перемены температуры, я ничего не увидел и сейчас же погрузился опять. Через три минуты мы услышали взрыв снаряда. Очевидно, кто-то выстрелил, заметив перископ. Пришлось идти дальше, не показываясь наверх. Чтобы выйти на фарватер между заграждениями, не всплывая и не обнаруживая себя, пришлось измерять глубину самой лодкой, погружаясь до грунта в поисках характерных, отличительных глубин, по которым и удалось определиться. В трех с половиной милях от Шепелевского маяка я продул среднюю цистерну, открыл люк и вылез на мостик. Никого не было видно. Всплыли совсем. Были пущены дизели, и мы пошли домой. Около 8 часов вечера были у борта базы «Память Азова». А в ночь на 28 июля в Копорском заливе находилась подводная лодка «Вепрь» (командир – Н.А.Зарубин, военком - Савкин). В 10.15 подводная лодка обнаружила 2 эсминца и тральщик противника и в 12.36 начала выход в атаку. Однако еще два эсминца, появившиеся в том же районе спустя всего 4 минуты, обнаружили «Вепрь» и обстреляли ее, даже попытались таранить. Получив повреждения от близких разрывов снарядов, лодка погрузилась и, оторвавшись от преследования, в 20.45 благополучно вернулась в Кронштадт. Из дневника А.Бахтина: «…Кашу, которую мы заварили своей атакою, пришлось расхлебывать команде подводной лодки «Вепрь». Через несколько дней после нашего похода в том же Копорском заливе она пыталась атаковать миноносец, который быстро обнаружил ее и подверг жестокому обстрелу. Следующие отрывки из рапорта командира «Вепря» ярко рисуют, что пришлось пережить команде подводной лодки: «…От взрыва сгорел реостат освещения. Свет погас. Осадило вниз перископы, через сальники перископов сильно пошла вода - мотор перископа загорелся. Лопнули водомерные стекла некоторых цистерн. Приток воды в лодку очень увеличился. Магнитный компас перестал показывать. Заклинило рубочный люк. Сорваны барашки крепления горловины носовой цистерны. В нескольких местах повреждена надстройка. Повреждена труба носовой помпы, и нарушены крепления ее к надстройке. Заклинило манипулятор балластной помпы и вентиляционный клапан батареи. Осыпалась краска перископа, не работает указатель уравнительной цистерны. Зарядное отделение мин пробито в двух местах у ударника. Станцию левого главного электромотора сильно накренило во время взрыва, и она требует осмотра. Командир «Вепря» считает необходимым отдать должное всему составу лодки. В такой опасный момент не было ни шума, ни паники, ни беготни. Все оставались на местах и точно исполняли распоряжения, несмотря на темноту, дым горящей изоляции и шум вливающейся воды…». Надо отметить, что уже в этот период начинают активно принимать участие в боевых действиях аэропланы и быстроходные катера. Хоть аэропланы еще были несовершенны, но беспокойство причиняли изрядное. Из записок А.Бахтина: «…Стоять в Кронштадте в эту кампанию было довольно беспокойно вследствие частых налетов неприятельских аэропланов. Иногда они принимали характер настоящих регулярных визитов: утром, днем во время обеда и вечером во время ужина. С июля их деятельность особенно усилилась. Сидишь спокойно в кают-компании, вдруг докладывают: «Самолеты!» Выбегаешь наверх и в бинокль разыскиваешь приближающуюся зловещую черную точку в синеве неба. На всех кораблях подняты условные сигналы, обозначающие число аэропланов. Приподнятое настроение томительного ожидания вдруг разряжается выстрелом. На небе появляется облачко от разрыва снаряда. Один, другой, третий выстрелы, наконец, превращаются в непрерывную стрельбу, а облачко - в длинную и широкую полосу, которая следует за неприятельским аппаратом. Если вам не удалось найти его сразу, то эта полоса точно укажет его место. Ближе и ближе. Наконец кажется, что он над нами. «Бросит или не бросит?» — неприятно сверлит в голове. Когда самолет пролетает немного дальше, видно, как от него отделяется черная точка — бомба, летящая скорее и скорее и делающаяся незаметной. Раздается оглушительный взрыв. Бросив несколько бомб, самолет быстро скрывается. Чрезмерное внимание, которое неприятельские самолеты начали уделять тому углу гавани у доков, где базировались наши подводные лодки, заставило меня переменить место стоянки нашей «Пантеры». Мы перешли к внешней стенке. Эта предосторожность оказалась очень полезной, так как наша база «Память Азова», у которой мы стояли, через несколько дней (в ночь на 18 августа) была взорвана английским торпедным катером. 17 августа мы спокойно легли спать на нашем новом месте, но в 3 часа 40 минут ночи я был разбужен вахтенным, который доложил, что над городом появились неприятельские аэропланы, обстреливающие рейд. Быстро одевшись, я выскочил наверх и услышал гудение пропеллеров невидимого врага. Самолеты кружились над рейдом, стреляя из пулеметов. Вскоре с одного из них была брошена бомба. По-видимому, они летали довольно низко, но в темноте только временами были видны их смутные силуэты. Разбуженная команда также была вся наверху. Через некоторое время мы заметили на воде силуэт черного цвета, передвигавшийся с необычайной быстротой и стрелявший из пулемета. Сначала мы принимали его за снизившийся гидроплан, потом оказалось, что это был быстроходный катер. Спокойная гавань вдруг превратилась в ад. Стрельба из пулеметов, разрывы бомб, взрывы торпед, выстрелы орудий наших кораблей - все слилось в оглушительный грохот. Все вскоре затихло. На внешнем рейде догорал расстрелянный нашим миноносцем катер, озаряя море зловещим заревом. Всего в налете участвовало семь английских катеров, из которых три были разбиты в щепки. В этом была исключительная заслуга всех наших комендоров. Неоднократные налеты таких катеров на германские порты во время мировой войны всегда сходили англичанам безнаказанно. Не прошел им безнаказанно такой разбойничий налет...». Следующая страница Содержание главы
|
.jpg)
