Плохо, что я не ясновидящий. Бывают же такие люди, получающие этот дар свыше, причём ни с того, ни с сего. Но не буду роптать. Бог знает, кого чем награждает. На то он и бог. Я же без всяких претензий отмечаю, если бы я был ясновидящем, то хоть как-то подготовился бы к тому, что меня ожидало на следующий день в понедельник. Я же ни сном ни духом не ведал, что тучи почернее тех, что были на пляже, неумолимо сгущались над моей, то ли бестолковой, то ли неприкаянной головой.
А было вот что. С раннего утра замполит Евгений Капитонович Соловьев, такой же как я не ясновидящий, но облечённый большой властью и соответствующей ей ответственностью получил указание к 12.00 прибыть в политотдел всех воинских формирований расквартированных на территории города Горький, на какое-то важное совещание. И он туда прибыл.
Много что было там доведено до чутких ушей собравшихся политработников, но один вопрос был поставлен ребром особенным. Было сказано, что за последнее время участились случаи драк между военнослужащими и гражданским населением. Вот и вчера на городском пляже произошла особенно большая драка, в которой замечены военнослужащие в морской форме.
И вот часов в 16 в умывальнике, расположенном у причала, я стираю носки. Дверь умывальника открыта и я увидел, что замполит, вернувшийся с совещания, прошел в курилку, где сидело несколько матросов и в их числе старшина 2 статьи Ерёмин, который вчера был со мной в культпоходе. И замполит обращается именно к нему. Знает Евгений Капитонович от кого можно получить самую исчерпывающую информацию. Замечательный воин Ерёмин. Грамотный, смелый, честный. Но есть у него одна особенность характера. Не боясь ничего, он не боялся и признаться в чем угодно. Видно, так воспитан родителями говорить всё как на духу, когда спрашивают старшие.
И слышу я следующий диалог:
– Ну как, товарищ Ерёмин отдохнули вчера на пляже?
– Отлично, товарищ капитан-лейтенант, там интересно было.
– И что там вам больше всего понравилось?
– Драка, товарищ капитан-лейтенант.
– Что за драка, товарищ Ерёмин?
– Да на нас полезли там всякие, ну все, кто на пляже был. Ну мы им там дали. Нас там такие три красивые девки – пионервожатые даже похвалили за это.
– А что к ним что ли приставать все полезли, а вы заступились?
– Да нет, это на нас полезли. Мы же никого не трогали, а они полезли. Вот мы им и дали.
Видно, ничего не поняв, замполит увёл Ерёмина к себе для уяснения сути дела, а я крепко задумался, чувствуя, что тоже буду участником беседы. И не ошибся. Вскоре по трансляции прогремело: «Лейтенанту Щербавских прибыть во второй отсек»
Собравшись с духом, я прибыл, куда велено, и предстал перед укоризненным взором замполита, сидящего за столом в кают-компании. «Так, товарищ Щербавских», – начал он речь, – «я-то думал, вот офицер к нам прибыл грамотный, работящий, команда его сразу зауважала. Думал, что за деловые качества, а вы, оказывается, панибратство развели. Дошли до того, что даже драку возглавили».
Тут замполит прервал свой монолог, так как в отсек вошел командир вместе с строителем.
– Что случилось, Евгений Капитонович? – спросил командир, усаживаясь во главе стола.
– Да вот, Анатолий Федорович, в той драке, о которой я вам говорил, оказывается наши участвовали.
А возглавил эту драку наш доблестный штурман, который тут вот стоит и даже не краснеет.
Услышав это сенсационное сообщение, командир на какое-то время лишился дара речи. Но вскоре его так прорвало, что он стал ещё больше картавить от невыносимого возмущения.
Но тут вмешался строитель, который все что-то высматривал в местной газете, которую расстелил на столе.
«Анатолий Федорович, – сказал он, –я извиняюсь, но вот в газете говорится как раз про это событие».
При этих словах командир и замполит будто споткнувшись умолкли и уставились на строителя, а он начал читать статью. В ней говорилось, что в воскресный день такого-то числа на пляже ввиду неожиданной грозы сложилась такая же ситуация, как год назад, когда, стремясь скорее попасть на речной трамвай, отдыхающие создали давку, в которой погибло три человека. Так могло произойти и на этот раз, но оказавшиеся на пляже военнослужащие не допустили давку, а заметивший все это дежурный по спасательной станции выслал на помощь добровольным стражам порядка два пожарных катера, которые окончательно нейтрализовали панику и обеспечили вывоз большой группы детей.
Немного помолчав, замполит сказал: «Ну извини меня, Владимир Павлович, запутал меня этот косноязычный Ерёмин, не разобрался я толком». И командир тоже извинился. Но на будущее дал строгий совет, постарайся, – сказал, – не влезать больше в разные происшествия. А то всё ты в какие-то истории попадаешь. Ну прямо какая-то у тебя чесотка на происшествия. То на шлюпке норовишь Каспийское море переплыть, то в док падаешь, теперь вот в драку попал. Что ещё от тебя ждать? Я заверил командира, что больше не буду, и мы разошлись по своим делам.
Вечером Олег Линде, который в связи с убытием Кулакова в отпуск, исполнял обязанности старпома, сказал мне: слушай, Володя, ну и кашу ты заварил, тебя как из мешка на нашу голову вытряхнуло. Ты хоть знаешь, что твой Усанов сегодня Ерёмину глаз подбил? И за что он это сделал, тоже не знаешь? Я на все его вопросы ответил отрицательно, хотя и догадывался о сути дела. А Олег продолжил: а побил твой Усанов Ерёмина за стукачество, за то, что он про драку рассказал. Ну и распустил вас Кулаков всех тут. Теперь мне порядок приходится наводить. Но шутки шутками, а замполит приказал срочно пресечь ссоры между нашими подчинёнными и ты, как главный злодей, должен мне помочь. И мы наметили план, который и правели в исполнение на следующий день.
Во время приборки Олег, я и доктор Игорь Сосков прошли с первого по седьмой отсек и в каждом отсеке я произнёс короткую речь, в которой разъяснил, что с Ерёминым поступили несправедливо. Он правильно сделал, что сказал правду. Никто из нас не должен скрывать правду от старшего начальника.
Это незыблемый закон воинской службы. Разве кто-нибудь промолчит, если обнаружит пожар в отсеке? Нет, он обязательно «настучит» в центральный пост. Это я виноват, что не доложил о случившемся. Тот, кто обидел Ерёмина, должен попросить у него прощения, а я прошу всех вас простить меня, за то, что пострадал невиновный. Когда мы дошли до третьего отсека, где как раз были и Усанов и Еремин, и я произнёс свою речь, Усанов обратился к Ерёмину: «Прости меня, Саня, можешь дать мне по морде, только не сильно». Все рассмеялись, а Олег взял обоих за шиворот и стукнув лбами, сказал: «Миритесь, пока я добрый». В общем смех смехом, но мир был восстановлен полностью.
Основан
князем Юрием (Георгием) Всеволодовичем в 1221 году у места слияния двух великих русских рек Волги и Оки как опорный пункт обороны русских границ от мордвы, черемисов и татар. Город расположен на месте впадения Оки в Волгу, на правом берегу Волги. Ока делит город на две части. В верхней — находится исторический центр города (Нижегородский район, Советский район, Приокский район), в нижней — Сормовский район, Канавинский район, Московский район , Автозавод, Ленинский район.
Всё, что когда-либо начинается, обязательно в своё время и кончается. По этому незыблемому правилу закончилось и наше пребывание в Сормово. И вот мы снова стоим в транспортном доке и буксир запряжён. Есть и ещё один закон бытия, который гласит, что во всяком веселье есть доля печали. Она была и тут. Нас радовало приближение встречи с Севером, но здесь мы покидали тех, кто долгое время был с нами, разделяя с нами все тяготы и лишения флотской службы и всякий раз приходил к нам на помощь. Я имею ввиду сдаточную команду. Это семеро мастеров на все руки, каждый из которых и моторист и электрик и трюмный и рулевой и торпедист одновременно, а в комплексе – достойный представитель рабочего класса России со всеми, вытекающими из этого похвальными достоинствами и простительными недостатками. И их руководитель – Константин Иванович Гордеев – одновременно и администратор и инженер и добрейший человек. Одним тёплым летним днем мы тепло попрощались с ними и сопровождаемые звуками сирен стоящих у причала лодок не спеша отправились в свой всё ещё дальний путь.
4. Попутные комментарии.Да простят меня те, чьё внимание к нужным и полезным делам я отвлёк на свое запутанное повествование. Я и сам который уже раз задаю себе вопрос, а нужно ли кому-нибудь то, что я пишу? Или я на старости лет вздумал заделаться писателем? Это в мои-то 78 лет? Смешно. Однако, как говаривал знаменитый Костя, который, если верить слухам, привозил в Одессу шаланды полные кефали: «Но дело, видите ли, в том».
Пишу я, во-первых, для товарищей по оружию, для подводников, которые, прочитав все это, обязательно вспомнят свои нескучные дни и ночи на морских дорогах, может быть встретят на этих страницах забытых друзей, и улыбнутся, на время забыв свои старческие проблемы.
Во-вторых, пишу я для тех, кто может быть хочет знать хоть что-нибудь о нас из уст того, кто сам подводник, а не довольствоваться ходульным и слащавым вымыслом, льющимся мутной рекой с киноэкранов и книжных страниц.
И, в третьих, для себя я пишу, потому что в это время я глубоко погружаюсь в свое доброе прошлое, от чего, видимо, расправляются мои мозговые извилины, светлеет память и из небытия возвращаются забытые имена.
Особенно хочу остановиться на пункте «во-вторых». Когда мне доводится смотреть фильм на морскую тематику, то возникает подозрение, что те, кто это состряпали, лучше осведомлены об инопланетянах, нежели о нас. Я не говорю о правдивых и объективных произведениях, которые есть, но которых несравнимо мало, а о тех, которые именно рекой льются и топят в себе правду. Если верить этому ширпотребу, то все мы – начищенные, наглаженные, чаще всего с напомаженными усами в белоснежных тужурках на юге, в чёрных на Севере, а вовсе не в ватниках, ходим балетно-решительной походкой, постоянно отдавая друг другу честь, целуем ручки и говорим комплементы красивым женщинам, мужественным голосом отдаём громкие команды. Вне службы бренчим на гитарах и прекрасным баритоном поём песни, в которых слово «моряк» рифмуется со словом «маяк», «волна» – «страна», «прибой – «родной» и т.д.
В море мы стоим столбами на мостике или сидим у каких-то пультов, или мокнем под дождём в плащах с капюшонами, не замечая навеса, находящегося рядом. В кают-компаниях мы принимаем пищу за столами, накрытыми белоснежными скатертями и сервированными, как на банкете. Не коки, а именно повара в белоснежных колпаках пекут пудовые торты именинникам. Общаясь между собой, мы или изъясняемся афоризмами или несём какую-то бредятину. Даже во многих документальных фильмах можно увидеть только, как подводная лодка отходит от пирса под мелодию или «Раскинулось море широко...», или «Прощайте скалистые горы...» и через мгновение возвращается обратно теперь уже под мелодию «Когда усталая подлодка…»
Глядя на эту идиллию, любой несведущий подумает только одно: «Вот живут подводники, только и делают, что под музыку на подлодках катаются. За что им только деньги платят?».
И я вовсе не утрирую, я своими ушами однажды услышал от человека, который тоже служил, правда, на берегу. «Да знаю я этих подводников; раз в неделю отойдут от пирса, погрузятся, всплывут, где-то там недалеко поплавают, и обратно к пирсу. И каждый день тарань жрут и вино им красное, дорогое, дают».
Был такой командир в Риге – капитан 2 ранга Гурьев. Зашли как-то к нему в свободное время я и другие командиры, кажется, Погуляев, Баркан и ещё кто-то, не помню уже. А он читает журнал «Огонёк» и чертыхается. Что с тобой? – спрашиваем. А вот послушайте, – отвечает Гурьев. И зачитал нам рассказ «Седьмая торпеда». Автора не помню. Когда мы прослушали этот «шедевр», у нас от возмущения даже зубы вспотели. Чего там только не понаписано. Там и женщину беременную нашли в море и она родила на лодке. И весь экипаж нянчил младенца. А поскольку у матери не оказалось молока, то младенцу скормили последнюю банку сгущенки. Вот какие щедрые, последнюю банку не пожалели! Торпедной стрельбой там руководил старший торпедист. Торпедисты наводили торпедный аппарат на цель, как пушечный ствол, и старший торпедист командовал «Огонь!», после чего в отсеках пахло порохом.
И вдруг у них что-то случилось с корпусом, и почему-то именно боцман «карабкался по скользкому килю», как написано в том рассказе, и что-то там выправлял кувалдой. А командир вместе с замполитом в это время сидели в каюте, курили трубки и прихлебывали чай с коньяком, ведя разговоры о превратности судьбы, сдабривая их цитатами из библии. А боцман там вообще, как вездесущий, чуть ли не одновременно появлялся в разных отсеках и везде командовал. Складывалось впечатление, что автор этого комикса считает его самым главным начальником на корабле. Большего бреда не смогли бы придумать и три поросёнка. И все это напечатал очень уважаемый в то время журнал «Огонёк».
Нас с Гурьевым эта ахинея настолько достала, что мы сели и написали в редакцию гневное письмо с указанием не менее полусотни потрясающих ляпсусов, допущенных в этой писанине. И где-то через месяц получили ответ, в котором автор уличил нас в незнании морской специфики и объяснил, что автор в своем произведении волен полагаться на своё творческое видение. И ещё столько насообщал абсолютно нам непонятного, что мы на веки вечные зареклись вступать в какие либо полемики с творческой интеллигенцией. Что нам ещё оставалось, кроме как лишний раз чертыхнуться.
А теперь, разъяснив мотивы, заставившие взяться меня за перо, продолжу временно прерванное повествование.
5. По медвежьим углам. 
Дальнейшее наше плавание можно разделить на два этапа. На первом этапе от Горького до Череповца оно было похоже на экскурсию, так как проходило по обжитым местам мимо красивейших старинных городов. Уставали бегать от борта к борту, разглядывая всё это великолепие. Потом путь пошёл по диковатым, а затем совсем диким местам. Когда по реке Ковжа продвигались, казалось что в «кащеево» царство попали. Вода кофейного цвета, всюду водовороты, то слева, то справа коряги торчат похожие на неведомых чудовищ. Необхватной толщины высоченные деревья преграждают дорогу солнечному свету, доходя порой до самой воды
Так и кажется, что вот откуда-нибудь
выглянет и свиснет в два пальца. Но не показался леший, а вот медведица с двумя медвежатами показалась однажды. Мы поприветствовали, помахали ей, а она встала на задние лапы и проводила нас взглядом. Когда же мы пошли по Мариинской водной системе, то это уже было не плавание, а непрерывная работа. Это была ещё старая, не переоборудованная система. Расстояние между её шлюзами иногда было всего от трёх до пяти километров, а всего этих шлюзов было около полсотни.
Не доходя до очередного шлюза метров на 100-200 отдавался буксирный трос и буксир проходил шлюзование. Открывались ворота, буксир входил в шлюз, вороты закрывались, уровень воды в шлюзе поднимался до уровня реки за шлюзом, открывались следующие ворота, буксир выходил и ждал нас. Мы же подавали стальные трос на оба берега и крепили их к ближайшим деревьям, обводя огоны вокруг них и заклинивая их специально наготовленными толстыми прочными брусьями. И работая шпилями подтягивались вперёд по ходу. Потом переносили тросы ещё дальше и опять подтягивались.
И таких подтягиваний, в зависимости от конкретных условий было от двух до четырёх, пока док не подойдёт к шлюзу.
После этого открывались ворота, мы заводили тросы непосредственно на стенки шлюза и втягивались в него. Потом шлюзовались, снова становились на буксир и следовали дальше, до следующего шлюза. На каждое шлюзование уходило времени больше часа и поэтому скорость нашего продвижения по системе равнялась скорости пешехода
Для бесперебойной работы личный состав был разбит на две смены. В каждую смену входили группы швартовщиков на обоих бортах дока и группы работающих на обоих берегах канала, которые так и следовали вместе с доком, но по берегам. Работы шла круглосуточно. Одна смена работает, другая отдыхает. Когда же расстояние между шлюзами было порядочное, то береговые группы поднимались на док.
И вот однажды, как принято сейчас изъясняться, в команде стартовал понос. Приключилось это с шестерыми матросами из береговых групп и вначале командование наше, да и все остальные не на шутку перепугались. Ведь если это инфекционное заболевание, то может вспыхнуть эпидемия, а это значит, что о случившимся нужно немедленно доносить как о ЧП со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но, раскинув умом, пришли к выводу, что раз это явление длится уже больше трёх дней (пострадавшие не сразу доложили о своей беде) и ни тошноты, ни головной боли, ни температуры, ни боли в животе нет, и даже аппетит не пострадал, то значит это не заболевание, а просто расстройство. Просто бедолаги каких-то не тех ягод наелись, будучи на берегу. Но бороться с этим все равно нужно, хотя бы для того, чтобы берега не загаживать. Экология, однако.
Наш командир родом был из Сибири. Он вспомнил, что такие хвори и там нередко бывали, а лечили их отваром черёмухи. Причём очень эффектно.
Начальник дока сообщил, что и в этих местах тоже такое случается и лечатся тоже черёмухой, но свежей ягодой, а не отваром. Причём ягоду едят только утром натощак, не менее, чем за час до еды и прямо с косточками. Но ягоды надо ещё найти, да и на собирание их тоже время требуется. В общем, задача не из лёгких.
Но тут является старшина 1 статьи Шилов, и задача сразу получает своё решение. Обратившись к командиру, он доложил, что его деревня находится справа по ходу в 12 километрах от нас, а её жители постоянно собирают эту черёмуху, и в каждом доме её хранится по несколько ведер. Из неё и лекарства делают, и пироги пекут и самогон на ней настаивают. Поэтому весь народ там на здоровье не жалуется. Последний пункт из сказанного Шиловым в подтверждении истинности не нуждался, так как он сам эту истинность подтверждал наглядно. Крепок был и телом и душой и красавец отменный. И ещё доложено было, что он Шилов обязуется доставить это лекарство на лодку, если командир отпустит его в эту деревню хотя бы на пару часов родителей навестить.
Для принятия решения обстановка была обнадёживающе-предостерегающая. По карте, вернее кальке, получалось что на одной широте с той деревней как раз находился пятый от нас шлюз всего в полутора километров от деревни и поскольку канал в этом районе идёт с двумя изгибами то по воде до того шлюза выходит около тридцати километров, так что запас времени для ходоков имеется, и немалый. Командир, замполит в и ВРИО старпома Олег Линде, посоветовшись, решили, что нужно с Шиловым послать ещё одного человека, всё-таки места тут глухие, мало-ли чего. И послать желательно офицера, так как мероприятие ответственное. Только вот кого?.
Сначала остановились на кандидатуре доктора – Игоря Соскова, но сразу и забраковали её.
Доктор нужен здесь. Неровен час, ещё что-нибудь случится по медицинской линии. Всего два дня назад один матрос травму получил при работе с тяжёлым стальным тросом. Так что, кроме меня, посылать больше некого. Есть ещё механик, но он тоже постоянно на лодке должен быть. Но когда Олег предложил мою кандидатуру, то командир сразу возмутился. «Ни в коем случае, –говорит, – этот опять там в какую-нибудь историю влезет, в драку какую-нибудь».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
