Бакарджиев Вячеслав Георгиевич руководил Ленинградским нахимовским военно-морским училищем с марта 1963-го по сентябрь 1971 года.
Если в 1963 году училище дало путевку в жизнь менее 70-ти выпускникам, а в ВВМУЗы еще меньшему числу, то в конце 1960-х годов училище выпускало по нарастающей более ста, более 150-ти, в 1970 году около двухсот, а в 1971-м году подавляющее большинство из более чем 300 выпускников, закончив высшие военно-морские учебные заведения, стали активными участниками строительства советского океанского флота.
Двое воспитанников В.Г.Бакарджиева, Хмыров Всеволод Леонидович (выпуск 1969 года) и Апакидзе Тимур Автандилович (выпуск 1971 года) стали Героями России.
Весома роль, которую сыграл Вячеслав Георгиевич в судьбе генерал-майора Т.А.Апакидзе. Кратко повторим то, что было опубликовано ранее (
) и дополним.
Тимур Автандилович всегда с теплотой вспоминал о годах, проведенных в стенах нахимовского военно-морского училища: “Это самое порядочное учебное заведение из тех, где мне довелось учиться” - говорил он. -
. А учебное заведение - это ведь прежде всего люди, воспитанники, однокашники, преподаватели, офицеры и старшины - воспитатели и, конечно, командование, начальник училища. Это Вячеслав Георгиевич заметил увлеченность, убежденность и целеустремленность юного Апакидзе, прислушался к мнению окружающих будущего генерала и героя офицеров и преподавателей и сам предложил, контр-адмирал - нахимовцу, - передать, минуя приемную, непосредственно в руки ГК ВМФ С. Горшкова письмо с просьбой (в нарушение установленного порядка распределения в военно-морские) направить в Ейское авиационное училище. И письмо вернулось с резолюцией: “Отправить в Ейское училище. Адмирал Флота Советского Союза Горшков.”
Спасибо Вам, Вячеслав Георгиевич, Вы всегда были человеком чести, боевым офицером, человеком, способным понимать своих подчиненных, заботиться о их росте и Отечестве, человеком поступка.
Мама Тимура Апакидзе Мария Марковна в своей книге приводит еще один эпизод, случившийся в этот же период времени. - ... за несколько дней до выпуска курсант Апакидзе — отнюдь не разгильдяй и не двоечник — чуть было с треском не вылетел из училища, а виной всему был злополучный примечательный нос. Да, да, именно нос. Только не его нос, Апакидзе, а самого Императора — основателя Флота Российского — Петра I. Сейчас полковник Апакидзе вспоминает о той истории с улыбкой, а тогда ему было не до смеха.
— Накануне выпуска построил вице-старшина, сам из нахимовцев, нашу роту выпускников и объявил: «Нужно три пары маленьких, ловких и смелых ребят...». Я сразу понял, для чего и чем это может кончиться... стою и про себя кляну судьбу, ну почему я самый маленький и ловкий (в роте был чемпионом по подъему с переворотом). Ну, почему именно мне лезть на этот чертов барельеф?
Огромный, в человеческий рост, барельеф с изображением Петра I находился между 3 и 4 этажами главного учебного корпуса. Правда, шел ремонт, рядом стояли строительные леса. И все же опасно... Но не опаснее, чем красить корабельные мачты, решили нахимовские сорвиголовы и, обвязавшись страховочными концами, принялись драить императорский нос. Организация процесса была по-флотски четкой. Первая пара обдирает черную краску. Вторая зачищает медь. Третья асидолом надраивает петровский нос до парадного блеска. Да так, чтобы видно было с другого берега Невы.
Во второй («невезучей») паре был Т. Апакидзе. И надо же совпасть в роковой момент двум случайностям. Зазевавшийся напарник Тимура роняет вниз напильник. Тот с предательским звоном падает на асфальт. И в эту же секунду из-за угла появляется дежурный по училищу. Офицер запрокидывает голову и в легком сумраке видит двух «скалолазов», уцепившихся за императорский нос. Снимали сорванцов уже при помощи раздвижной пожарной лестницы.
— Отчислить! — словно раскат грома прогремел над курсантским каре голос начальники училища. И так бы тому и быть, если бы не заступничество дедушки одного из нахимовцев — ветерана войны, заслуженного адмирала. Вот так чуть не ускользнула от Апакидзе мечта, как из рук жар-птица. Чуть было не закрылись перед ним двери летного училища.
— Тимур Автандилович, а стоило ли рисковать своим будущим? Разве не могли отказаться от участия в этой затее с петровским носом? — спросил я полковника Апикидзе, когда мы {141} разговорились и сама обстановка располагала к откровенности.
Апакидзе оценивающе посмотрел на меня, пытаясь понять, не шучу ли я. И только выдержав этот внимательный взгляд, я понял всю бестактность своего вопроса. Конечно, с точки зрения иного училищного ревнителя дисциплины и порядка то была сумасбродная, хулиганская выходка. Но ведь тогда Тимур и его товарищи чувствовали себя детьми капитана Гранта, 15-летними капитанами, приобщающимися к старой неписаной флотской традиции.
Отказаться от традиционной драйки — все равно что не пойти в разведку, бросить в беде товарища. Скажу больше: если бы не было курсанта-сорванца Тимура Апакидзе, на 10-метровой высоте драившего нос барельефа государя-императора, то, может быть, и не было бы воздушного аса полковника Апакидзе, первым из строевых летчиков совершившего на боевом самолете истребителе Су-27К посадку на ТАВКР
.
Так что же, опровергает один факт другой? Нет, конечно, оба поступка адмирала Бакарджиева в логике его характера, сформировавшегося и закалившегося "в боях и походах", но не очерствевшего, человека не потерявшего умение понимать другие характеры,
требовательно любить людей и общее с ними дело.
Думаем, что дело не в заступничестве "дедушки", хотя и "исключение" (подтверждающее правило) исключать нельзя. Насколько известно из истории Питонии за такие "художества" не исключали, хотя и сурово, эмоционально-художественно наказывали.
Обратимся к биографической справке из справочника В.М.Лурье, по мере возможностей дополним ее.Вячеслав Георгиевич Бакарджиев родился 26 августа 1911 года в селе Красный Яр, ныне Усть-Каменогорского района Семипалатинской обл., Республика Казахстан. Детство и юность Бакарджиева связаны с селом Андровка, берегами реки Кильтичия, окрестностями г.Бердянска и с побережьем Азовского моря.
Хотя в личном деле в графе национальность стоит "русский", по сведениям родных, как пишет Лурье, болгарин (нельзя исключить и какую-то степень принадлежности к азовским грекам).
Звание «контр-адмирал» присвоено 8 августа 1955 года; в ВМФ с 1933; член компартии с 1942. Окончил Одесский техникум физкультуры (1930-1933), Курсы командного состава ЧФ (11.1933-12.1935), командирский факультет ВСКОС ВМС (10.1947-9.1948), военно-морской факультет ВВА им. К.Е.Ворошилова (ГШ ВС СССР) с отличием (12.1955-11.1957).
Дважды судьба В.Г.Бакарджиева была связана с эсминцем
ЧФ ((1915-1949) – до 12.06.1923 «Занте», до 29.04.1926 – «Незаможный», до 12.01.1949 – «Незаможник», затем корабль-мишень). С декабря 1935-го по декабрь 1937 года - командир БЧ-3, с декабря 1937-го - помощник командира, до 13 июля 1938 года (дата ареста). Восстановлен в кадрах ВМФ 26 июля 1940 года.
Не столько об обстоятельствах ареста и реабилитации, сколько о характере Вячеслава Георгиевича прекрасно рассказал Анатолий Львович Лифшиц в интереснейших воспоминаниях "Вообще о нем стоит сказать несколько хороших слов. Это был очень опытный и смелый моряк, интеллигентный и образованный, необыкновенно остроумный, но возможно излишне импульсивный человек, который никогда не лез за словом в карман. Вот несколько примеров.
Наш политотдел постоянно стремился «управлять» всем и вся. И конечно считал себя вправе вмешиваться во все дела вплоть до семейной жизни офицеров.
Был у нас в политотделе дивизии секретарь партийной комиссии – совершенно необразованный человек по прозвищу «Ваня-коммунист». Является он однажды к Бакарджиеву и говорит: «Комбриг, у нас плохо дело обстоит с моральным состоянием офицерских жен. Не успеет корабль отойти от пирса, как Иванова и Петрова (фамилии приведены мною нарицательно) уже смотрят на сторону». «На сторону? – говорит комбриг – Дай-ка адресочек». Ошарашенный «Ваня-коммунист» с негодованием уходит, так и не поняв, пошутил комбриг или впрямь интересовался. Во всяком случае, пыл наведения порядка в офицерских семьях и засовывания своего носа, куда не следует, угас.
Крейсер "Адмирал Ушаков" в Стокгольме в 1954 году
Второй пример. Наши корабли находятся с визитом в Стокгольме. Прием у советского посла. Морской атташе США увидел, что командир
капитан 1 ранга
не отвечает прямо на его попытки завязать английскую беседу, а отвечает только через переводчика, говорит «Командир крейсера не владеет английским языком? А какими другими иностранными языками он владеет?» А.С.Бандура, который из иностранных владел только «руководящим» языком из известного анекдота, в смущении только сопит, не зная, что ответить. Возникает неловкая пауза. Через две секунды Бакарджиев, не смущаясь, отвечает: «Капитан 1 ранга Бандура кроме русского владеет украинским и узбекским языками. Но должен Вам заметить, господин атташе, что Ваш вопрос не очень учтив. Он звучит примерно также – продолжает Бакарджиев, вынимая из кармана расческу – как если бы я предложил Вам причесаться». А нужно сказать, что американский атташе был лыс как колено. Раздался взрыв смеха, реноме Бандуры было спасено.
Вспоминаю и такой случай. Вячеслав Георгиевич Бакарджиев, как и многие другие порядочные и неординарные люди, был репрессирован в 1937 году и год провел в тюрьме. Однако он затем был выпущен. И вот через много лет на праздничном приеме у комфлота, будучи уже контр-адмиралом, известным героем войны на Черном море, он вдруг встречает следователя, который вел его дело и очевидно не оставил о себе приятных воспоминаний. Следователь к этому времени стал прокурором флота. И он не нашел ничего лучшего, чем подойти к Бакарджиеву и предложить ему выпить совместно. Вячеслав Георгиевич, мгновенно вспомнив тюрьму, грохнул рюмку об пол: «Я с мерзавцами не пью». Стоявший рядом командующий флотом
и бровью не повел, «не заметил». Дипломат был опытный.
Возвращаюсь к Либаве. В одно воскресенье несколько офицеров, в том числе и Бакарджиев, пошли ужинать в местный офицерский клуб, порядочно выпили и когда вернулись, оказалось, что у Бакарджиева сильно ушиблена голова и, очевидно, сотрясение мозга. Обстоятельства происшествия неизвестны. «Зашибся». А на утро два миноносца должны выходить под его командой на противолодочное учение.
Командир дивизии
, очевидно, не хотел обнародовать ситуацию. Сам тоже идти только двумя миноносцами не хотел, чтобы не привлекать внимания.
И он нашел выход. Вызвал меня и говорит: «Анатолий Львович! Вы были командиром миноносца и имеете официальный допуск к управлению этими кораблями. Я Вас прошу, выйдите в море на противолодочное учение с двумя эсминцами. Но имейте ввиду, что в каюте у Вас лежит Бакарджиев, очевидно, с сотрясением мозга. Так пусть его брейд-вымпел и будет на мачте.
Так я и пошел с кораблями и больным Бакарджиевым в каюте на учение и благополучно вернулся.
Этот случай вернул меня от сугубо штабной деятельности к командирской. Бакарджиев был благодарен, скандальное ранение не было обнародовано и с тех пор я неоднократно привлекался к непосредственному управлению кораблями.
Чтобы не возвращаться более к жизни В.Г.Бакарджиева, скажу еще пару слов о нем. Из Таллинна он поступил на учебу в Академию Генерального штаба. По окончании Академии на вопрос, где он хочет служить дальше, ответил в своем духе «Где угодно, лишь бы было метро». Такое назначение он получил – начальником Научно-исследовательского отдела в Академию рядом со станцией метро «Черная речка».
Но здесь его поджидала страшная личная трагедия – один за другим погибли два его ребенка: дочка умерла от рака, а десятилетний сын погиб страшной смертью – от взрыва бочки с бензином. Потрясенный, он попросил назначить его в Нахимовское училище – начальником, чтобы хоть с чужими детьми быть рядом. Здесь он и завершил свою службу.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
