Последние сообщения блогов

 

     Мы стояли в Петропавловске, ожидая очереди для постановки в заводской ремонт после тайфуна. Как всегда, днем народ бегал по штабам, складам, техническим отделам и мастерским, а вечер был свободным.
       Из одного такого похода бычок-минер принес непонятную штуковину и озадачил всю кают-компанию. Это был цилиндр, с выпуклыми блестящими цифрами, рисками на корпусе и ручкой сбоку. Поставил ее на стол, а сам убежал. Офицеры собирались на ужин. А тут стоит и блестит какой-то незнакомый прибор, да еще и с ручкой.  Как не покрутить, кто ж удержится!  Мы весь вечер ему посвятили. Когда ручку крутишь, что-то щелкает.
   Сначала мы думали, что это динамо-машинка. Подсоединили провода, механик кончики в рот взял – ток не идет, хотя крутили сильно.
    Потом пробовали что-нибудь обточить: один крутит, другой прижимает. Убедились, что для металла слабоват, крутится, но не точит, надо усовершенствовать, как минимум, наждачкой обмотать. Но она соскакивает, неудобно.
     Гвоздь, правда, в доску забили, хотя и скривился немного, да и бить как-то не с руки.
     Выжимать мокрую тряпку тоже неудобно, корпус края зажевывает.
      Бились-бились, не можем понять назначения. Вызвали минера. Он понурил голову и рассказал, что якобы эта штука облегчает расчет торпедной атаки, но инструкции на складе не оказалось, а попросить  показать, как ей пользоваться, постеснялся. Мы посмеялись: штучка с ручкой и торпедная атака! Бред! Есть большие сложные приборы управления торпедной стрельбой, ПУТС. Есть торпедный расчет, с карандашами, планшетами, таблицами и логарифмическими линейками. Ну никуда не вписывается железяка. Правда, заставили минера сбегать в первый отсек, попробовать прибор к торпедному аппарату присобачить, может, паз какой есть - нет паза, не держится. Разве концом привязать или проволокой примотать, а так – нет.
     Командир выругал минера за проявленную доверчивость, которая позволила какому-то начальнику склада так разыграть подводника, сидит, хихикает, наверное, и  посоветовал выбросить штуковину за борт. Не военная она, вон, во время испытаний хром  облез, и ручка погнулась. И такую дрянь использовать для торпедной атаки, венца нашей боевой подготовки? Вот у зама магнитофон штатный есть, пластмассовый, тот так и называется –
ВМ-70, то есть военный магнитофон образца семидесятого года. Когда его матрос уронил с высоты шести метров, в верхний  рубочный люк да на железную палубу центрального отсека, то на нем даже трещинки не было, а в палубе вмятина осталась. И работал. Потому что военный, прочный, с умом делался. А это?
       - За борт ее, - подытожил он.
    В это время в кают - компанию вошел старпом.
        - Не надо за борт, дайте лучше мне, может, разберусь. Что-то она мне напоминает.
    - Ну, забери. Но во время атаки чтоб я ее не видел.
     Со старпомом мы жили в одной каюте. Все следующее утро он что-то делал со странной бесполезной штуковиной, бегал в БЧ-5, возвращался с инструментами, пилил, сверлил, выпросил у меня, неизвестно зачем, все большие ластики. Колдовал, словом. К обеду в каюте было чисто, а машинка исчезла.
     Вечером старпом пригласил меня и еще пару человек в ресторан, обмыть свою новую шинель, заказанную еще во время нашего незабываемого приключения на минной базе, когда он прожектором в сторону моря сигналил, а особисты потом всю ночь  пытали молодого краснофлотца, который нам прожектор предоставил и искали вражеского резидента.
      Половину вечера мы посвятили обсуждению достоинств и недостатков швейных мастерских Петропавловска, мастерству закройщиков и портных. Шинель старпому кроил лучший мастер города, у которого командование флотилии форму заказывало, дядя Сема. А сшил его коллега, Иосиф Соломонович, или дядя Йося.  Для тех, кто понимает, это было равноценно заказу шинели у Гуччи, Валентино, Кардена  или Зайцева. Хотя навряд ли они смогли бы пошить шинель так, как дядя Йося. Здесь опыт нужен и хороший  вкус. Военную  форму понимать надо, это вам не какой-нибудь гражданский пиджак или костюм. Какие связи пришлось задействовать и во что это старпому обошлось, мы даже спрашивать боялись. Пошив длился три месяца, а не обычных две недели. Все это время старпом вожделенно ждал.
     За такую шинель мы выпили неоднократно. Старпом ее на лодке оставил, в каютном шкафчике, побоялся в ресторан одевать: а вдруг украдут. Он в отпуск собирался. А до цивилизации путь был один: самолетом до Москвы, а потом уже в пункт назначения. В такой шинели не страшно и не стыдно и по Белокаменной пройтись: никакой патруль, даже комендантский, не остановит, потому что сразу видно - Вещь. Именно так, с большой буквы. А в Вещи – образцовый военнослужащий, слуга морям, отец матросам. Но лучше по улицам не шляться, заметут. В культурное место зайти надо, к цивилизации приобщиться, после нашей-то  глуши.
      - Обязательно в Большой театр схожу, на балет, - размечтался старпом. – А что, деньги есть, с рук билет всего четвертак стоит.
       Выпили за Большой.(Прошу отметить, именно эта история-подлинная история посещения Большого Театра офицером. Остальные- жалкие ее перепевы).
      - Ты, это…Балерин хорошо рассмотри, потом подробно расскажешь. Фигуры и прочее, - попросил механик. Ему отпуск не светил в связи с предстоящим ремонтом.
       - Ладно, рассмотрю и расскажу, - благосклонно соглашался старпом.
       - Иваныч, ты хоть на подъеме флага шинель нам покажи, интересно ведь. Уедешь в отпуск, а мы и не увидим, - взмолился я.
       - Ладно, уговорили, утром оцените, что такое настоящая шинель по сравнению с вашими обносками, - благодушествовал старпом.
        Отпив и отплясав, мы попросили принести счет.
        - Я плачу, ребята, - хитро и по-доброму, почти как Ленин, прищурился старпом и полез в портфель, ридикюль по-нашему.
          Из ридикюля он извлек давешний бесполезный прибор и водрузил его на стол.
         - Что, «Феликсом» счет проверять будете? – презрительно скривилась официантка.
        - Каким таким «Феликсом»? – опешили мы.
        - Да вот этим, арифмометром, что у вас на столе. Фи, уж от офицеров я такого не ожидала, – брезгливо промолвила дамочка, отворачиваясь, – у нас не обсчитывают клиентов!
         - Не шуми, дочка, не надо. Сколько с нас, говоришь, сорок девять, что ли? – сурово вопросил старпом и начал крутить ручку прибора. После каждого оборота из штуковины выскакивал хрустящий новенький червонец. Обалдело смотрела на это официантка. Обалдели и мы: чуть такую штуковину за борт не выбросили! Хотелось по-индейски воскликнуть: великое чудо Маниту! Его, оказывается, зовут «Феликс»! Арифмометр! Для денег!
          Совершив пять оборотов, старпом сложил червонцы стопочкой, что-то поправил на «Феликсе», крутанул ручку и машина выплюнула новенькую синюю пятерку.
        - Это тебе на чай, чтобы не подозревала офицеров в жлобстве, - и положил пятерку на червонцы.
           Официантка денег не взяла, побледнела, забормотала, что ошиблась, напутала со счетом и вообще, подождите, она сейчас, и убежала.
         - Иваныч, еще…- судорожно сглотнув, попросил вмиг осипшим голосом помощник.
       Иваныч крутанул, червонец выскочил. За соседними столиками народ оживился и зааплодировал. Иваныч крутанул еще - выскочила пятерка. Настроить прибор на десятки ему не дали.
       В зале появился патруль и три милиционера. За их спинами маячили официантка, указывающая на наш столик, и озабоченный администратор.
      Тяжелая милицейская рука легла на руку старпома.
     - Пройдемте, товарищи офицеры.
       Отсутствуй патруль, мы бы поспорили и, как всегда, затеяли драку – не может милиция военнослужащих в форме брать, прав не имеет. Но против своих, военных, не попрешь, пришлось пройти. Да и руки они на кобурах расстегнутых держали.
      Минут сорок ушло на оформление протокола, пока допрашивали официантку. Старпом порывался вставить слово, но ему не давали. Минут двадцать препирались. Наконец-то выслушали.
       Старпом, не зная, как и мы, истинного предназначения «Феликса», придумал ему новое, нехарактерное. Кое-что переделав, он прикрепил внутри полости барабана резиновые ластики, укрепил их на стержне ручки,  вложил купюры, десятки вперемежку с пятерками. Крутишь ручку, ластик выталкивает купюру. Иллюзия печатного станка полная. Просто и красиво. Правда, мы испытали легкое разочарование: это был всего лишь розыгрыш. Разочарование сменилось чувством удовлетворения: оказывается, и старпом не самый умный и тоже не знал назначения вещицы.
    Милиционеры посмеялись, но  взяли с нас  обещание больше так опасно не шутить. Протокол порвали, но «станок», правда, почему-то изъяли. Старпом крутанул в последний раз, извлекая оставшийся внутри червонец. На него купили и выпили с ментами и начальником патруля «мировую».
    Если кто не верит, езжайте на Камчатку, спросите. Ресторан «Вулкан», 1983 год, третий столик у окна, справа от входа. Четырех офицеров-фальшивомонетчиков тогда арестовали. Старожилы наверняка помнят.
    До лодки добрались глубокой ночью, и устало завалились спать.
   Перед сном старпом открыл дверцу шкафа, постоял, любуясь черным глянцем новехонького сукна,  с нежностью погладил  шинель и начал что-то там, в шкафу, пересыпать. Под этот мягкий шелест я и уснул. Настоящий подводник спит и при шуме, и при свете.
   Утро началось плохо, но не от выпитого. Завтракали мы с аппетитом, хотя вчерашнее вспоминалось с трудом и лишь отдельными эпизодами. Иваныч позавтракал первым и помчался в каюту, одеваться на построение. Должность у него такая, везде первым быть, все и всех контролировать.
    Мы спокойно допивали чай, когда раздался жуткий крик.
    Кричал старпом. Его сильный голос нельзя было спутать. Он даже швартовался без мегафона. Скрытность маневра сильно страдала. Команды и маты были прекрасно слышны за два километра от пирса,  в поселке, особенно в тихую погоду. Все знали, что «33»-я перешвартовывается. Женщины на маты жаловались в политотдел.
    Когда мы высыпали из кают-компании, зрелище, представшее нашим глазам, впечатлило. Старпом стоял посреди отсека в новой шинели, застегнутой на все блестящие пуговицы, и кричал, используя полный словарный запас военно-морского словаря (см. словарь). Раскаты баса Шаляпина чередовалась с фиоритурами тенора Козловского. В правом плече у него была огромная дыра, еще большая зияла на уровне левого кармана и живота. Судя по дырам, в него попал стомиллиметровый, универсального калибра, артиллерийский снаряд. Под углом. Навылет. Хоть крови и не было, но я, как ближайший товарищ, крикнул:
     - Доктора!
     Доктор подскочил к Иванычу и  был отброшен к переборке с криком:
      - С-сука ленивая! Сколько раз говорил – потравить крыс! Пока жива хоть одна, никакого отпуска!
      Доктор уже два дня как числился в отпуске, но по причине завтрашней даты на авиабилете еще находился на лодке.
     Вчера вечером бросающий курить старпом пересыпал купленные в городе семечки в карман новой шинели. Это под их мягкий шелест я засыпал. Вездесущие крысы унюхали аромат и превратили эсклюзивное изделие в жалкую, безобразную, изуродованную тряпку. Они шли на запах, прогрызая на своем пути все: заднюю стенку шкафа, рукав, карман, пока не достигли семечек. Ткань ими пропахла, посему сожрали и ткань.
     Откричав, старпом жестом испанского гранда сбросил оскверненную шинель на палубу отсека, процедив сквозь зубы:
      -  На ветошь.
      Потом досталось всем. Свободные от вахты поступили в распоряжение доктора, который возглавил крысиную войну.
      Минер был наказан за то, что не оприходовал столь полезный прибор, как «Феликс». Я думаю, наказан правильно. Ведь не зря его менты изъяли, теперь сами будут деньги печатать.
       Сход на берег был запрещен, объявлена большая приборка и смотр заведований.
       В это время мичман Филонов, владевший секретами алхимии, выводил каким-то волшебным составом пятна со старой шинели старпома.
      Разворошив муравейник и оставив за себя помощника, старпом уехал в аэропорт.
      Вскоре мы получили отчет о посещении им Большого театра.  
Отчет был на фирменном бланке комендатуры и содержал следующее послание (текст сохранен в оригинале):

                                                                        «  Командиру в/ч 00000
       Настоящим сообщаю, что военнослужащий вверенной  Вам части капитан 3 ранга Головчук А.И., тогда-то, находясь в г. Москва проездом и следуя к месту очередного отпуска, посетил балет  «Лебединое озеро» в исполнении коллектива Большого театра Союза ССР. Занимая место в первом ряду, вышеупомянутый капитан 3 ранга Головчук А.И. наблюдал за сценой через морской бинокль с многократным увеличением. На неоднократные просьбы администрации Большого театра убрать бинокль, так как балерины стеснялись, не прореагировал. Просмотр сопровождал возгласами:
« Хоть ты и прима, а в кордебалете девочки лучше!»
      Подобное поведение привело к неожиданному падению на сцене и закрытому перелому стопы  заслуженной артистки Советского Союза такой-то.
      Во время вынужденного антракта громко высказывал желание «пощупать вон ту, беленькую, из кордебалета, седьмую справа», потом вступил в конфликт с  неустановленным гражданским лицом мужского пола.
      По утверждению капитана 3 ранга Головчука А.И., лицо пообещало устроить ему встречу с беленькой за двести рублей, а он ответил, что, во-первых, офицеры не продаются, а во-вторых, он согласен с ней пойти, но только за триста, уж больно худа. Узнав, что деньги должен заплатить он сам, пытался устроить драку. Военным патрулем, вызванным администрацией Большого театра, был доставлен в комендатуру Московского гарнизона.
      В качестве воспитательной меры задействован в шестичасовых занятиях по строевой подготовке под руководством  дежурного помощника коменданта.
     Обращаю внимание на неопрятный внешний вид Вашего подчиненного, в частности, поношенную шинель, и слабую политико-воспитательную работу с личным составом вверенной Вам воинской  части.
      О принятых мерах дисциплинарного воздействия относительно капитана 3 ранга Головчука А.И. прошу сообщить в адрес коменданта г. Москва в установленные сроки.
                                         
      Помощник коменданта г.Москва
      Генерал-майор                (подпись витиевата и не разборчива)

                                                                                               Печать.»

       Мы это послание читали вслух каждый вечер, завидуя старпому. Вот это отдохнул!      
   Я лично для себя еще и  почерпнул, что столица нашей Родины по падежам не склоняется.
      А наказание…Ишь, размечтались столичные сухопутные ребята, по паркету шаркающие. Ты ж генерал, понимать должен: он же старпом, кто ж его накажет!
       Механик, перечитывая документ, тыкал в строчки корявым пальцем и растроганно говорил, обращаясь ко всем сразу:
           - Нет, какой человек, не забыл, хоть и по-пьяне обещал, все рассмотрел…Приедет – в подробностях расскажет, - и плотоядно сглатывал набегающую слюну.
            - Фу, а я-то с ног сбился, бинокль разыскивая, он за мной числится. Нам ни к чему он в заводе, а Иванычу пригодился, - вторил ему минер, но как-то неискренне.
      Мы потом эту бумагу в рамочку взяли, под стекло, и на переборке в кают-компании  намертво закрепили. Впоследствии гости или прикомандированные заинтересованно читали, а потом просили старпома рассказать о приключении в подробностях. Если Иваныч был в настроении, то рассказывал, причем со все новыми и новыми деталями, якобы упущенными в прошлый раз. Так что и мы слушали с удовольствием. Правда, если спрашивали про комендатуру, он мрачнел, прерывал рассказ, ссылался на неотложные дела и уходил.
       Кстати, северяне, балтийцы и черноморцы, завидуя тихоокеанцам, рассказывают, что это их офицер в Большом театре был. Но рассказывают бездарно, ведь ложь как не приукрашивай, а ослиные уши все равно вылезут, не здесь, так там. Тяжело, когда деталей не знаешь, а придумать не можешь.
      Одно удивляет: теперь деньги до получки все офицеры бригады почему-то стараются занять у нашего старпома, а отдавать не торопятся. А когда Иваныч в магазине отоваривается, продавщица каждую купюру на свет проверяет.
     Да, и еще: Иваныч теперь канадку предпочитает шинели, телевизор, если там балет или даже аэробика, смотреть не может, убегает, а проведение строевой подготовки полностью переложил на помощника.