Автор -
- участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 12. Миноносцы.Там в порту корабли стоят,
Корабли стоят, в море плыть хотят.
К.К. Случевский
Если в военное время я увижу миноносец,
то сначала я его расстреляю, а потом спрошу,
чей он.
Фарагут
В состав дальневосточной эскадры входили четыре миноносца, именуемые «невками», только что спущенные со стапелей Невского судостроительного завода, в 350 тонн водоизмещением, со скоростью 28 узлов. Торпедно-минное вооружение их состояло из трёх аппаратов и тралов для снятия минных заграждений. Площадка на корме и рельсы для тележек на предмет постановки глубинных мин пока не имелись. Миноносцы были снабжены от завода всем инвентарём, кроме предметов боевого и технического снабжения – торпед, положенных по штату по две на аппарат, было отпущено, за недостатком таковых, только по одной. Торпеды были снабжены приспособлением, позволяющим им идти не на глубине, а на поверхности воды, что было важно для поражения больших судов.
Эти четыре миноносца серии «А» состояли из «Аккуратного», «Авантажного», «Азартного» и «Аврального». Командовали ими уже немолодые капитаны 2-го ранга, даже близкие к установленному предельному возрасту для этого чина – 51 год. Так, «Аккуратным» командовал капитан 2 ранга Быков, гвардейского экипажа, выполнивший ценз старшего офицера на императорской яхте. Это был мужчина в возрасте 49 лет, самый старший по годам из миноносных капитанов, но крепкий и моложавый. В мичманы его произвели из так называемых «чёрных гардемарин» Черноморского флота.
Святодуский уважал Быкова, так как заработал Георгия IV степени в Турецкую кампанию как раз на вооружённом пароходе, которым командовал дядя Быкова, которого впоследствии Клавдий Семёнович попытался положить на плаху судебного позорища.
Капитан Быков, очень похожий на дядю, напоминал Святодускому славного командира парохода «Заря», и он расценивал командира «Аккуратного» так же высоко, как и дядю. Однако адмирал заблуждался. Если Быков-младший был похож на дядю физически, то морально он был так же далёк от него, как кляча от рысака. Человек мало образованный, ленивый, не знающий морского дела и ничего не понимающий в технике, Быков смотрел на командование «Аккуратным» как на ступень лестницы, по которой так или иначе был обязан ползти наверх. Но зато зычный голос, мощная фигура и кулаки, которыми Быков валил на палубу избиваемых матросов, в глазах Святодуского были достойны уважения. Поэтому в расписании строя при совместном плавании он поместил «Аккуратный» на своём траверзе.
Быков удачно женился на богатой женщине, имел деньги, дома и дачи, в том числе в Эстляндской губернии. Вырос в Ревеле и недурно говорил по-эстонски и по-немецки, ничего спиртного не пил, носил штатское платье, был похож в нём на старьевщика и казался своим офицерам невыносимо скучным, так как имел для разговоров лишь две темы – о женщинах и об изобретениях. Никаких тревог, учений и авралов у него на миноносце не проводилось, вставал он не раньше полудня; судовая отчётность была в запущенном виде, так как никаких отчётов, даже денежных, Быков не признавал; на получаемые из министерства запросы не обращал внимания и на них не отвечал. Должность шкипера на миноносце исполнялась подшкипером. И Быков допекал его разговорами и замечаниями, что какая-нибудь служебная бумажка плохо написана, что хвостики у букв «б» и «д» недостаточно выразительны и красивы. Под конец таких разговоров бедный подшкипер вытирал с лица обильный пот. На миноносце имелись лишь расписания: вахтенное и боевое, расписаний же водяной и пожарной тревоги и других вовсе не было. Штаб Святодуского об этом знал и, по примеру «Аккуратного», прозвал всех миноносных офицеров «хуторянами». Комендоров Быков назначил сигнальщиками. Вахтенные машинные унтер-офицеры на ходу при совместном плавании следили наверху у машинного люка за сохранением назначенного расстояния.
Судовые офицеры Быкова не уважали и молча слушали его фантазии на тему, что он будет делать в случае войны – оставит на месте стоянки зажжённые фонари, а сам уйдёт, подымет паруса и замаскирует миноносец под парусник, снаряды наполнит веселящим газом и прочее. При случае был не прочь не только обжулить офицеров, но и обсчитать матросов. Уклонялся от выдачи денег на капитанский стол, уверяя, что таковые уже дал. На взятые даже маленькие ссуды требовал у офицеров расписок, пытаясь их под предлогом потери не возвращать и требовать по ним вновь возвращённых денег. Женщин же признавал лишь дешёвых или бесплатных. В одном из французских портов вестовой увлёк красивую прачку и заразил её триппером. Вестовому эта авантюра ничего не стоила, но зато бедняга мичман Лапишевский, заплативший прачке 20 франков, заразился от неё венерической болезнью. Её же получил и Быков, торговавшийся с прачкой более двух часов и вынужденный, пойдя на её требования, заплатить ей 40 франков. Остальные офицеры смеялись над дружным лечением вестового, мичмана и командира.
Как у гвардейского офицера, у Быкова имелось множество иностранных орденов, которыми капитан очень гордился. Когда царь делал «Аккуратному» высочайший смотр, Быков порхал ласточкой и расстилался дымом. Он показал царю стихи, которые написал в честь миноносца тесть Быкова, старый военный писатель, и царь написал на них: «Одобряю, Николай». Эти стихи, помещённые в красивую рамку, висели в командирской каюте. Но при осмотре царём помещений Быков чуть не умер от страха. Спускаясь по узкому трапу, царь сказал Быкову: «Снимите саблю». Пока Быков отстёгивал саблю от портупеи, царь стоял внизу, положив руку на ступеньку трапа и поджидая спуска командира. И вот тут случилось нечто неожиданное, Царь не предусмотрел возможной опасности, а Быков не заметил, конечно, протянутой руки и, постепенно спускаясь, наступил на эту руку. Он почувствовал под рукой что-то мягкое, услышал невольное кряхтение царя и увидел, как тот потирает отдавленную руку. Извиняться было, конечно, нельзя. Быков перепугался, но царь на этот случай не обратил внимания.
Царя сопровождали великий князь Александр Михайлович, длинный адмирал, считавший себя передовым моряком, и морской министр Бирюков. В кают-компании Александр Михайлович даже прилёг на койку, желая проверить, достаточно ли она длинна. Для него она оказалась коротка.
– Ники, – заметил он царю, – а ты знаешь, как твой отец делал смотр новопостроенных кораблей? В каждой каюте, в которую он мог заглянуть, стояла бутылка шартреза и лежала коробка шоколадных конфет. Он залпом выпивал шартрез и съедал несколько шоколадных конфет.
Во время смотра мичман Лапишевский стоял на юте около люка в унтер-офицерское помещение, которое почему-то заинтересовало царя.
– Что это такое, – спросил он у великого князя, показывая на люк.
– Это… это… – поперхнулся князь, – адмирал, что это, обратился он к Бирюкову.
– Это… это… – начал министр и запнулся, – мичман, что это такое?
– Люк в унтер-офицерское помещение, Ваше превосходительство.
В кают-компании на тонкой цепочке была привязана обезьянка Яшка, подаренная Быкову главным инженером Невского завода, который, видимо, желал от Яшки отделаться. Ведь обезьянка на свободе – целое бедствие. Царь милостиво её погладил, и Яшка от ласки владыки Востока даже зацокал.
«Азартным» командовал Перин-Полосовский, мужчина с большой лысиной и с чёрными баками. Он был похож не то на метрдотеля из ресторана средней руки, не то на Ноздрёва, прозвищем в честь которого и именовался как за свои баки, так и за манеру не платить карточных долгов и хвастать успехами в свете и жизни. Как-то, увлекшись, он рассказал своим офицерам про царский обед, на котором присутствовал: «Вот, – повествовал Перин-Полосовский, – мы так и сидели: я – фрейлина, я – фрейлина, я – фрейлина…». Неизвестно, как кончил бы он свой рассказ, если бы механик, давясь от смеха, не начал выразительно кашлять.
Лейтенант Перин-Полосовский плавал в Чёрноморской эскадре на броненосце
Обратили внимание, что, когда Полосовский стоит на вахте в дни мытья белья и коечных чехлов, от 4 часов до 8 часов утра, вымытое бельё непостижимо быстро подымается для просушки на леерах. Адмирал в эти дни частенько выражал «Чесме» сигналом «своё особое удовольствие». Командир и старший офицер были довольны результатами, очень ценили расторопного и деловитого лейтенанта, но решили хорошенько присмотреться к манере Полосовского достигать такой быстроты в стирке для распространения её на других офицеров броненосца, что и было возложено на старшего офицера. В ближайший день стирки белья, когда на вахте стоял Полосовский, старший офицер, встав в четыре часа утра, сейчас же после завтрака команды вышел на палубу. Он увидел на палубу разложенное бельё, парусиновые вёдра с водой, мыло и щётки, среди которых молнией сверкал Перин-Полосовский и кричал: «Скорей, скорей! Мочи и вешай! Мочи и вешай!» Этой кличкой он и пользовался, пока плавал в Чёрном море.
Миноносцам разрешено до Джибути идти отдельно с правом захода в порты немецкие, английские, французские и испанские и на остров Крит с его благодатным ровным климатом. На этом особенно настаивал Курвуазье, желая дать офицерам миноносцев практику в ознакомлении с иностранными портами, а также и отдыха. После же Красного моря миноносцы должны были идти в составе эскадры, причём часть пути при переходе через Индийский океан идти на буксирах – двум у транспортов, а двум у крейсеров. Миноносные командиры в искусстве мореплавания собаку не съели.
Быков, желая преодолеть свою серость, добросовестно брал уроки навигации и лоции у флотского штурмана Демьянского, сотрудника Главного гидрографического управления.
Обязанности же судового штурмана Быков возложил на способного штурмана Лапишевского, который вёл на картах счисление пути, подбирал к походу карты, изучал по русским и английским лоциям входы в порты и назначал рулевым курсы.
Что касается Полосовского, то бакенбардист оказался более беспечным, к тому же офицеры у него были менее талантливы, чем у Быкова. Например, на «Азартном» сразу перестали действовать электрические турбины для выкачивания воды из трюмов, и привести их в порядок никто не мог.
Быков не признавал старшинства Полосовского, и на этой почве между ними разыгралась крупная ссора, в результате которой полетели взаимные рапорты и в Главный морской штаб, и в штаб Святодуского.
Пройдя Кильский канал, Перин-Полосовский нанял в Кунгсгефене лоцмана для перехода Немецким морем в Дувр. Лоцман, немец, удивился, пожал плечами, но согласился, взяв за это пятнадцать английских фунтов.
Полосовскимй старался втянуть в эту авантюру Быкова, но последний категорически отказался. Нанимать лоцмана для плавания в открытом море очень конфузно. Полосовский знал, что всыплют, и, действительно, в Главном штабе ему поставили крест, что означало прекращение дальнейшего движения по службе. И офицеры , и матросы «Азартного» говорили, что их командир нанял капитана. Но как никак, а расход в пятнадцать фунтов надо было оправдать, и Перин-Полосовский в очередном донесении сообщил, что благодаря лоцману он спас миноносец «Аккуратный», чуть не севший на мель под Дувром, сделав ему своевременный сигнал. Правды в этом было мало, и поэтому Быков рассвирепел. Миноносный поэт, механик Тулович, так изобразил этот инцидент в написанной им поэме:
Доверять нельзя Перину,
Стелет мягкую перину,
Только больно жёстко спать –
Любит он таки приврать!
Подбирая выражения,
Описал свои волнения
Он в рапорте адмиралу
И наделал там авралу.
Что туман был, как сметана,
И он нанял капитана,
И ему благодаря,
(Что совсем уж было зря)
Миноносец спас Быкову,
Сесть на мель уже готовый.
Капитан наш защищался,
Кончил тем, что разругался,
Вспыхнул, точно пиронафт,
И забыл про брудершафт… и т. д.
«Авантажным» командовал тихий капитан второго ранга фон Вассен, прозванный своими офицерами «интендантская вдова».
В противовес Быкову, фон Вассен находил цель жизни и службы в хорошем состоянии отчётности и всё свободное время проводил в составлении отчётностей и в писании разных отчётов по всем частям судового хозяйства. Настольной книгой Вассена было «Руководство для ревизоров», составленное Парфёновым. В остальном он чисто по-немецки был бесцветен. Вид имел мало представительный, и Святодуский, осматривая его миноносец, поймал себя на желании протянуть Вассену два пальца вместо целой руки. Девизом фон-Вассена была формула «Порядок - прежде всего», и к своим отчётам он относился с таким же уважением, как монахи относятся к богослужебным книгам. Хуже всего чувствовал себя судовой механик, так как командир мало интересовался состоянием машины, но зато требовал точных данных в расходе машинных материалов. Механик бледнел от злости, когда, надев замасленное рабочее платье, спешил в машину для переборки механизмов, а фон-Вассен его останавливал, допытываясь, сколько при последнем переходе он израсходовал угля, масла, ветоши и пр.
Миноносцем «Авральный» командовал капитан второго ранга ван дер Шкап, представитель старейшей морской аристократии, основавшейся во флоте со времён Петра I. Потомок голландских моряков, ван дер Шкап был неплохой офицер, спокойный и бравый. Он очень скучал по своей хорошенькой дочке Ниночке, им обожаемой, по игре в безик, для которой у него имелся в Кронштадте свой кружок, и по своим остротам, в изобилии им рассыпаемым в Собрании и у знакомых. Эти каламбурные остроты так и назывались «вандершкаповки». Вот образец их: коверкая слова «Дездемона» и «Отелло», он говорил по адресу одной толстой дамы: «Хотя она и не из де монда, но про неё можно сказать: о, тело!» «Он привёз из Дании толстого льва» (он привёз издание Толстого Льва). Своему казначею по фамилии Замша он говорил: «Какая Вы замша, Вы самая паршивая юфть». Впрочем, некоторые выражения он пускал в оборот: «Три раза переехать, что раз погореть».
Ван дер Шкап любил рассказывать про своё плавание на транспорте «Байкал», где был старшим офицером у капитана второго ранга Ислямова, красивого пожилого татарина-магометанина, сохранившего черты склонности к пышной восточной лести. «Байкал» был в заграничном плавании. В Христиании офицеры обедали у русского посланника. После обеда Ислямов, слегка рыгнув, сказал послу: «Никогда я так вкусно не ел». А на царском обеде он, вопреки этикету, требующему лишь ответов на задаваемые вопросы, сказал царице: «Всему миру известно, что ни у кого нет таких красивых глаз, как у нашей царицы». У него имелась старая жена, которую он прятал дома. Ислямову очень хотелось жениться на молодой, и он, увидев очаровательную Ниночку ван дер Шкап, сразу ей сказал: «Выходи за меня замуж, звезда моя, будешь, как царица!» Ниночка хотела заплакать, но, взглянув на отца, который хохотал, тоже начала смеяться и дразнить командира. Ислямов не пил вина, но зато охотно поглощал водку, не запрещённую Кораном.
Личный состав на миноносцах имелся, исключая минных офицеров-лейтенантов, которые одновременно были на положении старших офицеров. В учебно-минном отряде офицеры-слушатели уже готовились к практическим экзаменам.
Стоял тёплый август. Лейтенант Рослов с грустью думал, что, надев знак минного офицера, он должен будет вернуться в Чёрное море, где на бирже «женихов» станет уже веско котироваться как офицер-специалист. И тогда ему не уйти из сетей какой-нибудь ловкой мамаши, которой надо пристроить своих дочек. Рослова уже ловили, а он отомстил тем, что напечатал в местной газете такое объявление: «По случаю отъезда за границу продаётся роскошная обстановка». Адрес и телефон были указаны ловителей женихов. Он ловко возмущался, когда претендентка на его руку, цветущая Софочка, жаловалась Рослову на это объявление, говоря, что телефон звонит беспрерывно, а в дверь ломятся посетители, желающие купить «роскошную обстановку»!
– Это у нас-то роскошная обстановка! – прибавляла с горечью Софочка. Как раз с улыбкой вспоминал Рослов этот эпизод, когда его позвал старший офицер:
– Не хотите ли быть назначенным минным офицером на миноносец дальневосточной эскадры?
Рослов просиял. Таким образом, легко разрешался трудный вопрос о переводе из Чёрного моря в Балтику. Он узнал, что из всех слушателей согласились только, включая его, трое, а четвёртым, также по желанию, назначен слушатель артиллерийского учебного отряда.
Рослов сдал досрочно практические экзамены по тралению, торпедной стрельбе, постановке с плотиков и с судов мин заграждения, боевому освещению и судовой электротехнике, по аппаратам Попова.
Оставив в пользу вестового большой чемодан с грязным бельём, Рослов отбыл на миноносце в Кронштадт, где и узнал в штабе порта, что назначен на миноносец «Аккуратный».
Миноносец лейтенант нашёл в доке. Выкрашенный в белый цвет, он выделялся красивым силуэтом. Рослов им залюбовался, думая с грустью, что эта красивая белая птица создана для нанесения мгновенной, страшной раны врагу, хотя может погибнуть и сама от мощи одного момента.
Капитан Быков ходил по стенке и радостно приветствовал лейтенанта. Мичман Фома Стюарт и судовой механик Тулович сидели в кают-компании, куда спустился Рослов вместе с Быковым. Стюарт был красивый мичман в шёлковой рубашке, кителе из английской рогожки. Как потом узнал Рослов, мичман заказывал бельё у Лоренца, а платье у Норденстрема, который за сюртучную пару на шёлковой подкладке брал 125 рублей.
Миноносец через трое суток уходил в Либаву. Рослов взял у Быкова аванс в 250 рублей для покупки штатского платья и получил на двое суток отпуск для устройства личных дел. Тулович был поражён быстротой действий Рослова и даже потихоньку ему поаплодировал. Как только Быков ушёл в свою каюту, Тулович и Стюарт принялись за характеристику командира, на которую, впрочем, Рослов мало обратил внимания, спеша уехать в Петербург.
В это время пришёл и мичман Лапишевский, принесший карты и книги по лоции. Он показал на них и, шутя, сказал: «И вот купил».
– А сколько рюмок? – быстро спросил Тулович, – Вы, значит, вроде как адъютант у командира, его правая рука. Вот Вам шарада: «Прощай, тётка, а всё вместе охвицер».
– Знаю, - сказал Рослов, – это адъютант. А Вам надо было плавать с ван дер Шпаком, Вы бы с ним спелись.
– А, быть может, спились! Зато у нас гвардия, которая, впрочем, ничего не пьёт. Вестовые, чаю господам! – закричал он тенорком.
«Из разночинцев, очевидно, - подумал Рослов, услышав это выражение: «чаю господам».
Офицеры дружески простились, видимо, довольные друг другом. Яшка цокал, вертелся около домика, грыз орехи и внимательно рассматривал Рослова.
– Вот наше бедствие, – заметил Стюарт, – оставьте его на свободе, так он наделает делов! Недавно раскидал все папиросы, разлил чернила, порвал книги. А чуть его шлёпнуть, забирается на мачту и воображает себя клотиком!
В Либаву шли самостоятельно. Быков не утерпел и заглянул в свой родной Ревель. Миноносец вошёл в гавань и отшвартовался у стенки, где стояли другие суда. Бабы с большими корзинами торговали яблоками. Яшка бегал по стенке и с любопытством рассматривал корзины, с намерением похитить яблоко. Одна тучная торговка испугалась маленького зверька и вместе с корзиной начала отступать к краю мола. Это привело Яшку в восторг. Он громко зацокал, оскалил зубы и повёл наступление на бабу нагоняя на неё панику. Торговка, забыв, что у неё за спиной море, продолжала отступление, и случилось то, чего и следовало ожидать. Рубикон был перейдён, и баба вместе со своей корзиной опрокинулась вверх ногами в воду. Яшка, торжествуя победу, смотрел вниз. Как только с помощью концов бабу вытащили на стенку мола и хорошенько её отрясли, она, растеряв свои яблоки, под хохот матросов поспешила уйти.
Тузики с судов уже хозяйничали около мола, вылавливая плавающие яблоки. Самое лучшее яблоко было преподнесено Яшке, как виновнику яблочного пира.
До Крита миноносцы шли вразброд.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
