Крамской — дернуло же его! — не постеснялся задать комдиву вопрос: — Товарищ капитан третьего ранга, а не находите ли вы, что все «артисты своего дела», по образному выражению Бориса Арефьевича, — старослужащие, а молодые в ответственные моменты не занимают боевых постов? Но Сухов живо его осадил: — Капитан-лейтенант Беспощадный прав, он не хочет рисковать заслуженной репутацией своего корабля. Старослужащие подтянут молодых, в этом я лично не сомневаюсь. Молодые тоже станут «артистами своего дела». Не сегодня, так завтра. — А не лучше ли сегодня, чем завтра? — не унимался этот заводила Крамской. — Я считаю достаточным, — оборвал его Сухов, — что сегодня у Бориса Арефьевича нет неклассных специалистов, все — отличники и нет нарушителей дисциплины. Еще раз предлагаю брать пример с Беспощадного. И с той поры при каждом удобном случае Сухов предлагал Беспощадному выступить — на совещании или во флотской печати... Беспощадный был очень доволен. Напомнишь о себе лишний раз, и тебя не забудут. «Отличный корабль, которым командует офицер Беспощадный...» Глядишь, прочтет кто-нибудь наверху раз, другой, третий — и запомнит фамилию. Главное — достигнуто. Остается крепить достигнутое и не давать в свою среду затесаться паршивой овце. А уж если такое и случится — мигом спишу! Начальство всегда поддержит: мой корабль — отличный. И у меня все возможности к продвижению вперед: об этом уже не раз говорил Сухов...
...Сегодня просмотрел списки, отметил птичками тех, кого надо заставить изучить и третью специальность. Чтобы рапортовать общественности перед состязательным поиском. И перед начальством товар лицом показать: не люди — автоматы! Каждый в своем деле артист. И показать, разумеется, без всякого риска. Крамской рискнул во время учения посадить на станцию молодого гидроакустика. К счастью, не влопался. Я — не рискну. Старшина Сапетов — заслуженный деятель гидроакустического искусства. Аппарат, а не человек, такие уши и не приснятся другому! Феномен! ...В наш век космоса весь ум, все сознание человека должны быть направлены на технику. Пока он служит, его должны занимать только порученные ему механизмы. Все остальное — помеха. Раз я застал Кораблева за слушанием музыки. — Что вы слушаете? — Симфонию Сибелиуса, товарищ капитан-лейтенант, передают с фестиваля. Черт его знает, что за Сибелиус и почему Кораблева интересует Сибелиус! Но я и виду не подал. Приказал: — Лучше прослушайте глубину хорошенько и доложите. — Есть, товарищ капитан-лейтенант. Прослушал и доложил: «Слышу шум винтов катера». Правда, этого и слушать не стоило — катер командира соединения с палубы был виден как на ладони, но Кораблева я похвалил. — Вот видите, а вы этого слушали, как его там, Сибелиуса.
Пока поговорили, передача закончилась. Больше я не замечал, чтобы Кораблев слушал музыку. Уважает «батю», понял, что я недоволен, не хочет огорчать... ...Молодцы они у меня, молодцы! Вот сегодня прошел я по кораблю, вооружившись ослепительно чистым платком. Проводил им по поручням, леерам, по «медяшке», зная, что ни одного пятнышка не появится. Встречал прямые, доброжелательные, полные уважения (а быть может, любви) взгляды серых, черных, карих и голубых глаз. Матросы были одеты в рабочее платье, очень чистое, словно на сцене в театре, с аккуратнейшими беретами на хорошо подстриженных головах (один из матросов по моему настоянию приобрел третью специальность — парикмахера). Соколы они у меня! На вопросы отвечают лихо, хотя иногда и нарушая устав. Спрашиваю Сапетова: — Не посрамим своего высокого звания на учениях? — Никак нет, товарищ капитан-лейтенант! Море не космос, лодка не ракета, от нас никуда не денется. Лихой ответ. Красавец парень, любо глядеть! Правда, недавно опоздал из увольнения, но за лихость и преданность своему командиру все простить можно. Пожурил, отчитал; Сапетов обещал, что никогда больше промахов не допустит, часы, мол, его подвели. Да и в самом деле, был уже поздний вечер, отбой предстоял, службе опоздание не повредило. Зачем же марать репутацию — и Сапетова, образцового старшины, и свою, и своего корабля? ...А вот и дом! Далеконько. ...
Двое славных ребят, Орфей и Марина, невзирая на поздний час, с радостью встречают Бориса Арефьевича: — Папа, папа, а у нас сегодня вареники! Вареники, чудесно! Ай да Люся! Ай да жена! И тут повезло! Полненькая, розовощекая... Над древним городом и над Балтикой — ночь. Темная, с холодными осенними звездами. Ее прорезает яркий луч; он пробежал по покатым крышам, выхватил из тьмы башни с острыми шпилями, задержался на верхушках деревьев. И погас, успокоившись. В гавани мирно светятся огни кораблей.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОЕДИНОК
1
Через неделю Ростислав записал в заветную тетрадь, хранившуюся в ящике письменного стола: «В субботу вернулись с . Опять штормило, и поход был тяжелым. Но только в трудном походе можно проверить закалку своего экипажа, да и себя самого. Никто не застрахован от промахов. Корабль идет большими ходами, решения надо принимать мгновенно. Вчера атаковали подводную лодку в сложной обстановке, группой и, ринувшись в атаку, вдруг я вспомнил, что забыл предупредить об этом сзади идущего. Весь в холодном поту исправил ошибку. Отец рассказывал, как два «охотника» во время войны разыскивали подводную лодку врага. На первом «охотнике» недалеко от берега обнаружили перископ. Командир сразу ринулся в атаку, забыв предупредить сзади идущего. Стоявший у руля второго «охотника» старшина увидел, что с головного катера полетели в воду глубинные бомбы и его корабль мчится туда, где вот-вот встанут белые столбы разрывов. Впервые в жизни без приказа рулевой резко и круто переложил руль вправо. Командир даже слова вымолвить не успел, с левого борта грохнули взрывы.
Лодка была потоплена, но оплошность командира головного катера, кончившаяся благополучно только благодаря находчивости рулевого второго «охотника», долго служила суровым уроком для моряков... ...Сегодня я спохватился вовремя. А если бы замешкался? Какими глазами я бы смотрел в глаза товарищам? Это уже не условное поражение в условном бою, а непростительный промах... «Море не космос, а лодка не ракета...» Откуда это? А, да, дешевое остроумие красавца старшины с корабля Беспощадного. Борис Арефьевич в восторге спросил: — Не правда ли, остроумно, а? Я удивил своим ответом Бориса Арефьевича: — А я бы вашего Сапетова за такое остроумие взгрел. — Взгрели бы? А почему? — Да потому, что это бахвальство, а не уверенность в своих силах. И не только бахвальство — пренебрежение к силе противника. А это — опасно. Противник силен и хитер, его силе и хитрости надо противопоставить свою хитрость и силу. А шапкозакидательством боя не выиграешь. Я борюсь с подобными настроениями, борюсь и с пренебрежением к своему оружию. Были и у меня такие философы: мол, в век спутников и космических кораблей все корабельное оружие безнадежно устарело. Один острослов подошел как-то к миномету, похлопал: «Эх, милый, скоро тебя в архив, по космосу будем нацеливаться». Пришлось втолковать — и не ему одному: «Друзья дорогие! Наше с вами оружие вполне современное и при хорошей сноровке — повторяю, при вашем умении и сноровке — безошибочно уничтожит врага, готового всплыть, чтобы выпустить ракеты на ваш родной город, в ваших жен, матерей. Так цените это оружие, не пренебрегайте им, в архив его сдавать рано, еще нам послужит». Вот поэтому я и не поощряю шуточек, которые вам, Борис Арефьевич, так нравятся.
Система принята на вооружение в 1957 г.
Ростислав закрыл тетрадь, в которую записывал все, что его волновало. Призадумался: может быть, я сухарь? Ну, нет, я не Сухов... Он полистал, перечитал прежние записи. «Не повезло мне с комдивом. Что такое Сухов? — часто задаю себе вопрос. Он окончил то же училище, что и я, слушал тех же преподавателей, что и я, служил на малых кораблях, был начальником штаба у отличного, преуспевавшего комдива Основоположникова. Уже все экипажи в дивизионе были отличными, когда Основоположников тяжело заболел, и было ясно, что он в дивизион не вернется. Командовать дивизионом стал Сухов. И тут — приказ: «Дивизиону, которым командует Сухов, присвоить звание отличного». Фотография Сухова— полагаю, случайно — помещена во флотской газете. Командир отличного дивизиона! Как тут не загордиться? А тут и наш Алексахин собрался в академию. Дивизион— без комдива. Присылают нам Сухова. Он приголубливает Бореньку Беспощадного (как же, отличный корабль, с ним возни уже не будет), конфликтует со мной (его методы руководства людьми резко отличаются от моих), идет в море с Желановым и, вместо того чтобы помочь молодому командиру в трудную минуту, кричит на него. А говорят, уж не повезет, так не повезет. Так не повезло и Саше Желанову. Выслушивают лодку. Стопорят моторы. А лодка, как назло, тоже стопорит. Желанов нервничает. Сухов одергивает. Акустика совсем с толку сбили — и что? Лодка всплывает, чуть ли не вспоров перископом им брюхо. Сухов — вне себя. Бедный Саша от отчаяния чуть не плачет. А Сухов, вместо того чтобы Сашу подбодрить, записывает его в отстающие... Сухова в дивизионе не любят. И он, по-моему, любит и ценит лишь тех, на ком рассчитывает заработать капитал. Я чувствую, что с ним не сработаюсь. А жаль! Хотелось бы учиться у своего комдива...»
2
Оставив за себя на корабле Барышева, Ростислав пошел на берег. Ему редко удавалось видеться с Алей; обстановка тревожна; в Западном Берлине ершатся оголтелые реваншисты и их покровители; корабли НАТО маневрируют в Балтике... почти непрерывная боевая готовность... Невеселая осень! Солнце скрашивает ее, расцвечивая золотую листву, бросая блики на старые башни, на черепичные крыши; кирка Олая пронзает своим острым шпилем чистое небо, словно нарисованное голубой акварелью. Ростислав шел по узким улочкам старого города, зашел в кондитерский магазин, купил Але ее любимых яблок из марципана, слив и груш. Дальше путь был прегражден; громоздкие юпитеры упирались в асфальт железными ногами; вспыхивал свинцовый слепящий свет; толпились зеваки, распоряжался милиционер. Шла обычная для Таллина съемка. Кто-то окликнул: — Слава! Вот неожиданность-то!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вице-премьер Дмитрий Рогозин отправил в отставку директора судостроительного завода «Звезда»Согласно озвученному в пятницу решению Рогозина, директор завода «Звезда» в Приморском крае Владимир Аверин должен быть уволен до понедельника. Там «зажгли в очередной раз атомную лодку», пояснил вице-премьер причину отставки, напомнив о недавнем возгорании на АПЛ «Томск» во время ремонта на предприятии. Эксперты разошлись в оценках решения Дмитрия Рогозина.
Вице-премьер российского правительства, ответственный за сферу военно-промышленного комплекса, Дмитрий Рогозин в пятницу поручил уволить главу завода «Звезда», где недавно горела АПЛ «Томск» во время ремонта. Поручение Рогозин отдал президенту ОСК, куда входит и «Звезда», Владимиру Шмакову, передает РИА «Новости». «После инцидента на «Звезде» – зажгли в очередной раз атомную лодку, хорошо, что там не было угроз таких, последствий, как 1,5 года назад – я дал поручение освободить от должности руководителя данного предприятия. В понедельник поручение выполнить», – сказал вице-премьер на заседании. Ранее Рогозин заявлял, что после пожара на АПЛ он, кроме прочего, дал поручение провести неожиданные проверки на всех предприятиях промышленности по пожарной безопасности. В свою очередь дальневосточное информационное агентство PrimaMedia сообщает, что вице-премьер также призвал главу ОСК уважать поручение правительства. «Если правительство дает какие-то поручения, то их надо выполнять», – сказал член кабинета министров. В свою очередь PortNews передает, что Рогозин потребовал ускорить увольнение не только руководителя завода «Звезда», но и пригрозил уволить всех, кто не согласен с этим решением и допустит затяжку с отправкой в отставку директора. Примечательно, что в ряде СМИ при этом говорится об отставке генерального директора завода «Звезда» Андрея Рассомахина, который не руководит предприятием уже около трех лет, а не Владимира Аверина, ныне занимающего данную должность. Возможно, это связано с тем, что на сайте судостроительного завода в разделе об истории предприятия нет ни слова об Аверине, зато говорится, что «с декабря 2008 года завод возглавляет Андрей Юрьевич Рассомахин – руководитель нового поколения: молодой, энергичный, современный».
Газета ВЗГЛЯД уточнила, что с 2010 года во главе «Звезды» стоит все-таки Аверин. А «руководитель нового поколения» вместе с еще одним представителем топ-менеджмента предприятия в том же 2010 году был арестован по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере. Об этом, в частности, сообщало приморское информагентство Deita.ru. Что касается Аверина, то на «Звезду» он был «откомандирован» с Камчатки, где до этого возглавлял ОАО «Северо-восточный ремонтный центр» в Вилючинске (Камчатский край). Отметим, что Рогозин призывал уволить главу завода Аверина еще 18 сентября: «Здесь ответственность и завода. Я поставлю вопрос о снятии директора завода (Владимира Аверина)», – отмечал он. В оценке решения вице-премьера по увольнению руководителя предприятия за пожар на борту подводной лодки эксперты, опрошенные газетой ВЗГЛЯД, разошлись. Так, руководитель Клуба моряков-подводников Петербурга Игорь Курдин отметил, что не владеет точной информацией о том, какие у Рогозина есть юридические основания для отставки Аверина. «Но думаю, что в контракте, который, скорее всего, подписывал гендиректор, прописывались и те причины, по которым он может уйти, – предположил эксперт. – Однако мне кажется, что это было скоропалительное решение. Не стоит, на мой взгляд, ни награждать никого, ни увольнять, прежде чем будет закончено расследование причин ЧП, а оно, судя по всему, еще не закончено. В качестве примера приведу недавнюю аварию на индийской лодке, где погибли 18 членов экипажа. Но что-то я не слышал, чтобы там сразу кого-то увольняли или награждали. Это, честно говоря, напоминает мне советские времена, знаете: всех наказать, расстрелять и т.д.».
Также Курдин высказал удивление сообщениями СМИ об указании Рогозина по поводу внезапных проверок пожарной безопасности на всех судостроительных предприятиях. «Это несерьезно. Он как будто говорит: мы вас предупреждаем, что во вторник на следующей неделе придем к вам с внезапными проверками. Так вы лучше проведите их сначала, а потом уже рапортуйте, а то увидите не реальное положение вещей, а показуху, как обычно», – отметил эксперт. А бывший начальник управления ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ контр-адмирал Вячеслав Апанасенко заявил газете ВЗГЛЯД, что решение Рогозина было абсолютно правильным «Директор завода должен ответить за это ЧП. Там действительно были нарушены меры противопожарной безопасности при проведении сварочных работ. Абсолютно правильное решение», – заверил он. Что касается других ЧП, после которых раньше не следовало подобных отставок, контр-адмирал сказал следующее: «Потому что имеет место общая безалаберность. У нас это процветает, никто ни за что не отвечает. А Рогозин пытается навести порядок и ввести ответственность. Как в прежние времена, знаете, был министр судостроительной промышленности, он лично отвечал за то, чтобы были поставлены корабли. Перед ним отчитывались директора заводов по срокам, количеству и пр. И если происходило какое-то ЧП, то директор слетал со своего места в два счета». В современной России, по словам эксперта, ответственность на таких предприятиях очень размыта, «гендиректор часто говорит, что занимается только финансами, главный инженер тоже какой-то своей узкой сферой, а кто несет личную ответственность за результат, непонятно». «Рогозин осуществляет очень простую менеджерскую функцию. Он смотрит на результаты, и если завод не справляется с задачами, которые он ставит, руководитель снимается. Я знаю, что Рогозин и сам ездил на «Звезду» и мог составить впечатление о происходящем. А отставить кого-то – это его право. Если Лужкова снимают за утрату доверия, то почему вице-премьер не может снять директора завода за ту же утрату? Может, этот директор не выполнял его указаний или саботировал процесс?» – заключил эксперт. Напомним, возгорание на АПЛ «Томск» возникло 16 сентября утром при проведении сварочных работ. Однако угрозы радиационного заражения не возникло, поскольку атомный реактор на субмарине был заглушен еще до начала ремонта в доке. В Минобороны отметили, что подводная лодка была поставлена на ремонт в 2009 году, а с 2012 года ее ремонт производился в доке судоремонтного предприятия. Вероятной причиной происшествия, по данным военного ведомства, стало нарушение правил проведения сварочных работ. В свою очередь в Объединенной судостроительной корпорации отметили, что инцидент на АПЛ произошел из-за возгорания пересохшей изоляции при проведении сварочных работ. По факту ЧП на АПЛ «Томск» завели дело, при пожаре пострадали 15 военнослужащих. Комиссия военных продолжает работать, изучая все обстоятельства. К-150 «Томск» – это атомный подводный крейсер класса «Антей» проекта 949А. АПЛ была заложена 27 августа 1991 года на заводе «Севмашпредприятие» в Северодвинске. 13 апреля 1993-го в связи с установлением над лодкой шефства администрацией Томска АПЛ получила наименование «Томск». В июле 1996 года подводная лодка была спущена на воду, а через год вошла в состав Северного флота, затем переведена в состав Тихоокеанского флота. Место базирования – бухта Крашенинникова. Основное вооружение крейсера – 24 противокорабельные крылатые ракеты П-700 «Гранит». На лодке установлены два ядерных реактора ОК-650В мощностью по 190 МВт. Текст: Денис Нижегородцев
— Я в театр не хожу. Мне бы дивизион в отличные вывести. Один к победе привел... — Ты привел, Виктор Викентьевич? А не предшественник твой? Я ведь кое-что слышал. Ты свой прежний дивизион почти готовеньким получил от умершего Основоположникова, осталось приказ огласить да объявить благодарность командирам, матросам, старшинам, главным виновникам торжества. И замполиту твоему бывшему, Чаусову. Это они не спали ночей... Сухова передернуло. Он сказал раздраженно: — А я и нынче ночей не сплю. — Не ты один, Виктор Викентьевич. И Крамской, и я, и Желанов. Кстати, зачем ты Желанова решительно записал в отстающие? Крылья ему подрезаешь. Его поддержать надо, а ты ему на каждом шагу: «От вас ничего не жду я хорошего». От подобных напутствий у любого руки опустятся. — Так ведь Желанов подвел! — почти выкрикнул Сухов.— Меня подвел! — Та-ак. Тебя. Ты опять за свое. Что же он, со злым умыслом, что ли? Желанов — офицер не хуже других, ему просто не повезло. — Лодку-то он прозевал?! — Чистая случайность, я проверял. Подводничек ему хитрый попался. Желанов моторы застопорит, прослушивает — и подводник замрет. Желанов ход дает — и подводник дает полный ход. С тобой такого никогда не случалось? Помнишь, ты утверждал, что лодку нащупал, а на самом деле это был всего-навсего косяк рыбы и эхо не настоящее, ложное? Сухов гмыкнул. Вспоминать промахи не очень приятно.
— А ты Желанову , — продолжал Петр Иванович. — «Отстающий!» Да ведь без экипажа Желанова наш дивизион не сможет отличным стать! А я верю: дивизион будет отличным! — Не сомневаюсь. Дело чести моей... — Ну что ты за человек! Моя честь, мой дивизион, заслуги мои и слава моя... и та, завоеванная чужими руками, и та, что я здесь завоюю, — тоже чужими... Сухов от волнения расстегнул китель — выперло брюшко... — Скромности у тебя мало, Виктор Викентьевич; самодовольство наслаивается, как жир. — Я бы не хотел такое выслушивать... даже от своего замполита, — втянув живот и барабаня пальцами по столу, сказал недобро и угрожающе Сухов. — Живых человеческих чувств тебе не хватает, Виктор Викентьевич, — с укоризной продолжал Петр Иванович. — С партийной организацией мало считаешься, с комсомолом говоришь свысока. Крамской инициативу завидную проявляет — ты то и дело стараешься подсечь его начинания. Беспощадному мозги не вправишь. Желанова подавил. Ты прости меня, но я тебя предупредить хочу, как коммунист коммуниста: одумайся! — Мне не в чем одумываться. — Еще раз тебе повторяю: ты о роли партийной организации на корабле позабыл; прислушиваться к ней перестал. Сам, все сам... До добра не доведет твоя самостоятельность. — Я — единоначальник, — продолжал упорствовать Сухов.
— Единоначальник хорош лишь тот, кто тесно связан с партийной организацией, с комсомолом. А если ты не хочешь и добрых советов послушать — придется начальству докладывать... о наших с тобой расхождениях. Сухов ничего не ответил, и Петр Иванович ушел.
— О чем задумались? — спросил Ростислав, пододвигая к замполиту табак, — Да обо всем понемножку. — Вы когда-нибудь дома бываете, Петр Иванович? — Редко, — с удовольствием затянувшись, улыбнулся замполит. — Вас ваши ребятишки еще не забыли? — Пока еще нет, но, видимо, скоро забудут. Эх, если бы в сутках было сорок восемь часов! — Вам бы и сорока восьми не хватило. Мне и то с трудом суток хватает. Так у меня лишь один корабль, а у вас... и всюду вы поспеваете. Вы пока еще домой не спешите? — Да нет, — взглянул на часы Петр Иванович. — Мои, поди, уже спят. — Тогда я вас задержу на полчасика. Крамской достал из стола заявление Орла о желании остаться на корабле, «пока международный горизонт прояснится», и письмо его матери. — Отличный почин, — расцвел Петр Иванович. — Надо широко оповестить корабли. Не сомневаюсь, найдутся последователи...
Замполит уселся поудобнее в кресле. Они заговорили о «беспокойных сердцах», о том, что комсомольцы отучают новичков от сквернословия, от ложного понимания флотских традиций — не брюки, перешитые у портного, и не якорь на татуированной груди отличают балтийца... — Мои молодцы составили списки, что читать новичкам о Балтике, собираются литературные вечера проводить... Мне хочется, Петр Иванович, воспитать каждого не только хорошим специалистом, но и разносторонним, начитанным, с красивой душой человеком... Хочется, чтобы человек, носящий матросскую форму, ни в чем не уступал лучшим людям нашего времени, был обаятелен, как Гагарин, любил бы все, что должен любить человек, — литературу, музыку, чтобы не был он половинчатым — или физиком, презирающим лирику, или лириком, не понимающим и не любящим физику; вообще — это глупый спор, но, к сожалению, еще есть у нас много кретинов. Я хочу, чтобы кретинов не было на моем корабле! «Молодец», — одобрил Петр Иванович Ростислава. Беспощадный никогда так не говорил с замполитом — от всего беспокойного сердца, от души. Он не интересуется своими людьми, ему нужны только «физики», люди в совершенстве овладевшие техникой. И он добивается, чтобы его «соколы» всю душу свою без остатка отдавали технике — только ей! А всему остальному? Ведь и у него на корабле есть разносторонние люди! Только не терпит их Беспощадный! Петр Иванович взглянул на часы. — Я, пожалуй, домой уже не попаду, Ростислав Юрьевич. Переночую у вас, вы не возражаете? В Петре Ивановиче Ростислав видел не только начальника. Это был добрый друг и занимательный собеседник. Петр Иванович опытнее его, но ни разу не навязывал ему своего мнения. Он советует, как товарищ товарищу, одобряет не как начальник — как друг. — Вы тоже домой не пойдете? — спросил замполит. — Нет, — вздохнул Ростислав.
В наши дни.
Аля поймет, что он не может приходить часто. Нынче на другом краю моря восемьдесят чужих кораблей проводят маневры. Неподалеку от нашего берега встретили чью-то подводную лодку; надо быть начеку... А Петр Иванович заглянул в кубрик, где матросы обменивались впечатлениями. Богатырь-акустик Илья Ураганов перелистывал «Неделю»: — Служим в море и даже не знаем, что где-то под нами обитают глубоководные гады. Вот пишут, что ураган выбросил на побережье Америки гремучих змей, смертоносных водяных щи-то-мор-ди-ков. Вы не знаете, товарищ капитан-лейтенант, что это за штука такая: щитомордики? Петр Иванович не знал и очень тому огорчился, — И эти ядовитые гады кусали людей. — А о летающем крейсере читали? — подхватил Орел.— Поднявшись с воды, гидросамолет летит в стратосферу. Эдак, глядишь, и подводные лодки станут летать со всем экипажем... С глубины прямо в космос... Об этом Петр Иванович читал и смог поддержать разговор и дополнить Орла. Поговорив по душам с Орлом, пошел в каюту. Только улегшись на койку, он почувствовал, что смертельно устал.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. БОРИС БЕСПОЩАДНЫЙ
Беспощадный спешил домой. Учение выполнено отлично, его «соколы» не подвели. Да так и должно было быть. Беспощадный считал, что он — человек сильной воли; он родился под счастливой звездой. Ему везло в детстве, везло в юности, повезло и в женитьбе. И то, что его корабль отличный, о чем торжественно был объявлен приказ, — тоже заслуга его, Беспощадного. Это он сумел сплотить экипаж, нацелить его на выполнение взятого на себя обязательства. У него на корабле нет нарушителей. Все отличники. И они ценят и любят своего командира. Любят так, как любили во время войны своих боевых командиров, называя их «батей», даже если «батя» был немногим старше своих подчиненных. Беспощадного тоже «батей» зовут — он не раз слышал. Себя именуют «беспощадновцами» — тоже как назывались в войну, скажем, «куниковцы». Конечно, одобрять такое — нескромно, но слышать — приятно. Беспощадный отрастил себе бачки. Они росли сначала неважно, но парикмахер на Ратушной площади дал отличное средство... и теперь баки у него, как у матерого морского волка. Однажды Беспощадный слышал — он всегда прислушивался, что говорили о нем матросы: «Другой командир, как проштрафишься, влепит тебе по первое число, а наш «батя» призовет к себе, по душам побеседует, разъяснит, что ты и себя, и его, и корабль свой позоришь, — и отпустит. Ну, а если ты поработаешь во славу своего корабля, «батя» мигом оценит. Тут тебе внеочередное увольнение, а то и внеочередной отпуск. Красота!»
Они правы, размышлял Беспощадный, накладывать взыскания всякий сумеет. А ты попробуй обойтись убеждением, без наказаний. Нужно иметь силу воли и уметь убеждать. Кстати, насчет поощрений: не благодарность матросу нужна, даже объявленная в приказе. Благодарностью сыт не будешь. Ему надо что-нибудь посущественнее, — например, увольнение, отпуск. Он, Борис Арефьевич Беспощадный, отлично знает матроса. Нашел, как говорится, ту струну, на которой можно играть. А началось вот с чего. Когда он, представившись командиру соединения, шел принимать свой корабль, он увидел на стенке не по возрасту располневшего офицера. Офицер грубо кого-то разносил. — Кто это? — спросил Беспощадный шедшего рядом с ним старшего лейтенанта. — Шелесперов, новый начштаба, — ответил тот. — Каждый день наводит порядок. Нас вчера так отчитал — небу жарко... — Зачем выражаться, ведь это же гадость! — возмутился Беспощадный. — Тсс... — многозначительно поднес палец к губам старший лейтенант. — Не критикуйте начальство, товарищ капитан-лейтенант. Услышит — не спустит. Вы слышите? За другого уж взялся. Теперь Шелесперов отчитывал юного лейтенанта, стоявшего «смирно», с видом нашкодившего мальчика, а позади начальника штаба толпилась молчаливая свита.
Беспощадный прибавил ходу. Не из боязни, что гнев Шелесперова обратится на него: он — новый человек, только принимает корабль. Он просто не переносил . Крикунов он считал людьми некультурными и не заслуживающими уважения. Борис Арефьевич давно дал себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах не уподобляться таким начальникам, действовать не запугиванием, а лаской. Угрозами и взысканиями достигнешь немногого, а главное — не завоюешь любви подчиненных. «Буду человечным, — решил он. — Стану больше поощрять, меньше взыскивать. Пусть это будет моей системой. Неужели этот новый начальник не понимает, что его будут бояться и не станут уважать? Шелесперова никогда не назовут «отцом-командиром» или «батей». Беспощадный поднялся на корабль со страстным желанием завоевать уважение и любовь подчиненных, стать, невзирая на молодость, «отцом-командиром». Когда команда была построена, он так весело поздоровался с матросами и офицерами своего корабля и так душевно сказал им несколько приветственных слов, что увидел перед собой десятки улыбающихся глаз. Он завоюет этих людей! Завоюет! И они под его командованием, если понадобится, горы сдвинут! Команда оказалась распущенной. Он всех подтянул. Поощрениями. В отличники стали выходить один за другим: раздавал он увольнения и отпуска щедро. Конечно, нелегко было добиться звания отличного экипажа. Вдоволь пришлось потрудиться. Ночей он не спал, все вечера проводил с матросами в кубрике. Авторитет завоевал. «Батя»... Звучит хорошо. «Беспощадновцы»... Еще лучше. При посторонних, особенно при политработниках, — он обрывал. Без посторонних — молчал. И капитан третьего ранга Сухов, когда принимал дивизион, собрал офицеров и, указав на Беспощадного, предложил: — Рекомендую всем равняться по Беспощадному! Подтягиваться. Учиться. Я лично тщательно ознакомился с постановкой дела на его корабле. Отличная постановка дела, скажу...
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Я люблю бродить с фотоаппаратом в московских парках. Лето, весна, иногда зима.Но самое любимое - золотая осень... буйство красок самых разных, ласковое прикосновение теплого ветра к лицу. Но эта осень выдалась на редкость дождливой и холодной. И даже не было возможности с фотоаппаратом пройтись по любимым местам. Но на прошлой неделе выдался солнечный день. И после работы я поехала на Болотную площадь. Митингов там не было на этот раз. Тишина, покой, ветра нет почти... И снова умиротворение сходит на душу... И жить становится чуточку легче при виде этой красоты...
А воскресенье я ездила в парк у Новодевичьего монастыря. Повезло- несколько часов солнца. И снова красота золотой осени...
А сейчас в Москве совсем холодно. И, наверное, скоро пойдет снег. Но воспоминания об увиденном продолжают греть меня...
— Ну, Леночка, хватит на сегодня... Кто-то скачет на лошади, слышишь? Наверняка Николай Николаевич... Аистов часто навещает Крамского. Они дружат, хотя Крамской старше капитана на двадцать пять лет. Аистов рассказывает последнюю новость — как поймали преступника, пытавшегося бежать в капиталистический мир, Украл рыбачью лодку, собирался отплыть. Дурак, недооценил пограничников. Мудрый навалился на него мощной грудью, повалил на дно лодки и задержал, хотя нарушитель пытался заколоть пса ножом. Порезал на лапе шкуру, а шкура у Мудрого и так уже не раз продырявлена пулями. Первоклассный пес, шесть нарушителей задержал на своем веку! Жаль, приходится его списывать. Дожил до предельного возраста — десяти лет. — А куда вы его спишете? — Положено застрелить. Крамской побледнел от негодования: — Пес служил вам десять лет верой и правдой, и теперь его попросту возьмут и застрелят? Да понимаете ли вы, что говорите, Николай Николаевич? — Таков порядок, Юрий Михайлович, —— Стрелять четвероногих друзей? — К сожалению, да.
— Приказы обсуждать, я знаю, не полагается. Но если приказ противоречит здравому смыслу и гуманизму... Другого выхода нет? — Есть единственный. — Какой? — Если кто-нибудь из офицеров согласится взять Мудрого. Помощник мой холост. Ему пес ни к чему. Мои ребятишки, правда, просят взять Мудрого, да жена — против... — Уговорите жену, — горячо убеждает Крамской. — Прошу вас... Ведь собаки приносят не только пользу, но и радость... Буян подсовывает хозяину под руку лохматые уши. — Жестокость необходима с врагами. Но уничтожать преданных друзей, хотя и четвероногих, — это не укладывается у меня в голове. Я напишу вашему начальству. По-моему, оно не задумывалось над когда-то установленным правилом и изменит его. — Только меня не упоминайте. — Не упомяну, Николай Николаевич, Сыграем в шахматы? — С удовольствием. Елена Сергеевна знает, что «партийка в шахматы» затянется надолго. После она напоит их чаем.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПЕТР ИВАНОВИЧ
Ростислав все больше и больше убеждался, что учиться у Беспощадного нечему. Борис Арефьевич относился к нему почти дружески, но покровительственно. Ростислав большой приязни к нему не чувствовал. Его коробило ячество Беспощадного. Он убедился, что Беспощадный любит выступать от имени экипажа на совещаниях и во флотской печати: «Мы, отличники, обязуемся еще выше поднять боевую подготовку, сплотясь...», «Мы, отличники, в ответ на новый запуск спутника в космос обещаем, что мы еще выше...» или же «Мы, экипаж корабля, являющегося примером...» По существу в этом не было бы ничего плохого, если бы обещания не состояли из ни к чему не обязывающих фраз. А на деле? На деле, завоевав звание отличного своему кораблю, ни сам Беспощадный, ни его подчиненные так и не сдвинулись с места и достигать новых высот, как видно, не собирались. Наступило успокоение. А успокоение — опасно. На словах Беспощадный грозился взлететь на невиданные высоты. Но только на словах, не на деле.
«...Нет, я не успокоюсь, как успокоился Беспощадный! — рассуждал Ростислав. — Я не остановлюсь на достигнутом, ведь остановиться — это значит отстать. Может быть, завтра я и мои подчиненные перейдем на новый корабль (говорят, их уже строят) и будем его осваивать. Это будет чудесный корабль, вроде тех ракетных катеров, которые мы встретили в море. Новые катера унаследовали от торпедных их лучшие качества, но удвоили, утроили ход, и. если торпедные катера не переносили большой волны, эти в любую штормовую погоду перебегают с волны на волну. И конечно, наши новые корабли будут грозой подводных лодок, самые мощные и самые маневренные; наука шагает вперед, и кораблестроители, инженеры и техники придумали, разумеется, выдающиеся корабли... Я мечтаю о том, чтобы командовать таким кораблем. Я смогу им командовать только в том случае, если сам буду расти... А сможет ли Беспощадный? Не знаю...»
К вечеру на корабль пришел заместитель комдива по политической части капитан-лейтенант Васьков. Приходу его всегда радовались и именовали за глаза «Петром Иванычем». Именно он, замполит, горячо вступился за Ростислава, когда у него произошел спор с Суховым. На корабле уцелели и «клуб волнующих встреч», и вечерние чтения, и музыкальные вечера. По-прежнему проводились диспуты... Васькову было лет тридцать; он еще не растерял комсомольского задора и пыла, хотя уже был отцом двух детей. — Уж извините, что запоздал. Сначала навестил отстающих. Вы поблагодарили своих орлов? — спросил он Ростислава, — Нет. — А почему?
— Я считаю, что ничего выдающегося мы еще не достигли. То, что акустики, сменяя друг друга, не выпустили лодку, — так они обязаны это делать по службе. Я шел на риск, но на риск обдуманный, Петр Иванович, разрешив Орлу допустить до станции Ураганова. Если не испытать его в море на лодке, он не сможет заменить Орла, вдруг с тем что случится. Механики меняли ходы безотказно, наблюдение было на уровне, глубинные бомбы поразили цель. В бою осечки у нас быть не может... Петру Ивановичу все больше нравился Ростислав: спокоен, вдумчив, настойчив. Скромен и уважает людей. От него не услышат подчиненные ни грубого окрика, ни преувеличенных похвал: незаслуженная похвала тоже может оскорбить человека. И не честолюбец. Не стремится прославиться. В прошлый раз, когда экипаж отлично решил задачу, сказал: «Мы действовали, самое большее, на «четверку». Петр Иванович нынче в море ходил на корабле Беспощадного. Отличный экипаж задачу сдал на «отлично». Поход был нелегкий: на море шторм; но все работали безотказно. Натренированные, выносливые, готовые к любым передрягам воины — любо-дорого смотреть! Поздравления Сухова Беспощадный принял с удовольствием. Он их, казалось, заранее ждал. И он в свою очередь щедро принялся награждать подчиненных отпусками, увольнениями, благодарностями. Его «соколы» стояли в строю, обветренные их лица сияли. Может быть, посоветовать и Крамскому поощрять лучших? — подумал Петр Иванович, но тут же решил: нет, не стоит. Крамской не нуждается в советах. У него своя тактика. — Я очень жалею, Петр Иванович, что вы не с нами ходили, — сказал Крамской. — Я тоже жалею. — Вы бы посмотрели, как работают молодые, Кстати, вы знаете, кто сегодня стрелял? — Кто? — Мотористы. — Вы и на это рискнули?
— А если придется заменить выбывший расчет артиллеристов в бою? — Мотористы стреляли с хорошими результатами? — Этого я и добивался. — А если бы они оскандалились? — Я в них поверил. И они в себя. — Вы волновались, по совести? — Да. У Красноперова жена вот-вот родит. Ясно, что он в смятении чувств. А оплошай он, спрашивать комдив стал бы с меня. — И все же решились? — Решился, Петр Иванович. Иначе считал бы себя плохим командиром. Тут Петр Иванович вспомнил, что Беспощадный так и не разрешил своему акустику посадить на станции молодых. «Это будем делать в другое время», — сказал он старшине Сапетову. «Сапетов у меня артист», — похвастался Беспощадный Петру Ивановичу. Да, Сапетов непревзойденный акустик. До него дотянется разве Орел. «Не уши — инструменты», — гордится им Беспощадный.
К сожалению, еще пока нечем заменить чувствительные человеческие . А ведь они переутомляются. И могут отказать в самую важную минуту. Этот вопрос давно волновал Петра Ивановича, и он сетовал на инженеров, до сих пор ничего не придумавших. Три года назад один акустик до того устал на учениях, что уже не воспринимал звуки, и лодку упустили. Командир, как и Беспощадный сегодня, ни за что не соглашался сменить «незаменимого», в котором был слишком уверен. Он не учел, что человек — не автомат, устает... «А Беспощадный учитывает? — спросил себя Петр Иванович, — Учитывает, что у него на боевых постах стоят люди — со всеми человеческими слабостями? Они же не роботы, прикрепленные к своим орудиям, минометам и гидроакустическим станциям! Крамской — тот всех знает. Он даже знает, у кого рожает жена...» А Сухов, вспомнил Петр Иванович, только сегодня говорил раздраженно: — Крамской мог своими экспериментами завалить учение. Экспериментировать нужно в другое время. Нельзя задачу решать с негодными средствами! — Но люди-то оказались годными, — подчеркнул слово «люди» Петр Иванович. — Его счастье! Я бы на месте Крамского не стал рисковать. Пусть берет пример с Беспощадного — у того все в ажуре. — А я как раз нынче раздумывал насчет Беспощадного. Не слишком ли у него все в ажуре? — Что ты хочешь сказать, Петр Иванович? — насторожился комдив. — То, что у него чуть не девяносто процентов экипажа овладели вторыми специальностями, получили право самостоятельно нести вахту на смежном посту, и... если придерживаться терминологии Беспощадного, — стали «артистами» (это высшая у него похвала). А что толку? Если артисту-дублеру играть не дают, сможет ли дублер сыграть роль на «отлично», когда премьер заболеет? — Погоди, погоди... Ты хочешь сказать... — Что такими методами полноценную замену не подготовишь, Виктор Викентьевич. А значит, наши донесения об их подготовке не что иное, как липа... — Что?
— . Если, доведется, станут их проверять, как пить дать подведут. — Кого подведут? — Беспощадного в первую очередь. Во вторую — тебя. Меня. Весь дивизион. — А у Крамского? — Не подведут. Он — человек с беспокойной душой. — Крамской пришел на готовенькое. Руднев довел корабль почти до отличного... — Крамской был помощником Руднева, ты это забыл? А Беспощадный — тот пережил свою славу. — Пережил, ты говоришь? — Да. Правда, он к славе пришел нелегким путем, долгим, тернистым. Но пришел — и сразу же успокоился. Мы с тобой не предъявили ему новых требований. Он и решил: все достигнуто, чего беспокоиться? Слава вскружила голову. И он страхуется. Теперь к главным ролям у него дублеры не допускаются. — Ты что, артист? — Играю в народном . Бывал и героем, дублировал героев-любовников...
— Ах вот оно что! — А ты и не знал?
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
