В.А.Богданович. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951.".
"К выпускным экзаменам я подошел с одними пятерками. По плану у меня были экзамены на аттестат зрелости и спартакиада. Затем зачисление в высшее училище. На первом же экзамене по литературе произошел сбой. Мне досталась биография, если память не изменяет, Белинского. Биографию я знал, но вот с городом я перепутал. Я перепутал Кимры с Пензой, или что-то в этом роде. Но другие вопросы литературные я отвечал настолько прекрасно, что сомнений в отличной оценке у комиссии не было. Только Л.А.Соловьева заметила мою неточность. Сразу же после экзаменов она спросила, подтвердила: «Вы опять не читали биографию?». На что я честно ответил, что забыл имя этого города. «По литературе можешь получить четыре»:- сказала она со своим обычным «хи-хи, ха-ха». По сочинению я получил: пять по русскому, ни одной ошибки и четыре – по литературе, в память о Кимрах. Все остальные экзамены без происшествий, кроме физики, где мне Широков предложил вообще не приходить на экзамен и отвечать, так как ставит мне пятерку без экзамена. Я был рад. Но вдруг на экзамен привели кого-то очень важного, меня вызвали прямо с баскетбола на для ответа. Я ответил без подготовки, продемонстрировав какой-то опыт. Не потребовались ни ответ на второй вопрос ни решение задачи. С тем и уехал на спартакиаду. В голове Дзержинка, куда я мог поступить с медалью, которую я ожидал. Четыре по литературе давала возможность еще на две четверки для получения серебряной медали. Спартакиаду мы выиграли. Я пришел за медалью. Там мне вручили аттестат с двумя четверками по русскому языку и по физике. Так я получил первую серьезную оплеуху. Потом я получал их еще не раз. Но эта была первой. Надо сказать, что случившееся я тогда воспринимал совершенно по-мальчишески. Никаких моральных выводов не делал. Я думаю, что тогда я еще не дорос до этого. Я был в сущности в социальных представлениях настоящим ребенком. Позже, лет через пять, я встретился с Широковым. Он рассказал мне о значимом для меня учебном совете, на котором, несмотря на возражения некоторых, Соловьева переставила оценки с 5/4 на 4/5 – первая по русскому языку, а Широков добавил вместо пятерки четверку. Так я лишился любой медали и был зачислен, как большинство из нас, в Училище подводного плавания, но не надолго.
В.И. Заморев. Как я стал нахимовцем. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.
"Шалостей было много. Помню, наш третий взвод переселили в класс на третьем этаже, за окном которого располагается бюст Петра I. Класс был большой, удобный. Мы любили вылезать на карниз к Петру. Однажды на уроке русского языка, который вела Л.А.Соловьева, открывается окно и на подоконник с улицы влезает Вохрин. Соловьева в обмороке, а Вохрин спокойно направляется к своему месту в классе."
Базилевич Всеволод Львович. Преподаватель математики в 1948-1950 гг. Майор.
П.М. Званцев. Горьковское и Саратовское военно-морские подготовительные училища (ГВМПУ и СВМПУ). - Басок В.М. и др. Военно-морские подготовительные училища исторический очерк . СПб, 2001.
"Как проходила наша учеба? Сначала она была не очень успешной, так как нам пришлось подтягивать хвосты, оставшиеся от спецшколы. Учебный год был поделен на два семестра.
Хочется вспомнить о наших преподавателях. Начальником цикла математики был майор Базилевич В. Л... Преподаватели в основном перешли вместе с нами из спецшколы, но появились и новые. Поскольку училище стало чисто военным, преподавателям выдали хорошую форму, да и оклады с пайками тоже, видимо, были лучше, чем в обычных школах. В училище был создан очень сильный преподавательский коллектив."
Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М. Современник 1986. Часть 2. "Нахимовцы".
"Мы проучились в училище года три и считались опытными нахимовцами. Шел урок математики, который проводил очень добрый и умный преподаватель майор Базилевич. Майором он стал недавно, как и многие другие преподаватели нашего училища, до этого был сугубо гражданским человеком. За его мягкость, полноту мы ласково звали его между собой «батенька». Его любили, но не боялись, тем более что и погоны майора у него были административной службы — серебряные, узкие, а мы тогда ценили только один вид погон — широкие и золотые. Впоследствии узкие административные погоны были отменены. Итак, шел урок. Вдруг открывается дверь, и входит генерал-майор Татаринов. Все обомлели. Базилевич растерялся и вместо четкой команды: «Встать, смирно!» и доклада что-то пробормотал, чем привел генерала в ярость..."
Дымов Валериан Эразмович. Преподаватель математики в 1947-1950 гг.
В выше уже цитированном стихотворении о нем сказано Солуяновым В.Е.: "Непредсказуем математик Дымов". Действительно, его отличали чувство слова, наблядательность и требовательность. В тем же сборнике воспоминаний читаем: "При знакомстве по журналу с нашим 21-м классом преподаватели вскидывали брови. А остроумный математик Дымов, прочитав фамилии: Ноль?... Расс?..., спросил: "Ноль и Расс, сколько вас?"
И далее: "Математик Дымов зачитывает оценки за контрольную работу: »...Петров - три, Заморенов - пять...». Зяма расплывается в самодовольной улыбке. Но тут: «Заморенов, к доске! Решите пример». Уравнение - прямо из контрольной работы! Зяма - ни бум-бум. «Садитесь, двойка!». И Вовкино лицо ..."
А фотографии его у нас, к сожалению, нет.
Сякин Семен Абрамович. Преподаватель математики в 1947-1949 гг.
В.А.Богданович. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951."
"Вторым, кто вселил в меня уверенность, что я смогу одолеть знания, был преподаватель Семен Абрамович (?) Сякин. Он преподавал математику. Он, по-моему, очень чутко и правильно с точки зрения воспитания отреагировал на событие, произошедшее со мною. Об этом я написал во втором рассказике. Он в приложении. В период службы я был знаком с офицером родственником С.А.Сякина. Я мог бы уточнить его имя и отчество. Но строго решил придерживаться правила: только своя память. Иначе эти заметки станут носить элементы объективности, а я этого не хочу. Каждый раз, когда я решаю сложные (для меня) логические и математические задачи, передо мною светлый образ С.А. Сякина."
Дополнение 2. Математика.
Только что мы распрощались с «сапогом». Так мы звали преподавателя по математике. По-моему он боялся всего. Особенно он боялся ставить плохие отметки одному из наших ребят. Если тот ничего не мог ответить, и ему следовало ставить двойку, он немедленно падал в обморок на пол. Не вставал он с пола до тех пор, пока сапог не соглашался поставить четверку. Совести не хватало на симуляцию до пятерки.
Сякин начал преподавать алгебру. Совершенно точно он определил, что больше трех, четырех объектов сразу наши развращенные бездельем в математике мозги воспринять не могут. Поэтому на каждый урок он для каждого из нас готовил контрольные листочки. Первые были примитивны, но и в этих наипростейших примерах мы ошибались.
a=5, b=4 a-b=? a+b=? - вот примерное содержание контрольных листочков, которые получал каждый из нас.
Потом с повышением нашей алгебраической грамотности сложность примеров становилась большей. И наконец наступил тот день, когда можно было задавать нормальные по сложности примеры всему классу. Надо сказать, что мне долго не удавалось научиться той абстракции мышления, которую требовала алгебра. Списывал я нещадно, тем более, что сзади меня сидел сильный Витя Кузнецов. Когда уровень наших знаний, по мнению Сякина, достиг нужной величины, он ввел еще одно новшество. Кто правильно выполнил задание, свободен до следующей перемены. Правильность проверяется им при сдаче контрольной.
Однажды, получив контрольное задание, я почувствовал интерес к примеру и, совершенно неожиданно для себя получил похожий на правду ответ: a - b . Радостный и, не скрою, довольный, ведь обычно у меня ответ, как правило, неправильный состоял из сложной комбинации из a и b, я сдал листок. Получил, «правильно» и «молодец». Далее следовала первая в жизни пятерка по алгебре в журнал. Успел шепнуть, что ответ в моем варианте a – b, и ушел играть в мяч до конца урока. Коля Шалонов, уже тогда отличник, при решении моего же задания получил a + b. Но он знал, что у меня пятерка и правильно. Поэтому необычно долго перепроверял и все же представил свой, на самом деле правильный a + b. При разборе примера я сам увидел, где ошибся, и сказал об этом учителю. Очень психологически верно сыграл Сякин. Он сказал, что изменять мне оценку не будет. Думаю, что это и сыграло ту роль, что с той поры я не имел проблем с математикой."
Катков Михаил Филиппович. Преподаватель математики в 1950-1951 гг. - См.
Мыльцев Николай Васильевич. Преподаватель химии в 1948-1950 гг.
Сведениями, кроме самого факта преподавания, и фотографией в настоящее время не располагаем.
Смирнов Виталий Михайлович. Капитан, преподаватель химии, в дальнейшем подполковник, руководитель цикла.
1951 и 1972 гг.В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Выпуск 1965 г.
"Рядом с кабинетом зоологии был кабинет химии. Достаточно сказать, что в нем были вытяжные шкафы, и уже можно представить уровень его оснащенности. Химия начиналась с 8-го класса, а почему-то кажется, что раньше. Преподавали ее подполковник Вячеслав Михайлович Смирнов и полковник Михаил (Мухаммед) Ахмедович Рахманкулов. Оба, безусловно, эрудированны и прочее. Но Смирнов требовал так, что краснел от натуги, и получил у нас прозвище Клюква, по причине красного носа из-за проявившихся на нём склеротичных сосудов. Он вел химический кружок. Первым занимательным опытом для участников было изготовление меда: в нагретый сахар добавляли лимонную кислоту и выпаривали. В общем - эрзац, но интересно и сладко. Рахманкулов был мягок и шутлив и пользовался всемерной любовью. Он предложил нам заменить наши скабрезные выражения на химические, типа: «Ангидрит твою марганец через перекись водорода!». Это привилось. Одновременно с нашим окончанием училища он ушел в запас. Затем преподавал в «Дзержинке», был членом Менделеевского общества и в тиши университетских библиотек не раз встречал Мишу Трофимова, чей путь в большую Химию начался с изготовления того самого меда."
Фото Болотина И.С.
Воспоминания К.П. Лукьяненко. Выпуск 1966 г.
"Химию преподавал подполковник Смирнов, который быстро заработал у нас прозвище Клюква. Он был знающим преподавателем, строгим, и умел добиваться того, чтобы мы, если и не любили химию, то, по крайней мере, прилежно ее изучали."
Путь в моря. Очерки о Ленинградском нахимовском училище. Составитель: Раздолгин А. А. Л.,1984.
"В 1960-е годы произошли новые изменения в организации училища. С 1963/1964 учебного года училище перешло на трехлетний срок обучения. Такие перемены повлекли за собой перестройку всего учебно-воспитательного процесса. Теперь в училище принимались ребята в возрасте 16 лет, закончившие восемь классов школы. С переходом школ на десятилетнее обучение срок учебы в училище сократился с трех до двух лет. Произошло это в 1969 году. В программы были внесены соответствующие изменения. Перед училищем ставились новые задачи, среди которых наиболее важными были: укрепление единства обучения и воспитания, тесная связь основ наук с жизнью, практикой коммунистического строительства. Особое внимание в этот период мы обратили на повышение удельного веса самостоятельной, творческой работы нахимовцев, развитию у них активной жизненной позиции. Заметно повысилась и роль преподавателей в формировании у юных моряков необходимых качеств для дальнейшей службы. В течение трех (позднее — двух) лет они должны были передать свои знания нахимовцам, поднять на новую ступень весь учебно-воспитательный процесс. Наиболее быстро и качественно справились с поставленными задачами преподаватели С.А. Аквилонов, Е.А. Шитова, В.М. Смирнов, С.В. Полуботко, Б.Ф. Блошкин, Н.В. Панина, которым за достигнутые успехи в обучении и воспитании нахимовцев было присвоено высокое звание «Заслуженный учитель РСФСР». Их большой педагогический опыт, высокое профессиональное мастерство достойно продолжают преподаватели сегодняшнего поколения."
Широков Леонид Григорьевич. - См.
Носырев Василий Николаевич. Старший лейтенант, преподаватель истории в Рижском, затем в Ленинградском Нахимовском училище, в дальнейшем подполковник, руководитель цикла.
1951, 1961, 1968 гг.В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".
"Школьный предмет Истории, как известно, имеет свои подразделы. В наше время в 5-м классе изучали историю Древнего мира, а в последних – новейшую историю. Отдельным предметом шло изучение Конституции.
О Древнем мире: историю Египта, Греции, Рима и пр. нам рассказывал капитан Алексей Андреевич Рзянин. Участник войны, был ранен, преподавал в Саратовском подготовительном училище, училище ПВО ВМС, с 1952 в Тбилисском нахимовском и в 1955 перевелся в Ленинградское, кандидат исторических наук. Под его руководством юные историки в свободное время делали разные макеты, но всем хотелось сделать миниатюрную катапульту или баллисту. Летом 1960 он был уволен в запас в связи с сокращением Вооруженных Сил. Но еще раньше, то есть еще в 6-м классе его заменила Наталья Сергеевна Поллак. Женщина симпатичная и большая умница. Рассказывала потрясающе интересно. До сих пор стоят в ушах ее рассказы о восстании Спартака, Жакерии, Великих географических открытиях. Продолжила преподавание истории Валентина Филипповна Нестерова. Участница войны, она очень характерно одевалась: весь её внешний вид вместе с причёской напоминал то ли петровского гренадера (хотя для этого она была слишком стройна и миниатюрна), то ли Павловского солдата, чрезмерно стройного, затянутого в мундир, но без косы, винтовки и кивера. В соответствии с этим имела и прозвище. Она была довольно педантичной и строгой дамой. Какое-то время занятия вел Василий Николаевич Носырев. Участник войны, он преподавал и в ВМА им. К.Е. Ворошилова и в Рижском, а в 1948 – 1951 гг. и в Ленинградском нахимовских училищах. Затем работал во ВМУПП, а в 1961 вновь пришел в ЛНУ с должности заместителя начальника Центрального военно-морского музея. Очень интеллигентный человек."
Из письма нахимовца Клионского Б.И. (выпуск ЛНВМУ 1966 г.) 15.11.2006.: "Здравствуйте, Владимир Андреевич! (Мамонов, создатель сайта Спасибо за Ваше развёрнутое письмо и рассказ об одной из страничек жизни адмирала Макарова. Рад был, что мои несколько слов послужили толчком для Ваших исследований. Но я всего лишь передал запомнившиеся мне (конечно, не полностью) объяснения нашего прекрасного преподавателя истории подполковника Носырева Василия Николаевича."
КСВ.: "Интересно преподавал, интересно рассказывал. В период ялтинской конференции сопровождал Черчилля по местам сражений Крымской войны, где погиб предок английского премьер-министра. Черчилль в ходе экскурсии, не прекращая движения, не замедляясь, протягивал руку назад, и адъютант вкладывал в нее флягу с, как известно, армянским коньяком. По минутам мог описывать ход морских сражений, включая повороты отдельных кораблей, потери экипажа, успехи в артиллерийских дуэлях."
Прянишников Василий Иосифович. Преподаватель астрономии. - См.
Миловидов Иван Иванович. Преподаватель географии.
"Степенны Миловидов и Данилов..."
Миловидов Иван Иванович и Вознесенский Павел Дмитриевич.
Шинкаренко Владимир Федорович. Преподаватель Военно-морской подготовки.
Фрагмент воспоминаний о нем летописца 1-го выпуска ЛНВМУ 1948 года Соколова Николая Павловича мы привели в сообщении Здесь - продолжение:
"Через год - другая шхуна. «Учёба». Другая техническая эпоха: стальной корпус, в дополнение к парусам - дизель, механический брашпиль.
Всё готово к подъёму парусов. Стоим, разобравшись по своим местам - на реях, у канифас-блоков, на фалах и шкотах, крепко ухватившись за концы. Замерли в ожидании команды. На мостике с мегафоном в руке возвышается фигура капитана шхуны, нашего же преподавателя по ВМП капитан-лейтенанта Шинкаренко. Вот он подносит ко рту мегафон и, усиленный в несколько раз голос его, с лёгкой картавинкой, крещендо разносится над палубой:
- На фалах и нералах! На дерик-фалах и гафель-гарделях! Паруса подня-а-а-ть!
Ещё не затих его вопль, как всё пришло в неистовое движение: с шумом разворачиваясь, ниспадает с рей освобождённая парусина; со скрежетом рывками ползут вверх по металлическим тросам косые паруса; от канифас-блоков слышатся короткие посвисты дудок и, сопровождающие их покрикивания: «Шишка, забегай! Шишка, забегай!» и топот босых ног.
Молчаливую напряженность слаженной работы прорезают громкие указания с капитанского мостика в части очерёдности и скорости выборки снастей, закрепления или травления их, касающиеся уже управления парусами, всё больше забирающими ветер. В эти, не ощутимые во времени мгновения, когда ты не принадлежишь самому себе, вдруг, словно очнувшись, с изумлением обнаруживаешь, как всё преобразилось вокруг! И что эта воздушно-световая парусная феерия и твоих рук дело! Шхуна, только что мирно покачивавшаяся на месте, уже одетая в паруса, плавно двигается вперёд, всё больше кренясь и набирая ход. Восторг и гордость переполняют тебя. С чем можно сравнить это?! Ну разве что, (теперь), с далёкой первой любовью своей.
Конфуз: мы сидим на мели! Вторые сутки. И вторые сутки - штиль. Все попытки сняться с мели при помощи машины ничего не дают. Сидим крепко. Жизнь на шхуне идет своим чередом - занятия, хождение на шлюпках, купания. Но то, что мы сидим на мели, сидит занозой в сознании каждого. Только на третий день, шедшее из Ленинграда в Кронштадт звено торпедных катеров, по нашей просьбе (стыдно, но, что поделаешь!) сделало вокруг нас на полном ходу круг и на поднятой ими волне, дав задний ход, мы, наконец-то, вышли на чистую воду! Как ожили...
Другая неприятность. На клотике фока застрял трехфлажный сигнал. Замочек верхнего флага затянуло и заклинило в блочке. А когда, пытаясь высвободить его, сильно дёрнули за фалинь, последний оторвался от нижнего флага и упал на палубу. Флаги же остались висеть на мачте. «Сопли» на борту - морское неряшество. Болтающийся же без надобности сигнал на мачте - вообще, черт знает, что!
Шинкаренко в растерянности: надо кого-то из воспитанников посылать на мачту. Все мы хорошо лазаем по вантам. Но это - до краспиц (марсовых площадок на «Учёбе» не было). Тут же надо было лезть выше, уже по голой стеньге. Капитан шхуны в нерешительности. Смотрит на нас, толкающихся и галдящих перед ним: «Разрешите мне! Разрешите мне!» Но Шинкоренко знает, случись что с одним из нас, спрос будет с него, а не со Станюковича! Карие глаза каплея останавливаются на мне. Я замер.
- Сможешь? Не боишься?
Я утвердительно мотнул головой.
- Раздевайся. Главное, слушай все мои команды. И делай так, как буду говорить тебе. Быстро скидываю робу и в одних трусах под завистливыми взглядами товарищей устремляюсь к борту. Мелькают выбленки и я - на краспицах. Снизу через мегафон команда:
- Отдохни.
Перевожу дыхание. Смотрю по мачте вверх, куда предстоит мне лезть: белым гладким стволом уходит в небо стеньга... И где-то в самом верху сходятся к ней чёрные линии вант, по две с каждого борта.
- Соколов, пошёл дальше. И не спеши!
В общем-то это совсем нетрудно - лезть вверх по стеньге: хватаешься за неё над головой руками, подтягиваешься, скользя по ней замком ног, плотно закрепляешься им, и, выпрямляясь, снова скользишь вверх.
- Не торопись! - спокойный голос снизу, - Не торопись!
Стеньга становится заметно тоньше, площадь сцепления меньше.
- Остановись! - раздаётся снизу. - Уже можно дотянуться до вант. Протяни левую руку в сторону. Так... Взялся? Теперь правой. И подтягивайся.
Стало намного легче. Но тут же моё продвижение вверх застопорилось: упёрся в ванты, сбежавшиеся с бортов к бугелю. Надо было теперь как-то преодолеть этого «паука», так как клотик с застрявшими флагами был выше.
И вот я стою на этом самом бугеле, крепко обхватив нок стеньги. Клотик! А он, оказывается, совсем даже не маленький! С десертную тарелку. Не сразу улавливаю снизу:
- Отдыхай. Вниз не смотреть! Без моей команды ничего не делать!
Смотрю в даль. В лёгкой под солнцем утренней дымке хорошо виден Ленинград. Не удержался, скосил глаза вниз, на палубу. На какое-то мгновение увидел задранные вверх лица ребят, чёрную на белом кителе бороду капдрая и тут же сжалось всё, похолодело внутри, и я мёртвой хваткой вцепился в стеньгу: так ощутима вдруг оказалась здесь высота и размашистость, едва заметной на палубе, бортовой качки! Высвобождаю замочек флага из блочка и, протаскивая через него фалинь, отправляю злополучные флаги вниз. Дело сделано. По команде начинаю спуск. Не сразу замечаю на белой масляной краске стеньги какие-то бледно-розовые мазки...
И вот я на палубе. Стою перед Шинкоренко. Меня трясёт. Кожа на ногах с внутренней стороны голеней содрана. Со всех сторон округлённые глаза товарищей. Одно дело, оказывается, лазать по мачтам вместе с героями рассказов Станюковича, и совсем другое - попробовать это сделать самому.
- Воспитанник Соколов, объявляю вам благодарность! - нарочито бодрым голосом, но с ещё оставшейся в глазах тревогой за меня, объявляет капитан- лейтенант. - Освобождаю вас на сегодня от всех занятий. Отдыхайте.
- ... и лишний компот, - добавляет кто-то.
- Всему бачку! - ставит точку уже улыбающийся Шинкаренко.
Всем становится весело и легко."
Нахимовец 1949 года выпуска Алексей Петрович Наумов в своих "Размышлениях и назиданиях. О морской службе. О морских и нахимовских традициях" пишет:
"Офицеры-воспитатели прекрасно знали нашу страсть и использовали ее в своих целях: «Кто не сдаст экзамен, тот не пойдет на практику». Более страшной кары придумать было нельзя. Используют ли этот педагогический» прием сегодня? Очень действенное средство.
Шлюпки-шестерки и барказы с их громадными для мальчишек веслами были для нас в радость! Первой палубой была для нас палуба старинного шведского барка - наверное, трофея войны, - названного «Бакштаг» ( в моем конспекте записано шведское название «Торвальдсен», верно ли оно?). Об этом первом плавании «под буксиром» к острову Вольному мы теперь, когда встречаемся, обязательно вспоминаем. Кстати, при погрузке на «Бакштак», а стоял он на якоре напротив училища ближе к набережной у военно-медицинской академии, нас повезли к правому борту - там был опушен трап. Мы уже соображали, что правый борт адмиральский и не положено нашему брату заходить на него. Руководитель практики капитан 3 ранга Шинкаренко сказал: «Хорошее предзнаменование - адмиралами будете!».
Летняя практика на шхуне "Учеба". 1952 г. (Семевский Р.Б.)
Н.В. Макарычев. Записки памяти. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951."
"А преподаватели морского такелажного дела? Капитан 1 ранга Поленов, капитан 3 ранга Шинкаренко, их помощники. То, чему они нас научили - как же мне это пригодилось в последующей жизни. А знание мной шлюпочного дела позволило команде Ленинградского высшего инженерного морского училища им адмирала С.О.Макарова по морскому многоборью стать чемпионам СССР."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
нвму
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
