Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Логистика военных грузов

Нюансы доставки
военных грузов

Поиск на сайте

Выпуск ЛНВМУ 1951 года: адмиралы, генералы, их однокашники, командиры и преподаватели. Часть 9.

Выпуск ЛНВМУ 1951 года: адмиралы, генералы, их однокашники, командиры и преподаватели. Часть 9.

Дунда Иван Константинович. Помощник командира взвода, старшина 2 статьи. Окончание.

Заморев В.И. "На построении нам объявили, что после обеда мы поедем в лагерь с Финляндского вокзала.
Высадили нас на станции Перкильярви, где нас ждали грузовые машины. От станции строем, с вещевыми мешками нас повели к нашему лагерю, по дороге. По пути попадались финские хутора и деревни. Но жителей не было. Так как территория эта совсем недавно освобождена от немцев, деревни выглядели вымершими. Но дома разрушены не были. В деревнях и хуторах мы не останавливались.
С прибытием в лагерь нас разместили в деревянных домах. Лагерь был уже обустроен. У входа стоял шлагбаум. Каждой роте, а их было пять, был предназначен свой дом, так называемая «дача». Были еще дома для размещения старшин, офицеров-воспитателей, санчасть, столовая, склады, управление и другие службы.
Наша рота разместилась в двух домах, на «коричневой даче», рядом с камбузом и управлением.
В нашей «даче» были двухярусные нары, где мы и устроились. Нам выдали матрацы, подушки, постельное белье и одеяла.
Не обошлось без курьезов. Каждый стремился занять место на верхних нарах. Дело доходило до споров и ссор (хотя мы еще и не перезнакомились). В дело вмешались старшины.
Коллектив нашего взвода собрался хороший, дружный. В основном сироты, дети погибших моряков и фронтовиков, не избалованные условиями хорошей жизни. Бочкарев Олег – сын военного корреспондента, Валя Лешин и Саша Демин – из детского дома-интерната из Троицка, отец Виктора Пименова погиб на фронте, отец Виктора Чайковского - погиб.
Мне досталось место на втором ярусе рядом с Олегом Бочкаревым, Витей Чайковским и Витей Пименовым. Устроившись вместе, мы сдружились и держались вместе. Впоследствии наше знакомство перешло в дружбу, которая продолжалась много, много лет.
Так как для нашей учебы здание в Ленинграде готово не было, то нам предстояло в этом лагере пройти начальную военную подготовку. Она включала строевую подготовку, правила ношения военной формы одежды, изучение командного состава Военно-морского флота, изучение оружия. Все для нас было ново и интересно.
Радио у нас не было. Поэтому до нас доводили сводки о положении на фронтах офицеры-воспитатели.
Через неделю мы уже освоились и начали самостоятельные выходы в лес за ягодами. Это категорически запрещалось, так как вокруг леса были буквально напичканы боеприпасами и оружием. Чтобы предотвратить случайные находки и связанные с ними происшествия, командование приняло правильное решение – выход в лес разрешался только организованно, под руководством старшин или офицера-воспитателя. В этих походах проводились и строевые занятия, и всегда было что-то. То найдут немецкие гранаты ( мы их назывались «толкушками»), то где-то из ямы вытащат немецкий автомат…
Заодно набирали черники. Каждый носил с собой бутылку для ягод. Бутылки были разные, в основном финские и немецкие. Особенно ценились бутылки с фарфоровыми пробками, на защелках. Их можно было найти и в лесу, и на хуторах. Особым лакомством был черничный сок. В бутылку набиралась черника, туда же насыпался сахар. Получался сок. Лакомились коллективно. В кубрике было тепло и иногда сок передерживался, получалось молодое вино (об этом мы не знали), бутылка взрывалась. Провинившемуся приходилось делать приборку и у себя, и во всем кубрике.
Наступила осень с дождями и холодами. Форма наша состояла из синего рабочего платья, нижнего белья и хромовых ботинок.
В лесах было заготовлено много бревен, уложенных в штабеля. Мы должны были перенести эти дрова, сложить их у дороги и загрузить машины перед отправкой в Ленинград.
Для нас, пацанов, работа эта была нелегкой. Скользкое бревно длиной около двух метров надо было вытащить из леса и отнести к дороге. Работали попарно. Я работал с Олегом Бочкаревым. Когда погода вообще испортилась, наступили холода и дожди (а рукавиц не было), работа превращалась в пытку. Вода хлюпала в хромовых ботинках, роба была по пояс мокрая, руки мерзли. Все с нетерпением ждали команды «перекур». Хотя никто из нас тогда не курил, кроме старшины, все собирались к заранее разведенному костру около дороги и с удовольствием слушали «травлю» наших старшин, рассказывавших фронтовые байки. Особенно отличался Миша Сафронов, которого любя называли «Миша травила» (конечно за глаза, для нас он был «товарищ старшина», хотя в действительности имел звание «старший краснофлотец»).
К концу дня промокшие, усталые, но веселые с песнями строем возвращались на свою «дачу». Песен у нас было много: «Морская гвардия», «Ладога», «Ленинград мой», «Таня», «Бескозырка» и другие, нынче забытые, но нами любимые. (Эти и другие песни - см. на SovMusic.ru - Советская музыка).
К нашему возвращению в кубрике уже была жарко натоплена печь. Мы развешивали все свое обмундирование для просушки. Ужинали и продолжали занятия. Вечером опять строем, с песнями шли на вечернюю прогулку. И, наконец, отбой.
Ботинок нам хватало на несколько дней. Они раскисали, рвались, подошвы отставали – «просили каши». Приходилось идти к старшине роты старшему краснофлотцу Шилину и выпрашивать замену. Он придирчиво рассматривал ботинки и, скрипя сердцем, прочитав нотацию о том как надо относиться к казенному имуществу, выдавал новые. Но что делать, если ботинки за ночь не высыхали, а утром сырыми их надо было надевать снова!
Наступили морозные дни. Ноябрь. Выпал снег. В нашей форме ничего не изменилось. Мы конечно понимали трудности и военного времени и не роптали. Но руки зябли, уши мерзли.
Однажды произошло ЧП. Недалеко от лагеря лежал сбитый наш самолет, с полным боекомплектом и вооружением. Почему он не взорвался – осталось загадкой. Мы частенько наведывались к нему, изучали. И однажды Костя Олейник (будущий контр-адмирал) ухитрился принести незаметно унитарный патрон от пушки этого самолета. Когда все ушли на работы, он, оставаясь рабочим по камбузу, подложил патрон в плиту, где варилась каша для старшинской кают-компании. Котел выскочил из плиты, а старшинская кают-компания осталась без второго.
Начались поиски виновного. А так как наряд на камбузе был из нашего взвода, то подозрение падало на всех нас. Сначала опрашивали всех, потом по одному. Следствие руководил старшина 2 статьи Дунда Иван Константинович. Следствие ни к чему не привело. Костю никто не выдал.
Тогда было принято решение – наказать весь взвод. На следующее утро взвод был построен, спросили еще раз каждого, кто взорвал плиту. Результат был тот же.
Дунда объявил, что будут строевые занятия. Стояла хорошая морозная погода, мороз градусов 10 – 12. Но наша форма не была приспособлена даже для такого небольшого мороза. Пошли строем, строевым шагом в сторону станции, с песнями. Постепенно настроение стало падать. Руки замерзли, ноги мерзнут, особенно мерзли уши. Бескозыркой их не прикрыть. Отошли от лагеря километров восемь. Дунда был в таком же состоянии, что и мы: в бушлате, в фуражке и хромовых ботинках. Тоже замерз.
Узнал Дунда о виновнике этого ЧП спустя много лет, на одной из юбилейных встреч, когда мы уже были офицерами.
Мы продолжали постигать азы военной службы.
Наступила настоящая зима и у нас произошли изменения. Нам выдали валенки, шапки и шерстяные перчатки. Уже можно было жить…! На лесозаготовках стало работать веселее. Все дальше и дальше забираемся в лес. Бревна таскаем издалека и по снегу. Скоро наша делянка должна кончиться.
Упорно ходят слухи, что скоро поедем в Ленинград. Но здание училища пока не готово. И лагерная жизнь пока продолжается.
С воспитанниками других рот мы общались мало, так как «дачи», где они располагались , находились на большом удалении друг от друга. Встречались мы, как правило, на складах вещевом и продовольственном. Там я встретил своего соседа по Автово Стаса Сычева и Федю Пятышева (мы жили с ним в одном доме). Сычев был в первой роте, а Пятышев – во второй. Круг знакомых постепенно расширяется. Несмотря на запреты, мы уже осмеливаемся ходить «в гости» на дальние «дачи».
Скоро новый 1945 год. Вести с фронта отрадные. Наши войска сражаются уже на немецкой территории.

Мальцев В., 1944 г.

К Новому году мы из леса принесли елку, украсили ее, чем могли, самодельными игрушками, гильзами от патронов, ватой. Получилось нарядно. На Новый год нам выдали праздничный ужин и каждому по 200-граммовой плитке американского шоколада. Для нас это было в диковинку. Я, например, шоколада не пробовал всю войну, даже вкус его забыл.
Наконец, после Нового года в январе 1945 нас отправили в училище. Первые три роты были отправлены раньше и они участвовали, в силу своих возможностей, в восстановлении здания и подготовке его к учебному году.
Помню наше первое увольнение в город. Форма: валенки, шинель, шапка, ремень. Отпускали нас под расписку родителей.
Начался учебный год. Он продлился до мая 1945.
Учился я хорошо, так как по ошибке меня назначили в 4-ю роту, хотя экзамены я сдавал за четвертый класс. Но когда разобрались, меня вызвали к начальнику училища и предложили перейти в 3-ю роту. Я подумал и отказался – уже сжился с коллективом.
Итак, 43-й класс. Учились мы на третьем этаже, а спальное помещение было на четвертом в южном крыле здания. Койки двухярусные. Перед сном Женя Пронин рассказывал нам содержание прочитанных им книг (до сих пор запомнилась «Волшебная гробница»). Позже отстроили специальный спальный корпус и в основном здании была только учеба.
Не все было гладко. В нашем третьем взводе был Ю.Грикис, который третировал всех воспитанников. Он был старше и это проходило безнаказанно. Но однажды я не выдержал и дал ему оплеуху. Этого он не ожидал и его приставания к младшим прекратились. Через некоторое время еще в 1945 году его отчислили то ли за неуспеваемость, то ли за воровство. Спустя несколько лет мы с Олегом Бочкаревым встретили его на Литейном проспекте. Он подошел и поинтересовался, как мы поживаем. Мы мирно поговорили и разошлись. Больше мы не встречались.
В 1945 году за неотдание чести на Садовой улице я попал на гауптвахту и оказался в той камере, в которой сидел Лермонтов. Там сохранялся его автограф на стене. Просидел я там недолго, через четыре часа за мной приехал Шилин и забрал меня.
В 1947 году был отчислен Володя Попков. Его отца, первого секретаря Ленинградского обкома партии арестовали и затем расстреляли. Володя с отцом не жил, в нашем коллективе был таким же, как все, ничем не выделялся.
В 1948 году после того, как выпустили первый выпуск, нас переформировали и я попал в первый взвод - к тому времени я подрос и подравнялся с Федоровым, Кауровым, Жилиным… Позже я вновь оказался в третьем взводе, в котором уже оставался до окончания училища.
Шалостей было много. Помню, наш третий взвод переселили в класс на третьем этаже, за окном которого располагается бюст Петра I. Класс был большой, удобный. Мы любили вылезать на карниз к Петру. Однажды на уроке русского языка, который вела Л.А.Соловьева, открывается окно и на подоконник с улицы влезает Вохрин. Соловьева в обмороке, а Вохрин спокойно направляется к своему месту в классе.
[1] Прошу не путать с нахимовцем Виталием Долговым."

Коржавин Леонид Николаевич.
 


"Коржавин Леонид Николаевич. Родился 31.03.1932 г. В ЛНВМУ с 1944 г. Окончил ВВМУ инженеров оружия, химический факультет. Служил на Северном флоте в частях разведки. Уволен в запас в звании капитан-лейтенанта. Работал в Институте высокомолекулярных соединений РАН  в должностях от лаборанта до заведующего лабораторией. Доктор химических наук. Область научных интересов - физика и химия суперпрочных ориентированных полимерных систем и композитных материалов конструкционного назначения."

Л.Н.Коржавин. Как мы стали химиками.
   


"В 1948 году на Большой Невке напротив Нахимовского училища встал на вечную стоянку легендарный крейсер «Аврора». Крейсер прекрасно вписался в городской ландшафт Ленинграда и, безусловно, украсил акваторию Невы и историческую часть Петровской набережной.
Однако с нами, нахимовцами военного набора, столь близкое соседство крейсера «Аврора» и здания Нахимовского училища сыграло злую шутку. Какому-то идиоту из верхних эшелонов власти пришла в голову дурацкая идея разместить выпускной класс нахимовцев на «Авроре». Это означало, что в течение последнего и самого ответственного года учебы мы должны были круглосуточно находиться на крейсере. При этом начальство мало беспокоило, что занятия, самоподготовку и личное время мы должны проводить в малоприспособленных для учебы и отдыха помещениях с искусственным освещением (Помню точную цифру – в классе горело 48 лампочек).
Кроме того, несмотря на активную борьбу командования «Авроры» с крысами, этих тварей на крейсере было предостаточно. Крысы бегали не только в кубриках, где мы спали, но и в помещениях, где проводились занятия, что также не доставляло радости.
Естественно, что круглосуточное пребывание в помещениях с искусственным освещением не могло не сказаться на здоровье выпускников. Действительно, когда в конце учебного года мы прошли медицинскую комиссию на предмет годности к службе в военно-морском флоте, оказалось, что примерно 15 выпускников из-за пониженного зрения негодны к службе на кораблях. Конечно же, для тех, кто попал в число пострадавших, вердикт врачей оказался неприятной неожиданностью.
Дело в том, что в течение семи лет учебы в Нахимовском училище нас готовили к службе на кораблях. В эту программу входили не только занятия по военно-морской подготовке (оценка по этому предмету вошла в аттестат зрелости), но и обучение практическим навыкам управления шлюпкой при плавании на веслах и под парусом. Вспоминаются наши первые шлюпочные соревнования на озере (ныне «Нахимовском») в летнем лагере, длительные походы на шлюпках по Финскому заливу, а также поход на шестнадцативесельных баркасах  по Неве до Ладожского озера и обратно к Нахимовскому училищу. Особенно запомнилась последняя практика, когда на шхунах «Надежда» и «Учеба» мы совершили дальний поход под парусами до острова Гогланд и обратно с заходом в г.Ригу. Балтика встретила нас сильными ветрами. Особенно тяжело нам пришлось при прохождении Ирбенского пролива, где мы попали в настоящий шторм. Трудности и лишения флотской службы, познанные во время походов на шлюпках и парусниках, укрепили нашу веру в необходимость продолжить образование в высших военно-морских училищах с последующей службой на кораблях военно-морского флота.
Заключение медкомиссии поставило крест на наших юношеских мечтах. К тому же выбор училища для продолжения учебы оказался для нас существенно ограничен – продолжить учебу мы могли только в двух училищах: в интендантском в г. Выборге и в Краснознаменном высшем инженерно-техническом училище (ВИТУ) в Ленинграде. Интендантское училище по понятным причинам было сходу отвергнуто. Ничего не оставалось, как написать рапорта с просьбой зачислить курсантами первого курса ВИТУ.
23 июня 1951 года мы приняли военную присягу, приказом начальника ВМУЗ зачислены в ВИТУ, получили погончики с белой буквой «Ф» и отбыли в отпуск.
В начале августа мы прибыли к дальнейшему месту прохождения службы в ВИТУ. Кроме ленинградских нахимовцев (11 человек) на первый курс было зачислено три человека из Рижского, один – из Тбилисского нахимовского училища и четверо – из Саратовского подготовительного училища. Всего 19 человек, из которых более половины ленинградцев, что лишний раз доказывает опрометчивость решения об учебе нахимовцев на «Авроре».
Предстояло определиться, на каком факультете – инженерно-строительном, электромеханическом или химическом нам предстоит получить высшее военное образование. Посоветоваться было не с кем: старшие курсы на практике, а первокурсники, набранные с гражданки, проходили курс молодого бойца в военно-учебном лагере ВИТУ в форте «ИНО»  на Карельском перешейке.



Взорванная башенная батарея 305-мм орудий. Снимки 1921 и 2001 года.

Помог определиться с выбором факультета третьекурсник, бывший рижский нахимовец, который задержался в училище в связи с пересдачей задолженности по учебе. «Что такое коммунизм?» – спросил он нас. И тут же ответил: «Коммунизм есть советская власть плюс электромеханики всей страны». Нас это убедило. К тому же сработало чувство товарищества. Когда на следующий день нас вызвали на собеседование к начальнику учебного отдела ВИТУ, полтора десятка человек высказали горячее желание продолжить учебу на электромеханическом факультете.
Понятно, что начальство ВИТУ было не в восторге от такого наплыва нахимовцев и, как минимум, стремилось хотя бы равномерно распределить наш контингент между факультетами. Однако коллективные и индивидуальные собеседования, продолжавшиеся несколько дней, не дали положительного результата: мы упорно стояли на своем – только электромеханический факультет. Не добившись желаемого результата, начальство приняло решение отправить нас в учебный лагерь.
В отличие от первокурсников, набранных с гражданки (надо отметить, что конкурс при поступлении в ВИТУ был очень высок – более 10 человек на место) нам, носившим флотскую форму с 1944 года и с 1945 года участвовавших в военных парадах в Ленинграде и в Москве, вся эта лагерная муштра была давно пройденным этапом. Поэтому мы всячески старались уклониться от строевых занятий, изучения уставов и прочей муштры, что нередко приводило к конфликтным ситуациям с лагерным начальством. Единственным светлым воспоминанием о лагере были занятия по физподготовке, которые умело и разнообразно проводили преподаватели физвоспитания под руководством майора Карганова.
Август месяц пролетел незаметно. Пора было возвращаться в училище в Ленинград, где должна была решиться наша судьба. Предстояло узнать, на какой факультет нас зачислят.
Неожиданно все устроилось само собой. Указом за подписью И.В.Сталина в Ленинграде было организовано Высшее Военно-морское училище инженеров оружия, на базе которого должны были готовить инженерные кадры по артиллерийскому, минно-торпедному, ракетному и химическому оружию для ВМФ. Таким образом, химический факультет в полном составе переводился из ВИТУ во вновь создаваемое училище. Естественно, что руководство ВИТУ воспользовалось предоставленной возможностью избавиться от строптивых нахимовцев – всех нас зачислили без нашего на то согласия на химический факультет. Впрочем, мы не возражали, хотя никто из нас не представлял, какую специальность мы приобретем, закончив химический факультет. Мы посчитали, что нам крупно повезло, нас не разъединили и мы оказались в училище, которое готовит офицеров для кораблей Военно-морского флота.
Вот так, неожиданно для себя, мы оказались на химическом факультете ВМУИО.
Незаметно пролетели 6 лет учебы. В 1957 году мы окончили полный курс училища по специальности инженера-химика и после присвоения звания инженер-лейтенант и разъехались служить по разным флотам.
Надо сказать, что образование нам дали хорошее: из семи ленинградских нахимовцев, учившихся на химическом факультете ВМУИО четверо стали кандидатами, а один – доктором химических наук.
В ВИТУ из ленинградских нахимовцев осталось три человека: Леня Пекный закончил электромеханический факультет, а Володя Иванов и Женя Опасов – инженерно-строительный.
На химическом факультете ВМУИО учились:
ЛНВМУ – Болотовский В.А., Вознесенский О.Н., Добрышин К.Д., Кауров Г.А., Коржавин Л.Н., Савельев Г.В., Яковлев Ю.М.
РНВМУ – Иванов О.Н., Комлев В., Полысалов В.
ТНВМУ – Федотов В.
СПУ – Брамонтов В., Виноградов Б., Гостев Ю., Коньшин В."

Лешин Валентин Яковлевич.
 


"Лешин Валентин Яковлевич. Родился 11.11.1933 г. В ЛНВМУ с 1945 г. Окончил Высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова. Проходил службу в системе Противовоздушной обороны страны. Валя умер в Ленинграде."

В.И. Заморев. Как я стал нахимовцем. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951."

"Коллектив нашего взвода собрался хороший, дружный. В основном сироты, дети погибших моряков и фронтовиков, не избалованные условиями хорошей жизни. Бочкарев Олег – сын военного корреспондента, Валя Лешин (отец – политрук Лешин погиб в 1939 г.) и Саша Демин – из детского дома-интерната из Троицка, отец Виктора Пименова погиб на фронте, отец Виктора Чайковского  - погиб."

Груздев Владилен Константинович.
   


"Груздев Владилен Константинович. Родился 6.09.33. Поступил в ЛНВМУ в 1947 г. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. В 1955-1965 гг. служил на Тихоокеанском флоте штурманом на подводных лодках проектов 613 и 641. В 1960 г. окончил ВОЛСОК по штурманской специальности. Не раз бывал в "автономках"/ Однажды в районе о.Окинава ПЛ после ее обнаружения гидроакустическими станциями американцев ушла от контроля на предельных глубинах. Несмотря на риск "проваливания" (как это было с американской АПЛ "'Трешер"). В 1965-1980 гг. служил в подразделениях гидрографической службы ВМФ. С 1980 г. в запасе. Капитан 2 ранга запаса. После увольнения в запас работал в ЦНИИ им. А.Н.Крылова, плавал на различных гражданских судах река - море загранплавания Беломорско-Онежского пароходства. Работал в военкомате, а затем в течение 8 лет начальником отдела кадров проектно-конструкторского бюро легкой промышленности. Инвалид 2 группы."

В.К.Груздев. Воспоминания бывшего воспитанника Ленинградского нахимовского училища.

"Проходя мимо здания Нахимовского училища, я каждый раз задерживаю свой взор на окнах 4-го этажа, где был наш класс, в котором я учился несколько лет.



Нахимовское училище.

Поступил в училище я в 1947 году, благодаря помощи адмирала И.И.Байкова,  который был сослуживцем моего отца. Время то было для моей семьи очень тяжелым. Нас у матери было трое (я – старший). Отец, инвалид Великой Отечественной войны 1 группы, лечился в подмосковной больнице, а мы испытывали нужду.
Помню, как впервые вошел в класс училища. Встретил меня воспитанник Бородин и сказал: «Давай стыкнемся!». Я ответил, что причин для этого не вижу и его совсем не знаю. Мой ответ, видимо, его удовлетворил, да и не только его. И меня приняли в коллектив. Парту мне определили «на камчатке». Из дисциплин учебы для меня новыми были только второй иностранный язык (из немецкого и французского я выбрал последний) да танцы, которым нас обучал В.Б.Хавский. Из-за этих танцев, по которым в четверти я получил двойку, был лишен зимнего отпуска.
Преподаватели были все хорошие, к нам терпеливые. Исключение, пожалуй, составлял преподаватель Конституции, который, как он выражался, «на брюхе прополз до Берлина». Наши шалости его раздражали и он нередко срывался на крик. Сейчас стыдно осознавать, что мы, мстя ему, поступали плохо, устраивая «ловушки» на входных дверях в класс.
Офицеры-воспитатели первое время менялись часто. Особенно запомнился Генрих, который танцевал лезгинку перед нами с кортиком в зубах."

Генрих А.А. (А.Т.), старший лейтенант. Офицер-воспитатель.

Н.В. Макарычев. Записки памяти. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951.


"Любовь к морю, к морской романтике сыграла со мной злую шутку. Вместе с Хвощевским и Крутским мы решили, что трех  лет обучения в училище достаточно и в начале лета 1947 года самовольно сбежали из училища и выехали в Таллин. План был - устроиться на рыбацкие шхуны или торговые суда, чтобы ходить в моря.  Пробрались в порт. Конечно потерпели фиаско - никто нас ни на какое судно не взял. Голодные, уставшие увидели у одного из причалов родной военно-морской флаг и двинулись туда. Там стояла канонерская лодка «Красное знамя». Конечно, на корабле нас приветили и накормили - мы же в форме были. А мы рассказали военморам о наших планах и попросились к ним на корабль. Командир решил правильно: отправить нас в комендатуру. Что он решил правильно, это мы поняли, повзрослев. А тогда сбежали и вечером выехали в Питер, попросившись на паровоз, где нас заставили штывать уголек, но до города довезли, где благополучно, с понурыми головами, грязные - после уголька, и явились в училище.
Наказание - гауптвахта. Суток 5 отсидели. Принимал нас старший лейтенант А.Генрих, он был дежурный по роте, гораздый на разные соленые морские побасенки. Выслушав наш рассказ о похождениях, он резюмировал: «Вы не матросы а медузы, пропущенные через унитаз». Все это, еще и сильно картавя.
Так эта картинки и стоит перед глазами. Более строгих мер к нам не принимали - наверное учли, что рвались то мы - в море."

В.К.Груздев. "В последние годы учебы в училище к нам пришли хорошие и грамотные офицеры-педагоги Ляшок и Карпенко (видимо, речь о Карпеченко Григории Максимовиче), которым мы весьма благодарны за их воспитательный труд, терпение и порядочность. Большое впечатление оставили летние периоды пребывания в училище."

Ляшок Николай Лазаревич. Начальник организационно-строевой части.



В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

"Иногда проводились тревоги в масштабе всего Ленинградского военного округа по планам рассредоточения в случае ядерного нападения противника. Тогда приходилось проходить газоокуривание, чтобы проверить работоспособность противогазов, а затем топать куда подальше, чаще – в район станции Удельная. В один из таких походов начальник строевого отдела Н. Л. Ляшок задержал воришек, тащивших государственное имущество через забор какого-то завода на Выборгской набережной. Таких тогда называли «несунами»."

В.К.Груздев. "Вначале – практика в лагере на берегу большого озера, затем на парусниках «Учеба» и «Надежда». На «Надежде» я впервые в жизни попал в шторм на переходе из Таллинна в Кронштадт. Впечатление было не из приятных.
Последний год пребывания в училище был связан с историческим крейсером «Аврора», на котором мы жили и учились. Этот период запомнился душными и жаркими классами в помещениях корабля, напряженной подготовкой к выпускным экзаменам и борьбой с крысами, которых на корабле было очень много.
Запомнился выпускной вечер. Нам официально было разрешено выпить спиртное – по 250 граммов портвейна. На концерт были приглашены и выступили на нем народные артисты СССР М.И.Жаров, Е.Н.Гоголева и Е.Д.Турчанинова. Для нас это была большая честь.



Жаров, Михаил Иванович.  Гоголева Елена Николаевна.  Турчанинова Евдокия Дмитриевна.

О том, как и почему на выпускном вечере нахимовцам посчастливилось слушать, общаться с любимыми народом артистами, даже танцевать, чуть позже поведает летописец истории Нахимовских училищ Владимир Константинович Грабарь.

В.К.Груздев. "Чтобы не сложилось впечатление, что нахимовцам первых выпусков было легче, приведу несколько фактов.
Ежегодно мы участвовали в авральных работах по выгрузке с барж дров, поленницы многометровой высоты которых закрывали почти весь забор во дворе училища. Труд был изнурительный и мы очень уставали. Кроме того после войны кормили нас , нахимовцев, явно недостаточно и мы всегда ходили полуголодные. Многие из нас подкарауливали машины с овощами, которые разгружались у входа на продсклад, и таскали капусту, брюкву, морковь. Однажды меня и еще одного товарища поймали на воровстве капусты и отвели к начальнику училища. После выволочки на ковре вкус сырой капусты пришлось надолго забыть.
Важным событием для училища и каждого из нас было участие в праздничных парадах на Красной площади в Москве. В период подготовки к параду уплотнялись и менялись учебные планы, ежедневно по несколько часов приходилось заниматься строевой подготовкой. Но все трудности окупались впечатлениями от поездки в Москву. Помню, с каким восторгом я рассказывал родственникам и знакомым, как видел Сталина и членов Политбюро  на трибуне мавзолея, как видел первые реактивные самолеты, пролетавшие над Красной площадью, как с экскурсией посещал мавзолей Ленина, Большой театр и другие театры Москвы.



Нахимовское училище воспитало нас патриотами своей Родины, заложило в нас чувства коллективизма и флотского братства.
Училище дало мне путевку во флотскую жизнь, породнило с морем, научило стойко переносить тяготы и лишения военной службы, помогло лучше изучить и освоить морское дело, дало даже то, что не давало высшее военно-морское училище (например, шлюпочную подготовку, знания по истории русского флота).
За все это огромное спасибо и низкий поклон тебе, Ленинградское нахимовское училище!"

Луцкий Анатолий Николаевич.
 


Воспитанник Ленинградского Нахимовского ВМУ. 1950 год. Командир ПЛ.

"Луцкий Анатолий Николаевич. Родился 16.12.1933 г. В ЛНВМУ с 1945 г. В 1955 г. окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, минно-торпедный факультет. Служил на Тихоокеанском флоте В 1955-1962 гг. - командир торпедной группы, командир БЧ-3, помощник и старший помощник командира на ПЛ 613 проекта (Владивосток, б. Улисс). После окончания отделения командиров ВСООЛК ВМФ с 1963 г. в Ленинграде - ст. помощник командира ПЛ 640 проекта (Владивосток, 6. Улисс). В 1964-1967 гг. - командир ПЛ пр. 613-В [6. Ракушка, б. Улисс). После окончания Военно-морской Академии (командирский ф-т.) в 1970 г. в Ленинграде - командир ракетного подводного крейсера стратегического назначения (проект 667АУ). 9.1974-8.1977 гг. - командир дивизии атомных ПЛ с крылатыми ракетами проектов 675,675М, 670. Камчатка. 8.1977-11.1978 гг. - заместитель командующего флотилией АПЛ ТОФ. Камчатка. 11.1978-5.1981 гг. - командир Отдельного дивизиона аварийно-спасательной службы на ТОФ. Камчатка. 5.1981-9.1987 гг. - зам. командующего флотилией по вооружению и судоремонту. Камчатская Военная флотилия ТОФ. 9.1987-7.1989 гг. - начальник отдела управления НИИ ВМФ. Контр-адмирал запаса. После увольнения в запас - научный сотрудник ЦНИИ Гидроприбор".

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта

 нвму

Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю