Колодяжный Валерий Аркадьевич - литератор, потомственный военный моряк, капитан 1 ранга запаса. Окончил Нахимовское училище (1971), ВВМУ им. М.В.Фрунзе (1976), Военно-морскую академию (1986). Военный гидрограф, океанограф. Совершал плавания в Ледовитом, Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Участник экспедиций в Западную Африку и на Ближний Восток (1977 - 1979 гг.). Начальник гидрографического отряда Советской Антарктической экспедиции на южнополярной станции Молодёжная (1980 - 1982 гг.). Начальник отдела 9 НИИ МО, преподаватель Военно-морской академии. Автор книг, научных, публицистических работ, художественных произведений и, в соавторстве, кинофильма "Вонифатий". Живёт в С.-Петербурге.
Собственноручное описание службы артиллерийского унтер-офицера В. И. Афоничева на Балтийском флоте и его кругосветного плавания на клипере «Крейсер» в 1888-1891 гг. Редактор В.А.Колодяжный. —СПб,: «Вести», 2008. —220 с.
Вторая в цикле «Частные русские архивы», настоящая книга связана с историей отечественного военного флота. В ней представлены нигде прежде не публиковавшиеся записки крестьянина Василия Ивановича Афоничева, в 1884 году призванного из Новгородской (ныне Вологодской) губернии в Российский Императорский флот и на клипере «Крейсер» совершившего трёхлетнее кругосветное плавание. Публикация матросского дневника снабжена иллюстрациями и обширным справочным материалом. Заключительный раздел книги включает в себя фрагменты рассказов военного моряка и писателя Валерия Колодяжного, судьбами флотской службы посетившего те же, что и В. И. Афоничев, места планеты почти столетие спустя.
Два рассказа с любезного разрешения автора мы представим вниманию любителей подлинной истории и маринистики.
ЛОЦМАНСКАЯ ПРОВОДКА (Из цикла «Последний парад»)
21 января в 2 часа дня пришли на рейд г. Суэц и на глубине 5 1/2 встали на якорь. Это египетский город под турецким владением. Город недавно построен. 22 января в 7 часов снялись с якоря и под проводкою лоцмана пошли по Суэцкому каналу. В 3 1 /2 часа дня пришли на рейд города Измаил, встали на якорь в озере Темзах на глубине 22 фута. 23 января в 6 часов утра снялись с якоря, пошли по Суэцкому каналу. В 4 1/2 часа дня пришли на рейд города Порт-Саид. Встали на якорь и с кормы на бочку на глубине 5 саж. Во время прохода по Суэцкому каналу два раза швартовались к берегу, для расходки со встречными судами. За проводку нашего клипера по каналу взяли 4565 франков 33 сантима. Канал проложен между двумя частями света: Африкой и Азией. От канала по Африке, на несколько тысяч миль пустыня Сахара, которую и человек мало исследовал. В её песках гибнут караваны верблюдов, идущих по ней с кладью, поднимается песчаная буря, они сбиваются с пути и пропадают - как корабли в море. Озёр и рек в пустыне нет.
Из дневника унтер-офицера Василия Афоничева, 1891 г.
АРАБСКОЕ РАДИО.
Ощущение близкой суши приходит не только от того, что смотришь в морскую карту и видишь на ней свой маршрут, приближающийся к порту. И без всякой карты несложно угадать, что берег и впрямь недалёк - и цвет воды другой, мутноватый, без глубинной синевы, и больше птиц кружится над мачтами, да и сам воздух отличается от того, что в открытом море. «Зодиак», совершавший переход из Ораниенбаума в Индийский океан, приближался к Порт-Саиду.
На протяжении последних дней, начиная с Гибралтара, по правому борту тянулись, появляясь и исчезая в сероватой дали, гористые очертания Северной Африки, пустынные пейзажи Магриба. Но сейчас по носу судна гор не было - низкой тёмной полосой открывался в отдалении египетский берег, где в преддверии закатного часа просматривались мерцающие огоньки. Но огни виднелись не только береговые; весь рейд Порт-Саида был залит электрическим светом: это стояли на якоре, лежали в дрейфе, маневрировали многочисленные суда из самых разных стран и портов. Все они дожидались своей очереди быть включёнными в караван, чтобы Суэцким каналом пройти в Красное море.
По корабельной трансляции прозвучала команда, вызывающая на «ГКП» меня и ещё одного офицера, моего товарища Бахусова. Срочно.
От редакции.
Бахусов Константин Алексеевич - однокашник автора по Ленинградскому Нахимовскому училищу и ВВМУ им. М.В.Фрунзе, капитан 1 ранга, также потомственный моряк. Его отец - Бахусов Алексей Николаевич, капитан 1 ранга, служил с осени 1970 по 1978 год в должности зам. начальника Нахимовского училища после ухода И.И.Осадчего на должность нач. гидрофака ВВМУ им. М.В.Фрунзе.
Бахусов Алексей Николаевич.ЛОЦМАНСКАЯ ПРОВОДКА (продолжение).
Я поспешил на главный командный пост, как на военных кораблях именуют ходовую рубку. Там, помимо рулевого, находился командир корабля капитан второго ранга Шумилин, в добром расположении духа позволявший называть себя Иваном Ивановичем, и стоявший возле экрана навигационного радиолокатора штурман капитан-лейтенант Глеб Алексеев.
Общая обстановка была деловая. Негромко звучали команды.
- Право руля!.. На румб сто девяносто!
- Есть право руля на румб... На румбе сто девяносто!
- Так держать! Обе машины вперёд малый!
Маневрируя, «Зодиак» подходил к точке якорной стоянки. В рубку поднялся старший лейтенант Костя Бахусов, спросил разрешения, доложился командиру.
- Оба будьте здесь, никуда не отлучайтесь! - распорядился Шумилин. - Сейчас будем выходить на связь с Порт-Саидом.
- Вы посмотрите, как быстро стемнело на дворе, - заметил Глеб Алексеев, - только что был день, и уже как у негра...
- У араба... - с усмешкой уточнил Бахусов.
- Один чёрт - Африка, дружественный нам чёрный континент, -заключил Глеб. - Вон, посмотри, что в локаторе творится. Столпотворение!
Я прижался лицом к широкому резиновому амбушюру, обрамлявшему экран навигационного локатора. Увиденная картина впечатляла. Тонкой зеленоватой нитью светился берег, вокруг центра экрана наблюдались сплошные вспышки, различной яркости и размеров - поистине бессчётное количество судов окружало нас.
- Товарищ командир! Через минуту в точке! - доложил Алексеев.
- Добро! Обе машины стоп! По местам стоять, на якорь становиться! Левый якорь к отдаче! - одна за одной следовали команды.
Колокола громкого боя отзвонили аврал. Заработал шпиль, в клюзе загрохотала якорь-цепь. Корпус судна слегка подрагивал. «Якорь забрал!» - последовал доклад боцмана. Авралу сыграли отбой, прозвучало: «От мест отойти».
- Теперь с вами, - обернулся командир ко мне и Бахусову после того, как судно стало на якорь. - Быть вам, друзья, эти два дня, пока будем идти по каналу, толмачами. Задача такая: встретить лоцмана, провести сюда, переводить его команды, а также все мои, старпома или штурмана вопросы к нему. Ещё - поддерживать связь по радиотелефону. Делите сутки пополам, и, начиная с этого момента, одному из вас быть здесь. Безотлучно. На приём пищи подменять друг друга. Вопросы есть?
- Никак нет, Иван Иванович!
- Это ещё не всё, - продолжал Шумилин. - В Порт-Саиде вместе с лоцманом к нам на борт сядет целый выводок обслуги, из местных египтян, так вот второй из вас, свободный от лоцмана, должен будет контролировать их, смотреть, чем они занимаются, не давать шататься по кораблю и совать нос куда не следует. При лоцмане, при других иностранцах - ни слова лишнего. Они могут знать русский, не подавать виду, но всё понимать. Так что, проявляйте эту самую... В общем, бдительность. Теперь всё! -резюмировал командир. - Начинаешь ты, - он указал на меня. -Связывайся с берегом. Сообщай, что вот мы, «Зодиак», пришли и вызываем лоцмана для прохода по каналу. Что там у нас на «Рейде»? - это он уже штурману Алексееву. - Частота должна быть две тысячи сто восемьдесят два. Шестнадцатый канал. Не дай бог помехи - Канарейкину голову отвинчу. Вот этими вот своими собственными руками. Готово? Бери микрофон, вызывай!
Я подошёл к радиотелефону «Рейд», вынул из держаков массивную трубку и, напрягая память и слегка волнуясь, приступил:
- Port Said One! Port Said One! I am Soviet ship «Zodiak»! Я проговорил и повторил эту фразу, ещё раз повторил, но берег отвечал молчанием.
- Ты лучше не говори «совьет», - вмешался Алексеев. - Не поймут. Говори - русское судно. Рашн. Военное.
- О! То, что военное, это обязательно! - поддержал штурмана Шумилин. - Военные корабли, по правилам, идут по каналу в голове, включаются в первый же караван. Давай, по новой дуй в шарманку! В свете уточнений.
- Port Said One! I am Russian naval battleship «Zodiak»!
«Russian ship!.. I am Port Said One! - тут же последовал ответ с берега. - Repeat please...»
- О! - обрадовался Глеб. - Я ж говорил! Россию все знают. И уважают!
Я сообщил на берег о нашем транзите, о времени прибытия, об отсутствии пассажиров и обо всём прочем, что потребовал агент. Всё понято, принято и:
«Wait a pilot boat at ten p.m. tonight» - прозвучало в ответ.
- Товарищ командир, они вышлют лоцмана к десяти. Велели ждать. Позывной лоцманского катера «Порт-Саид четыре» на частоте...
- Ну, есть! Для начала - ничего. Молодец! - похвалил Шумилин. - Прилично шпрехаешь. Тебя прямо засылать к ним можно, - добавил он.
- Поздравляю, - с шутливой торжественностью Глеб пожал мне руку. - С дебютом... Нашему кораблю, Иван Иваныч, всегда везёт с офицерами, - продолжал Алексеев. - А то, знаете, «Дёмин» заходил в Ла-Гуайру, там тоже обязательная лоцманская проводка, а на корабле ни в зуб ногой. Только «май нейм из Серёжа». Буфетчицу Юлю на мостик высвистали, у неё в шестом классе была пятёрка по английскому. Она собралась как обычно, пришла: поднос в руках, подол в зубах, не догадалась, зачем зовут. Намучились, конечно. Зато, ошвартовавшись, лоцмана до беспамятства накачали. На руках до автомобиля несли.
«Задияка! На связь! Задияка!» - послышалось вдруг в динамике. «Привет Ленинграду от Новороссийска! Задияка! Ответь соседу. Приём».
Шумилин взял трубку:
- «Зодиак» на связи.
«Земляки! Вы лихо с ними договорились. Помогите. У нас груз, фрахт... А они нас не понимают. Ни в дугаря! Мы девять суток на рейде, никак в канал не попадём. Замолвите словечко. Приём».
- Чувствуешь, Саша, у тебя уже популярность в эфире, - заметил Глеб Алексеев. - Международная. Как у Севы Новгородцева.
- Да нет, друзья, не можем. Извините, - отвечал в трубку Шумилин. - Мы по особым правилам, военные...
И тут новороссийцы предприняли собственную попытку - должно быть, не первую. «Порт Сайд ван», - натужно прохрипел динамик, - «ай эм... рашен... бэлт... б... шип... «Семнадцатый съезд ВЛКСМ»!
- Кранты комсомольцам, - заключил Глеб. - С таким именем им тут до следующего съезда ржаветь. Или пока не вольются в партийные ряды. Мы их не выручим, даже если Сашу напрокат сдадим.
Действительно, на вызовы «Семнадцатого съезда» Порт-Саид не откликался, даже эфирный треск будто бы стал потише.
ЕГИПЕТСКАЯ НОЧЬ.
Как и обещал портовый агент, катер из Порт-Саида подошёл около десяти вечера. Лоцман вскарабкался по штормтрапу на удивление ловко, несмотря на то, что левая рука его была занята портфелем-дипломатом. Не ответив на моё приветствие, не вымолвив вообще ни слова, даже не кивнув, лоцман поставил портфель на палубу, заботливо поправил одежду и направился к трапу, ведшему наверх, в ходовую рубку.
- Скажите ему, что дипломат оставил! - крикнул мне матрос, выбиравший на борт штормтрап. - Слышь, ты!.. Але! - и матрос громко, по-уличному свистнул. - Кейс забыл!
- Ладно, прекрати свистеть... Давай портфель. Ничего он не забыл, - объяснил я. - Просто марку корчит.
Когда мы с элегантным гостем поднялись наверх, в рубке находились все, кому положено. Приложив руку к козырьку, лоцман поздоровался с командиром, подчёркнуто официально представился, предъявил документы. Выглядел гость на редкость красиво - на нём была аккуратная ллойдовского фасона фуражка с идеально чистым верхом, чёрная, строго застёгнутая, элегантного покроя тужурка при белой рубашке и галстуке и безукоризненно белые брюки. Тщательно уложенные, волосы лоцмана издавали специфический запах, видимо, он умащивал их какой-то восточной помадой. С первых же минут по тому, как египетский визитёр держал себя, стало ясно, что мы имеем дело с человеком высшей степени самомнения и высокомерия.
Однако работал он исправно, его команды хоть и произносились с характерным восточным акцентом («виль», «смоль», «коль»), но были строго регламентированными и затруднений в переводе не вызывали.
На мачте «Зодиака» зажглись красно-белые огни, означающие «Имею лоцмана на борту».
Собственно говоря, мы уже знали, что по каналу нам идти не с этим проводником - этот только рейдовый, чья задача ограничивалась тем, чтобы от якорной стоянки доставить нас к месту швартовки в Порт-Саиде. Там в течение ночи будет формироваться караван, в голове которого мы, по идее, должны проследовать каналом.
- Тут до порта не больше часа ходу, - негромко заметил Глеб Алексеев. - Мизерные трудозатраты. В силу чего, Иван Иваныч, мне лично кажется, что на бутылку лоцману рассчитывать сложно, особенно с учётом поведения. Даже портфель, видишь ли, за ним кто-то должен носить!
- Поглядим, - не очень уверенно, ответил Шумилин. - А пока распорядись, чтобы Зина принесла кофе и бутерброды.
- Главное, чтобы не вздумала «Балтику» заваривать, - озабоченно произнёс штурман. - А то одним запахом отравим красавца, -он кивнул головой в сторону гордого лоцмана. - Ещё окочурится тут, у нас на борту. Может, ему чаю покрепче?
- А то чай у нас, можно подумать... Нет, Зина «Балтику» не принесёт! - уверенно произнёс командир. - Зина знает. Она хорошего, растворимого, из моих запасов, приготовит.
«Балтика» - широко известный на родине напиток, приготавливаемый из ячменя и отборных желудей, выращиваемых на отечественных кофейных плантациях. Сильные бодрящие свойства и специфические вкусовые качества.
Корабль подходил к Порт-Саиду. Лоцман сообщил, что после швартовки нам предстоит принять на борт бригаду электриков-прожектористов с оборудованием, спасательные шлюпки с экипажами и кого-то ещё. А утром, перед выходом, на борт прибудет другой лоцман, который и поведёт нас каналом.
Между тем, «Зодиак» уже шёл между двумя волноломами -это, собственно, и было начало канала. По правому борту открывался Порт-Саид. Со стороны гавани, куда втягивался «Зодиак», средиземноморская столица Суэцкого канала выглядела небольшим провинциальным городом с преобладанием одно-двухэтажных домов, выстроенных в типично арабском стиле, хотя в некотором отдалении виднелись огни и высотных зданий. В этот вечерний час город светился огнями разноцветной иллюминации, напоминавшей праздничную. В месте, заблаговременно указанном величавым лоцманом, мы приступили к швартовке. Ночной караван уже ушёл; нам предстояло провести в порту ночь, а утром, около девяти часов, начать движение по каналу.
После того, как концы были поданы на берег и закреплены, лоцман покинул борт «Зодиака», предварительно оформив полагающиеся бумаги. Я проводил его до сходни.
- Значит, так. Отправляйся к себе, до утра можешь отдыхать, -распорядился командир, когда я вновь появился на мостике. - Но в восемь как штык быть здесь - чтоб к девяти у нас уже было всё на мази. Погрузкой и размещением прибывающих займутся старпом с Бахусовым.
Над Египтом распластала свои крылья чёрная звёздная ночь.
ДРЕВНИЙ ЕГИПТЯНИН.
Как это и положено военным судам, «Зодиак» шёл в караване первым. Мы держали семиузловый ход, но небольшая ширина Суэцкого канала - немногим более ста метров - создавала впечатление гораздо большей скорости. Африканский и азиатский берега канала имели довольно унылый вид, и тут, и там - всхолмлённая песчаная пустыня. Откосы, которыми берега спускались к воде, были облицованы серыми бетонными плитами.
- Хороший рулевой у вас, - похвалил командира канальный лоцман господин Заки. - Держит осевую линию. Давайте-ка чуть вперёд, добавим скорости до восьми узлов.
Лоцман Заки кардинальным образом отличался от своего ночного предшественника. Это был седовласый полный приветливый, общительный и доброжелательный человек. Одет он был совершенно неслужебно: клетчатая с коротким рукавом рубашка навыпуск, светлые бумажные брюки, на ногах сандалии на босу ногу. Возраст его приближался годам, наверное, к шестидесяти. По внешности его запросто можно было бы принять за торговца с восточного базара, если б каждое движение, каждый жест и взгляд г-на Заки не выдавали в нём умного, опытного и уверенного в своих решениях навигатора.
- Восемь так восемь, - отреагировал Шумилин. Он самолично стоял у машинного телеграфа, а его обычное командирское кресло в настоящий момент было занято лоцманом, что, в свете морского этикета, выглядело не совсем тактично. - Тюльпин! На восьми удержишь? С берегом не поцелуемся?
- Что вы, Иван Иванович! - бодро ответил рулевой.
Несмотря на то, что канал уже три года как активно эксплуатировался после простоя, вызванного арабо-израильскими столкновениями, всюду были заметны следы не столь давних баталий. По обеим сторонам виднелись разрушенные сооружения, сожжённые грузовики.
- Ну, лоцман, - начал международную светскую беседу командир. - Показывай, где тут у вас знаменитые пирамиды? Ваших хвалёных фараонов?
- Нет, капитан, это невозможно, - засмеялся Заки. - Пирамиды далеко. Очень далеко, отсюда не увидеть. Больше ста километров. Надо ехать в Каир, а оттуда уже к пирамидам. Или на теплоходе по Нилу.
- Ух, ты! Смотрите! Танк подбитый! - протянув руку, Шумилин указывал в сторону левого, Синайского берега.
На Синайском берегу Суэцкого канала.
- Да, - ответил лоцман. - Война.
- Иван Иваныч, - заметил я, когда подбитый танк стал ближе, -а ведь это, похоже, наш, «тэ-тридцать четвёртый».
- Точно, наш, - согласился Шумилин и, обращаясь к лоцману, добавил: - Вот видишь, если не пирамиды, так хоть танк увидели. Наш танк, между прочим. Руссиш. Бери гут панцер. Во! - он выставил большой палец, характеризуя качество танка.
Разбитая тридцатьчетвёртка в данный момент мало соответствовала столь высокой оценке. Танк стоял на бархане, скосившись набок, без обоих траков. Башня была свёрнута на сторону, опущенный ствол едва не упирался в песок.
- Это израильский танк, - заметил, тем не менее, лоцман и пояснил: - Видите, он на том берегу. А там был Израиль.
- Да какой там израильский... На-аш... - с уверенностью произнёс командир. - Мы до самого Берлина на нём доехали!
- Иван Иваныч, - вмешался в разговор штурман Глеб, -а танк-то, наверное, и в самом деле израильский...
- Да ты что, Глеб... Мы ж до Берлина...
- Ведь они у арабов... - штурман слегка понизил голос, - Саша, ты это не переводи... Они ж у арабов всю технику захватили. А техника - чья? Наша!
- Да ну тебя!.. Мы всю войну... - недоумевал командир.
- А во время войны, - меняя тему, обратился Глеб Алексеев к лоцману, - вы чем занимались? Канал-то - йок!
- Чем занимался? - слегка помедлив, словно в раздумье произнёс Заки. - В Ходейде, в Джибути лоцманом работал, капитаном был, шкипером. Но война закончилась - я сразу сюда.
Солнце, смещаясь к югу, круто набирало высоту. День обещал быть жарким.
- Я здесь самый старый лоцман, - продолжал Заки. - Больше двадцати лет, с пятьдесят седьмого года на канале. До того времени только английские лоцмана были, французские. Трудная здесь работа. Чересчур... - Заки слегка задумался, подыскивая подходящий термин, - ответственная. Семью редко вижу, она у меня в Джидде. Я хоть и местный, египтянин, но живу в Саудовской Аравии...
Шумилин едва заметно нахмурился: отечественной политпропагандой Саудовская Аравия квалифицировалась как исконно относящаяся к вражескому стану.
Непринуждённо беседуя, лоцман Заки, тем не менее, ни на секунду не выпускал из-под контроля ведомый им корабль, периодически бросал цепкий взгляд на репитер лага.
- Ваше судно очень хорошее, новое, - похвалил он «Зодиак». -И лаг у вас индукционный? Точный - я проверил его по километровым отметкам. А то ведь я такие корабли здесь водил... Греческие, например, серии «Либерти» - весь ржавый, ни руля, ни лага...
По правому борту показалась одна из канальных станций, сооружение из стекла и бетона. Название было исполнено арабскими письменами, но чуть ниже дублировалось латинскими буквами, так что удалось прочесть: Rhas-El-Ish (Рас-эль-Иш). Лоцман вышел на крыло мостика, выкрикнул что-то, помахал рукой и жестами изобразил своё желание пообщаться посредством радио. После чего, вернувшись в рубку, подошёл к телефону и начал оживлённый, перемежаемый громким смехом, разговор с береговым постом.
Через передние стёкла рубки было видно, как, готовясь к ночному переходу, арабские электрики устанавливают на баке прожекторы. Египтяне таскали мотки проводов, из грязных досок сколачивали какую-то нелепую конструкцию. За всем этим наблюдали старший боцман «Зодиака» и судовой электромеханик, оба с довольно кислыми лицами. Между нашими и гостями лежал непреодолимый языковой барьер. Боцман был явно чем-то недоволен, кричал и раздражённо жестикулировал. В рубке не было слышно, вокруг чего шла дискуссия, но некоторые жесты боцмана и само движение его губ позволяли разобрать отдельные слова.
В это время на баке появился Костя Бахусов (похоже, за ним специально посылали), что-то спросил, что-то сказал, и ситуация вроде бы разрешилась.
Перед нами открывалась перспектива Суэцкого канала, прямого, словно прочерченная линия.
Лоцман закончил разговор с канальной станцией, вернулся в кресло и объявил:
- На пятьдесят первом километре, после Эль-Кантары канал раздваивается. Мы уйдём в восточное, левое, ответвление, которое называется канал Короля Фарука. Пойдём по нему одни, свободно. А то в двух километрах за нами следует танкер - тридцать тысяч тонн, у них не всё в порядке, и они волнуются, что кто-то по носу присутствует.
- Куда он скажет, туда и пойдём, - произнёс Шумилин и в свою очередь поинтересовался: - Лоцман! Ты вот лучше скажи мне, какова длина вашего канала? Всего, от Порт-Саида до Суэца?
- От Порт-Саида до Порт-Тауфика, не Суэца, - покачав указательным пальцем, уточнил Заки, - сто шестьдесят один километр да ещё около девяти километров морской канал в Средиземном море, вы по нему шли с рейда к Порт-Саиду, и порядка трёх -в Красном. Всего сто семьдесят три.
- А вот у нас, в Советском Союзе, знаешь какой канал есть? Беломорско-Балтийский! - не слыхал о таком? То-то же! Так вот он тысячу километров длиной! Понял? Ферштее? Вот это канал! В скале выдолблен! У вас тут что? Песочек лопаткой - шурх, шурх. За милую душу. А у нас?! - гордость за отечество сверкнула во взоре капитана, развернула ему плечи. С напряжённым выражением на лице Шумилин сделал несколько вертикальных движений руками - вверх и вниз, изображая работу, наверное, ломом:
- В скале!!! Тысячу километров!
- Иван Иваныч, - вступил в разговор Алексеев, - ну какая там тысяча... Беломорский - двести с чем-то, кажется... Саша, на каком, он сказал, километре Эль-Кантара?
- Говорю тебе: тысячу! - настаивал командир. - Если считать от моря до моря.
Параллельно нам, вдоль берега канала по песчаным барханам неспешно двигалась цепочка верблюдов, классическая картина арабского Востока. День уж входил в полную силу, и через дверь распахнутую на правое крыло, в рубку проникал зной африканской пустыни. Даже здесь, внутри судна, при работающем кондиционере, чувствовалось, как там, снаружи, на открытом воздухе нещадно палят солнечные лучи, как раскаляют они металл палубы и обшивку корабля.
- Вчера сорок три градуса на солнце было, - сообщил лоцман, явно кичась. - И сегодня не меньше.
- Да-а... Жарко тут у вас, ребята. Настоящее пекло. А вот у нас в России, знаешь, какие морозы случаются? - Шумилину хотелось всё-таки поразить лоцмана, если не Беломором, так чем-то другим. - Сорок градусов! Минус! А в Сибири семьдесят! В тени. Переведи ему как следует: Сибирь... Железо ломается и крошится как стекло, - подойдя к Заки, командир изобразил руками подобие ломающего движения. - Как стекло! Мороз! Он понял?
Старый лоцман был сражён. Он зажмурил глаза и схватился. ладонями за лицо.
- У нас здесь, в Египте, тоже, - молвил он, справившись с потрясением, вызванным рассказом о сибирских холодах, - в пятьдесят девятом году выпал снег. Но ничего, умерших было не очень много...
Между тем приближались строения канальной станции Эль-Кантара. Лоцман Заки вновь подошёл к радиотелефону и связался с постом. На этот раз его переговоры были коротки.
- Самый малый ход! - скомандовал он, вернувшись в кресло. - Сейчас будем делать отворот в восточный рукав Фарука.
Сбросив ход, «Зодиак» начал лёгкое уклонение влево и вскоре вышел на водный путь, указанный лоцманом.
- Восемь узлов! - последовала команда, когда судно легло на прямую ось канального ответвления. - Когда устойчиво ляжем на курс, скорость можно будет и увеличить. Так и передайте капитану, пусть не тревожится, когда будем ход добавлять - ваше судно очень маневренное.
- Обязательно передам, господин лоцман, - заверил я.
- Лейтенант! - неожиданно торжественно, выпрямившись всем корпусом, произнёс Заки, и лицо его на мгновение неожиданно приобрело черты напыщенной официальности. - Я не просто лоцман! Я - старший канальный лоцман Заки! - его указательный палец был многозначительно поднят вверх. Ого! Да не так-то он прост, как казался прежде.
- Знаете, что он сейчас заявил? - обратился я к офицерам.
- Догада-ались, - протянул Алексеев. - Этот дядечка в сандалиях Эмир Бухарский, - с усмешкой продолжал штурман. - Не бухгалтер Берлага, а вице-король Индии!
Я повернулся к лоцману и медленно, стараясь быть понятым надёжно, произнёс:
- Так ведь и я не лейтенант, старший канальный лоцман Заки. Моё звание старший лейтенант!
Тут Заки искренне рассмеялся, вся фанаберия вмиг слетела с него, и он вновь обратился в добродушного торговца с медины. Слегка обняв, он похлопал меня по плечу: сочлись, мол, чинами.
- Что это вы? - заинтересовался Шумилин, увидев дружеские объятия. - Совет да любовь? Уже буквально лобызаетесь?
Я пояснил.
- На эту тему есть хороший анекдот... - сообщил штурман Алексеев. - Приличный. Значит, входит Суслов в кабинет к Леониду Ильичу и говорит...
- Десять узлов! - последовала команда. Щёлкнули рукоятки машинного телеграфа.
В рубке появилась буфетчица Зина с подносом: несколько чашек кофе и тарелка бутербродов - кусочков хлеба с рыбными консервами. К какой породе относилась при жизни данная рыба, никто не знал, но имела она такой внешний облик и обладала столь яркими вкусовыми качествами, что весь экипаж называл эти самораспадающиеся консервы не иначе как «трупики».
- Зина! - огорчился Шумилин. - Зачем же ты принесла этих... головоногих? Не могла, что ли, по-человечески, с колбасой сделать?
- С какой колбасой, Иван Иваныч! - разведя руки в стороны, с рыночными интонациями в полный голос закричала Зина. Старший канальный лоцман в испуганном недоумении обернулся.
- Сасев и это-то с трудом выдал, словно от сердца оторвал... я не знаю, честное слово!
- Да ла-адно... - протянул Глеб. - Успокойся, Зина, не шуми. Всё нормально. И это умнёт, - кивнул он в сторону лоцмана.
- Нет, я этого Сасева когда-нибудь... точно! Подвешу за одно место... Дождётся! Кофе-то хоть - растворимый? - обеспокоился командир. И, получив утвердительный ответ, гостеприимно улыбнулся: - Саша, давай, не молчи. Предложи ему на ихнем... И обязательно переведи, что растворимый. Угощайтесь, пожалуйста.
Кофе показался приличным, да и бутерброды как-то прошли.
- А в каком звании ваш капитан? - допив кофе и закурив с подчёркнутой вежливостью поинтересовался Заки. Дело в том, что все офицеры в рубке были в кремовых рубашках «апаш» и, соответственно, без понятных всем морякам мира нарукавных нашивок, а в погонах наших лоцман, скорее всего, не разбирался.
- Иван Иванович! Он вашим званием интересуется. Спрашивает. Говорить?
- Говори... - разрешил Шумилин, махнув рукой. - Не ахти какая военная тайна. Я назвал.
- О-о! Кэптен? - переспросил меня лоцман. - Четыре нашивки? - чтобы надёжней удостовериться, он приложил четыре пальца к запястью (я кивнул). - Очень у вас важный корабль, если им такой офицер командует. Три года назад я проводил здесь авианосец, американский, так там тоже командир имел чин капитана второго ранга («кэптена»).
Неожиданно он развернулся к нашему Ивану Ивановичу лицом и, приложив правую руку к груди, низко поклонился.
- Да будет, чего там... - смутился Шумилин, но было видно, что столь непривычными знаками почтения он польщён. На родине его больше вызывали на ковры, шпыняли, орали, корили недочётами и упущениями по службе.
- Напрасно мы его таким хорошим напитком побаловали, -с сожалением произнёс штурман. - Можно было «Балтикой» опоить - вон как перед Иван Иванычем гнётся! Узнал бы вкус русских народных желудей.
- Авианосец, говорите, проходил? - поинтересовался командир. - Американский? Как же он здесь шёл? Разве ему не тесновато?
- Подойди ко мне - тебе не мелко? - рассмеялся Алексеев, вспомнив известное стихотворение.
- В канале гарантированная глубина сорок футов, - ответил Заки и неожиданно громко рыгнул - столь своеобразно отзывались в нём только что съеденные «трупики». - Суда до сорока тысяч тонн могут проходить, - не без гордости добавил он.
- Слушайте! - словно опомнившись, обращаясь, кажется, к самому себе, спохватился вдруг Шумилин. - А мы флаги подняли? Ихний и лоцманский?..
- Так точно, подняли, товарищ командир, - отозвался из штурманской рубки Алексеев. - Всё в порядке, не волнуйтесь, Иван Иваныч!
- Саша! Ты поближе стоишь... На всякий случай выгляни, посмотри, что там у нас снаружи творится.
Я вышел на крыло мостика. Снаружи творилось неимоверное пекло. Оба флага, бело-красный лоцманский и национальный египетский («ихний»), находились на положенном месте, слегка колыхались. Чуть сзади, за барханами, видны были корабли нашего каравана, идущие основным фарватером.
Я возвратился в рубку.
- На озеро мы придём первыми, - сообщил Заки, кивая в сторону виднеющихся судов. Чувствовалось, что его не оставляют приступы икоты. - На десяти узлах мы оставшееся расстояние пробежим быстрее их. Я в Исмаилии сойду. Всё, халас! - он знаками пояснил, что, наступит, дескать, конец его миссии, -а вечером к вам прибудет новый лоцман.
НАШЕ МОРЕ.
Как и обещал старик Заки, на озеро Тимсах «Зодиак» действительно пришёл раньше других. Мы дружески попрощались с заслуженным лоцманом. Командир вручил ему честно заработанную бутылку водки и подарил набор открыток с видами зимнего Ленинграда.
Мы стояли на якоре в видимости небольшого городка Исмаилия, живописно расположившегося на берегах озера. В дальнейший путь нам предстояло двинуться лишь вечером, после того, как пройдёт встречный караван со стороны Красного моря.
Когда я вновь поднялся наверх, «Зодиак» уже выходил из Малого Горького озёра. Стояла кромешная тьма (египетская), хотя часы были утренние. Разноцветными огнями светили знаки озёрного фарватера.
- Дуб дубом, - охарактеризовал Бахусов нового, уже третьего по счёту, лоцмана, севшего к нам в Исмаилии. - Вообще не рюхает. А говорит... С первой попытки не разберёшь. Я сначала даже не понял, на каком это он языке... С трудом приноровился. Поэтому давай, вдвоём пока постоим здесь, ты вслушивайся, а я буду переводить тебе на английский.
Озеро сужалось, приближались берега. Вскоре мы вновь двигались каналом - шли по его южному участку, который называется Кабрет и соединяет Горькие озёра с Красным морем. Установленные в носу мощные прожекторы ярко освещали оба берега.
Корабль держал ход семь с половиной узлов.
- Ты знаешь, - выбрав паузу, сказал мне Бахусов, - я, наверное, спать уже не пойду. Посмотрю, как будем в Красное выходить. Хочешь - иди, досыпай спокойно.
Но, побуждаемый любопытством, я тоже остался.
- Бе-эртс, - вдруг проблеял лоцман, кивком головы указывая куда-то вперёд.
Все, в том числе и я, с немым вопросом в глазах обернулись к Бахусову.
- That is right sir, - быстро ответил Костя. - It is a lot of birds here. Понял? Это он так «птицы» произносит.
Действительно, мелькая в свете прожекторов, над водной поверхностью кружили стаи птиц, напоминавших чаек. Вскоре в лучах приподнявшегося над горизонтом солнца показались городские строения.
- Суэц, - произнёс лоцман.
- Первое его разборчивое слово, - прокомментировал Бахусов. -За последние шесть часов.
- Суэц - это город, Порт-Тауфик - это гавань (слово «гавань» он выговаривал как «хербер»). Гавань Суэца. Порт-Тауфик, - растолковывал лоцман, хотя мы это уже знали от старого доброго Заки.
- Порт-Тауфик. Суэц, - повторял лоцман как заведённый.
На правом берегу канала, возвышаясь над домами, стояла, укреплённая на металлических фермах, реклама в виде гигантской пачки сигарет «Kent».
- Понимаешь, - после некоторого раздумья произнёс вдруг Бахусов, - у меня, стоючи тут, созрела толковая мысль. Такая, знаешь, идейно пронизанная. Вот подумай сам, ведь это с классовой точки зрения - что получается? Море - Красное? Так? И не наше! Море такого оттенка должно быть безусловно нашим. Не турецкие проливы, а именно оно, хотя бы из-за одного названия. Ведь как хорошо: Красное море красной державы. А море с порочным названием «Белое» пусть забирают себе эти, орнитологи, которые «бэртс» выговаривают. Заодно с кайлом и Беломорканалом. Не жалко: всё равно с одной затяжки воротит.
Через несколько часов «Зодиак» вышел в Красное море, в древности Эритрейское, Чермное - по-библейски. Суэцкий канал остался позади. Впереди, за морем и Баб-эль-Мандебским проливом, нас ждал Индийский океан.
Был конец сентября.
И было утро.
Июнь 1999 г. С.-Петербург.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
