Коля Вечеслов перед отъездом в Ригу в 1946-ом году.
"В Ригу меня в середине мая 1946 года привезла моя мама, поскольку основная группа кандидатов для поступления на учебу была отправлена в столицу Латвии как раз накануне нашего прибытия в военкомат Краснопресненского района Москвы. Поехали в Ригу на поезде. Состав после суточного пути остановился на платформе рижского железнодорожного вокзала рано утром.
В облике города меня поразили удивительная чистота улиц и огромное количество голубей. Последнее для меня было удивительным, поскольку московские птицы этой породы, очевидно, были съедены в голодные годы войны, а так же истреблены коммунистическими властями на почве шпиономании. Славные чекисты - наследники Феликса Эдмундовича Дзержинского опасались, что злостные шпионы будут использовать их в качестве почтовых голубей. А для 12-тилетнего мальчишки огромные стаи птиц, прогуливающихся по улицам или летающие над головой, выглядели как-то непривычно.
Комплекс зданий училища был расположен в центре города и группировался вокруг знаменитой Пороховой башни с вмурованными в ее стену каменными ядрами, символизирующими славное прошлое России, и напоминающими о штурме русским императором Петром I латвийской столицы. Непосредственно к башне примыкал учебный корпус – красивое здание из красного кирпича с огромными окнами и огромными подоконниками, на которых нахимовцы так любили лежать и наблюдать, как по улице идут прохожие и едут автомашины. Наше любопытство было направлено также на окна здания, стоящего напротив нашего училища. Хотелось увидеть, как живут латыши. Но мешали оконные шторы.
Но это все было потом, во время долгих шести лет учебы. В детском и подростковом возрасте даже год кажется вечностью. А в то утро моя мама вручила меня дежурному офицеру по училищу. Им в тот день оказался капитан-лейтенант Залитэ. В последующем он много сил отдал обучению юных нахимовцев шлюпочному делу. Много мучений во время занятий доставляли нам огромные (так нам тогда казалось) вальковые весла и хождение под парусом в свежий ветер. Маленькое суденышко, каким является шлюпка, сильно швыряли даже небольшие волны, и большинство из нас страдало морской болезнью при каждом выходе в Рижский залив. Но все это было позже.
Шлюпка РНВМУ под парусом на реке Даугава (центр г. Риги).
Капитан-лейтенант Залитэ передал меня рассыльному матросу, который отвел салажонка в жилой корпус, ставший в последующие шесть лет мне родным домом. Здесь меня встретил командир роты учеников пятого класса майор Светлов Михаил Александрович. Мне определили железную койку и тумбочку.
Скажу откровенно, когда я увидел на слайдах жизнь и быт юных нахимовцев, у меня возникло желание стать моряком не только потому, что эту тяжёлую ношу нёс на себе мой дед по матери Николай Степанович Вечеслов. Мне очень захотелось не надевать на себя больше рванину и обноски с чужого плеча, а облачиться в красивую, как мне тогда казалось, матросскую форму.
Обида на то, что в школу меня заставляли ходить в резиновых женских ботиках на высоких каблуках, сохранилась у меня до нынешнего стариковского возраста. Хотя понятно, что у родителей другого выхода не было – платили за работу крохи, а социалистическая система была не в состоянии обеспечить даже самых минимальных потребностей населения в любой сфере.
После прохождения мандатной комиссии и зачисления на учёбу в Нахимовское училище началась муштра. На первых парах строевая подготовка с нами проводилась в том одеянии, в котором все мы приехали в Ригу. Я, к сожалению, забыл названия улиц и площадей города кроме площади Свободы. Поэтому могу лишь приблизительно описать место, где нам делали военную выправку и красивую осанку. Это была площадь недалеко от деревянного моста через Даугаву. Занятия проводились целый день с небольшим перерывом на обед. Не могу оценить итоги муштры, но одну характеристику результата строевой подготовки всё же приведу. У подавляющего большинства будущих флотоводцев обувь была изношена на 100%. Во всяком случае, почти все нахимовцы отправить обувь домой именно по этой причине не смогли.
Кроме занятий по строевой подготовке для совершенствования нашей выправки использовались все переходы строем из одного места в любое другое, физзарядка утром и вечерняя прогулка перед сном. Во время этих прогулок было обязательное исполнение песен. Когда мы их заучивали, я не помню, но тексты многих из них не забылись до сих пор. Чаще всего исполняли «Варяга».
Спальный корпус.
Жилой корпус представлял собой длинное одноэтажное здание барачного типа. Если двор учебного здания был небольшим, то у жилого корпуса он был длинным и выполнял множество функций. Здесь размещалась огромная поленица дров, которые обеспечивали нам тепло в зимний период, хотя зима в Латвии, конечно, теплее московской. Вторым (неофициальным) назначением поленицы естественно было использование ее для наших игр. Здесь было создано множество пещер и тоннелей, соединяющих пещеры. Возможно, некоторые питоны (так нахимовцы называли друг друга от слова «воспитанник») устраивали в дровах тайники. Во всяком случае, я однажды обнаружил в дровах хороший кулек с конфетами. Дело в том, что продуктовыми посылками, которые получали воспитанники от родственников, было принято делиться с товарищами. А тех, кто получал посылки или деньги было очень немного. Большинство ребят были выходцами из очень бедных семей. Многие были сыновьями погибших на фронте. Собственно в положении об училище значилось, что туда принимаются в основном дети, отцы которых погибли на фронте. Были, конечно, исключения. У нас в роте учился Женя Сабуров, племянник члена Политбюро Сабурова Максима Захаровича, занимавшего до ухода на пенсию посты Председателя Госплана СССР, 1-го заместителя Председателя правительства СССР. У Льва Романова отец работал в Главном разведывательном управлении Генштаба и неоднократно бывал в длительных зарубежных командировках, что обеспечивало его семье безбедную жизнь.
Константин Александрович Безпальчев ввёл в училище порядки, которые, я думаю, были установлены в Морском Кадетском корпусе, который он окончил в Питере ещё при «ненавистном царском режиме». Спать нас укладывали в ночных рубашках, а трусы заставляли снимать и класть под подушку. Спать без трусов мы почему-то не любили, никакие проверки соблюдения нами заведённых правил результатов не давали. В конце концов, этот порядок негласно был отменён."
От редакции.
Сабуров Евгений Григорьевич закончил Рижское Нахимовское училище. Участвовал в юбилейной (25 лет) встрече выпускников РНВМУ. Рига. 24 сентября 1977 г. Другими судьбе сведениями не располагаем.
1 ряд (сидят): Агронская Александра Александровна, Дубницкий Александр Семёнович, Курская Роза Владимировна, Мармерштейн Саул Маркович, Плискин Лев Яковлевич, Залитэ Эдгар Янович, Х, Перуновская Людмила. 2 ряд: Х, Х, Соколов Андрей Дмитриевич, Х, Х, Х, Х, Мигрина Елизавета Ивановна, Х, Левин Гирш Давыдович, Перуновская Нина, Андрианова Лариса. 3 ряд: Богочанов П.Г., Гулин А.И., Молочникова Рита Борисовна, Молочников А.А., Душацкий В.Б., Борисов В.Ф., Герасимов Ю.В., Ильичёв В.В., Макаров В.А., Сабуров Е.Г., Семёнов Е.П., Симонов Н.М., Симонова. Фото предоставил Агронский М.Д.
Среди выпускников Рижского НВМУ 1952 года нет Льва Романова, есть Романов Дмитрий Михайлович - см.
"Надо заметить, что дрова не поглощали всей территории двора. Оставшаяся часть была поляной, покрытой травой. Как всякие мальчишки мы играли здесь в футбол. Как и подавляющее большинство пацанов страны, мы использовали для этого тряпочные мячи. Настоящие мячи были для нас недоступны. Королем тряпочного мяча у нас был Джим Патерсон
Знаменит он был тем, что в кинофильме «Цирк» исполнял роль младенца – чернокожего сына героини фильма в исполнении актрисы Любови Орловой. Подросток-негритенок был в меру чернокожим и имел типично негритянские волосы. По этой причине мы, его товарищи, относившиеся к нему очень дружелюбно, иногда его поддразнивали – гладили по голове, приговаривая: «Джим, дай на валенки». Он на нас не обижался.
Джим Паттерсон. Фото предоставил рижский нахимовец
О судьбе большинства однокашников я не располагаю подробными сведениями. Джим же, не знаю, по какой причине, избрал судьбу поэта, а не морского офицера. Я неоднократно слушал его стихи, когда он выступал по телевизору. До потомка арапа Петра Великого ему было далеко, но стихи на слух воспринимались.
Вообще среди моих товарищей были ребята многих национальностей, о чем говорит простое перечисление фамилий: Гарри Лойканен Альфред Чижевский, Лев Голант. К сожалению, пятьдесят с лишним лет, прошедших с тех пор, не сохранили в памяти многие другие фамилии. Одно могу сказать твердо – никаких элементов национальной неприязни у нас во взаимоотношениях не было. Зато обычная детская жестокость процветала, любые физические недостатки жестоко высмеивались, иногда это сопровождалось и физическим воздействием. Так, среди нас был Борис Кондаков, у него было оригинальное строение черепной коробки, напоминающее плод фасоли, за что он получил прозвище «Семядоля». Не заметить этого было нельзя, поскольку нас стригли наголо. У другого нахимовца, у Вадима Ильичева, был плоский затылок, за что он моментально был прозван «Каолином». Кто-то из ребят посчитал, что затылок напоминает изделие из глины и поэтому его так прозвали. Некоторые, используя его физическую слабость, любили шлепать его по затылку, приговаривая при этом «Каолин».
Для того чтобы избавляться от подобных издевательств, я записался в секцию бокса. После моего месячного пребывания в секции желающих поставить подножку, обозвать одной из многих кличек, приклеенных мне, значительно поубавилось."
От редакции.
О Голанде Льве Ильиче см.
Кондаков Борис Николаевич в дальнейшем командовал ПЛ. См. там же.
Ильичев Вадим Викторович проходил службу в ракетных частях СФ в Североморске. См. там же.
Обстановка в то время в Риге и в Латвии в целом была довольно напряженной. Мужское население республики никак не хотело мириться с потерей Латвией в 1940 году независимости. Во время войны латыши в большинстве своем воевали на стороне немцев, а после освобождения Риги и всей Латвии многочисленные отряды «лесных братьев» ушли в лес и оставались там в течение многих лет. Поэтому наш первый месячный шлюпочный поход из Риги через Рижский залив, Лиелупу и Даугаву, с заходом в речной порт Елгаву, оказался очень сложным. Все офицеры-воспитатели и их помощники - старшины срочной службы, (возможно, все они были сверхсрочниками, но одевали их в форму военнослужащих срочной службы) были вооружены автоматами. Во время наших двух ночлегов офицеры и старшины практически не отдыхали, охраняя нас. Мы не были посвящены в обстановку, но во время двух ночевок в шлюпках мне запомнились раздававшиеся довольно близко автоматные очереди и взрывы. Но все завершилось благополучно, мы вернулись в Ригу. Естественно наш первый шлюпочный поход возглавлял наш начальник училища капитан 1-го ранга К.А. Безпальчев.
Привал в г. Елгава.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
