Грозовые тучи над Кубой начали сгущаться в 1961 году, когда отряд кубинских контрреволюционеров высадился на Плайя-Хирон. Советский Союз решил взять Кубу под своё покровительство. Н.С.Хрущев, авторитет которого в этот период достиг апогея, принял решение разместить на этом острове ядерные ракеты. Операция проводилась в глубокой тайне, особенно от своего народа, поскольку ставила страну на грань ядерной войны, в которой победителя не будет. Войска и техника начали поступать на Кубу с середины июля 1962 года. К моменту обнаружения американцами наших ракет (14 октября) на Кубе уже находилось 42 ракеты и 40 тысяч советских военнослужащих под командованием генерала армии И.А.Плиева. (Аргументы и факты, 1989, № 10).
В эту операцию внесла свою лепту и наша ракетная часть. На её базе в срочном порядке была сформирована передвижная техническая позиция, способная готовить и выдавать ракеты Р-11 ФМ на подводные лодки с любого причала. Организационно эта передвижная техническая позиция считалась отдельной воинской частью. Возглавить это формирование было поручено А.А.Молочникову. Думаю, что выбор был правильным, поскольку Арон был не только опытным специалистом, но и блестящим организатором. Исключительное трудолюбие и пунктуальность позволили ему собрать работоспособную команду и благополучно добраться до столь далёкого острова. Подробности их деятельности на острове Свободы мне не известны, т.к. это было покрыто туманом тайны, а интересоваться тайнами было не принято, да и не безопасно.
Арон Абрамович примерил мундир морского офицера, будучи рижским нахимовцем, в пьесе Лавренева "За тех, кто в море". На сцене школьница г. Риги Рита Исаева и нахимовец 4-го выпуска Молочников А.А.
Через 30 лет начинают появляться публикации, которые приоткрывают завесу секретности. Один из участников этой операции рассказал в газете «Час пик» от 13.05.1991, как Хрущев запускал американцам «ежа в штаны». «Меня отозвали из отпуска и направили в Одесский порт на флагман сухогрузного флота СССР паротурбоход «Ленинский комсомол». Судно срочно дооборудовалось под десантный корабль. Экипажу было объявлено, что он приступает к выполнению специального задания особо секретного характера. Все приказы следует выполнять по законам военного времени. Любая переписка с родными и близкими исключалась на неопределённый срок. 23 августа мы вышли в открытое море, закрасили название судна, опознавательные знаки на надстройках и спасательных средствах. Вечером того же дня ошвартовались в порту Феодосии.… Ночью последовала команда погрузить сельскохозяйственную технику. Когда подошли составы, стало ясно, что под чехлами – вооружение. Необычное, какого мы ещё не видели. …Мы с лихостью стали закидывать груз в трюм. Наблюдавшие за работой офицеры ракетных войск …были вынуждены сообщить, что грузим … ракеты стратегического назначения. Погрузку продолжали с величайшей предосторожностью. (Позднее узнали, что это ракеты Р-12 и Р-14 с дальностью полёта 2-4 км).
Ближе к утру прибыли и «специалисты-аграрники». Их приветствовал Маршал Советского Союза (фамилия не указана). Военнослужащие по одному поднимались на судно и отдавали честь маршалу. 600 военнослужащих были переодеты в гражданское платье. Судно отправилось в рейс. Босфор, Дарданеллы, Средиземное море проходили без опознавательных знаков. Естественно, наш «летучий голландец» вызывал к себе повышенный интерес. Базировавшиеся в Средиземном море суда шестого военно-морского флота США подходили к нам чуть ли не вплотную и требовали предъявить груз. Находившийся на борту генерал в штатском приказывал капитану не останавливаться и отказывать в осмотре груза под любым предлогом. …При выходе из Средиземного моря судно стали облетать разведывательные самолёты Испании, Англии, Франции. В Атлантическом океане мы видели всплывающие подводные лодки. Никаких сигналов они не подавали, но по очертаниям было видно, что лодки наши…».
Видимо, примерно так же везли и нашу технику из Североморска вместе с обслуживающим персоналом.
Ныне хорошо известно, что, к счастью, у политиков хватило мудрости не довести дело до катастрофы. Вскоре наши войска и техника были возвращены в Союз. За кубинскую эпопею Молочников был награждён орденом боевого Красного Знамени. В дальнейшем он успешно окончил Военно-морскую академию и до ухода на пенсию служил в 24 институте ВМФ.
2.3.4.Защита инженерного диплома.
Летом 1963 года вместе с семьёй отправились на отдых в Севастополь. Вернее, вначале уехала Аля с трёхлетней Машей, а затем на подготовленный плацдарм присоединился и я. В поезде двое молодых попутчиков подсказали Але, где удобнее и дешевле снять жильё. Совет пригодился, и комната была снята в частном домике на Северной стороне, вблизи обширного загородного пляжа Учкуевка. В поезде Маша оставила свою соломенную шляпку, которую подобрали попутчики по купе и принесли на пляж.
Севастополь понравился порядком и чистотой, здоровым климатом, вместительными без толкучки пляжами и неплохо организованным общепитом. Впоследствии Аля неоднократно посещала этот город, предпочитая его остальным курортным местам Крыма.
Аля (слева) и Маша (сидит) в компании с попутчиками из Ленинграда на пляже Учкуевка в Севастополе.
В конце 1963 года в нашем цехе произошли некоторые кадровые перестановки по следующей цепочке: Ю.Ф.Гаврилов поступил в Военно-морскую академию, на его место начальником цеха был назначен Акура Генрих Львович, чьё место начальника лаборатории № 2 занял Туроверов Николай Александрович, поднявшись на одну ступеньку вверх. Освободившуюся должность старшего инженера лаборатории № 2 предложили мне. Это была очень ответственная и чисто инженерная работа, требовавшая предельной внимательности и осторожности. Эта лаборатория проводила автономную (без привязки к борту ракеты) проверку гироприборов, которыми комплектуется ракета для управляемого полёта.
Начал, как всегда, с изучения новой специальности – гироскописта. Нужно было изучить ряд технических описаний новой для меня техники, набраться практики по проверке этих сложных и хрупких приборов и быстро включиться в рабочий коллектив. Это была самая малочисленная лаборатория, и каждый человек был полностью загружен. Особенность заключалась в том, что я не прошел в ней путь рядового инженера, а сразу перешагнул на вторую ступеньку служебной лестницы. К сожалению, работа в этом царстве приборов оказалась непродолжительной, но приятельские отношения с офицерами этой лаборатории сохранились надолго. Впоследствии с Туроверовым и Лысковичем, который после меня занял должность старшего инженера лаборатории №2, встречались в Риге в 1980 году. Лыскович Алексей Ефимович окончил военную академию, кажется, радиотехнического профиля и возглавлял военную приёмку на местном радиозаводе ВЭФ. Там же в военной приёмке работал после увольнения в запас и Туроверов. Я отдыхал в санатории Майори под Ригой и был в гостях дома и на даче у Николая Александровича. По приглашению бывших сослуживцев совершил экскурсию по упомянутому заводу, который был широко известен по популярному радиоприёмнику. Прямо на заводе купил этот малогабаритный транзистор последнего выпуска – ВЭФ-206, который исправно служит до настоящего времени.
1963 год принёс не только перемены в служебном положении, но и, наконец-то, получил комнату в современном доме. Стоило это больших усилий, среди которых решающей была беседа на эту тему с командующим Северным флотом адмиралом В.А.Касатоновым. Во всяком случае, даже небольшая комната была для меня верхом удачи, поскольку снимала проблему жилья для семьи. Конечно, это была обыкновенная коммуналка, в которой жили ещё две семьи офицеров, но расположенная в «сталинском» доме в центре города (улица Сафонова 23 квартира 10). Эта комната площадью 15,5 кв.м перешла ко мне по наследству от офицера нашего цеха Антонова Владимира Алексеевича, который убыл к новому месту службы.
Аля окончила к этому времени Музыкальное училище, один год проработала в Капелле Ленинграда и вместе с Машей приехала в Североморск, где начала обустройство нашего семейного гнезда. И вскоре поступила на работу солисткой Ансамбля песни и пляски Северного флота.
В 1964 году я в основном завершил программу обучения в институте и получил официальный вызов для написания и защиты дипломного проекта. Без всяких возражений оформил учебный отпуск на три месяца, который оплачивался очень скромно – 100 рублей в месяц, и отправился на поезде в Ленинград. Уехал я не один, а вместе с четырёхлетней дочерью. Дело в том, что специфика работы жены в ансамбле связана с постоянными разъездами и командировками по ближним и дальним гарнизонам и городам, поэтому нередко мы с Машей оставались одни. Мест в детском саду катастрофически не хватало, и мы отводили дочь, как теперь бы сказали, в «частный» детсад – к одной многодетной матери, которая согласилась за плату накормить обедом и присмотреть за нашим ребёнком. Надо признать, что этот вариант оказался ненадёжным: у этой женщины своих детей было несколько и времени на приходящего ребёнка не оставалось. Был случай, когда однажды после службы, я искал Машу по всему городу. Хорошо ещё, что город сравнительно небольшой и в те годы не был перегружен транспортом. На семейном совете в связи с моей командировкой обсудили ситуацию и решили, что я забираю дочь с собой в Ленинград на попечение бабушек, и устрою её в детский сад на три месяца. Аля осталась в Североморске.
В начале октября 1964 года в на Двинской улице собралась группа заочников из 15 человек, приехавших из разных уголков страны, завершивших установленную программу обучения и вышедших на защиту дипломного проекта.
Первые две недели, традиционно, проходили установочные лекции по дисциплинам, введённым дополнительно в последние годы – математические машины и программирование, экономика водного транспорта, трудовое право, по которым выставлялся зачёт. Затем было предложено выбрать темы дипломных проектов, которые предстояло разработать за два месяца и защитить. Кто-то из преподавателей ведущей кафедры принёс перечень рекомендуемых тем. Вся группа молодых людей, работавших на предприятиях водного транспорта от Архангельска на севере до Херсона на юге, набросилась на этот листочек с тем, чтобы успеть выбрать близкую к практической специальности и, следовательно, наиболее знакомую тему. Я не спешил, поскольку близкой по моей военной практике темы в списке быть не могло. Поэтому пришлось взять последнюю оставшуюся тему, так как количество предложенных тем было равно количеству присутствующих дипломантов. Она походила, скорее, на тему кандидатской диссертации по проектированию электрооборудования оригинального ледокола, оснащённого мощным акустическим вибратором для взламывания льда. Так показалось не только мне, но и назначенному руководителю моего дипломного проекта. Опытный инженер-проектировщик из смежного с институтом СКБ прочитал тему, покачал головой, усмехнулся и заменил эту фантастическую тему на более приземлённую. Насколько мне известно, такие ледоколы не созданы до сих пор.
Новая тема была связана с необходимостью разработки (точнее, выбором) электрооборудования судна небольшого водоизмещения для плавания в верховьях Енисея. Сразу же я выяснил, что проект такого судна разработан и находится в архиве СКБ. Надо его разыскать, выбрать из вороха чертежей размеры судна и его помещений, предлагаемый перечень электрооборудования, произвести недостающие расчёты и оформить в виде дипломного проекта.
Структура дипломной работы по имеемой в институте методике включала: введение, пояснения и расчёты к выбранному выводы и комплект примерно из 10 чертежей.
Причём, расчёты должны составлять не менее 70% 200-250 страничного текста. Общим научным руководителем и куратором нашей группы был заведующий кафедрой электрооборудования портов, автор учебников по электрооборудованию кранов и других портовых сооружений профессор Рейнгольд.
Вся группа дипломантов дружно приступила к работе в одной большой аудитории института. Кровь из носа, надо было уложиться в эти сжатые сроки. Освоены все теоретические дисциплины, в т.ч. теоретические основы электротехники, электрооборудование судов и портов, теория колебаний, выполнены десятки курсовых проектов по этим и смежным предметам, но практических навыков недостаточно. Электрооборудование судов видел своими глазами только на военных кораблях и при кратковременном посещении судов на выставке «Инрыбпром» в Гавани Ленинграда. Разработка дипломной работы сродни научной и проектной работе. Опыта ни той, ни другой у меня не было. В военно-морском училище не было даже курсовых работ. В институте водного транспорта курсовых работ по специальным предметам было немало, но заочники имели возможность пользоваться образцами, выполненными предшественниками. Поэтому для меня были новыми не только сама тема, но и технология разработки проекта. Предстояло за короткий срок познакомиться с тем и другим, а на защите сделать вид, что электрооборудованием судов занимаюсь всю сознательную жизнь.
Первый этап – сбор информации – был самым трудоёмким. Нужно было переписать (и переварить) множество сведений о судне и вручную снять кальки с нескольких десятков чертежей, которые входили в проект. Причём на этом этапе мне было ещё не ясно, что выбрать для своего дипломного проекта. Но в целом этот этап был самым полезным, позволившим пополнить информационный багаж и получить представление о составе документации, входившей в проект судна. Кое в чём мне помогли более сведущие сокурсники, с большинством из которых я ранее не встречался. В дальнейшем, особенно при выполнении теоретических расчетов, больше спрашивали у меня, т.е. происходил нормальный взаимный обмен знаниями и практическими навыками. Сильной стороной большинства дипломантов была практика, у меня – теоретический багаж двух вузов. В итоге дипломная работа была написана вовремя и прошла формальное рецензирование. Кроме написания рецензии назначенный руководитель в мою работу не вмешивался и не интересовался её ходом. За несколько дней до защиты дипломные работы просматривал профессор Рейнгольд. Не знаю, как у остальных дипломников, но в моей работе он прочёл только введение, одобрил его, перелистал остальные страницы, чтобы убедиться в наличии установленного объема расчетного материала, и поставил свою подпись. Предварительной защиты на кафедре не было, и эта подпись разрешала выйти на защиту дипломного проекта перед государственной комиссией. Все остальные члены нашей группы кроме одного неудачника также получили допуск к защите. А этот неудачник был самым старшим по возрасту, работал станочником на одном из промышленных предприятий. Способностями он, видимо, не блистал, что можно было заметить на его челе. Все остальные, в основном, молодые мужчины, были очень толковые и знающие люди. Была и одна приятная супружеская пара из Херсона по фамилии Савченко, причём она была на сносях.
Случай с неудачником показал силу и возможности коллектива. Прочитав отрицательный отзыв на работу этого парня группа решила ему помочь. Что-то исправлять в его дипломе было невозможно: проще написать заново. Тут же работу распределили между добровольцами и к защите успели создать новый документ.
Накануне защиты меня чуть не свалила ангина с высокой температурой. Вечером позвонил Наталье (родственница, врач), которая порекомендовала варварский способ снять воспалительный процесс в горле в кратчайший срок: можно прополоскать горло концентрированным раствором соли с йодом. Это кратковременно помогло: утром температура снизилась, горло перестало жечь, восстановился хоть какой-то голос. В таком состоянии пришел на защиту. Переносить защиту нежелательно по нескольким причинам: во-первых, теряется ещё один год, во-вторых, в части могут не дать повторного трёхмесячного отпуска. Могут возникнуть и другие трудности технического и организационного характера, как в институте, так и в части. Немалое значение имела и финансовая сторона вопроса, о чём упомянуто выше.
На защите дипломного проекта без запинки выпалил заранее подготовленный на 10 минут текст и ответил на немногочисленные вопросы. На один из вопросов ответил только после наводящей косвенной подсказки одного из членов государственной комиссии. Вопрос касался принципа работы одного из судовых приборов. Я начал объяснять устройство этого прибора, но был остановлен другим вопросом: что такое резонанс токов? Только тут я понял, что от меня хотят, и ответил, что знаю не только, что такое резонанс токов, но и то, что на этом основан принцип работы прибора. В результате я получил оценку «хорошо». Какого-то значения эта оценка не имела, важно, чтобы она была положительной.
Через несколько дней проректор института по заочному обучению поздравил нашу группу с окончанием института и вручил дипломы и Вкладыш к диплому, официально называемый выпиской из зачётной ведомости, свидетельствовал, что с 1958 по 1965 гг. были сданы зачёты и экзамены по 41 дисциплине (!) и защитил дипломный проект на тему: "Электрооборудование грузового теплохода грузоподъемностью 200 тонн для Верхнего Енисея".
Диплом У № 776152, подписанный 11 января 1965 года, свидетельствовал, что я успешно окончил электромеханический факультет Ленинградского института водного транспорта, получил квалификацию инженера-электромеханика по специальности «Электропривод и автоматизация промышленных предприятий».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
