Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Диверсификация ОПК

Военные технологии
меняют
сельскую школу

Поиск на сайте

Агронский М.Д. Записки морского офицера. Часть 10.

Агронский М.Д. Записки морского офицера. Часть 10.

2.3.5. Лаборатория номер три.

После получения диплома вернулся в Североморск в середине января 1965 г, где меня ждала очередная новость: назначен начальником лаборатории № 3. Возвратился один. Машу оставил в Ленинграде на попечение прабабушки – Марии Георгиевны. Ребёнка устроили в детский сад, который находился на улице Петра Лаврова, а затем перевели в другой, ближе к дому, на набережной Невы, где Маше нравилось больше. Устроить ребёнка в детский сад и здесь было непросто, поэтому пришлось воспользоваться блатом через знакомую по имени Мира.
Этот период связан не только со значительными кадровыми переменами в цехе – они происходили постоянно, но и с изменением напряжённости работы. Ракетная гонка продолжалась и нарастала с калейдоскопической быстротой. Чуть ли не ежегодно поступали на вооружение флота новые ракеты. Каждый новый комплекс был совершеннее предыдущего и требовал меньшего времени на проверку и обслуживание за счет автоматизации и сокращения регламентных работ. Ракеты устаревшего образца Р-11 ФМ и Р-13 заменялись новыми и становились лишь объектами хранения. Первая баллистическая ракета с подводным стартом Р-21 оказалась слишком громоздкой для подводных лодок и широкого распространения не получила, а использовалось как опытовая. Новые ракеты комплекса Д-5 к нам не поступали, а шли транзитом на побережье, где были созданы свои ракетные базы, правда, меньшего размера. Наша часть стала выполнять функции центральной базы-склада. Дочерние базы на побережье взяли на себя основную нагрузку по обеспечению подводных лодок ракетным оружием.
Решение создать такие базы было, безусловно, правильным, т.к. склады оружия были приближены к местам базирования кораблей и подводных лодок, и обеспечивалась большая скрытность работ. Несмотря на принимаемые меры по маскировке, погрузо-разгрузочные работы у причала в Окольной хорошо просматривались с любого судна, проходящего по Кольскому заливу в Мурманск и обратно.
Основной нагрузкой нашего цеха стало проведение регламентных работ на большом количестве скопившихся здесь ракет устаревшего образца.
Лаборатория № 3 была самым сложным и напряженно работающим подразделением цеха. Здесь проводились комплексные проверки системы управления ракеты в цехе, наблюдение за заключительными операциями, которые проводились личным составом другой лаборатории, и сдача ракеты на подводную лодку на причале. Перед установкой в шахту подводной лодки ракета на причале в горизонтальном положении заправлялась компонентами топлива, которой занимались специалисты другого цеха. Затем, после пристыковки к корпусу ракеты головной части представителями соседней воинской части, ракета краном переводилась в вертикальное положение и устанавливалась в шахту подводной лодки. Перед опусканием ракеты в шахту на борту подводной лодки проводилась т.н. юстировка.



ОАО «ГРЦ Макеева». Боевые ракетные комплексы. Первое поколение

Погруженная в шахту ракета проходила повторные комплексные испытания с бортовых пультов управления. Их проводили специалисты подводной лодки в присутствии представителя нашей лаборатории на случай возникновения каких-либо неполадок. При необходимости требовалось срочно разобраться в причине неполадки, определить неисправный прибор или блок и заменить его из ЗИПа. Наиболее частые неприятности доставляли гироскопические приборы, которые заранее проверялись в лаборатории № 2, затем при комплексных испытаниях в лаборатории № 3. И всё же гироприборы отказывали при проверке ракеты в чреве подводной лодки и заменялись другими. В составе лаборатории была также немногочисленная групп, проводившая юстировку (выставку) ракеты в нужной плоскости.
Ещё несколько лет назад, в период интенсивного проведения перечисленных работ офицеры лаборатории № 3 всегда были перегружены: и в цехе и на причале, и днём, и ночью, когда, как правило, проходила подача оружия на корабли и подводные лодки. Исходя из объёма работ, лаборатория была самой многочисленной, в том числе и по офицерскому составу.
Почти семь лет лабораторией бессменно руководил Олег Верчеба, имевший соответствующую подготовку по ракетной специальности. Он был один из аборигенов части, возглавивший лабораторию в звании лейтенанта, видимо, сразу после окончания училища. В декабря 1964 года Верчеба был переведен в Москву.
Большой опыт работы имел и старший инженер лаборатории Малиновский, который, по праву, должен был заменить Верчебу. И он, естественно, претендовал на эту вакансию. Остальные офицеры тоже имели достаточный опыт работы, но почему-то не рассматривались потенциальными претендентами на должность начальника лаборатории, в том числе Ильичёв Вадим Викторович,  мой однокашник по нахимовскому училищу, окончивший Черноморское ВВМУ по ракетной специальности, Ивентьев Евгений, Стрюк Василий и др.
Почему выбор пал на меня? Не знаю. Мои первичные дилетантские знания в области ракетного оружия базировались на нескольких лекциях по трофейному оружию при окончании Калининградского ВВМУ в 1956 году. Видимо, когда этот вопрос обсуждался, основную скрипку сыграло мнение начальника цеха Г.Л.Акуры, который, отверг Малиновского, возможно, за элементы высокомерия или по каким-то иным причинам. Я понимал, какая ответственность ложится на мои плечи, но не отказался от этой должности, которая позволяла получить в срок очередное воинское звание.
Должен заметить, что по сложившейся традиции цеха, начальник лаборатории был в первую очередь самым активным участником при подготовке и сдаче ракет на боевые подводные лодки, и в последнюю очередь – начальником. Это, видимо, сложилось исторически, у истоков лабораторий стояли лейтенанты-однокашники, один из которых волею судьбы становился начальником. В связи с новизной оружия и повышенной ответственностью за небезопасную работу всю технологическую цепочку при подготовке ракет в цехе возглавлял начальник цеха, а на причале – главный инженер или командир части. Когда проводилась операция по обеспечению кораблей ракетным оружием эти руководители вместе с офицерами лаборатории дневали и ночевали в цеху и на причале.



После моего возвращения в Североморск  я уже не застал в лаборатории ни Верчебу, ни Малиновского, который, возможно, в знак протеста, перевёлся в соседнюю часть на перспективную должность, т.е. дела принимать было не у кого. Моё вступление в новую должность совпало со сменой поколений, т.к. постепенно стали уходить и другие опытные офицеры первой волны. Это нормальное явление, когда происходит передвижение по службе в связи с необходимостью получить очередное воинское звание. В.Стрюк, например, переквалифицировался в политработники, хотя был в лаборатории единственным дипломированным инженером с молоточками на погонах. На смену старожилам начали приходить молодые офицеры, имеющие специальное ракетное образование, которые постепенно набирались опыта.
После вступления в должность начальник цеха дал мне два месяца для изучения специфики новой лаборатории и сдачи на допуск к работе. Я стал штудировать технические описания ракет и заводские инструкции по их эксплуатации. Для комплексной проверки системы управления ракета на стенде в цехе с помощью нескольких многоштырьковых кабелей подключалась к пульту управления, смонтированном в кунге (закрытом кузове) специального автомобиля. На передней панели пульта размещалось большое количество транспарантов, пакетников и кнопок. Проверка системы управления первых типов ракет проводилась офицером-оператором вручную по многостраничной заводской инструкции и занимала несколько часов. Такая проверка требовала предельной внимательности и навыка, примерно, как работа лётчика в кабине самолёта.
В конце 1963 года цех № 1 переехал в новое помещение, точнее комплекс помещений, вырубленных в скале. Вход в комплекс, выполненный в противоатомном исполнении, закрывался массивными бетонными воротами, которые стояли колёсами на рельсах и открывались перемещением вбок. В передней части штольни размещался большой операционный зал для проверки и подготовки ракет, оборудованный десятитонным портальным рельсовым краном. В глубине штольни размещалось вместительные хранилище для ракет и ЗИПа, а также ряд других служебных помещений.
По истечении двух месяцев была собрана комиссия для приёма у меня экзамена на допуск к самостоятельной работе. В неё входили начальник цеха, начальники других лабораторий и представитель вышестоящего четвёртого управления флота. Как и всякий экзамен он проходил в искусственно созданной торжественной обстановке местного масштаба и был вынужденной формальностью. Дело в том, что среди членов комиссии не было специалистов по системе управления ракетами. Каждый из начальников лабораторий был хорошим специалистом в своей узкой области и в условиях строгой секретности об остальных узлах ракеты имел только общее представление. По неизвестным мне причинам не появился и представитель вышестоящего управления, который был единственным специалистом по профилю моей лаборатории. В итоге, экзамен превратился в двухчасовую лекцию по составу, устройству и принципу работы блоков системы управления одной из корабельных баллистических ракет первого поколения. Вопросы задавались, но не с целью проверки моих знаний, а для пополнения своих, т.к. известно, что лишние знания не помешают. Акт о допуске к исполнению обязанностей был подписан, насколько помню, банкета по этому поводу не было. Лабораторий № 3 я руководил ровно три года до перевода в Ленинград в 1967 году. Этот период службы и работы считаю самым плодотворным и интересным в своей служебной карьере. Участок работы был технически сложным и ответственным, но полезным для проверки собственных способностей. На первых порах не набил себе шишек, думаю, только потому, что не было такой интенсивной работы цеха, как в первые годы освоения ракетного оружия. В целом моя служба в в/ч 63976 была оценена положительно, о чём свидетельствуют грамоты от командования разного уровня, одна из которых представлена ниже.



Вскоре моей основной заботой стала подготовка молодых офицеров, которые пришли на смену прежним опытным кадрам. Помещение, предназначенное в штольне для личного состава лаборатории, я пытался превратить в учебный класс – тренажер, где начал монтаж аппаратуры для проверки системы управления ракеты Р-13. Работу до конца, т.е. до действующей модели, довести не удалось, да и не имело смысла в связи быстрым устареванием техники.



Офицерский инженерно-технический состав части поголовно участвовал в рационализации, которая была непременным пунктом индивидуальных и коллективных социалистических обязательств.

Остались в памяти и некоторые негативные моменты службы в этой отличной части. Пожалуй, единственное гнетущее впечатление от этого периода оставили дни, занятые дежурством, особенно дежурством по части. Техническая воинская часть, разбросанная в нескольких частях города, была сложно организованным и управляемым организмом. Дежурный был её диспетчером, который держал бразды правления в своих руках и днём и, особенно, ночью, когда нередко работали многие подразделения. В ходу была меткая фраза, что ночью работают только воры и ракетчики. Заступив на дежурство, приходилось «крутиться» без перерывов круглые сутки, находясь в тесной прокуренной коморке, расположенной в проходной казармы и оборудованной обычными для того периода средствами связи. Наличие большого числа собственных транспортных средств сопровождалось значительным количеством аварий, иногда с гибелью людей, что требовало принятия экстренных мер. Кроме дежурства по части было немало и других видов дежурства, как внутри части, так и в гарнизоне. Полагаю, что это способствовало привитию вкуса к службе у многочисленного офицерского состава. Молодые офицеры несли патрульную службу и дежурства внутри части, в частности, начальником караула, который охранял территорию «технички». В состав части входила отдельная караульная рота, численностью более 200 человек, разместившаяся в отдельной казарме в устье речки Ваенги. Солдаты этой роты несли службу на вышках, расположенных по периметру технической территории («технички»). В казарме этой роты было отведено крохотное помещение для дежурного по караулам. В этой душной комнатке мне пришлось провести не один десяток дней. В задачу дежурного входило дважды в сутки (ночью и днём) посетить караульное помещение и проверить несение караульной службы. Остальное время, если не было происшествий, можно было заниматься своими делами (читать, писать и т.д.). Когда впервые заступил на дежурство, получил мудрый совет опытного предшественника: не проявлять чрезмерной инициативы и не мешать отработанной годами организации караульной службы. Кормили дежурного по караулам в солдатской столовой, находящейся рядом с казармой, причём качество приготовления пищи было на хорошем уровне за счёт своего подсобного хозяйства и внимания к этому вопросу со стороны командира роты. По сравнению с дежурством по части этот вид дежурства считался лёгким. Уставал только от казарменной обстановки и от постоянного нахождения в полном обмундировании со снаряжением к пистолету. Спать разрешалось, но не раздеваясь. Последние годы службы на Севере нёс службу оперативным дежурным по части. Это был ответственный, но не всегда тяжёлый вид дежурства. Домик оперативного находился на склоне гранитной скалы, у причала в Окольной, где швартовались корабли для приёма ракетного оружия. Особенно спокойно проходило дежурство, когда на причале не было работ. Были и беспокойные сутки, когда проходили учения или боевая работа, или встречали вышестоящих начальников или гостей.

2.3.6. Западная Лица.



Вдали губа Западная Лица

Не часто, но иногда приходилось посещать периферийные ракетные базы для оказания технической помощи коллегам на побережье. Ранее упоминалось, что наша часть играла роль центральной перевалочной базы, где проводились первичные приёмные и регламентные работы. Большая часть ракет затем передавалась на другие базы. Были случаи, когда ракеты, проверенные и принятые нашей базой, отказывали в работе при проверках в дочерних базах. Один из таких случаев запомнился. Нежданно-негаданно поступила команда на поездку в Западную Лицу на местную техническую позицию. Кроме меня туда направились самые опытные и нужные для возможной работы начальники цехов и лабораторий, в том числе В.В.Анциферов, Н.А.Дорватовский, всего четыре человека. На катере прибыли на причал, где стояла подводная лодка, на которую грузили ракеты. Одна из ракет при проверке на борту лодки не показывала нужных параметров. Тут колдовала целая группа специалистов своей базы и представитель четвёртого управления из Росты. Около десятка человек буквально ползали на коленях по электрическим схемам, развёрнутым прямо на паёлах палубы ПЛ, и искали возможную причину неисправности. Когда я подключился к этой работе, уже большинству участников было понятно, что, скорее всего, забарахливший элемент надо искать не в схеме ракеты, а в бортовой корабельной аппаратуре. Найти этот неисправный элемент было не просто, т.к. специалисты технической позиции плохо знают корабельную аппаратуру, а офицеры ПЛ ещё хуже знают схему ракеты. В случае возникновения неисправности подводники обвиняют представителей технической позиции, последние, в свою очередь, - подводников, которые плохо изучают и следят за своей техникой. Арбитром обычно был опытный офицер из четвёртого управления, представители которого, как правило, присутствовали при подготовке и проведении стрельб ракетами. Мои знания и опыт тоже не позволяли со 100 процентной уверенностью утверждать, что подвела в данном случае корабельная аппаратура. Этот эпизод, кстати, дал повод позже на каком-то совещании в Росте, где я не присутствовал, упрекнуть меня в беспомощности в данной ситуации. Остальные мои попутчики вообще не потребовались, т.к. в конечном итоге неисправный блок в корабельной системе был обнаружен и заменён, и дальнейшие манипуляции (слив топлива, транспортировка) не потребовались. С небольшой задержкой лодка вышла в море.
После окончания работы на несколько дней застряли в Западной Лице из-за ухудшения погоды и получения штормового предупреждения. Поселились в казарме части, где нам отвели комнату с четырьмя кроватями. Кто-то запасливо прихватил с собой карты, которые пригодились. Играли днём и ночью, спали урывками. Я не специалист по преферансу, но был увлечён энтузиазмом остальных партнёров. Погода не улучшалась, поэтому через два дня нас подбросили на машине до Мурманска. Кто-то предложил завершить командировку в ресторане «Арктика». Заняли отдельный столик и выпили, полагаю, за успешно завершенное дело. Едва не опоздали на последний автобус в Североморск, т.к. Коля Дорватовский не рассчитал свои силы и чуть не попал в лапы коменданта. Как-то сумели выпутаться и уехать домой, закончив командировку без происшествий.
В Западной Лице приходилось бывать и раньше. Поверхностно был знаком с её небольшим городком, знал, что это база подводных лодок. И, конечно, не имел представления об истории этой базы. Много позже, читая выхолощенную цензурой мемуарную литературу о войне, встретил упоминание о базе «Норд» в Западной Лице. Заинтересовался этим вопросом и в журнале «Молодая гвардия» 1990 г № 6 впервые прочитал краткую историю создания этой базы. Оказывается, по одному из пунктов секретного соглашения с немцами 1939 года СССР обязался предоставить в Западной Лице место для строительства вмб. В конце 1939 года там закипела работа: немецкое военно-морское ведомство строило там причалы, склады и мастерские. Секретный порт получил название «База Норд». Он создавался в расчёте на крейсера, оперирующие в Атлантике. Вот откуда «растут ноги» нашей базы подводных лодок. База выбрана очень удачно: глубокий и широкий фиорд, прикрытый от северных ветров полуостровом Рыбачий, обеспечивает свободный проход крупнотоннажных судов.



... якобы для создания транспортной линии между рейхом и Японией... - «Полярные волки» на службе Третьего рейха. Артём Денисов, фото: Bild-press.

Обстоятельства сложились так, что по-настоящему немцы не воспользовались этой базой. В апреле 1940 года гитлеровские войска высадились в Норвегии, где получили более удобные для организации базирования кораблей места. За аренду губы Западная Лица немцы рассчитались недостроенным тяжёлым крейсером «Лютцов».  



31 марта 1940 года его привели в Ленинград и переименовали в «Петропавловск». Достроить корабль не удалось. В годы войны он использовался как плавучая батарея. В сентябре 1941 г при обстреле города крейсер затонул, спустя год эпроновцы его подняли, и он продолжал защищать город. В море корабль так и не вышел, впоследствии был разрезан на металлолом. Чтобы скрыть сделку, немцы срочно переименовали в «Лютцов» другой тяжёлый крейсер «Дейчланд», который в 1942-1943 годах участвовал в операциях против союзных конвоев.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю