На гражданских судах эту должность занимает старший механик, стармех, а в просторечии еще проще – “дед”. Этой должности механики добиваются длительным стажем и созревают уже в значительном возрасте, умудренные знаниями, опытом и длительным плавательным цензом. “Вес” этой должности на судне на 2 – 3-тьей позиции после капитана.
Миша на “деда” не тянет, да у нас и служебные “ценности” несколько другие. Миша всего на год старше меня, командира рулевой группы, лейтенанта, а мне вот только недавно исполнилось 25 лет.
“Излить душу” Михаилу, несмотря на его молодость, можно. Миша мудрый, добрый, участливый.
- Ты знаешь, - отвечает Миша, - у меня тоже в душе кошки скребут… Жаль, спирт еще не получил, можно было бы… Постой! Мне жена перед переходом подарила флакон “Шипра”! Попробуем?
Раздумья были недолгими.
- Давай!
Кап! Кап! Кап-кап-кап! Содержимое флакона до последней капли вытрясли в тонкий стеклянный стакан. Характерный аромат одеколона наполнил тесную лодочную каюту старпома, где мы уединились с Мишей. Одеколон разбавили водой, в стакане образовалось мутное теплое пойло. Вкус его был отвратительным…
Нам, видимо, именно такой гадости и недоставало, чтобы снять гнет тяжелого душевного состояния.
следовало разбавить
Дня три, как мы пришли в Полярный из Молотовска (Северодвинск). “Мы” – это отряд из семи новых подводных лодок 613 проекта. Здесь, на Севере, начинал формироваться Отряд Особого Назначения – ЭОН-57 – для перехода на Дальний Восток.
Командиров подводных лодок и старпомов вызвали куда-то в штаб на совещание, замполит тоже отбыл в политотдел, другие офицеры нашей лодки воспользовались отсутствием четких указаний, разбрелись по городу. Из офицеров мы с Мишей на лодке одни. Мы “женатики”, нам в поселке, который почему-то именуют “городом”, неинтересно. Мы грустим. В Молотовске остались наши молодые жены, я всего две недели, как бракосочетался, а у Миши осталась еще и любимая дочка – четырехлетнее, кудрявое, ангелоподобное создание. Нас ждет долгая разлука.
Раскачка и неопределенность нашего положения длились недолго. Отстояв неделю в Полярном, нас перевели в Ура-губу на рейдовый сбор. Днем мы ходили на внешний рейд, отрабатывали элементы совместного плавания в надводном положении, ночевали на якорных стоянках в Ура-губе – в те времена еще абсолютно пустынной, без причалов и каких-либо видных строений. Затем нашу группу подводных лодок так же дружненько поставили в сухой док пос. Роста.
Масштабы и величие дока нас поразили: в нем разместили сразу все наши молотовские лодки и еще плюс какое-то вспомогательное судно.
Сразу после осушения дока в нем закипели работы, которые шли одновременно на всех единицах. Вокруг, как в муравейнике, сновали рабочие, грохотали пневматические инструменты, яркими солнечными всполохами высвечивались участки электросварки, шипели и постреливали газовые резаки, скрежетали и позванивали портальные краны, поводя своими хоботами, на гаках которых взмывали то вверх, то вниз застропленные механизмы, металлические конструкции. Тут же строились леса и их ограждения.
Крайне трудно было привыкнуть и тем более разобраться в том, что творилось в этом гигантском “муравейнике”. Но заводские специалисты свое дело знали великолепно, и опыта таких работ у них было предостаточно. Подобные экспедиции готовились и проводились ежегодно, а перед нашей постановкой в док там уже обработали два подобных комплекта, мы были замыкающими в этом сезоне.
За две недели стоянки в доке наши подводные лодки изменились до неузнаваемости. Мы лишились артиллерийского вооружения – спаренной пушки калибром 57 мм СМ-24-ЗИФ на кормовой надстройке и спаренного автомата калибром 20 мм 2М-8 в носовой части ограждения боевой рубки. Погреба артбоезапаса переоборудовали под провизионные цистерны. Бронзовые гребные винты заменили чугунными. Вокруг боевой рубки завели толстенные буксировочные браги для возможной буксировки во льдах. Но самое удивительное – носовую оконечность (форштевень) “украсили” высоким рогом. Подводные лодки стали похожи на каких-то громадных насекомых: то ли кузнечиков, то ли богомолов. Этот “рог” предназначался для облегчения движения лодок во льдах, им предполагалось упираться в кормовой кранец сопровождающего ледокола. Цистерны главного балласта по ватерлинии укрепили ледовым поясом.
Экипажи на время докования лодок разместили на ПКЗ и других судах, находившихся в заводском ремонте - предоставили места для ночлега подвахтенным и обеспечили приготовление пищи.
Работа на лодках шла почти круглосуточно. Экипажу надо было обеспечивать противопожарную безопасность в местах огневых работ, обеспечивать герметичность отсеков, готовить свои заведования к длительному плаванию в суровых условиях Ледовитого Океана, при этом поддерживать чистоту, порядок, безопасность.
Общее руководство этими проблемами осуществлял наш командир – капитан 3 ранга а конкретное ежесуточное планирование и практическое обеспечение всех работ – его старший помощник капитан-лейтенант Телегин Валентин Иванович, духовное и политическое обеспечение лежало на заместителе командира по политчасти капитан-лейтенанте Сидоренко Юрии Владимировиче.
Механики – командир БЧ-5 инженер-старший лейтенант Семенов Михаил и командир моторной группы инженер-лейтенант Молчанов Геннадий обеспечивали судовые работы, комплектовали ЗИП, оформляли чековые требования на ГСМ, где-то в цехах завода “проворачивали” какие-то свои технические проблемы.
Минеры – командир БЧ-3 (уже не “2-3”) лейтенант Кузьменко Виталий и командир торпедной группы лейтенант Сахранов Владимир – возились со своими пушками: оформляли акты на списание, “выбивали” транспорт, сдавали во флотский арсенал, получали пиротехнику.
У штурманов свои проблемы. Командир БЧ-1-4 старший лейтенант Куренков Виктор и я, командир рулевой группы, готовили перечни и оформляли заказ в Гидрографию на полный комплект карт и навигационных пособий на весь маршрут перехода, произвели повторную выверку секстанов, хронометра, палубных и отсечных часов в мастерских Гидрографической службы, установили новый, только что принятый на вооружение, гидравлический лаг взамен первобытного “вертушечного”.
Вопросы продовольствия, питания, медико-санитарные и химической службы легли на плечи фельдшера - капитана м/с Шутафедова Дмитрия.
Решение проблем осложнялось тем, что все “конторы”, флотские учреждения – Артиллерийского управления, Гидрографической службы и ее мастерских, Технического Управления и др., - располагались в Североморске при Штабе Северного флота. Руководство ЭОНа – в Мурманске. Штаб нашего отряда, откуда шли все “ценные” указания, дислоцировался в Полярном. А мы в Росте – это между Мурманском и Североморском. Сообщение между этими точками – хуже не придумаешь: нерегулярный редкий городской автобус, случайный попутный или рейсовый катер, а где и пешком, но везде через пограничные пропускники.
Город Полярный. Подводные лодки у причала.
И вот мы снова в Полярном. Полтора месяца со времени ухода из Молотовска пробежали как один день, но спад напряжения не наступает. Каждый новый день готовит какие-то новые вводные. Надо определить скоростные характеристики лодки после замены гребных винтов, определить остаточную девиацию магнитного компаса и радиодевиацию в связи с изменением магнитной массы лодки после многих преобразований на легком корпусе и в ограждении боевой рубки. Надо принять до полных норм дизельное топливо, масла, расходные материалы, пресную питьевую и техническую воду, используя специальные и вспомогательные цистерны.
Наступает 20 июля, практически все крупные и важные предпоходные мероприятия выполнены. Сегодня идет погрузка продовольствия. Этим руководит Дима Шутафедов, но участвует весь экипаж - работа авральная. Все продукты берем, чуть ли не двойной – тройной запас. Штатных мест, естественно, не хватает. Используем торпедозаместительные цистерны, весь торпедный стеллаж – боезапаса-то нет!
Свежие продукты практически отсутствуют, все консервированное: и овощи, и фрукты, и даже хлеб. Есть и сушеные: лук, картофель, морковь, сухофрукты.
Последние дни погода в Полярном стоит на диво летняя. Небо безоблачное, солнце палит нещадно, температура воздуха повысилась до плюс 24-х градусов. На лодку доходят слухи, что в поселке видели женщин в летних платьях. И еще более невероятные свидетельства - в Екатерининской гавани видели несколько человек, пытавшихся купаться.
Мы с Витей Куренковым по всем штурманским вопросам уже полностью подготовились и несколько расслабились и недоумеваем: уже июль близится к исходу, такая чудная стоит погода, а ЭОН не начинает движение, теряем драгоценное время… О чем думает руководство?
До нас уже дошла информация, что ЭОН-56 был неудачным: только небольшая часть лодок успела проскочить, пара лодок застряла то ли в Тикси, то ли в Певеке, а большая часть вернулась и теперь должна попытать счастья в нашем ЭОНе.
Во второй половине дня, когда продукты были уже внутри прочного корпуса, и шло рассовывание остатков по нерабочим закоулкам и шпациям, на лодку поступило циркулярное извещение: к следующему дню представить предварительную прокладку от Полярного до порта Диксон в трех вариантах – через пролив Карские ворота, через пролив Маточкин Шар и вокруг Новой Земли.
Такое приказание казалось странным: какие еще варианты? Самый естественный вариант – кратчайший и побыстрее! А еще – “предварительная прокладка”. Идти-то будем в кильватер за флагманом, куда поведет – туда и пойдем.
Но делать нечего, приказ – есть приказ. “Да, одному мне за такой срок не справиться, - подумалось, - надо искать Виктора”. Да и как старший штурман, и мой начальник, Виктор должен знать об этом приказании непременно!
Я спросил вахтенного центрального поста: “А где Куренков?” – тот был не в курсе. Верхний вахтенный тоже не знал. Я обошел отсеки, матросы все еще возились, стараясь максимально рационально разместить провизию, ЗИПы, другое имущество. В отсеках Куренкова нигде не было.
Наконец я обратил внимание, что и Виталия Кузьменко нигде не видно, да и руководителя продпогрузки Димы Шутафедова, тоже нет. Ну, Дима, наверное, где-то в продчасти оформляет документы, а Виктор и Виталий? Может где “зашхерились” и дрыхнут?
Я еще раз пошел по отсекам и тут обратил внимание, что переборочная дверь в концевой 7-й отсек закрыта. Попробовал открыть, – дверь оказалась задраенной изнутри. И мне показалось, что там слышны голоса, но на стук дверь не отдраили. Тогда я решил проникнуть в 7-й отсек через люк аварийного выхода с кормовой надстройки.
Я развернул кремальеру верхнего люка, он легко открылся и я услышал нестройное трио: “Шумел камыш, деревья гнулись…”
Злой, как сто чертей, я скользнул вниз по трапу.
- Вы что делаете, за…цы? Вы с ума посходили?
“Трио” размещалось вокруг большой картонной коробки, наполненной решетками со свежими куриными яйцами, рядом на газете возвышалась горка яичной скорлупы.
- Тихо, ти-хо… Не шуми, с-са-дись! Гостем б-будешь… Н-на-ли-вай! И закусывай!
Не обращая внимания на мой гнев, им было уже слишком хорошо, и, не дожидаясь моего присоединения, компашка пропустила вовнутрь очередную заготовку и начала демонстрировать приемы овладения закуской. Естественно, ловкость была уже утрачена и глазомер притупился, слизистая желто-серая яичная масса текла не только в рот, но и мимо – по лицам, на майки и брюки.
Виктор с трудом уяснил, что от него требуется, но отреагировал правильно:
- Стоп, ребята! Шабаш! Рассосались…
Проспав часа четыре в какой-то шхере, Виктор был в полной готовности творить.
С заданием мы справились. “Шалость” осталась незамеченной.
24 июля мы получили последний инструктаж на первый этап перехода и свое место в диспозиции.
Состав Экспедиции был потрясающим. Только в наш – основной – отряд Отдельной бригады ЭОНа-57 входило 19 подводных лодок, в том числе две “большие” 611 проекта, 2 плавбазы подводных лодок (“Бахмут” и “Аяхта”). Далее по маршруту движения к нам должны были присоединиться отряд рыболовецких сейнеров (об этом читайте у Виктора Конецкого) и одиночные суда Минморфлота - большей частью сухогрузы.
25 июля 1957 года наши плавбазы и подводные лодки начали движение к внешнему рейду, стали растягиваться в цепочку. Наконец, “цепочка” во главе с плавбазами, на которых находились штабы ЭОНа и нашей бригады, в одно-кильватерной колонне двинулись в направлении северной оконечности острова Новая Земля – мысу Желания.
Наше место оказалось где-то в середине колонны. Впереди по курсу головные подводные лодки уходили за горизонт. По корме – такая же картина: извилистый “хвост” стал теряться за горизонтом.
Баренцево море провожало нас почти штилевой, теплой погодой. Первые небольшие льдинки начали попадаться на подходе к мысу Желания, и мы их добросовестно обходили.
Ходовой вахтой на мостике посменно, по 4 часа, правили командир БЧ-3 лейтенант Кузьменко, старпом капитан-лейтенант Телегин и командир торпедной группы лейтенант Сахранов. Старпому командир полностью доверял, Кузьменко и Сахранов длительное время находились под неусыпным контролем командира. Он тоже облачался в меховые одежды и выстаивал на мостике двойную вахту.
Мы с Куренковым несли на ходу только штурманскую вахту, вначале по 8 часов, а затем перешли, к обоюдному удовольствию, на 12-ти часовую.
Северную оконечность Новой Земли мы увидели на третьи сутки, увидели только отдельные верхушки возвышенностей, мыс Желания и весь горизонт покрылись стелящимся туманом. Невысоко над островом желтело неяркое солнце. Здесь мы в первый и последний раз испытали на практике интегрирующий авиационный секстан с искусственным горизонтом. Полученная по солнцу обсервация находилась слишком далеко от места определенного визуально и по радиолокации.
Карское море было менее приятным. Вместо небольших льдинок стали попадаться значительные ледяные поля, обходить которые было нецелесообразно, и мы, снизив скорость, старались воспользоваться кильватерным следом впередиидущих или расщелинами в ледовых полях.
К исходу первой недели перехода мы достигли Енисейского залива. По диспозиции штаба отряда подводные лодки и плавбазы усеяли якорные стоянки вокруг острова Диксон. Началось наше первое большое стояние, длившееся почти десять дней. По данным ледовой разведки пролив Вилькицкого, отделявший Северные острова от материка, был крепко закупорен льдами. И все последние дни северные ветры дули с завидным постоянством, удерживая эту “пробку” на нашем пути.
В ожидании вскрытия ото льда пролива, якорная жизнь обрела спокойный ритм, распорядок дня приблизился к береговому. Отвлечения личного состава на вахты и работы свелось к минимуму, наладились занятия по специальности, тренировки на боевых постах, политзанятия. Вечером в свободное время в офицерской и старшинской кают-компаниях стоял треск костяшек домино. В субботу вечером и дважды в воскресенье в первом отсеке, наиболее свободном и вместительном, “крутили фильму” на своей портативной киноустановке Используя случайные катера, мы наладили кинообмен с соседями по якорным стоянкам. Доминировал принцип: посмотреть свои всегда успеем!
Куренков и я подключились к несению якорной вахты, освободив старпома на этот период - у него и других дел хватало.
Виталий Кузьменко и Дима Шутафедов умудрились с разрешения командира побывать и на острове Диксон, и в поселке Диксон на материке, откуда привезли нам, офицерам, приятные подарки – яркие, цветные махровые китайские полотенца. Пустячок, но приятно. Такую красоту мы не встречали в отечественных магазинах европейской части страны.
Наконец, появились слабые признаки изменения погодных условий и надежда на улучшение ледовой обстановки. К рейду Диксона подтянулись другие отряды и вспомогательные суда, входившие в состав ЭОНа. На горизонте появились дымы, а затем и надстройки ледоколов. Настал час, когда мы получили приказание на съемку с якорей и о начале очередного перехода. “Змейка” потянулась на северо-восток.
Уже на третьи сутки перехода ледовая обстановка снова усложнилась, затем движение вперед застопорилось и вовсе.
Руководство ЭОНа распорядилось укрыть лодки и другие суда в нескольких бухтах северо-западного побережья полуострова Таймыр. Многочисленные бухты оказались вместительными, но недостаточно исследованными гидрографами и топографами – многие участки планов не имели промеров, а очертания побережья зачастую обозначались пунктиром, что свидетельствовало о низкой надежности их координат. Но самый большой недостаток этих стоянок заключался в их незащищенности от ветров северных направлений. А северные ветры – главный враг арктического судоходства. В этом мы очень скоро убедились. Усилившийся северный ветер погнал ледяные поля в нашу сторону, закупоривая поочередно бухты. Нависла реальная угроза быть захлопнутыми в капкан. Отряд начал пятиться в обратном направлении, перемещаясь на якорные стоянки еще не занятые льдом.
А вскоре мы получили приказание срочно сняться с якорей и самостоятельно, форсированным темпом возвратиться на рейд Диксона, в ранее отведенные точки якорной стоянки.
Это был побег!
На рейде Диксона.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
