Грабарь В.К. Вскормленные с копья.
Юнги
"Кроме спецшкол в военно-морском флоте были приняты меры по организации школ юнг, предназначенных для освоения морских специальностей юношами, начиная с 15 лет. Подобных школ для солдат в сухопутных войсках не было.
До войны опыт подготовки матросов имелся на гражданском флоте. Настоящие знания и сноровку давала подросткам старейшая Одесская школа, она готовила матросов первого класса. Стать воспитанником такой школы было немалой честью и серьезным испытанием. Срок обучения в школе юнг составлял два года. В первый год обучения шли занятия по слесарному, токарному и столярному делу — матрос должен уметь все. Изучали такелаж и основы навигации. Второй год обучения проходил на пригнанном с Балтики блокшиве «Лахта», стоящем на двух якорях около волнолома. Из сорока лахтинцев восемь человек перешли в Одесский морской техникум. Ее закончили ставшие впоследствии военными моряками Федор Федорович Гусаров и и Александр Иванович Маринеско, ему и Сергею Мироновичу Шапошникову, как лучшим, сократили срок обучения до полутора лет и устроили в мореходку без экзаменов."
Наиболее полно представить жизнь и обучение в довоенной Одесской школе юнг удалось Александру Александровичу Крону в книге, посвященной А.И.Маринеско,
"Юнга на морском языке означает — ученик, подросток, стажирующийся на классную должность матроса. Школа юнг не готовит юнг, готовит она матросов первого класса. Юнги были на многих судах черноморских линий, большинство приходило без всякой подготовки с биржи труда, по так называемой броне подростков, их так и называли — "броневиками". По сравнению с ними Саша Маринеско знал и умел больше. Но настоящие знания и сноровку дала ему школа юнг — старейшее одесское училище. Стать воспитанником такого училища было немалой честью, но и серьезным испытанием. Для многих оно означало выбор профессии. Для Маринеско этот выбор был нетруден, он сделал его раньше. Да и к новому образу жизни он был подготовлен: и в яхт-клубе, и на "Севастополе" он был приучен не бояться никакой работы.
А в школе юнг брать в работу умели.
В первый год обучения шли занятия по слесарному, токарному и столярному делу — матрос должен уметь все. Изучали такелаж и основы навигации. Учили читать корабельные документы и морские лоции. Все это Саше давалось легко. На второй год наука стала потруднее. Весь курс перевели на блокшив "Лахта" — учебное судно, пригнанное с Балтики в Одессу. На "Лахте" жили на казарменном положении, с близким к военному распорядком. Все по звонку или по сигналу горниста. Блокшив стоял на двух якорях около волнолома. Сообщение с берегом — только на шлюпке. Домой только в субботу, да и то если ты не на вахте. Об этом периоде Александр Иванович мне рассказывал мало, и представить себе жизнь в школе юнг мне помогли рассказы сверстников, и в первую очередь Сергея Мироновича Шапошникова.
Сергей Миронович сам по себе заслуживает рассказа. Потомственный моряк. Так же, как Саша Маринеско, начал с яхт-клуба, но познакомился с Сашей только на "Лахте". Во время войны был старшим помощником капитана на героической У этого рефрижераторного теплохода, предназначенного для перевозки скоропортящихся грузов, послужной список, ставящий его в один ряд с прославленными боевыми кораблями. "Кубань" доставляла продовольствие и медикаменты сражающимся испанским патриотам, во время Отечественной войны возила боеприпасы, высаживала десанты на Черноморском побережье и погибла в бою.
Когда мы встретились с Сергеем Мироновичем, он был уже на пенсии. Но жизнь его полна — он страстный книголюб и председатель местного клуба любителей книги. Вот что он рассказал:
"Саша Маринеско сразу привлек мое внимание. Плавал я, пожалуй, побольше, чем он, — мой отец часто брал меня с собой в плавание, но скоро я понял, что Саша и умеет, и знает о море больше меня. Характер у него был сдержанный, нужно было приглядеться, чтобы понять, сколько за этой сдержанностью силы, пылкости, способности беззаветно увлекаться. Конечно, он мечтал о дальних плаваниях, но, готовя себя к ним, не чурался никакой черновой работы. Обучали нас старые боцманы, еще царской службы, — эти спуску не давали. Привезут на блокшив партию списанных за негодностью манильских тросов, нам задание: плести из них маты и кранцы. Работа только на первый взгляд простая, руки исколешь, пока научишься. Саша умел плести лучше всех и еще помогал товарищам, в том числе и мне. Помогать можно по-разному, иной скажет: "Эх ты! Ни черта ты не можешь. А ну, дай сюда!.." Саша помогал как-то незаметно, чаще всего молча. Подойдет, постоит, посмотрит и как бы невзначай покажет".
Жизнь на "Лахте" была строгая. Развлечений — никаких. Подолгу без берега. Но даже в этом вынужденном затворничестве была своя прелесть. Ребята очень сдружились. Лучше узнали друг друга. Научились жить так, чтобы никто никого не теснил и не раздражал. Теперь, в эпоху космических полетов и атомных подводных лодок, проблемы психологической совместимости и взаимной адаптации всерьез разрабатываются учеными и учитываются при формировании экипажей. Тогда даже слов таких не знали. Но уже тогда в суровых порядках на "Лахте" был заключен свой глубокий смысл. Это была тренировка, необходимая для любого моряка, и в особенности для тех, кто мечтает о дальних походах. И, конечно, это был фильтр. Не подходит такая жизнь — садись в шлюпку и прощай навек. Никто тебя не держит. Потому что в море будет потруднее. Хочешь быть настоящим матросом — оставайся. Ну а если хочешь не только плавать, но и водить корабли, "Лахта" — это лишь самый первый фильтр. Ибо, как поется в песне,
Автор слов песни Василий Лебедев-Кумач во время Великой Отечественной войны служил в военно-морском флоте политработником, был сотрудником газеты «Красный флот», войну закончил в звании капитана первого ранга.
О восстановленной после освобождения Одессы школе юнг можно прочитать в статье
... Каждый из преподавателей был личностью.
- Начальник мастерских Николай Петрович Плаксионов знал множество историй,- вспоминает Леонид Алексеевич Шерлин,- он прививал нам морскую культуру.
Шерлин, детдомовец, пойманный милицией на одесском вокзале, капитан турбохода "Федор Шаляпин", покинул мостик в июне 1998 года (!), т.е. он - последний капитан из юнг.
В некоторых взводах половина воспитанников заикались. Юнги были детьми войны, требовалось терпение, чтоб их выслушать, но не всегда учителям хватало этого терпения. Завуч Лисовский тыкал указкой в населенный пункт на слепой, без названий карте, вызывал одного, тот заикался, второго, третьего, потом сам кричал: "Калуга!"
С ними было непросто работать, за четыре года существования школы сменилось пять начальников, среди них были известные капитаны, а Леонид Николаевич Лисовский оставался при них.
На Лисовском держалась дисциплина, его боялись, особенно поначалу, но и слушались, ему прощали, знали, что так же жестко он спрашивает и с преподавателей.
Потихоньку обживались. За мебелью посылали в порт, где в районе третьего причала находились немецкие пакгаузы.
- Тюлька, - вспоминают, - разнюхал, где хранятся рационы, американские продуктовые посылки.
Набивали рационами шкафы и тащили, надрываясь, вверх по Польскому спуску до ул. Чкалова, по пути консервы меняли, продавали, съедали.
Тюлька - Алексей Иванович Романенко, стармех.
Начальник школы Б. В. Загоровский, в прошлом капитан одесского порта, добыл где-то два якоря со списанных судов и настоящую мачту с гафелем, марсовой площадкой и вантами. Мачту установили во дворе школы, юнги обожали лазить по вантам. Экипаж находился неподалеку в Лермонтовском переулке. На лестничных площадках роскошного четырехэтажного дома сохранились кое-где зеркала, но в кубриках не топили. Чтобы согреться, ложились по двое и даже по трое в койку, укрывались матрацами, набитыми соломой, шинелями, переворачивались по команде. С карнизов дома предательски свисали сосульки, о происхождении их было нетрудно догадаться, сосульки были желтыми.
Зимой в учебных классах порвало трубы, протекла на паркет и замерзла вода. Юнги скользили по льду, как на катке. Писали карандашами, потому что чернила замерзали.
Все у них было по-взрослому, по-настоящему: оружие, комбат, строгий боцман, гауптвахта.
В караул почему-то заступали сразу 25 юнгачей, хотя, наверное, хватило бы и десятка чистить на камбузе картошку и дневалить у тумбочек. Карманы у караульных оттягивались от патронов, запасенных в порту. Палили из карабинов по любому поводу: собака гавкнет или почудится что-то. Соседи нажаловались участковому. Юнгам только этого и надо было. Навряд ли вчерашний детдомовец справился бы с искушением пальнуть над головой милиционера, положить его в грязь, но не успели - затворы карабинов просверлили. Пока одни охраняли школу с дырявыми карабинами, другие караульные крали шпалы, штабеля их хранились в соседнем дворе. Утром дрова волокли "на балочку", на "Привоз", где и "ахмырялись", питались, покупали папиросы, семечки или петушки на палочке. Кормили, впрочем, нормально - выдавали 800 граммов хлеба на брата, фронтовой паек. Но они росли, им все равно не хватало. Хлеборез тетя Нина, мама юнги Сережи Палея, впоследствии Сергея Ивановича, капитана теплохода "Суджа", позволяла соскабливать кашу со стенок варочных котлов. Лезли, как галчата, марали в каше бескозырки.
Не хватало посуды, мисочки им наштамповали из фольги, которая залежалась еще с довоенного времени на фабрике, фасовавшей зубную пасту...
О самом известном воспитаннике Одесской школы юнг, Александре Ивановиче Маринеско мы уже рассказывали в своем дневнике, и еще не единожды он будет героем наших очерков. А вот еще об одном выпускнике - Герое Советского Союза расскажем подробнее здесь и сейчас. К тому же он - первый из одесситов-моряков, удостоенный звания «Герой Советского Союза».
Мегер Павел Власович.
родился в 1912 году в городе Одессе (с 1965 года – город-герой), ныне областном центре Одесской области Украины, в семье рабочего. Русский. Окончил 7 классов и Одесскую школу юнг. Был матросом на судах Черноморского морского пароходства.
В 1932-1936 годах служил в Военно-Морском Флоте. С 1936 года ходил в плавания на ледоколе «Ермак» на Севере.
С августа 1937 года по январь 1940 года Павел Мегер – судовой кок (повар) на ледокольном пароходе «Георгий Седов». На дрейфующем во льдах Северного Ледовитого океана судне в течение 812-и дней он переносил все трудности, выпавшие на долю экипажа, проявляя при этом мужество и стойкость.
Полярник из Южной Пальмиры. 27.05.2008.
Героика тридцатых
1937 год был годом больших героических и трагических морских и воздушных экспедиций в Арктике. 274-дневный дрейф четверки папанинцев, перелеты из Москвы в США через Северный полюс экипажей В.Чкалова и М.Громова, трагическая гибель экипажа С.Леваневского в районе полюса, длительное пленение льдами в северной части моря Лаптевых трех ледокольных пароходов «Садко», «Малыгин» и «Георгий Седов».
Дрейф «Георгия Седова» явился одной из наиболее выдающихся экспедиций в истории отечественного и мирового исследования Центрального Арктического бассейна. Осенью 1937 года внимание всего мира было приковано к дрейфу папанинской полярной станции «Северный полюс». И как-то не было обращено достаточно внимания на то, что в другой части Арктического бассейна, на расстоянии примерно трех тысяч километров от станции «СП», морозы начались раньше обычного, и море стало покрываться льдом. В этот период научная экспедиция на ледокольном пароходе «Г.Седов» вела исследования в районе Новосибирских островов. Работа уже завершалась, когда пароход направили на помощь судам Ленского каравана, застрявшего в море Лаптевых.
Но из-за наступившей ранней зимы даже хорошо подготовленные ледокольные пароходы «Садко», «Малыгин» и «Г.Седов» оказались в ледовой ловушке.
Научные исследования были возложены, в основном, на пароходы «Садко» и «Седов». В их задачу входило, кроме широкомасштабных гидрографических работ, выяснение существования в северной части моря Лаптевых гипотетической Земли Санникова, а также организации новой полярной станции на острове Генриетты.
В сентябре полярная станция была построена, а что касается Земли Санникова, то поход «Седова» до 78-й параллели и обследование моря Лаптевых к востоку не обнаружил никаких признаков суши в том районе, где она предполагалась.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
