В каждом судне есть что-то от людей, какая-то частица человеческой души и темперамента. Есть люди, которые не причисляют себя к бойцам, но их жизнь складывается так, что они о себе могут сказать: умирал дважды, да вот выжил. Эти слова можно отнести и к пароходу "Казань" "Касадо-Мару". Он дважды погибал и дважды оживал. Hо третьей жизни дано ему не было...
Гущин Николай Григорьевич
Довелось Николаю Григорьевичу Гущину побывать в послевоенном Ленинграде. В первую очередь отправился в морское ведомство: «А как Финский залив? Не выбрасывает ли мины, еще с войны оставленные в фарватерах и финнами, и русскими?» – Да, бывает, – сказали ему, – в шторм покажется одна-другая, сразу же посылаем тральщик, взрываем прямо в море.
В далеком сорок четвертом пятнадцатилетним пареньком он напросился на фронт. «Военком поинтересовался: «Пойдешь в школу юнг, что на Соловецких островах? Вон что про тебя написала медицинская комиссия: «Море любит, морской болезнью не страдает», – вспоминает Николай Григорьевич. – Ну, я и согласился».
... И вот Гущину приказали отправиться на корабль.
– Прибыл на малый тральщик четвертой бригады Кронштадтского морского оборонного рубежа радистом, осуществляющим связь между кораблем и базой, – вспоминает Николай Григорьевич. – Тральщик мы ласково называли «лаптем» за тихоходность и большую ширину. Все у нас были саперами.
Финский залив, кишащий минами, надо было поскорее очистить. были неглубоко под водой. Наш трал «подрезал» тонкий трос, которым ее крепили ко дну, и она всплывала. Матросы быстро садились в двухвесельную шлюпку, подплывали к опасной находке с подветренной стороны, заряжали толовую шашку, вставляли бикфордов шнур и «прикуривали», то бишь зажигали. Иной раз полкоробка спичек уходило, прежде чем все удавалось. Руки тряслись от холода и страха, ведь мина могла взорваться в любой момент. После 20 гребков от мины ложились на дно шлюпки, чтобы не достали осколки. Бог миловал, ни разу не ранило.
Вот так и ходил «лапоть», выискивая и уничтожая мины. Моряки ни ночью, ни днем не знали отдыха. Есть приказ очистить фарватер – значит, надо работать не покладая рук. Не раз видели мины еще с Первой мировой войны. Поднимется такая, обросшая водорослями, ракушками, черная от ила и времени, словно ждет, пока ее уничтожат.
– Самая сложная – донная мина, весом почти две тонны, лежит, как поросенок, на самом дне, затаившись, – вспоминает Николай Григорьевич. – Ее легко было сбросить на парашюте в самое сердце фарватера, даже в гавань, а обнаружить совсем непросто. Одно место прочесывали минным тралом раз шестнадцать. Имелась у нас карта минных полей, правда, не без белых пятен. Но знали, что именно здесь должна она находиться. Однако «поросенок» так и не всплыл, как ни старался минный трал. Когда-нибудь рванет ее часовой механизм. В самом конце войны, в сорок пятом, прямо на кронштадтском рейде подорвался один наш крейсер. Всю войну прошел под вражескими снарядами, а мина настигла недалеко от гавани.
– Опасная работа выдалась молодому юнге, да на войне не выбирают, где легче. Вытаскивают мину лебедкой – держи ухо востро, моряк. Не торопись, не дай Бог ударить о борт! На пять «рогов» с осторожностью надевали чугунные колпаки, чтобы отбуксировать в безопасное место, а там взорвать. До дюжины таких вот «подарков моря» тащил за собой тральщик. С апреля и до октября, пока море не покрывалось коркой льда, работал корабль, уничтожающий смерть.
Только в пятьдесят первом вернулся Николай Григорьевич в Орск с медалями. Окончил индустриальный техникум, работал на заводе им. В. Чкалова, на ТЭЦ-1 мастером. Женился. Так и текла мирная жизнь.
Скоро ему 80. С женой Марией Андреевной, медсестрой, воспитали двух дочек, трех внучат.
– Не забывают меня на теплоэнергоцентрали, – говорит Гущин, – помогают, в гости наведываются.
Часто слушает радио: официально очистили Балтику от мин еще в шестидесятые. Но нет-нет да и мелькнет сообщение об очередной находке. Война до сих пор подает злые
Денисов Анатолий Васильевич
Подполковник милиции Денисов никак не ожидали, что курсанты, с которыми он встречался каждый день на занятиях, дознаются до одной романтической страницы его биографии — фронтовой юности, когда он, пятнадцатилетний мальчишка, ушел на флот... Ведь в годы флотской юности он воевал рука об руку с их отцами, защищая наше многонациональное Отечество от фашистских захватчиков.
...Море торопило навстречу эсминцу холодные волны. Они бежали и бежали одна за другой, с грохотом обрушиваясь на стальной корпус. Грозовые облака низко висели над водой. Ничего хорошего они не предвещали. Надвигался шторм. Командир эсминца посмотрел на серое, в клочковатых тучах небо. Далеко впереди, почти по курсу корабля, кружился наш самолет-разведчик.
«Неспроста,— подумал капитан 3 ранга Гончар.— Обнаружил, видимо, суда союзников».
— Юнга Денисов, на румбе? — поинтересовался офицер.
— Триста десять, товарищ командир! — бойко ответил Толя.
— Держите триста пятнадцать.
— Есть держать триста пятнадцать! Толя повернул штурвал чуть вправо, не спуская глаз с картушки компаса.
А в это время пилот самолета-разведчика вел переговоры со своим КП. Данные воздушной разведки немедленно поступили в оперативный отдел штаба Северного флота. Дежурный офицер отметил на карте движение двух транспортов "либерти" и нашего корабля, затем доложил начальству:
- Эсминец «Валериан Куйбышев» находится в квадрате, где намечена встреча с судами союзных держав, отбившихся от конвоя в результате налета самолетов противника».
— Товарищ командир, шифровка,— радист подал Гончару бланк телеграммы. Из штаба флота сообщали, что с норд-оста надвигается циклон. Скорость ветра до тридцати метров в секунду. Суда сопровождать не в Архангельск, как предписывалось ранее, а в порт Мурманск.
— Сигнальщики, поднять флаги международного свода: «Следовать за мной». Юнга, право руля. Курс девяносто градусов!
— Есть, товарищ командир! Для Толи Денисова выход в море не был первым. Но в тот день он испытывал необычный подъем: рулевую вахту стоял самостоятельно. Еще вчера юнга был дублером командира отделения. Теперь оказали доверие. Сам Толя думал, что это случилось потому, что матрос, который обычно сменял старшину рулевых, ушел добровольцем в морскую пехоту и вместо него решили назначить юнгу. Капитану 3 ранга Гончару Толя Денисов показался смышленым парнем: он хорошо знал рулевое дело и мореходные инструменты, умел прокладывать курс на карте, а это, как известно, обязанность штурмана корабля, а не рулевого матроса. Кроме того, командир эсминца подметил у юнги еще одну черту — скромную сдержанность. «Юноша доверчив,— размышлял Гончар,— но с курса его трудно сбить. Серьезный хороший офицер может вырасти в будущем».
С детских лет Толя Денисов мечтал стать моряком. Возможно, мечту эту зародила Волга, гудки пароходов пристававших в Саратовском речном порту. Там был свой, особый, удивительный мир. Летом сорок второго года он случайно узнал от школьных друзей, что есть возможность добровольцем попасть на флот и сразу же, не раздумывая, побежал и обком комсомола и положил на стол секретарю заявление. — Вот,— сказал, смущаясь, парнишка,— здесь все написано. Не могу сидеть дома, когда фашисты под Сталинградом. Толя говорил так горячо и убедительно, что секретарь ничуть не усомнился в правильности выбора комсомольца, в его твердой решимости. Спустя год цель была достигнута. Теперь юнга Денисов на знаменитом эсминце. Когда-то в «молодости» славный «Новик» сроднился с Балтикой, с революционным Кронштадтом. А в мае 1938 года в составе первой экспедиции особого назначения отправился на Север. На его корабельном веку это была третья война. На «Валериане Куйбышеве» привычный, устоявшийся мир: натужный вой вентиляторов, постоянное тепло котлов и турбин, грозная мощь морских орудий, отлаженный ритм корабельной жизни. Все надежно, прочно, незыблемо. Три месяца службы — срок небольшой. Но на долю Толи уже выпало несколько жарких схваток с «юнкерсами». По боевой тревоге юнга — подносчик снарядов. Обычно фашистские самолеты появлялись со стороны моря, почти точно зная время появления каравана судов союзников. Когда наши эсминцы подходили к острову Медвежьему, где часто назначались встречи с конвойными кораблями, транспорты союзников уже были изрядно потрепаны, с покалеченными надстройками, задымленные, со следами пожаров на верхней палубе. Флагманские корабли, как обычно, обменявшись позывными, сдавали друг другу вахту. Корабли охранения союзников поворачивали на обратный курс, а наши эсминцы продолжали вести транспорты дальше, в Мурманск и Архангельск. На этом пути ответственность за безопасность иностранных судов и грузов уже ложилась на экипажи советских кораблей.
...Юнга Денисов не заметил, как пролетели двести сорок минут утомительной вахты. Через три-четыре минуты в рубку поднимется старшина. И Анатолий, сдав рулевую вахту, отправится отдыхать в теплый кубрик. Юнга оглянулся назад, но союзные суда, которые только что маячили за кормой, куда-то исчезли. Сильный ветер со снегом слепил глаза, обжигая холодным дыханием лицо. Командир эсминца что-то сказал штурману, тот опустил ветровое стекло и крепко задраил на «барашки». В рубке стало чуть потише. Юнга зорко всматривался вдаль, туда, где море должно слиться с небом, образуя линию горизонта, и напрасно: снежный заряд застлал сплошь все вокруг, дальше носового флагштока ничего не было видно. И вдруг красная ракета. Рассыпавшись в воздухе, она быстро исчезла за кормой. Выслушав доклад сигнальщика, сказал штурману: — Союзники, кажется, просят о помощи. Вы еще не забыли английский? Нет? Пойдете на головной «либерти», выясните, в чем дело. Если ложная тревога — катер отошлете обратно. Сами останетесь с правами офицера связи. Ясно? — Так точно, товарищ командир. Вахтенный офицер давно уже подал команду: «Катер к спуску изготовить!» Штурман, получивший приказание возглавить команду катера, взял с собой командира отделения рулевых, заведомо зная, что при любых непредвиденных обстоятельствах старшина сумеет сориентироваться в штормовом море и приведет катер к борту своего корабля. Как медленно тянется время. Вахта юнги Денисова теперь уже пошла по второму кругу. Он взглянул на морские часы: 17.00. А он должен был смениться еще пять часов тому назад. Катер не возвращался. Сигнальщики, Толя Денисов и командир эсминца с надеждой поглядывали в сторону исчезнувших транспортов. Снежная пелена время от времени заволакивала камуфлированные силуэты судов. Капитан 3 ранга Гончар решительно повернул эбонитовую ручку. На станции УКВ загорелся красный огонек. Раздался треск, словно вспышка электрического заряда, а потом послышались звуки чужой речи. Толя догадался: разговаривают между собой американцы. Пора бы штурману появиться в эфире, но он почему-то молчит. Свирепые волны заливали бак эсминца, с шумом разбивались о башню, мелкие брызги, высоко поднимаясь вверх, долетали до сигнального мостика. Командир корабля то и дело давал указания Денисову, и тот старался точнее держать на курсе эсминец. Однако это удалось не сразу. Волна била в правую «скулу», уваливая корабль влево. Юнге пришлось напрячь все силы, приложить все свое умение; он цепко держал в руках штурвал, не отрывая внимательного взгляда от картушки компаса. На УКВ вспыхнул зеленый огонек. — «Дельфин», «Дельфин», как меня слышите? Я — «Волна». Прием. Гончар снял с рычага трубку: — Я — «Дельфин». Вас слышу хорошо. Прием. — «Дельфин», катер возвращается. О причинах задержки доложит старшина. Какие будут приказания? Прием. — Выходите со мной на связь каждые четыре часа. — Понял вас. Понял. Я — «Волна».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
