Ситуация была следующая. Заняв своё место в третьем классе, представлявшем собой сравнительно небольшой кормовой отсек на нижней палубе с деревянными лавками в два яруса, подобно плацкартному железнодорожному вагону, который находился в непосредственной близости от машинного отделения, где, как и положено, громыхало, стучало, шипело, ухало, пыхтело и свистело. Пассажиров, едущих третьим классом, к моему удивлению, было сравнительно мало, контингент которых часто менялся на промежуточных стоянках. Естественно, не намереваясь находиться в этой шумной полутемной духоте почти сутки, я принял решение, что дневное время проведу на верхней прогулочной палубе второго класса, а уж несколько часов ночи как-нибудь перекантуюсь на своей жесткой лавке.
Главная задача заключалась в том, чтобы проникнуть на верхнюю палубу, не вызывая ненужных подозрений у вахтенной матросов, которые бдительно следили и даже проверяли билеты у некоторых с тем, чтобы пассажиры нижних классов своим гнусным видом не портили настроение отдыхающим туристам на верхних палубах. Такие порядки мне были хорошо известны по прежним поездкам на пароходах.
Возможно, первой моей ошибкой было то, что я отправился в дорогу не в курсантской военно-морской форме и тогда, вероятней всего, не вызывал бы недобрых взглядов со стороны вахтенной службы из-за своей стриженой головы и не весьма респектабельной гражданской одежды. Стараясь не мельтешить по палубам высших классов и лишний раз не попадаться на глаза бдительных матросов, изображая из себя эдакого, самодовольного и утомлённого солнцем отдыхающего, подолгу сидел, свободно развалясь в удобных плетёных креслах, и в полудремоте наблюдал за проплывающими красивыми волжскими пейзажами.
Вот тут-то я не смог не заметить молодую девушку, которая сначала невдалеке как бы невзначай, случайно прохаживалась по палубе вместе со своим младшим братом, который ежеминутно вырывался из её рук и носился по палубе туда-сюда. Видимо, намучившись делать ему замечания, присаживалась на свободное кресло, стоящее рядом со мной, продолжая вынужденно браниться на детские шалости брата. Мне казалось, что она настойчиво стремилась завести разговор, пытаясь вызвать у меня сочувствие в том, как ей трудно приходится присматривать за таким шалуном, а путешествие, которое у неё началось из самой Москвы, предстояло ещё долгое, до
Не прилично, подумал я, оставлять без внимания переживания и волнения молодой особы, если к тебе обращаются, надеясь получить моральную поддержку. И как результат в такой ситуации совершенно непроизвольно стал происходить нейтральный обмен репликами. В общем, повод для заведения случайного знакомства был определён, главная роль в этом хитроумном маневре была отведена маленькому непоседе. Инициатива продолжения налаживания контакта находилась у молодой путешественницы. Поначалу она продолжала внимательно опекать бегающего по палубе своего брата, но всё чаще усаживалась в стоящее рядом кресло, чтобы перевести дух и переброситься со мной какими-нибудь фразами, а вскоре вообще перестала надолго удаляться и окончательно устроилась поблизости.
Для меня, в некоторой степени, такое окружение было даже выгодно и служило определённым прикрытием моего самостийного нахождения на прогулочной палубе парохода. Теперь вахтенные матросы, следящие за порядком на своём заведовании, не всматривались в меня с подозрением, и вскоре совсем перестали обращать внимание.
Так, как бы само по себе, состоялось знакомство, вроде бы, её звали Таня. Это была обыкновенная девушка, приблизительно, моего возраста, мало заметной привлекательности, я бы определённо сказал, совсем не похожая на киноактрису в которую тогда, наверное, было влюблено всё мужское население и, как говорится, в душу не запавшая, но общительная и разговорчивая.
По её словам, в путешествие по Волге они отправились втроём, вместе с отцом, которому, как хорошему знакомому капитана парохода, якобы, удалось получить отдельную каюту. Таня говорила, что живёт и учится в Москве и, вероятно, упоминала другие подробности, но сейчас я уже не помню всякие детали, также не помню и того, что я рассказывал о себе в этих долгих и, как мне показалось, доверительных беседах. Единственно могу с определённой уверенностью подтвердить, что я не увлекался рассказами невероятных морских приключений, в которых, якобы, приходилось участвовать, но то, что в своём диалоге сыпал морскими словечками, так это точно. Практически весь день мне пришлось провести в её компании. Мы с большим удовольствием играли в шахматы, домино и карты. Было весело и непринуждённо. Никаких поводов для назойливого ухаживания или намерений обменяться адресами для поддержания дальнейшей связи на вечные времена с моей стороны не было, а делать какие-либо даже мало значительные комплименты я ещё не научился. Можно с уверенностью утверждать, что отношения складывались, что называется, на уровне дорожного знакомства без каких-либо намерений его продолжения.
Весьма неожиданные для меня события произошли позже. Давно осталось позади пустынное и какое-то неприкаянное Рыбинское водохранилище, колёсный пароход нехотя продвигался вперёд, расталкивая от себя по бортам желтоватую волжскую воду. Солнце клонилось к горизонту. Моя спутница увела своего непоседливого брата укладывать спать.
На этом, казалось, наше общение и должно было закончиться. Посидев в удобном плетёном кресле на верхней палубе ещё некоторое время в спокойном одиночестве, я решил, что в такое позднее время и мне пора идти на отдых. Спустившись на нижнюю палубу в мало комфортабельный отсек третьего класса, я улёгся на жесткую деревянную полку, подложив под голову свою курточку, и, слегка задремав, немного забылся. Через некоторое время я почувствовал, что кто-то приблизился ко мне. Я открыл глаза и, к своему большому удивлению, увидел свою попутчицу, стоящую в ближайшем проходе.
Таня была в просторном халате с распущенными волосами, весь её вид говорил о том, что она приготовилась к ночному сну. Но что она тут делает? Зачем пришла? Не успев задать ни одного вопроса, я в волнительном изумлении стремительно встал со своей лавки. В этот момент она, хитрая плутовка, приложила палец к своим губам и сделала знак рукой, чтобы я, глупый, не задавал наводящих, дурацких вопросов и последовал за ней. Протиснувшись мимо пассажиров, спящих на своих лавках, мы прошли по коридору, и вышли в кормовую часть палубы, где было по ночному прохладно и безлюдно. Тут Таня, приблизившись ко мне вплотную на такое критическое расстояние, что её упругая грудь слегка касалась меня, неожиданно стала с жаром говорить, что брат крепко спит, а отец ушёл к капитану, где будут, как уже у них повелось, пьянствовать всю ночь. Я, несмышлёныш, продолжал задавать самые, что ни на есть, наивные и дебильные вопросы, вроде того, ну и что из этого? Я никак не мог взять себе в толк, зачем она с такой настойчивостью зовёт меня к себе в каюту.
Наконец, сломив мою непонятливость, но и не внеся ни капельки ясности, практически потащила меня за собой. Абсолютно не соображая, зачем я ей нужен в такой поздний и полуночный час (не в шашки же играть?), я, недогадливый, поплёлся за ней. Проследовав в самую корму парохода мимо нагромождения тросов, вьюшек, шпилей и других механизмов, мы через открытый люк стали спускаться по крутому трапу в трюм ахтерпика, где в полутёмном коридоре можно было различить, как мне показалось, не более двух дверей, за которыми, вероятней всего, находились каюты судовой команды. Открыв одну из дверей каюты, где в абсолютной тёмноте на верхней полке виднелись чьи-то голые пятки, освещаемые тусклым светом коридорной лампочки, моя незнакомка тут же тихим голосом пояснила, что это спит её брат. Общее пространство каюты мне трудно было разглядеть. Может, там ещё кто-то находился? Вдруг в моей голове, напичканной произведениями наших литературных классиков, по памяти возникли совсем не схожие ассоциации, когда, например, главного героя из повести М.Ю.Лермонтова «Тамань» хотели утопить.
Чушь какая-то полезла в мою башку? Неизвестность и загадочность ситуации, однако, мешала мне сделать всего один шаг, чтобы перешагнуть через комингс и оказаться в каюте, пугающей своей неразгаданной таинственностью. Таня стояла молча, но глаза её горели нетерпением, звали, требовали, настаивали, умоляли, чтобы я сделал этот шаг. Но основным препятствием для меня всё-таки являлись вопросы: Зачем? Для чего? Какая необходимость? Какие последствия?
Вероятней всего, что моя на тот период трансцендентальная форма мышления ещё не была готова трепанировать взаимоотношения между людьми разных полов без конкретной, разъяснительной, долгой и подготовительной интеллектуальной конвенабельности.
Так мы и расстались: она без утолённого желания, я без полного понимания происходящего. Возвратившись в полном недоумении на свою лавку третьего класса, попытался проанализировать и разобраться в таких неожиданных и скоротечных событиях, взбудораживших моё дремавшее до поры до времени мальчишеское сознание. Сон не приходил: что-то мне было не по себе, что-то я сделал не так.
В моей мало соображающей голове в тот момент была полная неразбериха совсем разных и несовместимых понятий долга, чести, желаний, инстинкта, порядочности, интереса сплошной сумбур и путаница. Мои мысли расплылись по всем отсекам моего головного мозга, как краска, разбрызганная из пульверизатора на чистую стену, и никак не выстраивались в стройную систему. Продолжая находиться в неизвестной и не понятной эмоциональной прострации, я ворочался на своей жёсткой лавке довольно долгое время.
Вдруг мои размышления неожиданно были прерваны какой-то суетой, возникшей на палубе парохода. Оказалось, что началась подготовка к швартовке. Пароход прибыл в Ярославль. Для меня это известие как снег на голову. Почему? Ведь сейчас всего два часа ночи. Редкие пассажиры сошли на берег. А что мне делать? Уточнив и получив разъяснение вахтенного матроса у трапа, узнал, что пароход простоит в Ярославле всю ночь. Высадив некоторых пассажиров, пароход должен уйти на грузовой причал под погрузку, а к шести часам утра вновь перейдёт и ошвартуется у пассажирского дебаркадера. Этой особенности я не знал и в этом моя роковая ошибка при первоначальном ознакомлении с расписанием.
Значит, надо принимать решение: или я покидаю пароход сейчас, и по тёмным незнакомым улицам города занимаюсь поисками дома, где временно проживает мама; или я ещё целых четыре часа, практически до рассвета, нахожусь на пароходе, тогда в светлое утреннее время мне будет легче найти дом по неизвестному адресу. Вот в чём вопрос. Как быть? Наконец, окончательно решился остаться на пароходе до конца ночи.
Неожиданно до меня, как до жирафа, дошло, что же от меня хотела, чего же добивалась эта молодая особа. В голове, однако, неотступно крутилась мысль вдруг эта загадочная и непредсказуемая Таня снова появится здесь, то уж теперь-то я буду вести себя, как подобает настоящему мужчине, и не надо будет меня так долго уговаривать. Но проходил час, другой, уже и ночь была на исходе, но Таня больше не появилась, и вообще я никогда её больше не видел и не встречал.
Может, мне самому следовало спуститься в трюм и постучаться в заветную дверь каюты, но нет, этого не было, что я жиголо, какой-то? Да и зачем? Наверняка, обстановка изменилась. Возможно, после ночной попойки в весёлой компании с капитаном возвратился отец или произошло что-нибудь другое.
Вспоминая ту августовскую ночь 1953 года, теперь с некоторым сожалением, которое появилось позже, когда прочитал у «величайшего поэта нашей советской эпохи» В.В.Маяковского: «ужасное мещанство невинность зря беречь», констатирую, что тогда моего грехопадения не произошло. Уж не знаю, хорошо это или плохо по современным упрощённым взглядам на подобные ситуации?
Единственно, тогда мне стало ясно, что я достиг такого возраста и состояния, если вызываю определённые эмоции и желания у женского пола, то, пожалуй, можно немножко побыть «lovelace» (почему бы и нет?), отбросив всякие старомодные условности, хотя в реальности не всегда так просто бывало. Во всяком случае, определённый «сдвиг в нужной фазе» в моём сознании произошёл, и это оказалось даже очень кстати перед моим приездом в Севастополь.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
