Грабарь В.К. Вскормленные с копья.
"Тесно связаны были со школами юнг объединенные школы ВМФ, предназначенные для подготовки специалистов рядового и старшинского состава по специальностям: моторист, электрик, сигнальщик, комендор-зенитчик, пулеметчик-зенитчик, радиотелеграфист. Такая школа была открыта в Кронштадте поздней осенью 1943 года. Обучение в ней длилось полгода. Весной 1944 года окончивших школу направили в дивизион «малых охотников». К новому 1945 году школа была переведена в Ораниенбаум. Объединенные школы были также на Волжской и Пинской военных флотилиях.
Хочется упомянуть малоизвестную школу, не имеющую прямого отношения к юнгам. Это объединенная школа при Московском флотском экипаже, организованная (по штату № 022/218) для подготовки специалистов-девушек. Находилась она в Тушино у Деривационного канала Химкинского водохранилища. Приказом НК ВМФ № 0377 от 25 мая 1943 года школа расформирована и на ее базе открыты две школы для юношей: московская объединенная школа с контингентом в 500 человек, и школа шоферов на 200 человек. Начальником школы был назначен Дмитрий Михайлович Брежнев. Командиры рот: 1-й — старший лейтенант С. Стасевич; 2-й — лейтенант Н. Страшненков, старшина 1-й роты С. Педан. Эту школу окончил популярнейший артист кино В конце 1943 года ему было 17 лет. Он был направлен сигнальщиком в Керченскую бригаду бронекатеров (БК № 415), участвовал в высадке разведчиков у деревни Мама Русская в Крыму, высадке десанта в Керчи (там получил контузию), в Евпатории и Керкенийском заливе. Далее переход к Дунаю, участие в боях за освобождение Белграда, Будапешта, Вены. В 19 лет был награжден медалью Ушакова."
На наш взгляд, наиболее интересны и поучительны судьбы, время, в них выразившееся, личности, творящие историю. Хоть и немного, но уже можем дополнить и проиллюстрировать выше приведенные строки из академического издания.
Воспоминания одной из девушек, прошедшей обучение в составе автороты, состоявшей из 150 девушек, при Московском флотском экипаже - Приведем небольшой фрагмент.
Зинаида Николаевна Штейп, в замужестве Френк, р. 1922.
Территория Московского флотского экипажа была большой, всегда очень чистой. Открытый участок, летом с зеленым газоном, но ни одного деревца. Вся территория была огорожена высоким забором с проходной, где дежурили офицеры. Главный корпус Московского флотского экипажа стоял поодаль от нашего здания. Это было, по тем временам, красивое большое здание, там жили офицеры, их начальник, была столовая и был большой зал на первом этаже. Я там всего была несколько раз. Так как обычный школьный класс — это не очень большое помещение, наши койки стояли в два этажа — две внизу и две вверху, потом узкий проход, где стояла маленькая тумбочка на четверых и опять четыре рядом —две вверху и две внизу — так по двум стенкам, а в середине проход. На стене, где в школе обычно висит доска, висели наши шинели и шапки. В кубриках была идеальная чистота. Дежурство было по очереди. Мы же не переобувались, поэтому полы мылись три-четыре раза в день. В кубрике разрешалось находиться только ночью или в свободное время, отведенное в определенные часы. Ходить в чужой кубрик запрещалось. Распорядок дня был четкий и строгий. Подъем в 6 часов утра, потом построение на завтрак, завтрак, опять построение на занятия по теории: в другое здание мы шли, которое находилось от Московского флотского экипажа километрах в трех. Шли строем, обязательно с песней, типа «…мама не горюй, на прощанье поцелуй…», «Уходили комсомольцы на гражданскую войну» и т. д. Здание школы, где проходили наши занятия, было старым двухэтажным, типа барака. Там было несколько печей, которые надо было беспрерывно топить углем круглые сутки. Для этого был установлен график дежурства — повзводный и пофамильный — два человека топили ночью, два человека днем. Дежурившие ночью не освобождались от занятий. Там мы занимались каждый в своем классе с прикрепленным к нам офицером. Занимались мы с 8-ми часов утра до 2-х часов дня. И потом строем шли в «Экипаж», т. е. в свое здание при «…экипаже» и там обедали и тут же возвращались обратно. Четыре взвода продолжали занятия по теории с преподавателем, а пятый, т. е. один взвод, шел на практику по вождению, так как машин на всех не хватало. Занимались мы с 16-ти часов до 7-ми часов вечера и снова нас вели на ужин к 20-ти часам. Потом, после ужина было свободное время, это, приблизительно полтора часа, точнее до 10-ти часов вечера. Потом снова построение на вечернюю прогулку. Ох! Как же не хотелось из теплого помещения выходить снова на мороз. В 11 часов — отбой, и старшина начинал бегать по кубрикам и проверять, все ли на своих койках и не лежит ли кто-нибудь вдвоем. Через неделю после нашего прибытия в «Экипаж» мы получили обмундирование — тонкую черную морскую шинель, шапку-ушанку и берет, форменку, юбку, гюйс, тельняшку, трико, черные чулки в резиночку и мужские ботинки со шнуровкой. Ничего другого носить было нельзя — даже бюстгальтер или пояс, который держал бы чулки. Первое время мы все мучились, особенно с чулками, подвязывал их тряпками, они спускались, пока нас не стали отпускать в увольнение, где мы могли сшить себе круглые резинки, чтобы не спускались чулки и запастись тряпочками на случай менструации. Тряпочки мы приспособились всегда держать за пазухой, так как в кубрике ничего лишнего держать было нельзя, кроме гребешка, полотенца, бумаги и карандаша...
«Это что за матрос?». Александр ШМАРОВ, заместитель президента Фонда памяти Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова. -
Познакомился я с этой необычной женщиной случайно. Дело было в июне прошлого года. Серьезно интересуясь историей Российского флота, отправился на проходивший во Всероссийском выставочном центре (бывшая ВДНХ) праздник военной прессы. К одному из стендов, где я рассматривал издания «Морского сборника», подошла женщина, на которую невозможно было не обратить внимания. Стройная, подтянутая, очень живая, веселые глаза, улыбка. Тоже флотом интересующаяся. Как оказалось, не случайно.
Впрочем, все по порядку, и сначала о романтической истории любви одного французского гренадера к русской красавице в далеком 1812 году, когда наполеоновская армия вошла в Москву. Французу месье Плютто не суждено было покорить Москву и уж тем более Россию, а вот сам он навеки был покорен русской красавицей и... в Москве остался, стала девица московская ему женой. Пошел с того времени в первопрестольной род Плютто.
В другую Отечественную, случившуюся в России почти сто тридцать лет спустя, современница боевых и кипучих пятилеток, именуемых сталинскими, Тамара Плютто в первый же год войны, благо выпускные экзамены в школе были позади, отправилось в военкомат с намерением идти сражаться с немцами. И не куда-нибудь, а только матросом на флот. Можно представить себе удивление, насмешку, с какими отнеслись там к девушке военкоматские работники – хотя на войну с фашистами, ступившими на российскую землю, готова была уйти вся страна. И конечно, начальство засопротивлялось. Тамару просто выставляли за дверь, как только она переступала порог кабинета. Но в конце концов грозные военкоматовцы не устояли. Тамаре выдали направление в Объединенную школу при Московском флотском экипаже, которую она окончила с отличием.
А потом был Северный флот. До самого конца войны матрос Тамара Плютто воевала там, тяготы и неудобства морской службы вынося стоически.
И вот какая однажды произошла у нее встреча с самим наркомом Военно-Морского Флота Кузнецовым. Прибыв как-то для проверки, зашел он в радиорубку. Увидев юную девушку в морской форме, удивленно спросил: «А это что за матрос?» «Тамара Плютто, матрос-радист», – бойко отчеканило «то». Нарком уже мягче поинтересовался: «Не обижают тебя здесь?» – «Нет, не обижают, товарищ адмирал». «А что ж тебе дают, ведь полагающееся довольствие – табак, спирт, папиросы?» «Не пью и не курю, товарищ адмирал, я шоколад люблю», – это как-то невольно у нее вырвалось. Тамара смутилась: вот еще подумает, будто она ребенок. Но добрая, словно отцовская улыбка появилось на лице строгого наркома, и неожиданно он распорядился: «Выдавать матросу Плютто шоколад, сколько ей надо». Кто знает, может, та забота помогла ей все выдержать, вернуться живой?
А недавно в гости к Тамаре Тимофеевне пришел... кто бы вы думали? Сын адмирала Кузнецова – Владимир Николаевич, возглавляющий сейчас фонд памяти своего отца. Конечно, она рассказала о своей необычной встрече с адмиралом и о том, наверное, единственном по своей редкости, распоряжении Николая Герасимовича о выдаче шоколада матросу Плютто.
Старшина первой статьи Клавдия Александровна МЯКИШЕВА-КОКОРИНА была во время войны шифровальщицей.
Окончив школу имени Короленко, Клава решила всеми силами помогать фронту. Сначала работала контролером на заводе, выпускающем военную продукцию, затем шила гимнастерки и телогрейки. Но вот в семью Мякишевых пришла похоронка - погиб старший брат Клавы Петр. И девушка бросилась в военкомат: «Хочу на фронт!»
Клаву направили в объединенную школу при Московском флотском экипаже. После учебы она прибыла в штаб Волжской военной флотилии.
Моряки называли шифровальщиков то «колдунами», то «шаманами», но уважали их работу, считали ее трудной и ответственной. Получив зашифрованную радиограмму, состоящую из нескольких колонок цифр, шифровальщик должен быстро и точно раскодировать послание и зашифровать ответ.
- В штабе флотилии было десять шифровальщиков, - вспоминает Клавдия Александровна. - Из них всего две женщины. Радиограммы шли сплошным потоком, и мы работали круглосуточно. Работали в высоком темпе, понимая, что, если промедлим, то это обернется лишними людскими потерями.
Особенно трудно пришлось шифровальщикам, когда бои шли за Сталинград, и штаб флотилии находился на корабле, который двигался по Волге под постоянными бомбежками. За проявленное мужество и безупречную службу Клавдию Александровну наградили медалью «За боевые заслуги».
Позднее Мякишева-Кокорина служила в штабе Северо-Западного оборонительного района Черноморского флота, расположенном в Одессе.
После войны эта скромная женщина трудилась в «Мосэнерго» вместе с мужем Сергеем Матвеевичем Кокориным, инженером-энергетиком. Они вырастили двух дочерей, которые, как и отец, стали энергетиками.
«Кто сказал, что нету места песне на войне? После боя просит сердце музыки (поэзии) вдвойне».
"Впервые в форме и горда собою
Хоть не прошла и шагу на войне...
Совсем другой вернулась я из боя,
И было не до фотографий мне
Запали щеки, обтянуло скулы,
Усталостью глаза обведены
Не в обьектив фотографа взглянула,
Взглянула прямо я в лицо войны."
Оля Бугаева
Школы юнг Наркомата Морского флота
Грабарь В.К. Вскормленные с копья.
Одновременно со школами юнг при учебных отрядах ВМФ создавались школы юнг при гражданских морских пароходствах — еще менее известная страница истории военных лет. В октябре 1942 года нарком морского флота подписал приказ, где, в частности, говорилось: «В целях воспитания и подготовки квалифицированных кадров моряков... ввести на судах Наркомморфлота институт (здесь — установление) воспитанников-юнг... Начальникам пароходств приступить к организации в подходящем месте стационара для воспитанников-юнг на время обучения на берегу».
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
